ом тазу, и забежал к нам на запах  соседский  поросенок,
так бабка глянула на него, и он на месте закрутился, упал,  визгнул  то-
ненько и сдох...
   Татьяна (идет на веранду). Неужели у тебя ни на волос  нет  силы  во-
ли?.. Тебе все мало, да?..
   Максим. Таня... Танюша, успокойся, не надо... Гроза прошла,  солнышко
выглянуло, все хорошо...
   Татьяна. Господи, как я устала, кто бы знал!.. Иногда  я  хочу  лечь,
уснуть и уже не просыпаться... Никогда.
   Долгая неловкая пауза.
   Андрей Николаевич. Я перила на галерее сломал... Сегодня. Потянул ле-
гонько, а они - хрусь, и все!..
   Максим. Гнилье, что ж ты хочешь...
   Андрей Николаевич. Я?.. Я уже ничего не хочу, Макс. На мой век  этого
бунгало хватит.
   Пауза.
   Андрей Николаевич. А если бы и хотел... Не могу. Не  знаю  даже,  как
подступиться... Столько лет за письменным столом, за машинкой...  Совер-
шенно отвык от ручной работы.
   Максим. Чепуха... Съезжу завтра на лесопилку, привезу доски, и начнем
мы с тобой потихоньку приводить наше жилище  в  божеский  вид...  Антона
привлечем к этому делу.
   Андрей Николаевич. Хорошо бы...
   Максим. Ты сомневаешься в том, что это возможно?
   Андрей Николаевич. Не знаю.
   Татьяна. Хорошая мысль! Он, конечно, будет отговариваться занятостью,
говорить, что он еле успевает отоспаться, но есть же у него  совесть,  в
конце концов!..
   Максим (смеется). Вот заодно и проверим!
   Андрей Николаевич. Н-да, ты, Макс, как всегда прав! Надо  что-то  де-
лать... Надо что-то делать.
   Татьяна. Ну, вы как хотите, а я пойду готовить обед. (Собирается ухо-
дить, но напоследок оборачивается к Андрею Николаевичу.) Андрей, ты  все
понял?..
   Максим?..
   Они делают примирительные успокаивающие жесты: мол, все будет  в  по-
рядке. Татьяна уходит.
   Андрей Николаевич (поворотом головы указывая на икону). Как ты  дума-
ешь, она действительно верит во все это?
   Максим (подумав, пожав плечами). По-видимому, да...
   Андрей Николаевич. Член партии. Секретарь партийной организации одной
из крупнейших библиотек в стране... Как они с Виктором когда-то убеждали
меня в том, что надо просвещать народ, чаще выступать на заводах, ездить
по провинции.
   А я не люблю провинцию, терпеть не могу эти убогие, провонявшие хлор-
кой гостиницы, жалкие кабаки, ветхие заброшенные храмы  над  живописными
обрывами, без куполов, без крестов, окна и врата заколочены досками...
   Максим (усмехнувшись). Ты вполне мог избежать всей этой экзотики:  не
останавливаться в таких гостиницах, не жрать всякую отраву в местных ка-
баках.
   Андрей Николаевич (вскидываясь). Но ведь я должен  был  узнать  жизнь
родной страны, ее народа!
   Максим (смеется). Я помню, как они тебе внушали: вы  так  долго  были
вдали от родины... вы видели мир... вам есть с чем сравнить!
   Андрей Николаевич (подхватывает). И я слушал  и  кивал  головой,  как
мальчик в воскресной школе! Я смотрел в ее глаза и чувствовал, что готов
сделать все, что угодно: опуститься на дно Марианской впадины,  полететь
на Марс! Я понимал, что со мной происходит, и я боялся в это поверить  -
на шестом десятке, и вдруг такое?!
   Максим (иронически). Дух дышит где хочет...
   Андрей Николаевич. Не только дух.
   Максим. Я помню.
   Андрей Николаевич. А что теперь? Икона в углу, какие-то  сомнительные
паломники, посты - не понимаю!.. Ведь был нормальный человек, и вдруг  -
на тебе: отец Димитрий сказал... отец Димитрий думает... Сомнамбула!
   Максим. Ты преувеличиваешь, дядя.
   Андрей Николаевич (вздыхает). Хотелось бы в это верить.
   Встает, тянется к бутылке с коньяком.
   Максим. Не искушал бы ты судьбу...
   Андрей Николаевич (наливает рюмку). Судьба?.. В моем возрасте?.. Пос-
ле всего, что было?.. Чушь. (Пьет. Ходит по веранде, рассуждает  как  бы
сам с собой.) Я пытался поверить, Макс... Ходил в церковь, ставил  свечи
перед иконами, выстаивал всенощные, постился,  даже  исповедовался  отцу
Димитрию!..
   Максим. Почему < даже> ?..
   Андрей Николаевич (медленно, подбирая слова). Трудно  бывает  понять,
что тебя мучает, тревожит, не дает покоя - это, наверное,  и  называется
грехом, да?.. Себя ведь не обманешь?..
   Максим молчит.
   Андрей Николаевич. И как это высказать? А тем более  человеку  посто-
роннему?..
   Очень странно. Пародия на сеанс психоанализа.
   Пауза.
   Андрей Николаевич (глядя в сад). Как ты  думаешь,  она  счастлива  со
мной?
   Максим. Полагаю, да. Впрочем, я не присматривался...
   Андрей Николаевич. А Виктор? Где он? Что делает?.. Ты о нем ничего не
слышал?
   Максим. Слышал.
   Андрей Николаевич. Что?
   Максим. Шоу-бизнес. Париж... Барселона... Русские сезоны.
   Андрей Николаевич. Достаточно обширное поле: от  Большого  театра  до
квартета ложкарей...
   Максим. Ближе ко второму. Казаки... Выставки авангарда...
   Андрей Николаевич. Это что, все еще модно? Еще не наелись?..
   Максим. Уже наелись. До отвала. А ведь все шло, и как! Матрешки, шка-
тулки, яйца, бюсты вождей, кое-как  натянутые  на  подрамник  куски  ме-
бельной обшивки, покрытые какой-то лиловой коростой вместо живописи...
   Андрей Николаевич. Экзотика. Лагерное искусство.
   Максим. Это тоже не совсем верно. Много, конечно, всякой  шушеры,  но
есть и хорошие художники, с крепкой школой...
   Андрей Николаевич. Все может быть... Все может быть...
   Максим. Все это было, дядя, было... Сегодня человек мерзнет на черда-
ке и зарабатывает на кофе и сигареты оформлением  "красных  уголков",  а
через полгода становится владельцем небольшой виллы где-нибудь  на  Кип-
ре...
   Андрей Николаевич. На Капри.
   Максим. Или на Капри - все равно. Главное - поймать момент. Не проде-
шевить, но и не задрать, не переторговаться... И продаваться  не  сразу,
целиком, а по частям, с перспективой.
   Андрей Николаевич (без иронии). Тоже искусство.
   Максим. Искусство? Да, но - другое. И в нем тоже есть  свои  гении  и
бездари... А есть игроки. Ведь бизнес - игра.
   Андрей Николаевич. Виктор - игрок?..
   Максим. И еще какой!.. Мне рассказывали о его композициях:  инсталля-
ции с вертолетами, вагонами противогазов для Кувейта, валютными счетами,
подержанными иномарками, верфью деревянного кораблестроения - и это  все
помимо казаков, авангарда, паломнических круизов по монастырям Европы  и
чуть ли не переправки ближневосточных беженцев в Скандинавию на  частных
яхтах...
   Андрей Николаевич (ироническое восхищение).  Флибустьер!..  Конкиста-
дор!..
   Максим. Я не уверен в абсолютной достоверности этой легенды,  но  ка-
кая-то часть правды в этих сплетнях наверняка есть.
   Андрей Николаевич. Смутные времена. Все возможно. Интересное время...
   Наполняет рюмку коньяком, выпивает.
   Максим (взрываясь). Совсем сдурел?! Опять  тебя  среди  ночи  откачи-
вать?..
   Андрей Николаевич. Лучше уж от водки помереть, чем от скуки.
   Максим (сердито). Идем лучше в сарай, посмотрим инструменты!..  (Себе
под нос, ворчливо, по-испански.) Дурак старый! (Идет  к  двери.)  Андрей
Николаевич (идет за ним,). Как ты сказал? (По-испански.) Дурак?.. Старый
дурак?.. (Хохочет, продолжает.) Однажды Мюллер и Борман решили выяснить,
на кого работает Штирлиц. Борман, зная, что в момент сильного потрясения
человек может заговорить на родном языке, вызвал Штирлица к себе и велел
Мюллеру встать за дверью. И вот когда Штирлиц переступил  порог  кабине-
та...
   Уходят.
   Некоторое время на веранде пусто. Тишина  нарушается  лишь  какими-то
отдельными бытовыми звуками: звоном посуды,  игрой  в  мяч  на  соседнем
участке, собачьим лаем. Издалека нарастает тарахтение мотора, оно  приб-
лижается, глохнет, и вслед за этим из сада на галерею неторопливой уста-
лой походкой поднимается человек  в  черной  широкополой  шляпе,  темных
круглых очках и светлом плаще, один  рукав  которого  перехвачен  черной
лентой чуть выше локтя. Остановившись перед приоткрытой дверью на веран-
ду, он тихо стучит по дверному косяку костяшками пальцев, но не  получив
на стук никакого ответа, переступает порог  и  снимает  шляпу,  открывая
густые черные волосы с сильной проседью. Осматривается, покачивает голо-
вой как бы в такт каким-то своим мыслям, вешает шляпу на гвоздь,  торча-
щий из оконной рамы. Замечает кипящий самовар, подходит, привычным  дви-
жением выдергивает вилку из розетки. Берет  недопитую  бутылку  коньяка,
смотрит на этикетку, наливает полрюмки, отпивает глоток, смакует,  пока-
чивает головой, как бы удивляясь  тому,  что  содержание  бутылки  соот-
ветствует тому, что заявлено на этикетке. Продолжает осматриваться,  не-
торопливо скользя взглядом по стенам, по поверхности стола.
   Из холла входит Татьяна.
   При виде гостя молча останавливается на пороге.
   Он спиной чувствует ее появление, но не оборачивается.
   Смотрит в сад, смакует коньяк.
   Татьяна (нерешительно, полувопросительно). Вик?..
   Виктор (не оборачиваясь). Он самый.
   Татьяна (осваиваясь с ситуацией). Интересно...
   Виктор (резко обернувшись). Что... интересно?..
   Татьяна (смотрит на него, говорит неторопливо). Не было,  не  было  -
вдруг явился!.. (Усмехается.) Мог бы хоть позвонить для приличия.
   Виктор. Я звонил. Не дозвонился - короткие гудки...
   Татьяна. Странно...
   Виктор. Только что, с кладбища - не веришь?.. (Достает из внутреннего
кармана плаща маленький радиотелефон, протягивает Татьяне.) Можешь  сама
убедиться...
   Татьяна. Я не умею им пользоваться.
   Виктор (делает шаг к ней). Ничего сложного... (Показывает.) Нажимаешь
восьмерку, потом код и номер... (Набирает номер, подносит трубку к уху.)
Вот... опять гудки...  (Передает  ей  трубку.)  Татьяна  (слушает).  Да,
действительно... (Возвращает ему трубку.) Совсем забыла:
   у нас отключили телефон.
   Виктор. За что?
   Татьяна. Международные...
   Виктор. Европа?.. Америка?..
   Татьяна. Германия.
   Виктор. Все равно дорого.
   Пауза.
   Виктор (отпивает глоток коньяка). А ведь и в самом деле "Сократос"! В
натуре!..
   (Негромко смеется, закашливается.) Татьяна. Я в этом не разбираюсь.
   Виктор. Тебе легче.
   Татьяна. В каком смысле?
   Виктор (уклончиво). Да это я так, вообще...
   Пауза.
   Татьяна. А ты... откуда?
   Виктор. Сейчас?
   Татьяна. Естественно, сейчас...
   Виктор. От Кости. С кладбища, с похорон... У нас в деревне так  гово-
рили: к кому?
   - к Марфе... от кого? - от Марфы. Как о живом человеке.
   Татьяна. Странно, а я тебя там не видела.
   Виктор. Я опоздал... Вся эта возня: венок, ленты... Поздно заказали.
   Татьяна. А кто заказывал?
   Виктор. Географическое общество.
   Татьяна. Понятно.
   Пауза.
   Виктор. Сейчас серьезные люди себе все  заранее  обеспечивают:  гроб,
участок, венок...
   Татьяна. И на похороны не опаздывают?..
   Виктор. Всякое бывает: найдут человека  где-нибудь  на  свалке  через
полгодика, ну и укладывают в гроб что осталось... А гробы нынче дорогие:
три тысячи, пять тысяч...
   Татьяна. Долларов?
   Виктор. Естественно, не рублей... (Короткая пауза.) А бывает,  что  и
вообще не находят... Машина сгоревшая, дом - а тела нет. Исчезло. Улету-
чилось... Так оно вроде иногда и лучше... Для семьи. Ведь  остаются  без
копейки - хоть на панель!..
   А гроб - вещь... Его продать можно.
   Татьяна. А человека как считать?.. Как без вести пропавшего?
   Виктор. Конечно. Три года...
   Татьяна. А потом?
   Виктор. А потом все, с концами... Извольте получить страховку!..
   Татьяна. Почти как на войне...
   Виктор. Почему: почти?..
   Татьяна. Как бы мирное время...
   Виктор. Это смотря для кого...
   Татьяна. Да, конечно... (Короткая пауза.) А почему географическое об-
щество?
   Виктор. Как почему? (Показывает на фотографию на столе.) А паломники?
   Монастыри... Афон... Святая земля.
   Татьяна. Эти?
   Виктор. Да уж  какие  есть...  Хотя,  конечно,  всякие  ломились:  на
ладьях, по Днепру, через Азовское море, Евксинский понт, Босфор,  Дарда-
неллы - красиво, слов нет!.. Через Пирей, Хайфу - до Каира... За три ме-
сяца. Самолетом четыре часа. Я летал...
   Татьяна (с легкой издевкой). Не понравилось?..
   Виктор. Почему?.. Понравилось. "Delta"  -  хорошая  компания.  Но  на
ладье интереснее...
   Татьяна. С Костей?
   Виктор. С Костей?.. Конечно, с кем же еще!.. Дай ему Бог!..  (Смотрит
на икону, допивает коньяк, ставит рюмку на стол, неловко  крестится.)  И
прости его, Господи!
   Татьяна. Прости?.. За что?..
   Виктор (уклончиво). Кто без греха...
   Татьяна. Ну, если так, то конечно...
   Пауза.
   Татьяна. А ты-то как с ним на ладье оказался?.. Как паломник?
   Виктор. И как паломник тоже... Ты что думаешь, если у человека деньги
есть, так его уже и совесть не  мучает?  Я  понимаю,  у  католиков:  ин-
дульгенцию купил - и спи спокойно!.. А у нас шиш... И горько жалуюсь,  и
горько слезы лью, но строк печальных не смываю...
   Татьяна. У них тоже сейчас почти не практикуется.
   Виктор. Но ведь совсем-то не отменили? В законе?..
   Татьяна. Нет.
   Виктор (смеется). Хитрые папы!.. Оставили-таки  дырочку!..  (Смеется.
Меняет тон, жестко.) Ведь прекрасно знают, что ничего потом не будет,  и
все равно - ломают, ломают эту комедию!
   Татьяна. А гробы по пять тысяч?.. Не комедия?
   Виктор. Комедия... Точнее: игра. И в этой игре так принято.
   Татьяна. Вот и у них принято.
   Пауза.
   Татьяна. А почему ты в темных очках?
   Виктор. Глаза болят.
   Татьяна. Отчего?
   Виктор. За компьютером пересидел... Так вижу нормально, а  при  ярком
свете не могу, глаза слезятся. Особенно на солнце...
   Татьяна. Поставь защитный экран.
   Виктор. Есть... "Эргостар". Сто сорок долларов. Не помогает...
   Татьяна. Много работаешь?
   Виктор. Больше учусь. Но и работаю... Притягательный механизм.  Стоит
на столе как бы сам по себе, но в то же время как бы к чему-то  обязыва-
ет,  тревожит,  внушает  смутное  беспокойство...  Мама   называет   его
"компьюктор".
   Татьяна. Понятно. Всю жизнь в  трампарке:  кондуктор  -  компостер  -
компьюктор.
   Виктор. Боцман - лоцман - мичман - кацман... Тебе неприятно?
   Татьяна. Что - неприятно?
   Виктор. Очки?
   Татьяна. Нет, ничего... Просто непривычно.
   Виктор. Я могу снять... Здесь ничего. Это когда на улице или  за  ру-
лем...
   Снимает очки. Некоторое время смотрят друг на друга.
   Татьяна. А мама что... у тебя живет?
   Виктор (с некоторой заминкой). Наоборот... Я у нее.
   Татьяна. Где?
   Виктор (пожимая плечами). Там же, в Озерном переулке.
   Татьяна. Ясно.
   Виктор. Что тебе... ясно?
   Татьяна (смотрит на него). Что ты живешь у мамы в Озерном переулке...
А что?
   Виктор (достает носовой платок, протирает очки,  говорит,  растягивая
слова).
   Ну-у... из этого... э-э... обстоятельства... из  этого  э-э...  факта
можно сделать... э-э... определенные выводы...
   Татьяна. Например?
   Виктор. Допустим, что я купил всем соседям отдельные квартиры и зани-
маю теперь чуть ли не полэтажа... Мы с мамой занимаем. Вдвоем.  Отдыхает
матушка на старости лет от коммунальных дебатов...
   Татьяна. Пусть отдыхает. Она заслужила.
   Виктор (кивает головой). Они там все заслужили...
   Пауза.
   Виктор (смотрит в сад, барабанит пальцами по оконной раме).  А  можно
сделать и другой вывод... Нарисовать, так сказать, другую картинку...
   Татьяна молчит.
   Виктор (продолжает, не оборачиваясь к ней). Комната,  разделенная  на
столовую и спальню платяным и книжным шкафами, поставленными в один ряд.
В углу близ окна телевизор на тумбочке, за ветхой четырехстворчатой гар-
мошкой ширмы широкая старая кровать с никелированными шишечками, тюлевые
занавески, герань на подоконнике...
   Татьяна. Большой  розовый  куст  в  деревянной  кадке.  Темно-зеленые
пыльные листья без единого цветка... Она хоть раз в жизни цвела?
   Виктор. Один раз. Давно...
   Татьяна. Я не помню.
   Виктор. Это было уже после тебя.
   Пауза.
   Виктор. И ведь было, было... Полгода назад у меня на счету  было  во-
семьсот тысяч долларов!.. Правда не здесь - в Женеве... И тысяч  семьде-
сят наличными, дома, в тайнике... На всякий случай. (Смотрит в сад,  за-
думчиво.) И счастье было так близко, так возможно... (Меняет  тон.)  Ну,
счастье - не счастье, а уж нашу коммуналку запросто мог расселить.
   Татьяна (спокойно, почти безучастно). Что-то случилось?..
   Виктор (монотонно). Случилось... Случилось... (Поворачивается к ней.)
Оружие.
   Броня крепка и танки наши быстры... Хорошо, что хоть жив остался.
   Татьяна. Ты такие страшные вещи говоришь.
   Виктор. Обыкновенные вещи. Кто-то турок в Скандинавию переправляет  -
она им, наверное, мусульманским раем представляется, кто-то их более ко-
ротким путем в тот же рай доставляет...
   Татьяна. Не поняла?
   Виктор. Хазават. Священная война против неверных. Получил пулю в  лоб
- и в раю!
   Быстро, просто и, главное, - знаешь за что!.. (Смеется холодным нежи-
вым смехом.) Татьяна (холодно). Очень весело.
   Виктор. Шутка...
   Татьяна молчит.
   Виктор (обеспокоенно). Что?.. С Антоном что-нибудь?.. Служит? Там?
   Татьяна. Не служит. Еще не служит...
   Виктор (машинально). Это хорошо.
   Пауза.
   Виктор. Я понимаю, это все ужасно... Чьи-то мальчики там, в этом аду,
а мы здесь, коньяк пьем, разговоры разговариваем... Он... годен?
   Татьяна (сухо). Вполне.
   Виктор (задумчиво). Н-да...
   Татьяна. А почему тебя это интересует?
   Виктор. Надо постараться как-то отвертеться...
   Татьяна. У тебя есть идеи?
   Виктор. Идеи есть - денег нет... Хоть и говорят,  что  счастье  не  в
них, но они до некоторой степени способствуют... Некоторым даже  заменя-
ют.
   Татьяна. Мы не из их числа.
   Виктор (рассеянно). Я не о вас...
   Татьяна (сдержанно). Тогда и говорить не о чем.
   Виктор (словно не слышал). А к деньгам  привыкаешь,  быстро  привыка-
ешь...
   Естественно, не к самим бумажкам, а к тому, что все можно. Во  всяком
случае, в пределах твоих потребностей... У большинства, правда,  потреб-
ности не ахти какие:
   ну, пожрать... выпить... Машина, само собой... Но здесь уже начинают-
ся правила:
   один купил шестисотый "мерс", закатил на паром, а к  нему  подошли  и
сказали, что, мол, рано тебе еще на такой машине ездить  -  вежливо  так
предупредили...
   Татьяна. А он?
   Виктор. Сглупил. Сделал вид, что не слышал... Или слышал, но не понял
- все же крутые!.. Крыша, охрана... А какая там у него охрана -  пижоны,
дешевка лицензированная, магнум с глушителем увидели и уделались по  са-
мые уши!.. Надели им мешки на головы, покатали пару часов по  окрестнос-
тям да и выкинули в канаву  вместе  с  хозяином...  И  где  теперь  этот
"мерс"? Вопрос риторический. Ответ тоже.
   Потому что ясно, где и у кого...
   Татьяна. А как же милиция?..
   Виктор (смеется громко, но немножко  нарочито).  Какая?  Где?  Чья?..
Когда мы с Максом здесь в сарае гипсовые морды отливали,  нам,  думаешь,
за красивые глаза разрешали ими в центре города торговать?..
   Татьяна. Но Макс ведь и для них что-то делал. Бюст Дзержинского.
   Виктор. Бюст  Дзержинского!..  А  сколько  я  им  денег  переплатил?!
Сколько я водки в эти глотки влил!.. Но зато нас никто не трогал. И кон-
курентов у нас не было. А если появлялись - деньги-то  по  тем  временам
выходили приличные, - так менты, прежде  чем  трогать  человека,  у  нас
спрашивали: не мешает ли? не суетится ли?.. И тогда уже мы с Максом  ре-
шали: быть или не быть!.. To be or not to be!
   Татьяна. Я помню.
   Виктор. И это тогда, в те сонные, ленивые, нищие и глупые  годы!..  А
теперь!..
   Такое творится, что у меня иногда просто крыша едет...  Такие  деньги
по стране гуляют!.. Причем наличные!.. Нигде не учтенные, почти ничьи  -
подходи и бери!..
   Если можешь, конечно... И без всяких школьных ломок: ах, тварь я дро-
жащая или право имею?.. О-хо-хо!..
   Татьяна. Как ты думаешь, они найдут того, кто убил Костю?
   Виктор (не сразу, задумчиво). Захотят - найдут, не захотят - не  най-
дут.
   Татьяна. Даже так?
   Виктор. А ты к