зазвучали разными  голосами  и  стали  сли-
ваться в знакомые мелодии. Это было чудо,  которое  оказалось  доступным
каждому. За какие-нибудь два-три месяца четверо старших овладели  нотной
грамотой. Правда, музыкальный слух так и  остался  у  них  неразвитым  -
поздновато, наверное, оказалось, - но младшие "пошли  как  на  дрожжах",
даже мелодии несложные стали сочинять.
   Вот тогда-то мы и призадумались: оказывается, обстановка - это еще не
все.
   Стали вспоминать. Мастерская у нас была сначала совсем крохотная -  3
квадратных метра, но работали там малыши вместе с папой или с кем-нибудь
из старших приятелей. Всегда у нас было так: если мама шьет, обязательно
примостится рядышком еще одна "швея"; если папа пишет, то рядом  на  том
же столе, на тех же листах бумаги, с тем же серьезным видом работает еще
один "писатель" или "художник". А общая работа или  просто  даже  работа
рядом - это обязательно интерес и к процессу труда,  и  его  результатам
друг у друга, это повод для разговора, это обмен мнениями и критическими
замечаниями, общая радость, когда получилось хорошо у кого-нибудь, коро-
че, это общение в самом лучшем его варианте - в совместной деятельности.
При этом и времени не так уж много тратится: ведь отдельных  специальных
"уроков" мы не проводили.
   Вспомнили еще вот что, очень важное: с самого начала у  нас  повелось
так - мы старались не делать за малыша то, что он сам может сделать,  не
думать и не решать за него, если он сам может додуматься и решить.  Нао-
борот, мы еще и подсовывали ребятишкам то задачки на  сообразительность,
которые они очень любят до сих пор; то разные житейские задачи: как  пе-
ревести через шоссе "невнимательную маму", как не потеряться в  зоопарке
или что делать, если потеряешься, как найти свое  место  в  театре,  как
заплатить деньги в кассу и проверить сдачу и т. д. Заранее подобные  си-
туации мы, конечно, не планировали, но старались не упускать возможности
воспользоваться ими, чтобы ребенок сам сообразил, решил, сделал, проявил
себя, преодолел боязнь, нерешительность.
   Вообще в любых занятиях детей мы стараемся  поощрять  творчество,  не
навязывать своих мнений, а тем более решений, не  торопимся  обязательно
предотвратить ошибку или сразу указать на нее. Ребятишки  поэтому  редко
обращаются с просьбами: "Мам, помоги; пап, покажи!" Даже, наоборот, про-
тестуют: "Не смотри, я еще не сделал" - и пытаются до  всего  докопаться
сами, а нам показывают какой-нибудь конечный результат. В случае неудачи
мы стараемся не упрекать, не стыдить, а вот если получилось что-то хоро-
шо, не скупимся на похвалу.
   Л. А.: Тут важно, чтобы получалось действительно хорошо, не  кое-как.
Надо признаться, бывало у нас - хвалили не всегда по заслугам, и  прошло
немало времени, пока мы поняли, что это сильно вредит ребятам. Чем?  Ну,
во-первых, отсюда идут ростки тщеславия, когда в общем-то  незаслуженная
похвала не смущает, не тяготит, а  радует,  вызывает  удовлетворение.  А
во-вторых, это приучает к небрежности,  к  низкому  качеству  работы,  к
"тяпляпству", к неумению выкладываться в деле до конца. А зачем выклады-
ваться? И так похвалят!
   Помню, я долго не могла решиться выразить  неудовольствие  по  поводу
наспех сделанных подарков, которые преподносили малыши нам или друг дру-
гу к разным праздникам. Беру в руки, в душе огорчаюсь: сделано хуже, чем
мог бы, труда и старания вложено немного, но смотрю на сияющие  глазенки
и не хватает духу поругать или упрекнуть. "Спасибо, - говорю  да  еще  и
похвалю: - Молодец, мне очень нравится". Как я сейчас себя за это ругаю!
Почему я тогда не вспомнила мудрую сдержанность своего отца, который ни-
когда не выражал восторгов по поводу наших с братом  поделок,  а  всегда
оценивал их примерно так: "Ничего, молодцы, но, знаете, вот здесь  можно
все-таки было и получше сделать". Помню отчетливо: мы  выкладывались  до
последней степени доступного для нас совершенства, чтобы  заслужить  вот
такую его нещедрую похвалу. И научились ценить качество в своей  работе,
которого так не хватает некоторым из наших ребят.
   Сначала мы не придавали большого значения  тому,  о  чем  только  что
рассказали. Видимо, все складывалось как бы само собой потому,  что  нам
было просто интересно с детьми и мы никогда не оставались равнодушными к
тому, что и как они делают, что у них получается. Это был  не  контроль,
не слежение, не опека, не уроки с проверкой, а совершенно искренний  ин-
терес к жизни ребятишек, к их разнообразной, кипучей деятельности.
 
   ГАРАНТИЯ ОТ ПЕРЕГРУЗОК
 
   "А не чересчур ли такая сплошная да еще интенсивная деятельность?  Не
перегружен ли мозг ребенка информацией? Не ведет ли это к переутомлению,
расстройству сна, раздражительности?" - такие опасения  нам  высказывают
нередко. А мы удивляемся: какая же тут может быть перегрузка, если ребе-
нок занимается по своему желанию тем,  что  ему  интересно,  и  столько,
сколько сам хочет. К тому же известно, что лучший отдых -  это  перемена
занятий, а для наших ребят это не проблема: возможностей для такой пере-
мены очень много. Больше того, возможны сочетания занятий. Доска для ме-
ла у нас была рядом со спортивными снарядами, и мы могли, например, наб-
людать такую картину: кто-то из малышей пишет примеры на доске, а другой
решает их, вися на турнике вниз головой или раскачиваясь на канате.  Эти
непринужденность, раскованность очень приближались к игровой. Да  факти-
чески это и была игра, в которой главное - свобода  творчества,  свобода
проявления своих возможностей, проба своих сил. При этом  возникает  ес-
тественное соревнование: каждому хочется проявить себя как можно  лучше:
кто точнее решит, кто лучше придумает, кто быстрее сообразит, кто  выра-
зительнее прочитает и т. д. В таких условиях, насыщенных радостью,  эмо-
циональным подъемом, стимулировалась большая  интенсивность  умственного
труда, которой никогда не добиться в условиях принудительных занятий.
   И тут, правда, есть свои опасности, которые мы тоже не сразу рассмот-
рели: соревнование не должно переходить в соперничество,  когда  желание
во что бы то ни стало быть первым порождает зависть, злость, неприязнь к
соперникам. Тут уж не до радости и эмоционального  подъема.  Мы  сначала
принимали детские слезы как естественную реакцию на неудачу,  проявление
так называемой "спортивной злости".  Однако  дело  оказалось  посложней.
Когда я однажды увидела, как "побежденный" готов кинуться в драку с "по-
бедителем", какие при этом были и у того и  у  другого  чужие  глаза,  я
ужаснулась: злость-то оказалась далеко не спортивной. К счастью, это по-
нимание пришло к нам не слишком поздно, и мы постарались  изо  всех  сил
исправить положение: стали учить малышей радоваться успеху  другого  так
же, как своему.
   Что же касается перегрузки, то, по-моему, она возможна только  тогда,
когда родители по своему усмотрению будут определять, чем, когда  и  как
должен заниматься их ребенок. Иногда, наслышавшись о  трудностях  совре-
менной школьной  программы,  о  непременной  разносторонности  развития,
стремясь "ничего не упустить", не жалея средств, силой тянут  ребенка  в
"вундеркинды": учительница по музыке, учитель по французскому, с  бабуш-
кой на фигурное катание, с дедушкой в бассейн, с мамой с 6 до 7  чтение,
с папой с 8 до 9 ариф... то бишь математика. Ребенок сам себе не хозяин,
за него решают другие, к тому же нередко против его желания,  без  учета
его интересов и сил, помимо его собственной воли. Как же в таких услови-
ях найти оптимальную дозировку и по времени, и по  количеству  материала
для занятий? Переборщить очень и очень нетрудно. А  результаты?  Ребенок
начинает тихо ненавидеть все, чем приходится  заниматься,  и  рвется  на
улицу, в свободную стихию никем не контролируемых отношений и дел.
   Предоставив своим ребятишкам максимум свободы, мы, как  мне  кажется,
избежали сразу трех зол: и перегрузки, и возможного отвращения детей  от
нужных и полезных дел, и тяги к уличным соблазнам,  которые  оказываются
куда  примитивнее  и  скучнее,  чем  их  насыщенная  разнообразной  дея-
тельностью домашняя жизнь.
 
   ГЛАВНЫЙ ИТОГ - ЛЮБОЗНАТЕЛЬНОСТЬ
 
   Б. П.: Иногда думают, что мы в своей семье просто перенесли  школьные
знания в более ранний возраст, то есть дошкольников фактически "натаски-
вали" за два-три класса, потому-то им в начальной школе и делать нечего.
Думаю, что все рассказанное выше должно убедить читателя, что  "натаски-
вания" у нас не было.
   Правда, некоторые могут сказать: "Чтобы натаскать, необязательно зас-
тавлять, давить, принуждать. Кроме кнута, для подчинения существует  еще
и пряник, кроме страха, бывает еще и соблазн".  "Прочитаешь  -  конфетку
дам", "Таблицу умножения выучишь - велосипед куплю", "Реши, Вовочка, за-
дачу - с папой в зоопарк пойдешь". Наверно, это даже  хуже,  чем  просто
заставлять. Явное принуждение может возбудить не только страх, но и про-
тест, жажду свободы и справедливости, а вот такая "купля-продажа"  ниче-
го, кроме соображения типа "что я с этого буду  иметь?",  в  ребенке  не
возбудит. Мы никогда не пользовались этим купеческим способом  для  воз-
буждения у ребенка желания чего-то достичь.
   Мы радуемся успехам детишек, их движению вперед, их открытиям, но  не
сулим за это никаких сладостей и златых гор, никаких выгод и привилегий.
Детей увлекает сам процесс познания, созидания, творчества. Ими  руково-
дит не страх, не расчет, а интерес. Наградой им за все усилия становится
гордое сознание: "Я могу!", "Я умею!", "Я сам сделал!" И удовольствие от
того, что: "Я помог... я обрадовал... я сделал хорошо!"
   Интересно, что по мере расширения и углубления знаний о мире  желание
детей еще больше узнать только возрастает.  Как  сильное,  тренированное
тело жаждет движения, так и развитый ум жаждет деятельности, причем  хо-
чет не столько усваивать, сколько исследовать. Вот это-то мы и наблюдаем
у своих детей. Академик Н. М. Амосов в своем отзыве на наш доклад в Ака-
демию педагогических наук сказал о наших ребятах так: "Основное качество
их интеллекта не натасканность, а смышленость. Они легко  усваивают  но-
вое. Они не столько эрудиты, сколько решатели проблем".
   Именно это, мы думаем, и есть главный итог умственного развития наших
детей до школы.
 
   А ВНИМАНИЕ, УСИДЧИВОСТЬ, ДИСЦИПЛИНА?
 
   Мы все время говорили: желание ребенка, интерес, свобода деятельности
- вот что нужнее всего для его успешного развития. Как же ребенок  после
такой вольной жизни выдерживает школьную дисциплину и  множество  учени-
ческих обязанностей?
   Верно, противоречие вроде бы налицо. У нас познание окружающего  мира
направляется собственными интересами и увлечениями ребенка, а в школе  -
систематическое усвоение знаний: программа, урок, учитель, учебник.  На-
до, должен, обязан. Все "хочется, не хочется" только во внеурочное  вре-
мя, а его остается так мало...
   Много страшных прогнозов нам пришлось  выслушать  еще  до  того,  как
старший пошел в школу: "Они у вас будут  недисциплинированные,  невнима-
тельные, неусидчивые, из-за этого будут плохо усваивать материал. Им бу-
дет очень трудно в школе".
   Возражать было нелегко: ведь все было еще впереди.  А  теперь,  когда
старшие уже окончили школу, а остальные тоже учатся, можно сказать,  что
эти прогнозы не оправдались. Учиться всем ребятам оказалось совсем  нет-
рудно: мы уже писали о том, что  на  всю  начальную  школу  они  тратили
один-два года и оказывались в 5-м классе кто в десять, кто в  девять,  а
кто даже в восемь лет.  Да  и  в  старших  классах  они  справлялись  со
школьной программой без особых усилий и каких бы то ни было  перегрузок:
на домашние уроки, например, тратили не  больше  полутора-двух  часов  в
день, да и то в основном на письменные задания.
   Как это все получалось? В младших классах еще  могли  сказаться  -  и
действительно сказывались - приобретенные до школы знания и умения (бег-
лое чтение, владение устным счетом, умение писать". А в старших классах?
Здесь выручало не что-то ранее усвоенное, а умение сосредоточиться, вни-
мательно слушать, понимать и осмысленно запоминать материал уже на  уро-
ке, во время объяснений учителя. Школьные дисциплинарные требования тоже
оказались для наших ребят не слишком  обременительными.  Правда,  особой
усидчивостью они не отличались, особенно старшие сыновья, однако и  хло-
пот учителям их поведение не доставляло. А аккуратность  и  добросовест-
ность старших девочек всегда вызывали самую высокую похвалу учителей.
   А еще что важно - все наши школьники не нуждались в каком-либо  конт-
роле и постоянном подстегивании: они справлялись со своими обязанностями
в основном вполне самостоятельно.
   Значит, противоречие между нашей "вольницей" и школьной жизнью оказа-
лось нестрашным? Да. Но оно могло бы оказаться даже губительным, если бы
не одна очень существенная сторона нашей жизни, которая помогла нам это-
го избежать. Это трудности нашего быта. Парадокс? Нет. Именно  благодаря
им малыши наши узнали серьезные трудовые обязанности  с  самого  раннего
возраста.
 
   И ТРУДОВЫЕ ОБЯЗАННОСТИ
 
   "ХОЧЕТСЯ" И "НАДО"
 
   Л. А.: Очень хорошо помню, как удивляли нас два прямо противоположных
мнения о нас наших близких. Правда, они наблюдали наших  ребятишек  нес-
колько со стороны, так как вместе с нами постоянно не жили. Дедушка  из-
редка приезжал погостить и каждый раз в той или иной форме осуждал  нас:
"Вы слишком распускаете своих ребят, все им позволено,  никаких  обязан-
ностей. Вырастут бездельниками и через несколько лет вам на шею  сядут".
Бабушка жила в другом доме, мимо которого малышам приходилось ходить  то
за водой, то за углем и дровами. Она жалела внуков и тоже была нами  не-
довольна: "Да что же вы на них столько дел взвалили, и отдохнуть некогда
бедным".
   Теперь-то я понимаю, что каждый из них видел в основном одну  сторону
жизни ребят: дедушке, привыкшему к беспрекословному подчинению и строго-
му порядку, не понравилась слишком вольная  жизнь  детей,  которым  было
предоставлено "слишком много прав". А  доброй,  мягкосердечной  бабушке,
привыкшей всю жизнь обслуживать кого-то, казалось несправедливым взвали-
вать на детей "слишком много обязанностей".
   А на самом-то деле, наверное, ребячья вольная жизнь уживалась с  обя-
зательными делами, которые надо было делать без всяких "хочется, не  хо-
чется". И таких дел в доме было много, потому что ни газа, ни водопрово-
да, ни центрального отопления у нас тогда не было. А мы оба работали,  и
не было никого, кто мог бы нам постоянно помогать в домашних делах.  Ни-
кого, кроме детей.
   Я не хочу сказать, что помощь малышей с самого начала была совершенно
необходима. Да и какая от годовалого помощь - одна морока: его  старания
чаще всего лишь хлопот добавляют. Но зато как раз в это время  он  хочет
помочь, пытается делать все, что делают папа или мама. Как  хорошо,  что
мы поняли это и его помощь приняли, не отвергли. Причем это не стало пе-
дагогическим приемом "приобщения к труду". Было просто любопытно: а  как
он справится, а что он сумеет, будет ли он доволен своей работой? И ока-
залось: вместе работать интересно и весело.
   Правда, это благополучное начало не исключило  последующие  сложности
на "трудовом фронте", может быть, потому, что мы сами не  во  всем  были
согласны друг с другом.
   Б. П.: Безусловно. Я с самого начала считал, что детям можно и  нужно
поручать гораздо больше домашних дел, чем это  допускала  мама,  которая
предпочитала делать многое сама, не перекладывая на детей  даже  простые
дела.
 
   ДЛЯ СЕБЯ ИЛИ ДЛЯ ДРУГИХ?
 
   Л. А.: Это верно. Но мне хотелось, чтобы не я перекладывала  дела  на
детей, а чтобы дети сняли эти дела с нас сами, по собственной  инициати-
ве. А это само собой не получалось. Не сразу мы поняли, что  надо  гово-
рить не так: "Оля, бери полотенце и помоги мне" или: "Алеша, наколи  для
меня лучинок на растопку", а так: "Ребята, давайте-ка маме по можем  по-
суду вымыть!" (говорит папа) или: "Алеша, а что, если на растопку  щепо-
чек папе заготовить - вот он обрадуется!" (говорит мама). Тогда  получа-
ется забота не о себе, а о другом!
   Мы ошибались, когда просто поручали дело,  давали  какое-то  задание,
заставляли выполнять до конца, но не всегда обращали внимание  ребят  на
то, что работу надо сделать еще и потому, что кому-то нужна помощь, вни-
мание, забота. Работа в таком случае выполнялась не как взятая  на  себя
часть общего дела, а как навязанная извне скучная повинность, от которой
хочется увильнуть. И вот уже мы слышим: "А почему я, а не Антон?", "Але-
ше меньше копать досталось, а он мне не хочет помочь..." Пришлось  поло-
мать голову: как же вернуть детям это желание помочь, которое у  годова-
лых проявляется как бы само собой?
   Б. П.: Выход мы искали в том, что  вместе  с  ребятами  стали  делать
что-то нужное не только для собственной семьи и дома, а для других, зна-
комых и незнакомых людей.
   Всей семейной "бригадой", со школьниками и дошкольниками, мы  убирали
дрова и уголь у бабушки, расчищали беговую дорожку на улице -  для  всех
соседских ребятишек, участвовали в ремонте школьного  помещения,  ездили
строить дом для наших друзей, возили книги в библиотеку - всего не упом-
нишь. Вот в такой общей работе для других, дружной, веселой,  бескорыст-
ной, и рождается не только настоящая, действенная забота о людях,  но  и
взаимопомощь, желание выручить друг друга.
   Об одном жалею: редки они у нас все-таки были, эти трудовые  десанты,
надо было бы проводить их почаще. А то слишком много у  современных  де-
тей, в том числе и у наших, всяких занятий только для себя: играть,  чи-
тать, заниматься спортом, решать задачи, делать опыты и т. п. - все  для
себя! А что они делают для других?
 
   Микроскопические дозы?
 
   И сколько? Сколько затратили сил, времени, старания,  какой  получили
результат - и по количеству и по качеству, - все это чрезвычайно  важно.
Я настаиваю на том, что должен быть оптимум трудовой нагрузки, чтобы ре-
бенок смог применить и физическую силу, и поработать головой, и испытать
свое терпение и настойчивость в преодолении трудностей, и  почувствовать
радость и гордость, когда получит ощутимый результат. Это, конечно,  за-
висит от организации работы, от ее  нужности,  полезности,  но,  честное
слово, пять минут работы в день - это еще не работа.
   Когда мы перешли жить в другой дом, с отоплением,  водопроводом,  га-
зом, нас опять выручала необходимость: надо было утеплять дом, переделы-
вать сарай, очищать и строить спортплощадку, приводить в порядок сад.  А
кроме того, было много разных сезонных работ, вроде весенней уборки дво-
ра или посадки огорода. Обычно в подобных делах участвуют все - от  мала
до велика. Есть работа и ежедневная: уборка, стряпня, посуда и пр. -  ее
делаем по очереди. Если все это учесть, то у детей в среднем получается,
конечно, не пять минут, но и не более получаса в день. Думаю, этого  ма-
ло, потому что остается каким-то незаметным этот труд, совсем  не  труд-
ным.
   А разве должно быть обязательно трудно?  Я  считаю,  что  необходимо:
трудовые усилия должны быть и по напряжению, и по длительному  не  игру-
шечными, а значительными, что называется, до  поту,  до  усталости,  той
трудовой усталости, которая дает особое гордое удовлетворение: "Я  смог,
я выдержал, я не хлюпик и не белоручка  какой-нибудь".  Это  гордость  и
достоинство рабочего человека. И его может и должен испытать ребенок как
можно раньше.
 
   "НИТОЧКА-НИКИТОЧКА"
 
   Это не теоретические рассуждения - мы все это наблюдали у  своих  де-
тей, когда организовали нашу "швейную фабрику", которую  ребята  ласково
назвали "Ниточка-Никиточка". Было тогда у нас трудное время. Для  допол-
нительного заработка мама брала надомную работу - шила фартуки, а мы  ей
все помогали (старшему тогда было 11 лет). Работали от  одного  до  двух