рактером рыцарским,  прямым,  энергичным и открытым,  - вот
что  поднимало  ее  так высоко над уровнем обыкновенного человеческого
общества и не мог ривлекать к ней общего внимания, следовательно и за-
висти и вражды всех, кто в своем ничтожестве не выносил блеска и даров
этой поистине удивительной натуры".
  Физическая наследственность  Елены  Петровны интересна в том отноше-
нии,  что среди ее ближайших предков были  представители  исторических
родов  Франции,  Германии и России.  По отцу она происходила от владе-
тельных Мекленбургских князей Ган фон Роттенштейн-Ган.  Со стороны ма-
тери  -  прабабушка  Елены Петровны была урожденная Бандре-дю-Плесси -
внучка эмигранта-гугенота,  вынужденного покинуть  Францию  вследствие
религиозных  гонений.  Она  вышла в 1787 году замуж за князя Павла Ва-
сильевича Долгорукого,  и дочь их, княжна Елена Павловна Долгорукая, в
замужестве за Андреем Михайловичем Фадеевым, была родная бабушка Елены
Петровны и сама воспитывала рано осиротевших внучек.  Она оставила  по
себе память замечательной и глубоко образованной женщины, необыкновен-
ной доброты и совершенно исключительной для того времени учености; она
переписывалась со многими учеными, между прочим с президентом Лондонс-
кого географического общества Мурчисоном,  с известными  ботаниками  и
минералогами,  один  из которых (Гомер-де-Гель) назвал в честь ее най-
денную им ископаемую раковину Venus-Fadeeff.  Она владела пятью иност-
ранными  языками,  прекрасно рисовала и была во всех отношениях выдаю-
щейся женщиной.  Дочь свою Елену Андреевну,  рано умершую  мать  Елены
Петровны,  она воспитывала сама и передала ей свою талантливую натуру;
Елена Андреевна писала повести и романы под псевдонимом Зинаиды  Р.  и
была очень популярна в начале сороковых годов; ее ранняя смерть вызва-
ла всеобщее сожаление,  и Белинский посвятил  ей  несколько  хвалебных
страниц, назвав ее "русской Жорж-Занд".
  О семье Фадеевых мне пришлось много слышать от Марьи Григорьевны Ер-
моловой,  обладавшей необыкновенно отчетливой памятью и знавшей хорошо
всю семью,  когда последняя жила в Тифлисе, где муж г-жи Ермоловой был
губернатором  в  сороковых годах 19-го столетия.  По ее отзывам,  юная
тогда Елена Петровна была блестящая девушка,  но  крайне  своевольная,
никому  и  ничему  не  подчинявшаяся,  а семья ее дедушки пользовалась
прекрасной репутацией,  и бабушку Елены Петровны ставили так высоко за
ее выдающиеся качества, что "невзирая на то, что сама она ни у кого не
бывала,  весь город являлся к ней на поклон". У Фадеевых, кроме дочери
Елены,  матери  Елены Петровны Блаватской,  вышедшей замуж за артилле-
рийского офицера Гана,  и другой дочери,  в замужестве Витте, были еще
дочь Надежда Андреевна и сын Ростислав Андреевич Фадеев,* которых Еле-
на Петровна так горячо любила,  что,  по мнению ее биографа  Олькотта,
они  и ее сестра Вера Петровна Желиховская с детьми были ее единствен-
ной привязанностью на земле.
  В семье  своего дедушки Фадеева рано осиротевшая Елена Петровна про-
вела большую часть детства,  сперва в Саратове,  где он был губернато-
ром,  а позднее в Тифлисе.  Судя по тому, что дошло до нас, детство ее
было чрезвычайно светлое и радостное.  На лето вся семья переезжала на
губернаторскую дачу - большой старинный дом, окруженный садом, с таин-
ственными уголками,  прудами и глубоким  оврагом,  за  которым  темнел
спускавшийся  к Волге лес.  Вся природа жила для пылкой девочки особой
таинственной жизнью;  часто разговаривала она с птицами,  животными  и
невидимыми  товарищами  ее игр;  она очень оживленно говорила с ними и
иногда начинала громко смеяться, забавляясь их, никому кроме нее неви-
димыми смешными проделками, а когда наступала зима, необыкновенный ка-
бинет ее ученой бабушки представлял такой интересный мир, который спо-
собен  был воспламенить и не столь живое воображение.  В этом кабинете
было много диковинных вещей:  стояли чучела разных  зверей,  виднелись
оскаленные головы медведей и тигров,  на одной стене пестрели, как яр-
кие цветы, прелестные маленькие колибри, на другой - как живые, сидели
совы,  соколы и ястребы,  а над ними,  под самым потолком,  распростер
крылья огромный орел.  Но страшнее всех был белый фламинго, вытягивав-
ший длинную шею совсем как живой.  Когда дети приходили в бабушкин ка-
бинет,  они садились на набитого черного моржа или на белого тюленя, и
в сумерки им казалось,  что все эти звери начинали шевелиться, и много
страшных и увлекательных историй рассказывала про них маленькая  Елена
Петровна,  особенно про белого фламинго,  крылья которого казались об-
рызганными кровью.  Из всех воспоминаний В. П. Ж. о детстве Елены Пет-
ровны для нас,  живущих в эпоху, когда знание скрытой психической при-
роды ека значительно расширилось,  делается ясным, что в детстве Елена
Петровна обладала ясновидением;  невидимый для обыкновенных людей аст-
ральный мир был для нее открыт, и она жила наяву двойной жизнью: общей
для  всех физической и видимой только для нее одной.  Кроме того,  она
должна была обладать сильно выраженными психометрическими способностя-
ми,  о которых в те времена на Западе не имели никакого представления.
Когда она,  сидя на спине белого тюленя и поглаживая его шерсть, расс-
казывала  детям  своей семьи о его похождениях,  никто не мог подозре-
вать,  что этого ее прикосновения было достаточно, чтобы пред астраль-
ным зрением девочки развернулся целый свиток картин природы, с которы-
ми некогда была связана жизнь этого тюленя.
  Все думали, что она черпает эти увлекательные рассказы из своего во-
ображения,  а в действительности перед ней  раскрывались  страницы  из
незримой летописи природы. Подтверждение, что она обладала этим редким
даром,  дает нам сама В.  П. Ж. По ее словам, вся природа жила для нее
своей особой, невидимой для других жизнью. Для нее не только кажущееся
нам пустое пространство было наполнено,  но и все вещи имели свой осо-
бый голос, и все, что нам кажется мертвым, жило для нее и рассказывало
ей по-своему про свою жизнь. В подтверждение В. П. Ж. дает нам в своих
воспоминаниях замечательную сцену,  которая разыгралась во время детс-
кого пикника,  когда целая группа приглашенных детей собралась в яркий
летний день на песчаной полосе земли,  которая несомненно была некогда
частью морского или озерного дна.  Она была вся усеяна остатками рако-
вин  и  рыбных костей,  попадались и камни с отпечатками на них не су-
ществующих более рыб и морских растений.
  В. П.  Ж.  вспоминает маленькую Елену, растянувшуюся на песке; локти
ее погружены в песок, голова поддерживается соединенными под подбород-
ком ладонями рук, и вся она горит вдохновением, рассказывая какой вол-
шебной жизнью живет морское дно, какие лазурные волны с радужным отра-
жением катились по золотому песку, какие там яркие кораллы и сталакти-
товые пещеры,  какие необыкновенные травы и нежно  окрашенные  анемоны
покачивались  на дне,  и между ними за резвыми рыбками гонялись разные
морские чудовища.  Дети,  не спуская с нее глаз, слушали ее зачарован-
ные,  и им казалось,  что мягкие лазурные волны ласкают их тело, что и
они окружены всеми чудесами морского дна...  Она говорила с такой уве-
ренностью,  что вот около нее проносятся эти рыбки и эти чудовища, ри-
совала пальцем на песке их очертания,  и детям казалось,  что и они их
видят... Однажды, в конце подобного рассказа, произошел страшный пере-
полох.  В момент,  когда ее слушатели воображали себя в волшебном мире
морского царства,  она вдруг изменившимся голосом заговорила,  что под
ними разверзлась земля и голубые волны заливают их...  Она вскочила на
ноги и на ее детском лице отразилось сперва сильное удивление, а вслед
затем и восторг, и вместе безумный ужас, она упала ниц на песок, крича
во всю мочь: вот они, голубые волны! Море... Море заливает нас! Мы то-
нем...  Все дети, страшно перепуганные, бросились тоже вниз головой на
песок, крича изо всех сил, уверенные, что море поглотило их.*
  Часто рассказывала она о различных  посещениях,  описывая  неведомых
нам  лиц.  Чаще всех перед нею появлялся величественный образ Индуса в
белой чалме,  всегда один и тот же, и она знала его так же хорошо, как
и своих близких,  и называла своим Покровителем;  она утверждала,  что
именно он спасал ее в минуты опасности.  Один из таких случаев произо-
шел,  когда ей было около 13-ти лет:  лошадь,  на которой она каталась
верхом, испугалась и понесла; девочка не смогла удержаться и, запутав-
шись ногой в стремя,  повисла на нем; но вместо того, чтобы разбиться,
она ясно почувствовала чьи-то руки вокруг себя,  которые  поддерживали
ее до тех пор,  пока лошадь не была остановлена. Другой случай произо-
шел гораздо раньше,  когда она была совсем еще крошкой. Ей очень хоте-
лось рассмотреть картину,  висевшую высоко на стене и завешанную белой
материей. Она просила раскрыть картину, но просьба ее не была уважена.
Раз,  оставшись в этой комнате одна, она придвинула к стене стол, вта-
щила на него маленький столик,  а на столик поставила стул,  и ей уда-
лось  на все это вскарабкаться;  упираясь одной рукой в пыльную стену,
другой она уже схватила уголок занавески и  отдернула  ее,  но  в  это
мгновенье потеряла равновесие, и больше она ничего уже не помнила. Оч-
нувшись,  она лежала совершенно невредимая на полу,  оба стола и  стул
стояли  на  своих местах,  занавеска перед картиной была задернута,  и
единственным доказательством,  что все это произошло наяву,  был след,
оставшийся от ее маленькой ручки на пыльной стене, пониже картины.
  Таким образом,  детство и юность Елены Петровны протекли  при  очень
  счастливых условиях в просвещенной и, по всем признакам, очень друж-
  ной семье с гуманными традициями и чрезвычайно мягким  отношением  к
  людям.  Великое  счастье  для нее и для всех,  кому она принесла так
  много света,  что ее необычайная,  одаренная такими сверхнормальными
  свойствами природа, была с такой любящей и мудрой заботой оберегаема
  во время ее детства. Если бы она попала в суровую и
непросвещенную среду,  ее  утонченная,  в  высшей  степени сенситивная
нервная система не выдержала бы грубого обращения,  и она бы неминуемо
погибла.



Глава 3. Второй период Странствия

  Если взять географическую карту и отмечать на ней передвижения Елены
Петровны за период от 1848 до 1872 г.,  получится  такая  картина:  от
1848  по 51 год* путешествие по Египту,  Афинам,  Смирне и Малой Азии;
первая неудавшаяся попытка проникнуть в Тибет;  в 1851 году (дата дана
в ее собственных заметках) она едет в Англию, и там происходит ее пер-
вая встреча с Учителем,  который появлялся ей в детстве и которого она
звала своим Покровителем; с 1851 по 53 г. путешествие по Южной Америки
и переезд в Индию,  вторая неудавшаяся попытка проникнуть  в  Тибет  и
возвращение  через  Китай и Японию в Америку;  от 1853 по 55 или 56 г.
странствования по Северной и Центральной Америке и переезд  в  Англию;
от 1855 или 56 по 58 г. - возвращение из Англии через Египет и Индию и
третья неудавшаяся попытка проникнуть в Тибет. Вот здесь является про-
тиворечие:  гр.  Вахтмейстер,  ближе  всех стоявшая к Елене Петровне в
последние годы ее жизни,  в своей  речи,  произнесенной  в  Теософском
об-ве в Лейпциге 30 сентября 1899 года,  передавала, что первое ее пу-
тешествие в Тибет произошло в 1856 году.** В  декабре  1858  г.  Елена
Петровна  появляется  неожиданно  в  России  у своих родных и остается
сперва в Одессе,  а потом в Тифлисе до 1863 года. В 1864 году она про-
никает наконец в Тибет, оттуда уезжает на короткое время (в 1866 г.) в
Италию,  затем снова в Индию и, через горы Кумлун и озеро Палти, снова
в  Тибет.  В 1872 году она едет через Египет и Грецию к своим родным в
Одессу,  а оттуда в следующем 1873 году уезжает в Америку, и этим кон-
чается второй период ее жизни.
  Всматриваясь в это 20-летнее скитание (если вычесть 4  года,  прове-
денные с родными) по земному шару,  совершенно бесцельное с виду,  так
как мы имеем дело не с ученым изыскателем,  а с женщиной,  не  имевшей
никаких  определенных  занятий,  - единственным указателем на истинную
цель всех этих скитаний являются снова и снова возобновляющиеся попыт-
ки  проникнуть в Тибет.  Помимо этого указания,  не существует никаких
определенных сведений об этом периоде ее жизни. Даже горячо любимые ею
родственницы,  ее сестра и тетка, с которыми ее связывала самая нежная
дружба, и те не знали ничего определенного об этой эпохе ее жизни. Од-
но время они были уверены, что ее нет уже в живых.
  В воспоминаниях Марии Григорьевны Ермоловой,  о которой я  упоминала
во  2-ой главе,  лично знавшей все обстоятельства девичьей жизни Елены
Петровны,  есть одна подробность,  не упоминаемая нигде, которая могла
сыграть  большую роль в ее судьбе.  Одновременно с Фадеевыми в Тифлисе
жил родственник тогдашнего наместника Кавказа,  кн.  Голицын,  который
часто бывал у Фадеевых и сильно интересовался оригинальной молодой де-
вушкой.  Он слыл, по словам г-жи Ермоловой, "не то за масона, не то за
мага или прорицателя".*
  В своем рассказе о неожиданном замужестве Е.  П., г-жа Ермолова свя-
зывает  это  событие с отъездом князя Голицына из Тифлиса.  Непосредс-
твенно вслед за его отъездом по городу пошли слухи, что внучка генера-
ла Фадеева скрылась и никто не знает,  куда она отправилась.  В высших
сферах Тифлисского общества,  к которому принадлежала молодая девушка,
исчезновение ее объясняли тем, что она последовала за князем Голицыным
и что только этим можно объяснить согласие ее семьи на такой  неравный
брак с пожилым Блаватским,  который, со светской точки зрения, был не-
объяснимым mйsalliance.
  М. Г. Ермолова хорошо знала Блаватского, потому что он служил чинов-
ником по особым поручениям в канцелярии ее мужа,  губернатора;  он был
скромный,  ничем не отличавшийся человек средних лет и был во всех от-
ношениях не пара для молодой,  восемнадцатилетней девушки из влиятель-
ной, высокопоставленной семьи.
  Г-жа Ермолова,  знавшая хорошо условия, в которых протекала жизнь Е.
П., была убеждена, что дедушка и бабушка Елены Петровны согласились на
этот брак своей внучки,  чтобы "спасти положение" и прекратить  небла-
гоприятные для ее репутации слухи.  Благодаря связям генерала Фадеева,
было нетрудно создать для скромного чиновника "приличное положение", и
его  перед свадьбой назначили вице-губернатором Эривани.  Относительно
побега Е.  П. из родительского дома, г-жа Ермолова думала, что это был
с ее стороны не более как необдуманный поступок, целью которого было с
помощью князя Голицына войти в сношение с таинственным мудрецом Восто-
ка, куда направлялся князь Голицын. Если сопоставить эти обстоятельст-
ва и последующее бегство из дома мужа через три  месяца  после  брака,
который  по  всем  данным был фиктивный,  можно с большой вероятностью
предположить,  что в разговорах с "магом" кн. Голицыным, следовательно
с человеком,  сведущим в области медиумизма и ясновидения или по край-
ней мере интересующимся подобными явлениями,  Елена Петровна могла по-
лучить много указаний, которые и подействовали на ее решение во что бы
то ни стало вырваться из стеснительных условий светской девичьей  жиз-
ни.  Весьма вероятно, что она рассказала заинтересованному собеседнику
о своих видениях и о своем "Покровителе" и получила от него ряд указа-
ний,  может  быть и адрес того египетского копта,  о котором упоминают
как о ее первом учителе по оккультизму.  Подтверждением этому служит и
то  обстоятельство,  что,  покинув Эривань и доехав до Керчи со своими
слугами, Елена Петровна отсылает их под выдуманным предлогом с парохо-
да и, вместо того, чтобы ехать к отцу, как предполагали ее родственни-
ки и слуги, отправляется на Восток, в Е
 и путешествует не одна,  а со своей знакомой - гр. Киселевой. Возмож-
но,  что встреча их была случайная,  но возможно, что было и предвари-
тельное соглашение. Если мое предположение верно, весь характер ее ис-
чезновения на Восток совершенно меняется:  вместо бесцельного  искания
приключений является определенное стремление к намеченной цели.
  Через три года происходит самое важное событие этой эпохи ее жизни -
  ее первая встреча с Учителем.  Об этой встрече,  которая произошла в
  Лондоне в 1851 году,  упоминают Г.  Олькотт,  гр. Вахтмейстер и г-жа
  Безант.  Все  значение этой встречи выясняется лишь в связи с герои-
  ческим характером пламенной, никогда не ослабевавшей, преодолевавшей
  все  препятствия,  верной до последнего вздоха преданности ее своему
  Учителю. Эта преданность, раскрывающая весь размер ее
души, и была тем ярко зажженным маяком, который направлял все действия
ее последующей жизни.  При свете этого маяка все ее скитания, вся нео-
бычайность  ее переживаний,  ее снова и снова возобновлявшиеся попытки
проникнуть в Тибет, где она надеялась приблизиться к нему, все это по-
лучает совершенно новый, глубокий смысл.
  Ее враги,  а также и все судящие по одним видимостям,  предполагают,
что  таинственность ее жизни скрывает за собой нечто предосудительное,
иначе "почему бы ее жизнь не была открытой,  как у всех добрых людей"?
Да,  ей было что хранить в тайне, но не пошлые искания приключений на-
полняли эту таинственную часть ее жизни,  а неукротимая  тяга  большой
души к большой цели.
  Чтобы верно понять эту сторону ее жизни, необходимо знать, что такое
  "ученичество",  в чем оно состоит, какого рода обязательства оно на-
  лагает на ученика и каково на Востоке отношение  ученика  оккультной
  школы к своему Учителю. Без приблизительного хотя бы понятия об этих
  вещах невозможна верная оценка жизни Елены Петровны,  которая несом-
  ненно  была  ученицей  высоких  адептов  восточной  Мудрости (Брахма
  Видья).  Для европейцев,  утерявших всякое  понятие  об  эзотеризме,
  представляется какой-то сказкой самое существование восточных Учите-
  лей, живущих совершенно особой жизнью, где-то среди неприступных Ги-
  малаев, никому неведомых, кроме горсти теософов-мечтателей.
Но это представление совершенно меняется,  когда начинаешь знакомиться
с  внутренним  смыслом религиозных учений Индии.  Разница умственной и
духовной жизни материалистического Запада и мистического Востока очень
глубока, и непонимание со стороны Запада самых существенных особеннос-
тей Востока вполне естественно.  На Востоке никто не сомневается в су-
ществовании  высоких  адептов Божественной Мудрости.  В газете "Boston
Courier" от 18 июля 1886 года,  как раз по поводу обвинения Елены Пет-
ровны  в  фиктивности ее общения с несуществующими Учителями Мудрости,
появился протест,  подписанный семьюдесятью пандитами  из  Негапатама,
рассадника  знатоков  древних религиозных учений Индии,  в котором они
утверждают,  что "махатмы или садху не измышление г-жи  Блаватской,  а
Высшие  Существа  (Superior Beings),  в существовании которых никто из
просвещенных Индусов не сомневается,  которых знали наши деды и праде-
ды, с которыми и в настоящее время многие Индусы, ничего общего с Тео-
софским обществом не имеющие,  находятся в постоянных сношениях".* Это
- свидетельство ученых Востока.  Но и западные ученые, по крайней мере
наиболее передовые,  не отрицают возможности сверхнормальных психичес-
ких способностей, которые у большинства людей находятся в скрытом сос-
тоянии и только со временем разовьются до полного своего проявления; а
если  это  так,  совершенно нелогично отрицать возможность все более и
более высоких ступеней психической и духовной эво

, следовательно и появления таких "Высоких Существ",  душевные силы  и
  свойства которых еще неведомы на нашей низшей ступени развития. Мно-
  гих смущает тайна, окружающая их. Но на это существуют важные причи-
  ны,  из  числа которых наиболее понятной для европейского ума должно
  быть естественное утончение всей нервной системы;  в  какой  степени
  такая утонченная организация должна страдать
от наших сов