Елена Петровна Блаватская
(Биографический очерк Е. Ф. Писаревой)



						Любовью и враждой окружена,-
						В сердцах людских останется она.
- Шиллер

Глава 1. Введение

  Трудно себе представить что-либо необычайнее и несправедливее
  того упорного непонимания и даже враждебности,  с  которыми  русское
  образованное  общество продолжает относиться к своей гениальной соо-
  течественнице Елене Петровне Блаватской. Прошло уже 18 лет со дня ее
  смерти,  а  с основания ею Теософского общества более 30 лет,* срок,
  совершенно достаточный для того, чтобы вызвать серьезные расследова-
  ния относительно деятельности и трудов этой русской женщины, которая
  боролась с такой
неукротимой силой  против  сковавшего человеческую мысль материализма,
которая вдохновила столько благородных умов и сумела создать  духовное
движение,  продолжающее расти, развиваться и оказывать влияние на соз-
нание современников.  Плоды ее деятельности на виду,  и только по  ним
можно сделать истинную оценку Е. П. Блаватской: она первая обнародова-
ла сокровенные учения,  на которых основаны все религии, и первая сде-
лала  попытку дать религиозно-философский синтез всех веков и народов;
она вызвала пробуждение религиозного сознания древнего Востока и  соз-
дала международный братский Союз,  в основу которого положены уважение
к человеческой мысли,  на каком бы языке она  ни  выражалась,  широкая
терпимость  ко всем членам единой человеческой семьи и стремление воп-
лотить не мечтательный,  а конкретный идеализм, проникающий во все об-
ласти жизни.  Перед такими плодами должны бы умолкнуть всякая вражда и
возникнуть глубокий интерес к  необычайным  силам  той  души,  которая
смогла дать такой могучий толчок человеческой мысли.  А между тем, имя
Е. П. Блаватской продолжает вызывать в России по-прежнему недоверие, и
до  сих  пор не нашлось ни одного значительного голоса,  чтобы сказать
веское слово в пользу той,  которая, по справедливости, должна бы быть
славой и гордостью своей родины.
  Из всех ее литературных трудов,  благодаря которым  Западная  Европа
впервые познакомилась с сокровенными учениями древнего Востока, в Рос-
сии только в прошлом году появился первый перевод ее  "Голоса  Безмол-
вия",  и  до  сих  пор  ее литературное имя соединяется у нас только с
очерками об Индии,  которые,  под псевдонимом Радда-Бай, названные "Из
пещер  и дебрей Индостана",  печатались в "Русском Вестнике",  если не
ошибаюсь, в начале восьмидесятых годов. И все, что мне удалось найти в
русской литературе по поводу Елены Петровны, ограничивается враждебным
памфлетом романиста Всеволода Соловьева "Разоблаченная  жрица  Изиды",
его  же  статьей противоположного характера в "Ребусе" за июль 1884 г.
да двумя статьями в словаре Венгерова;  одна из них,  из  третьих  рук
составленная  биографическая  статья,  не имеющая никакой ценности,  а
другая - заметка Владимира Соловьева,  основанная на чистейшем недора-
зумении,  о котором речь впереди. Если к этому прибавить малоизвестный
биографический очерк ее родной сестры Веры Петровны Желиховской, напе-
чатанный  в "Русском Обозрении" в 1891 г.,  ее же книгу,  написанную в
ответ на упомянутый памфлет Всеволода Соловьева,  "Е.  П. Блаватская и
современный  жрец Истины" и две ее статьи в "Ребусе" за 1881-82 гг.  -
вот и все материалы на русском языке, касающиеся Е. П. Блаватской.
  Несравненно приятнее было бы совсем не касаться названной книги Все-
волода Соловьева,  которая отмечена такой печатью предательства,  что,
читая ее,  становится неловко, словно сам участвуешь в очень нехорошем
деле.  Но она сыграла слишком роковую роль во мнении русского общества
относительно Е.  П.  Блаватской;  бойко и ярко написанная, она многими
была прочтена, и так как очерненную Елену Петровну на родине совсем не
знали  и защититься из могилы она не могла,  - пущенная клевета обошла
беспрепятственно всю Россию,  и одни - из его книги, а другие - понас-
лышке от читавших ту же книгу,  стали утверждать, что Е. П. Блаватская
- уличенная обманщица,  и учения ее, идущие из такого мутного источни-
ка,  не  могут быть чистыми.  Но самое опасное в этой дурной книге то,
что она опирается на "документы".  Благодаря этому,  даже  разборчивые
люди,  возмущенные тоном книги,  все же подпадают под ее влияние. Цен-
ность главного документа,  - "Отчета Общества  психических  исследова-
ний",  мы разберем позднее, а теперь необходимо сказать несколько слов
о приемах Всеволода Соловьева. Чтобы напасть с оскорблениями на женщи-
ну,  которая - по его же словам - относилась к нему с материнской лас-
кой,  он дождался ее смерти и,  по странному  недосмотру,  издал  свою
статью в России и на русском языке,  тогда как, по его же словам, пох-
вальной целью этой книги было - охранить доверчивых людей от губитель-
ного влияния Е.  П. Б. Поэтому нужно думать, что книга его назначалась
не для русских, которые совсем не знали Е. П. Б. и не могли даже поль-
зоваться ее сочинениями и по условиям тогдашней цензуры, и потому, что
они были написаны на английском языке,- а для  тех,  которые  или  уже
подпали,  или могли легко подпасть под ее губительное влияние,  т.  е.
для англичан.  Но этого надеясь,  что его русская книга не  дойдет  до
англичан,  он сослался в ней на двух живых свидетелей, г-жу Купер-Окли
и г-на Гебхарда,  хорошо знавших Елену Петровну; но он ошибся в расче-
те, и они утверждают, что он ссылался на них ложно. Ввиду этого, нужно
с большой осторожностью относиться и к главному "документу" его книги,
т.  е.  к письмам Е. П. Б., большая часть которых приведена без всякой
даты.  Что стоило, при таком бесцеремонном отношении к истине, сделать
легкие изменения,  которые могли совершенно изменить смысл письма?  Во
всяком случае всех, читавших книгу Соловьева, убедительно прошу во имя
справедливости к русской женщине, горячо любившей свою родину, и к те-
ософам всего мира,  которым дорого ее имя,  прочесть ответ В. П. Жели-
ховской "Е. П. Блаватская и современный жрец Истины" и книгу А. Безант
"Е.  П.  Блаватская и Учителя Мудрости".  Последняя книга - подробное,
подкрепленное многочисленными живыми свидетелями расследование на мес-
те,  т.  е.  в Адьяре,  наделавшего когда-то много шума следствия г-на
Ходжсона, напечатанного в отчете Лондонского общества психических исс-
ледований.
  Когда мне  пришлось  впервые познакомиться с теософией,  а затем и с
главным трудом Е. П. Блаватской "Тайная Доктрина", меня сразу поразило
полное несоответствие между развернувшейся передо мной большой величи-
ной и тем - до странности неподходящим представлением,  которое упорно
сохраняется  в  русском обществе,  как относительно самого теософского
движения, так и относительно его создательницы. Это вызвало во мне ре-
шимость  как можно основательнее познакомиться с ее жизнью и трудами и
выяснить,  насколько возможно, истинный образ той, которая сумела выз-
вать к себе все оттенки человеческих чувств, от обожания до ненависти,
от глубокого почитания до презрительной насмешки включительно.  С  тех
пор прошло несколько лет и мне не только удалось познакомиться прибли-
зительно со всем,  что было написано о ней, но и лично узнать наиболее
значительных из ее учеников,  как А. Безант, Джорж Мид, г-жа Купер-Ок-
ли,  Бертрам Китлей, Гюббе-Шлейден и др. Одновременно с этим я продол-
жала  изучать  ее  сочинения  и многочисленные комментарии к ее Тайной
Доктрине,  из которых образовалась обширная литература на  трех  евро-
пейских  языках.  И чем более я знакомилась со всеми материалами,  тем
яснее становилось для меня,  что для истинной биографии Е. П. Блаватс-
кой, которая передала бы ее верный образ, время еще не пришло. Ее нео-
быкновенная психическая организация, проявлявшая такие силы, которые у
огромного большинства людей находятся еще в скрытом состоянии,  - нас-
только опередила тип современного интеллигентного человека, что разга-
дать  ее вполне и безошибочно определить ее свойства будет в состоянии
лишь психология будущего.  История говорит,  что и  прежде  появлялись
время от времени люди, одаренные неведомыми для остальных лю лами, как
Калиостро,  Яков Б„ме, Сведенборг и др., но разница между ними и г-жой
Блаватской огромная: те жили в иные времена, когда общение между людь-
ми было медленное и трудно проверяемое, а критический анализ находился
еще  в зачатке,  и до нас могли дойти только смутные легенды об их чу-
десных силах.  Елена Петровна появляется на сцене жизни в такое время,
когда  умственное  общение обегает земной шар с необычайной быстротой,
когда каждое сколько-нибудь  выдающееся  явление  делается  немедленно
достоянием всего мира;  и жила Елена Петровна - последовательно в трех
частях света - совершенно открыто,  принимала у себя всех,  кто только
желал  ее видеть,  была лично известна множеству людей всех националь-
ностей и профессий.  Ее знали многие ученые Америки,  Азии и Европы. И
сама она, и ее жизнь, и ее так называемые чудеса, были у всех на виду.
Замолчать ее или отделаться смутными легендами было уже невозможно. Но
и до сих пор мало кто сознает,  что не только принесенные ею с Востока
учения,  но и она сама, ее личность, ее необычайные психические свойс-
тва представляют для нашей эпохи явление величайшей важности. Она - не
теория,  а факт.  И факт этот говорит слишком настоятельно,  что наука
должна широко раздвинуть свои границы, принять в свои пределы не толь-
ко физические, но и сверхфизические явления, и рядом с эволюцией формы
признать и эволюцию психическую и духовную,  или же - сложить оружие и
объявить себя бессильной перед явлениями высшего порядка. С этой точки
зрения,  т. е. как явление по внутренним своим свойствам далеко опере-
дившее свое время и дающее глубоко интересные указания на будущие  ли-
нии человеческого развития,  Елена Петровна должна бы представлять ог-
ромный интерес для современных психологов;  как этот интерес проявился
в  действительности,  мы  увидим далее из отчета Лондонского "ученого"
Общества психических исследований; иного проявления со стороны присяж-
ных ученых во всех собранных мною материалах мне не попадалось.  Когда
сталкиваешься с воспоминаниями и отзывами знавших Елену  Петровну  лю-
дей, как друзей, так и врагов, или когда расспрашиваешь живых свидете-
лей ее жизни,  более всего поражаешься разнообразием их мнений, словно
перед  вами  проходит не одна,  а множество личностей с одним и тем же
именем "Елена Петровна Блаватская".  Для одних она - великое существо,
открывающее миру новые пути,  для других - вредная разрушительница ре-
лигии, для одних - увлекательная и блестящая собеседница, для других -
туманная  толковательница непонятной метафизики;  то - великое сердце,
полное безграничной жалости ко всему страдающему,  то - душа, не знаю-
щая пощады, то - ясновидящая, проникающая до дна души, то - наивно до-
веряющая первому встречному;  одни говорят о ее безграничном терпении,
другие о ее необузданной вспыльчивости и т. д. до бесконечности. И нет
тех ярких признаков человеческой души,  которые бы  не  соединялись  с
именем этой необыкновенной женщины.
  Никто не знал ее всю, со всеми ее свойствами. Одиночество ее доходи-
ло до того, что даже самые близкие, дорогие люди относились с недоуме-
нием и даже с недоверием к ее  свойствам.  Трагизм  этого  одиночества
бросается в глаза,  когда читаешь биографический очерк,  написанный ее
горячо любимой сестрой:  рядом с добрым чувством, сколько в нем недоу-
мения,  а порой смущения,  сколько вынужденного доверия только потому,
что она видела "неопровержимые доказательства"...  и  какое  удивление
прорывается у этой любящей сестры, когда она встречается с очень высо-
кой оценкой ее личности...  как ей хочется извиниться и сказать:  "Ну,
это уж слишком!"
  И это вполне естественно.  Свойства ее выходили из  обычного  уровня
настолько,  что  были слишком чужды для огромного большинства.  Кто-то
сказал про нее,  что "она поднималась на высоты,  где способны  парить
одни  орлы человечества,  и кто не в силах был подняться вместе с ней,
тот видел лишь пыль ее подошв".  Даже ближайший ее сотрудник и  помощ-
ник,  полковник Олькотт, признается в своем дневнике, что, несмотря на
многие годы совместной жизни, он до конца не мог ответить на часто за-
даваемый себе вопрос:  кто была Елена Петровна? До того не поддавалась
никаким установленным определениям ее многогранная натура, до того не-
обычайны были многие ее свойства и проявления.  Но в некоторых опреде-
лениях сходятся все, знавшие ее: все утверждают, что она обладала нео-
бычайной душевной силой, подчинявшей себе все окружающее, что она была
способна на невероятный труд и сверхчеловеческое терпение,  когда дело
шло  о служении идее,  об исполнении воли Учителя;  и также единодушно
сходятся все на том,  что она обладала поразительной,  не знавшей гра-
ниц,  искренностью. Искренность эта сказывается в каждом проявлении ее
пламенной души,  никогда не останавливавшейся перед тем, что о ней по-
думают, как отнесутся к ее словам и поступкам, она сказывается в необ-
думанных выражениях ее писем, она сквозит в каждой подробности ее бур-
ной, многострадальной жизни. Искренность ее и доверчивость доходили до
размеров совершенно необычайных для души,  собравшей такое небывалое в
истории разнообразие жизненного опыта:  начиная с впечатлений светской
русской девушки времен крепостного права и затем - совершенно  сказоч-
ных  переживаний в Индии и Тибете в роли ученицы восточных мудрецов до
не менее необычайного положения духовного учителя и  вестника  древней
Мудрости среди высоко культурных англичан в самом трезвом из европейс-
ких центров - Лондоне.
  Одна из черт Елены Петровны,  которая для близких людей представляла
  необыкновенную привлекательность, но в то же время могла сильно пов-
  редить ей,  был ее меткий,  блестящий юмор, большей частью добродуш-
  ный, но иногда и задевавший мелкие самолюбия. Знавшие ее в более мо-
  лодые  годы вспоминают с восторгом ее неистощимо веселый,  задорный,
  сверкающий остроумием разговор.  Она  любила  пошутить,  подразнить,
  вызвать переполох.  Ее племянница, Надежда Владимировна Желиховская,
  сообщает: "У тети была удиви-
тельная черта:  ради  шутки  и красного словца она могла насочинять на
себя что угодно.  Мы иногда хохотали до истерики при ее  разговорах  с
репортерами и интервьюерами в Лондоне.  Мама ее останавливала:  "Зачем
ты все это сочиняешь?" - А ну их,  ведь все они голь перекатная, пусть
заработают детишкам на молочишко! - А иногда и знакомым своим теософам
в веселые минуты рассказывала,  просто для смеха, разные небывальщины.
Тогда мы смеялись, - но с людской тупостью, которая шуток не понимает,
из этого произошло много путаницы и "неприятностей". Не только "непри-
ятностей",  но весьма возможно, что из тех, которые не понимают шуток,
бывали и задетые ее шутками, и те переходили в лагерь ее врагов.
        Врагов ее можно разделить на две категории:  на врагов ее уче-
ния и на личных недоброжелателей.  Из числа первых самыми  ярыми  были
миссионеры, жившие в Индии, влияние которых подрывалось ее стремлением
объединить в общем эзотеризме все древнеарийские верования и  доказать
происхождение всех религий из единого божественного источника.  Наряду
с миссионерами,  врагами ее были и правоверные спириты, учения которых
она подрывала и в многочисленных статьях,  и в устных беседах, никогда
не стесняясь - по своему обыкновению - в выражениях. Ее личными врага-
ми  была  и та часть английского общества в Индии,  которую она уже по
свойству своей свободолюбивой,  ненавидевшей этикет натуры должна была
шокировать и которые не могли ей простить, что она предпочитала им об-
щение с презренными в их глазах индусами; кроме того, ее врагами явля-
лись и все те, которые подходили к ней с корыстными целями, и, неудов-
летворенные в своем желании получить от нее оккультные знания,  благо-
даря которым она проявляла свои "чудеса", - уходили от нее с затаенной
враждой.  Результатом всей этой вражды и явился нашумевший так  сильно
процесс Куломбов-Паттерсона-Ходжсона.  Но о нем речь впереди, а теперь
я приведу вкратце те биографические данные, которые мне удалось прове-
рить благодаря любезному содействию ее ближайших родственников.
        Всю жизнь ее можно разделить на три ясно разграниченные перио-
да.  Детство  и  юность  со дня рождения в 1831 году и до замужества в
1848 г. составляют первый период; второй - таинственные годы, по пово-
ду которых не имеется почти никаких определенных данных,  длившийся, с
четырехлетним перерывом,  когда она приезжала к своим родственникам  в
Россию, более 20 лет, начиная с 1848 года по 1872 год, и третий период
с 1872 года до смерти, проведенный в Америке, Индии, а последние шесть
лет  в Европе,  среди многочисленных свидетелей,  близко знавших Елену
Петровну. Относительно этого последнего периода существует много биог-
рафических очерков и статей, написанных близко знавшими ее людьми.



Глава 2. Первый период Детство Е. П. Блаватской

  Относительно внешних  условий  детства Елены Петровны мы можем полу-
чить достаточно ясное представление из двух книг ее родной  сестры  В.
П.  Желиховской - "Как я была маленькая" и "Мое отрочество", в которых
она описывает свое семью,  но из них  нельзя  вынести  почти  никакого
представления  о характере и переживаниях самой Елены Петровны в детс-
тве. Объясняется это отчасти тем, что Вера Петровна была моложе на че-
тыре года и не могла сознательно наблюдать за сестрой,  которая,  судя
по ее же рассказам,  как старшая,  жила совершенно  отдельной  жизнью;
кроме  того,  в 30-х годах прошлого столетия,  когда протекало детство
обеих сестер,  на сверхнормальные психические силы ребенка должны были
смотреть, как на нечто очень нежелательное, и от посторонних и от дру-
гих детей той же семьи они должны были  тщательно  скрываться.  Другой
источник, книга Синнетта "Случаи из жизни мадам Блаватской", дает нес-
колько очень интересных подробностей, но автор писал свою книгу, осно-
вываясь  на  случайных рассказах Елены Петровны,  и насколько верно он
запомнил и точно передал ее слова - это проверить трудно.
  Что касается юности Е.  П.  до ее раннего брака в 1848 году, об этом
  периоде ее жизни не сохранилось почти никаких сведений. Из сверстниц
  Елены Петровны ее родная тетка,  Надежда Андреевна Фадеева,  которая
  только на три года старше Елены Петровны и жила с ней в самой интим-
  ной близости, когда обе были еще детьми; подтверждает необыкновенные
  явления, окружавшие Елену
Петровну в детстве, и в письме,* помеченном: "Одесса 8-20 мая 1877 го-
да", она высказывается так: "Феномены, производимые медиумическими си-
лами моей племянницы Елены - чрезвычайно замечательны,  истинные чуде-
са, но они не единственные. Много раз слышала я и читала в книгах, от-
носящихся к спиритуализму, и священных и светских, поразительные отче-
ты о явлениях,  схожих с описываемыми Вами,  но то были отдельные слу-
чаи.  Но столько сил, сосредоточенных в одной личности, соединение са-
мых необычайных проявлений,  идущих из одного и того же источника, как
у нее,  это,  конечно,  небывалый случай, возможно и не имеющий равных
себе.  Я давно знала, что она владеет величайшими медиумическими сила-
ми,  но,  когда она была с нами,  силы эти не достигали такой степени,
какой они достигли теперь. Моя племянница Елена совсем особое существо
и ее нельзя сравнивать ни с кем. Как ребенок, как молодая девушка, как
женщина,  она всегда была настолько выше окружавшей ее среды,  что ни-
когда  не могла быть оцененной по достоинству.  Она была воспитана как
девушка из хорошей семьи,  но об учености не было даже и речи. Но нео-
быкновенное богатство ее умственных способностей,  тонкость и быстрота
ее мысли,  изумительная легкость, с которой она понимала, схватывала и
усваивала наиболее трудные предметы, необыкновенно развитый ум, соеди-
ненный с ха