Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
много опомнившись, он заговорил уже более вежливо:
- Простите. Я ждал одного звонка. Да, я - Лоудер. С кем я
разговариваю?
- Это брат Гревила Фрэнклина.
- Правда?
В ту минуту это не вызвало у него никаких ассоциаций. Не зная его
лично, я представлял себе его таким, каким видел, - высоким,
светловолосым, лет сорока с небольшим, с весьма эффектной внешностью и
соответствующим самомнением. Не было сомнений в том, что он знал толк в
лошадях, однако во время телеинтервью порой держался довольно
высокомерно по отношению к корреспондентам и, как мне доводилось
слышать, к своим клиентам. Гревил держал у него своих лошадей, потому
что именно там оказалась первая приобретенная им лошадь, доставшаяся ему
в качестве расплаты за долг. Лоудер купил Гревилу еще одну лошадь и
хорошо следил за ними, и Гревил заверял меня, что тот весьма дружелюбен
и с ним всегда приятно общаться по телефону.
Когда я сам в последний раз разговаривал с Гревилом, он поведал мне,
что собирается купить еще одну двухгодовалую лошадку и что Лоудер обещал
ему в октябре что-нибудь присмотреть.
Я рассказал Лоудеру о смерти Гревила, и после недолгого выражения
сочувствия он отреагировал в полном соответствии с моими предположениями
- не как человек, потерявший близкого друга, а чисто по-деловому.
- Это никоим образом не отразится на его лошадях, - сказал он. - Они
полностью принадлежат компании "Саксони Фрэнклин", а не лично Гревилу. Я
могу содержать их по поручению компании, действовать на основании
полученных мною полномочий. Здесь не может возникнуть никаких проблем.
- Боюсь, что может, - начал было я.
- Нет, нет, нет. Дазн Роузез в субботу участвует в состязаниях в
Йорке. На него большие надежды. Я говорил об этом Гревилу всего
несколько дней назад. Он всегда просил сообщать ему, хотя сам никогда не
присутствовал на состязаниях.
- Проблема в том, - сказал я, - что я его брат. Он оставил компанию
"Саксони Фрэнклин" мне. Проблема тут же невольно выросла в его глазах.
- Не может быть! Вы - Дерек Фрэнклин? Тот самый брат? Жокей?
- Да. Так что.., не могли бы вы выяснить у Уэзерби, могут ли лошади
принимать участие в состязаниях до утверждения завещания судом?
- О Господи, - упавшим голосом отозвался он. Нам обоим было прекрасно
известно, что профессиональным жокеям не разрешалось выставлять на
соревнования своих собственных лошадей. Они могли иметь племенных кобыл,
жеребят, жеребцов-производителей, лошадей для работы, для конной охоты -
одним словом, любых лошадей с подковами. Можно было даже держать и
скаковых, но нельзя было выставлять их на соревнования.
- Так вы выясните это? - вновь спросил я.
- Да. - В его голосе слышалось отчаяние. - Дазн Роузез должен в
субботу пробежаться.
Дазн Роузез на данный момент был лучшим из двух жеребцов Гревила, за
достижениями которых я регулярно следил по газетам и телевидению. Трижды
победитель в возрасте трех лет, Дазн Роузез несколько разочаровал в
четыре года, но теперь, когда ему исполнилось пять, он вернулся в свою
лучшую форму и уже трижды побеждал в течение последних трех недель. И на
субботнюю "пробежку" справедливо возлагались немалые надежды.
- А если Уэзерби запретит лошади участвовать, - вновь раздался голос
Лоудера, - вы ее продадите? К субботе я смогу найти покупателя среди
своих клиентов - владельцев лошадей.
Я был удивлен его настойчивостью и подумал, что от Дазн Роузез он
ждал чего-то большего, чем просто "пробежки", которых из сезона в сезон
у него было предостаточно. Лоудер был чрезмерно взбудоражен.
- Не знаю, могу ли я ее продать до утверждения завещания, -
нерешительно сказал я. - Вам бы лучше это тоже выяснить.
- А если можно, продадите?
- Не знаю, - ответил я, оставаясь в замешательстве. - Давайте
подождем, пока все не выяснится.
- Вы же понимаете, что нельзя держать его взаперти, - продолжал
напирать он. - Ему предстоит очередной сезон. У него еще много
возможностей. Однако если вы сами не откажетесь от скачек, вы не сможете
выставлять его на состязания. А он не стоит таких жертв с вашей стороны.
Он не является фаворитом на Дерби.
- Я решу это в течение недели.
- Но вы же не думаете оставлять скачки? Нет? - В его голосе звучала
тревога. - Я ведь читал в газете о том, что у вас травма, но вы
рассчитываете к Рождеству быть в форме, так?
- Да, вы правы, об этом было написано.
- Ну вот и хорошо.
Тревога в его голосе сменилась не менее явным облегчением. Я совсем
не понимал причин такой эмоциональности. Ему ни к чему было так
волноваться.
- Возможно, "Саксони Фрэнклин" может временно отдать эту лошадь в
чью-то собственность, - предположил я.
- Э.., э... Кому? Мне? - Его голос прозвучал так, словно это было для
Лоудера идеальным решением.
- Не знаю, - осторожно ответил я. - Нам надо все выяснить.
Я почувствовал, что не совсем доверяю ему, хотя до того, как
позвонил, не имел никаких сомнений. Лоудер был в пятерке лучших
инструкторов по скачкам в стране и, естественно, пользовался авторитетом
благодаря своему стабильному успеху.
- Когда Гревил приезжал навещать лошадей, он был один? - спросил я. -
Я пытаюсь разыскать его знакомых, чтобы сообщить им о смерти.
- Он никогда не приезжал сюда навещать лошадей. Я был едва знаком с
ним, в основном мы разговаривали по телефону.
- Его похороны состоятся в пятницу в Ипсуиче, - сказал я. - Что, если
я в этот же день заеду в Ньюмаркет, поскольку буду неподалеку, поговорю
с вами, проведаю лошадей, разберусь при необходимости с какими-нибудь
бумагами?
- Нет, - категорично отозвался он. Затем, уже несколько вежливее,
продолжил:
- Я всегда отговариваю владельцев от посещений своих питомцев. Это
лишь беспокоит лошадей. А я не позволяю делать никаких исключений. Если
мне зачем-то понадобится ваша подпись, мы договоримся по-другому.
- Хорошо, - покладисто ответил я, не стремясь особо напирать на него.
- Я буду ждать от вас известий относительно решения Уэзерби.
Он обещал позвонить и резко положил трубку, оставляя меня в раздумьях
по поводу его поведения, показавшегося мне загадкой без ответа.
"Может быть, я все придумал?" - но я был уверен, что нет. Часто
оттенки человеческого голоса лучше слышны по телефону, чем при встрече.
Когда люди спокойны, в трубке хорошо доносятся обертоны их голоса; когда
люди волнуются, голосовые связки напряжены и обертоны исчезают. После
того как Лоудер узнал, что я унаследую Дазн Роузез, все обертоны его
голоса пропали.
***
Оставив свои гадания по этому поводу, я вновь задумался над тем, как
известить друзей Гревила. Должны же они быть, в конце концов. Ни один
человек не жил в вакууме. "Однако, - тут же спохватился я, - случись все
наоборот, у Гревила возникли бы те же проблемы". Он тоже не знал моих
друзей. Наши жизни почти не соприкасались, если не считать наших с ним
встреч. Тогда мы болтали чуть-чуть о лошадях, чуть-чуть о безделушках,
немного о жизни в целом и о разных там интересных событиях.
Он, как и я, жил в одиночестве. Гревил ничего не рассказывал мне о
своих любовных увлечениях.
"Вот беда", - лишь обронил он, когда три года назад я обмолвился о
том, что жившая со мной подруга уехала от меня. "Ерунда, - сказал тогда
я. - Как встретились, так и разбежались". Как-то я спросил его о жене, с
которой он давно развелся. "Она вновь вышла замуж. Я ее с тех пор не
видел", - лишь ответил он.
Мне думалось, что, если бы умер я, он бы известил об этом всех, с кем
я работал, кто меня окружал. Он, возможно, сообщил бы об этом моему
инструктору, газетам, публиковавшим новости о скачках. Значит, я должен
известить тех, кто окружал его: всю "каменную" компанию. Это могла бы
сделать Аннет. Хоть его записная книжка с адресами и пропала, у Джун был
в распоряжении компьютер. И по этой причине учиненный разбой
представлялся мне все более бессмысленным. Я снова приходил к одному и
тому же выводу: должно быть, украдено что-то еще, и я не знаю что.
Приблизительно в этот момент я вспомнил о том, что, хоть из
еженедельника Гревила выдрали "Октябрь", у меня все еще была его
записная книжка. Сходив за ней в спальню, где оставил ее накануне
вечером, я рассчитывал найти в алфавитном разделе в конце имена друзей и
их телефоны, однако этот раздел тоненькой коричневой книжонки, как и все
прочие, содержал довольно скудную информацию. Большинство из
переворачиваемых мною страниц были чистыми, за исключением кратких
записей типа: "Р, приезжает из Бразилии", или "Б, в Париже", или "Купить
для П, цитрин".
Долистав до марта, я остановился. Тут все было связано со скачками и
напротив каждого числа было отмечено событие. Я дошел до четверга,
шестнадцатого марта, помеченного словом "Челтнем". "Челтнем" было
обведено шариковой ручкой, рядом рукой Гревила написано: "Золотой
кубок", а далее другой ручкой подписано: "Дерек победил!"
От этого у меня на глаза навернулись слезы. Я ничего не мог с собой
поделать.
Мне жутко хотелось вернуть его, чтобы узнать лучше. Я оплакивал
безвозвратную потерю, упущенное время, страшно хотел поближе узнать
своего брата, которому был далеко не безразличен, который в своей
полупустой записной книжке отметил мою победу на одних из самых
престижных соревнований в году.
Глава 4
В конце книжки было всего три телефонных номера, и все отмечены
только инициалами. Одним из них с инициалами Н.Л. был телефон Николаев
Лоудера. Я позвонил по двум другим - лондонским, но там никто не
подошел.
Затем среди других страниц я нашел еще три номера. Два из них
оказались ресторанами во всем вечернем великолепии. Записав их названия,
я вспомнил, что в одном в последний раз обедал с Гревилом два-три месяца
назад. Скорее всего это было двадцать пятого июля, так как телефон стоял
напротив именно этой даты. Я помнил, что ресторан был индийским и мы ели
невероятно острый кэрри.
Со вздохом перевернув несколько страниц, я позвонил по номеру,
записанному второго сентября.
Номер был не лондонский, с ничего не говорящим мне кодом. Я слушал,
как на другом конце шел вызов, и уже был готов положить трубку, когда к
телефону наконец подошли и до меня донесся низкий голос с придыханием:
- Алло!
- Здравствуйте, - ответил я. - Я звоню от имени Гревила Фрэнклина.
- Кого?
- Гревила Фрэнклина, - медленно и отчетливо произнес я.
- Одну минуту.
Последовало долгое молчание, затем до меня донесся звонкий стук
каблучков и, решительно взяв трубку, женщина заговорила высоким сердитым
голосом.
- Какая дерзость! - сказала она. - Не смей больше звонить. Я не желаю
слышать твое имя в этом доме.
Не успел я раскрыть рот, как она бросила трубку. Ошарашенно глядя на
свой аппарат, я испытывал чувство, словно мне в рот влетела оса.
"Кто бы она ни была, - криво усмехнувшись, подумал я, - она вряд ли
бы захотела послать цветы на похороны, хотя, может быть, и обрадовалась
бы, узнав о его смерти". Я никак не представлял себе, чем Гревил мог
вызвать такую бурную реакцию с ее стороны. Вся беда была в том, что я не
знал его достаточно хорошо, чтобы сделать какое-нибудь достаточно
правдоподобное предположение.
Где-то в душе радуясь тому, что в книжке больше не было телефонов, по
которым я мог бы позвонить, я посмотрел на его немногочисленные записи
больше из любопытства, чем в надежде найти что-нибудь для себя полезное.
Он отметил дни, когда его лошади принимали участие в соревнованиях,
опять же инициалами. Д. Р. - Дазн Роузез - появлялись чаще других с
неизменно следовавшими за ними цифрами, например, 300 при 8, что я
принял за величину ставки при шансах на победу. Под этими цифрами стояли
другие, в кружках, и, посмотрев в таблицы, я понял, что они означали,
какой была лошадь на финише. Три последних выступления, против которых
стояла обведенная кружком единица, вылились Гревилу соответственно в 500
при 14, 500 при 5, 1000 при б к 4. Шансы в планируемой субботней
"пробежке" могли быть еще выше.
Вторая лошадь Гревила - Джемстоунз, фигурировавшая как "Д",
состязалась шесть раз, победив лишь однажды, но ощутимо: 500 при 100 к
6.
Для владельца лошадей он был не слишком азартен. По моим подсчетам,
общей чистой прибыли у него было больше, чем у многих других владельцев.
Выигранные деньги, как я мог предположить, полностью окупали как
содержание, так и стоимость самих лошадей, и в основном поэтому ему как
бизнесмену нравилось их держать.
Я машинально продолжал листать книжку дальше и среди последних
страниц, озаглавленных "Для заметок", увидел многочисленные каракули и
какие-то цифры.
Подобные каракули многие рисовали, например, говоря по телефону:
разные заштрихованные квадратики, зигзаги, крестики. На соседней
странице было записано уравнение: CZ=Cxl,7. Для Гревила здесь было все
предельно ясно, мне же это ни о чем не говорило.
Перелистнув еще одну страницу, я увидел несколько номеров, подобные
которым были записаны и у меня в записной книжке: паспорт, счет в банке,
страховка. Ниже маленькими печатными буквами в столбик стояло лишь одно
слово - Дерек. И я опять вздрогнул, увидев свое имя, написанное его
рукой.
Глядя на расположение букв, я задумался, не использовал ли Гревил мое
имя в качестве какой-то мнемоники, а может, оно ничего и не значило,
так, каракули? Ответить на это не представлялось возможным. Вернувшись
на несколько страниц, я увидел то, что уже попадалось мне на глаза, -
надпись, едва заметно сделанная карандашом за день до его смерти. Но и
во второй раз она говорила мне не больше, чем в первый.
"Конингин Битрикс?" - писал он. Два слова со знаком вопроса. "Кличка
лошади? - наугад предположил я. - Может быть, он собирался ее купить?"
Моя голова была склонна работать именно в этом направлении. Затем я
подумал, что он мог написать сначала фамилию, как, например, Смит,
Джейн; и, возможно, собирался встретиться с некой Битрикс Конингин в
Ипсуиче.
Вернувшись к "лошадиной" версии, я позвонил своему тренеру Майло
Шенди, который осведомился о моей лодыжке и попросил не тянуть с
выздоровлением.
- Через пару недель я сяду в седло, - сказал я.
- Это уже кое-что. Поделай массаж. От одной только мысли мне стало
больно. Я дал обещание, вовсе не собираясь его выполнять, и справился
насчет Конингин Битрикс, назвав имя по буквам.
- Не знаю лошади с таким именем, но я могу выяснить утром. Я
поинтересуюсь у Уэзерби, есть ли вообще такая кличка, и, если они скажут
"да", значит, эта лошадь не заявлена на состязания.
- Огромное спасибо.
- Ерунда. Я слышал, у тебя умер брат. Вот несчастье.
- Да... А откуда ты знаешь?
- Мне сейчас звонил Николас Лоудер и рассказал про твою дилемму. Он
хотел, чтобы я убедил тебя отдать ему Дазн Роузез.
- Вот идиотизм. Я имею в виду его звонок. Он усмехнулся.
- Я так ему и сказал. Я ответил, что мне это раз плюнуть, но он,
кажется, меня не понял. В любом случае это ничего бы не решило. Жокеям
не разрешается держать скаковых лошадей для соревнований. Даже если ты и
предоставишь ему свою лошадь, все равно будет считаться, что она
принадлежит тебе.
- Нет сомнений, что ты прав.
- Голову на отсечение.
- А Лоудер ведь играет в тотализатор, да? - спросил я. - И довольно
активно...
- Я слышал, что да.
- Он сказал, что Дазн Роузез бежит в Йорке в субботу.
- В таком случае, может, мне поставить за тебя? Кроме запрета
выставлять лошадей на состязания жокеям не разрешалось и делать ставки.
Однако это всегда можно было обойти, например, при помощи верных друзей.
- Пока, пожалуй, не стоит, - ответил я. - Но в любом случае спасибо.
- А ты не против, если я на него поставлю?
- Что ж, пожалуйста. В том случае, если Уэзерби допустит его до
состязаний.
- Да, загадочка, - отозвался он. - Приходи как-нибудь выпить по
рюмочке, заглядывай вечерком.
Я пообещал ему заглянуть.
- И смотри, поосторожнее там.
Положив трубку, я улыбнулся его прощальной фразе. Жокеям платили
вовсе не за осторожность. Для них это не было главным. Майло пришел бы в
ужас, если бы я последовал его совету.
***
Утром Брэд отвез меня в банк, клиентом которого была компания
"Саксони Фрэнклин", где я встретился с его менеджером. Молодой и
энергичный, он говорил нарочито медленно, словно ожидая, пока его клиент
сообразит. "Может быть, это он глядя на мои костыли?" - подумал я. Через
пять минут он понял, что я не слабоумный. Затем он поведал мне, что
Гревил взял в банке солидную сумму, и выразил надежду на то, что я
расплачусь с банком.
- Полтора миллиона американских долларов наличными.
- Полтора миллиона долларов? - переспросил я, пытаясь не показывать,
что от его сообщения у меня чуть не перехватило дыхание. - На что?
- На приобретение алмазов. За алмазы, купленные у "Ди-ти-си" -
"Си-эс-о", обычно платят наличными, в американских долларах.
Для менеджеров банков, расположенных вокруг Хэттон-Гарден, похоже,
это было не в диковинку.
- Он не занимается.., не занимался алмазами, - возразил я.
- Он решил расширить сферу деятельности, и мы, естественно,
предложили ему свои услуги. Ваш брат долгие годы был нашим клиентом и, к
вашему сведению, честным и добросовестным бизнесменом. Мы ценим это. Мы
несколько раз давали ему ссуды, и он всегда аккуратно расплачивался с
нами точно в срок. - Он откашлялся. - Эта ссуда, взятая три месяца
назад, должна быть погашена в течение пяти лет, и, поскольку она
предоставлена компании, а не вашему брату лично, сроки, несмотря на его
кончину, останутся неизменными.
- Да, понимаю, - сказал я.
- Насколько я понял из нашего вчерашнего разговора, вы намерены
продолжать дело брата?
Вместо некоторой тревоги в его голосе мне слышалось облегчение. Но
почему? Или я чего-то недопонимал?
- Вы располагаете какими-нибудь гарантиями?
- Соглашение. Мы дали ссуду под капитал "Саксони Фрэнклин".
- Все камни?
- Столько, сколько понадобится, чтобы рассчитаться с долгом. Но
главной гарантией всегда были честность и деловые качества вашего брата.
- Я не специалист по камням, - сказал я, - так что, вероятно, продам
компанию после утверждения завещания.
Он безмятежно кивнул.
- Возможно, это правильное решение. Мы рассчитываем, что "Саксони
Фрэнклин" расплатится с долгом в срок, но мы не против переговоров с ее
покупателями.
Он дал мне подписать кое-какие бумаги и попросил у меня образцы моей
подписи, чтобы я мог ставить свое имя на чеках "Саксони Фрэнклин". Не
спросив о моем опыте как бизнесмена, он пожелал мне удачи.
Я поднялся на свои костыли и пожал ему руку, думая о том, чего так и
не сказал.
Не сказал я ему о том, что я жокей, отчего весь Хэттон-Гарден мог бы
запаниковать. И я не сказал ему, что, если Гревил и купил алмазов на
полтора миллиона долларов, я понятия не имел, где они.
***
- Алмазы? - переспросила Аннет. - Но я же говорила вам, что алмазами
мы не занимаемся.
- Менеджер банка уверяет, что Гревил недавно приобрел некоторое
количество. Где-то в "Ди-ти-си" - "Си-эс-о".
- Центральное торговое объединение? Это "Де Бирс". "Ди-ти-си" - их
компания по продаже алмазов. Нет, нет. - Она встревоженно посмотрела мне
в лицо. - Не может быть. Он ничего об этом не говорил.