Она то
обгоняла автобус, по опять почему-то оказывалась рядом, соблюдая какую-то
закономерность в подражании его маршруту. Когда он заметил ее по выходе из
гастронома, почему-то решил: за ним следят. Почему? Он не мог понять.
Кроме телефонного звонка к нему домой и его ответа из автоматной будки,
когда за ним никто не следил и никто не подслушивал, в жизни его не
произошло никаких перемен. И все же появилась зловещая "Волга". Быть
может, придумал он себе слежку, а "Волга" - случайная, не имевшая никакого
отношения к страшившему его ведомству. Так думал он, старался думать, а
страх рождал новые подозрения. Он замечал и другие автомобильные номера.
Казалось, за ним следили настойчиво и обдуманно, не пропуская ни одного
его передвижения по городу. Он тщетно ломал голову: что подметили, до чего
докопались? В своем давнем прошлом был уверен: оно забаррикадировано от
всех подозрений. Если засвечен его недавний риск, непонятно - почему его
не задерживают, не обыскивают, не обвиняют? Он стал запоминать и стоящие у
тротуара "Волги", подозревая каждую в слежке, даже не взглянув на номер. В
конце концов притерпелся: что ж поделаешь? Бежать некуда - найдут.
Рассказать при следующем парольном звонке - бросят на произвол судьбы. Так
бывало, он знает. А потом, где гарантия, что "Волги" эти треклятые - не
бред параноидальный, рожденный манией преследования? И хотя не считал себя
сумасшедшим, а все ж мыслишка эта успокаивала. Хихикал за коньячком:
совсем спятил, Паршин...
  И вот прозвучал наконец этот звонок. Пароль и отзыв названы. Надо молчать
и слушать.
  - В семь вечера возьмите свою машину - она у вас есть, хотя вы ее и
прячете, - и следуйте по Минскому шоссе вплоть до Кунцева. Недалеко от
Кунцева вас нагонят и некоторое время поедут рядом. Не старайтесь
разъехаться или обогнать спутника. Ждите его действий. Все. - И повесили
трубку.
  Была суббота. Паршин сидел дома, на стенных часах пробило шесть. Пора!
Пока он дойдет до стоянки своей машины, пока доберется до Минского
шоссе... Самое время выходить, не задерживаясь.
  Машину он взял, даже не посмотрев, следует ли за ним очередная "Волга".
Десятки следуют, не подозревать же их все. Да если и следует, что с того?
Захотел прокатиться главный бухгалтер, вот и все! Шоссе набегало летящими
навстречу огнями, дорожными указателями, силуэтами высотных домов,
светящимися витринами. Наконец он почувствовал, что его "догнали". Именно
почувствовал, потому что догоняющих машин было много, догоняли и уходили,
а эта осталась рядом, как приросла. Ни водителя, ни человека, сидящего
рядом, он даже не разглядел, только услышал довольно отчетливо через
открытое окно:
  - Не дергайтесь. Держитесь вплотную. Слушайте. Постарайтесь проникнуть в
лабораторию Каринцева. Повод у вас есть. Вы главный бухгалтер, один из
руководящих работников института. Имеете право. Походите, посмотрите,
послушайте. Спросите, как идут дела, даже если вас нелюбезно встретят. Вы
хозяин: ведь разработка-то плановая. А посмотрев и выслушав все, что
удастся, перескажете нам. Вам позвонят через неделю и назначат место
встречи. Ничего не записывайте, мне нужно только ваше мнение о ходе работ
группы Каринцева. Есть ли движение вперед и есть ли у группы надежда на
это? А сейчас мы уйдем далее по шоссе, а вы отправляйтесь обратно на
первом же повороте.
  Паршин так и сделал, пропустив вперед не "Кадиллак" и не "Бьюик", а
желто-серую, похожую на такси "Волгу". Заметив только, что у говорившего с
ним очки пол-лица закрывали. У первого светофора повернул назад и поехал
домой.


  * * *

  - А я вчера засек Хэммета вместе с Паршиным в девятнадцать пятнадцать на
Минском шоссе, - сказал Гриднев зашедшему в его кабинет Корецкому.
  Тот обомлел:
  - Каким образом? Лейтенант Ермоленко вчера следовал за Паршиным до
Кунцева, где оба и повернули обратно. Ермоленко утверждает, что Паршин
нигде не останавливался и не выходил. Кстати, заметьте: имеет собственный
"жигуленок", а ездит на работу в метро и на автобусе. Может быть, вы
ошибаетесь, Александр Романович? Не мог Хэммет встретиться с Паршиным. За
Хэмметом наблюдал капитан Хомутов. Я еще не говорил с ним, но...
  - И не говорите. Ошибаетесь вы. Я снял с наблюдения Хомутова. Увидел его
на улице Чайковского. Смотрю, наша машина. Догнал, спросил капитана через
окошко, кого это он преследует. Он говорит: Хэммета. Едет впереди на
"Волге" с дипломатическим номером. Ну, я и отпустил его, сказал, что
прослежу сам. Догнал американца у поворота на Калининский, пристроился с
той же скоростью метрах в сорока сзади, ехал так почти до Кунцева, пока не
заметил, что он притормаживает, пристраиваясь к соседней машине, идущей
рядом. Ясно, что эта встреча преднамеренная и краткая - для какой-то
информации. Меня сразу же заинтересовало: кому? Я обошел их с другой
стороны и разглядел за рулем Паршина. Тут же сообразил, что встреча
непродолжительная, видимо, инструктивная и явно рассчитанная на то, что ее
не заметят. Так и оказалось. Ермоленко не обратил внимания и проследовал
за Паршиным до его дома. Похоже, он и меня не углядел. Так он тебе и
доложил, - перешел Гриднев на неофициальное "ты". - "Никуда не заезжал, ни
с кем не встречался". Но распекать его не надо. То, что заметил я,
Ермоленко заметить не мог. Он не видел Хэммета.
  - А ты понимаешь, что значит твоя удача? - спросил Корецкий. - Чемпионский
шахматный ход.
  - Не преувеличивай, - сказал Гриднев.
  Однако задумался. Действительно ли это только случайность? Нет, конечно.
Был и расчет. С той минуты, когда он узнал от Хомутова, что тот преследует
Хэммета. Был расчет и тогда, когда он увидел две будто слипшиеся друг с
другом машины. Без расчета он не смог бы опознать Паршина. Но был ли это
расчет победителя? Решил ли он хотя бы одну из стоящих перед ними проблем?
Нет, пожалуй... Так он и ответил Корецкому.
  - Решил, - упрямо настаивал тот. - И главную. Паршин - связной Хэммета.
Разве это не шаг к победе?
  - Шажок. Паршин связной Хэммета. А что дальше? Будем следить за Паршиным.
А мы и так следим. Ничего умнее нам и не остается. Но есть же и другие
проблемы. Разве доказано, что Лобуда - это Паршин? И разве доказано, что
Паршин - убийца Колоскова? Многое еще нужно доказать, майор. И
доказательств пока не вижу.
  - Мы еще не до конца использовали Саблина, - сказал Корецкий.
  - Что верно, то верно. Дело об убийстве конюха недопустимо закисло.
  - А если мы докажем, что Паршин убийца, а следовательно, и то, что Лобуда
- это Паршин, будем ли мы спешить с арестом? Молчишь? То-то и оно! Если уж
ты шахматными терминами заговорил, то в партии Хэммета есть две фигуры:
Максим и Паршин. И обе нам нужны.
  "В одном Корецкий, пожалуй, прав, - думал Гриднев, - мы не станем спешить
с арестом Паршина, даже если тайна убийства Колоскова будет раскрыта. Нам
нужно разоблачить Хэммета и спасти Максима, если только его можно спасти.
Но нам важно и разоблачить немецко-фашистского агента с фамилией Лобуда.
Только "связной Хэммета" - это старческие слезы в суде и несколько лет в
колонии строгого режима, а если он к тому же и Лобуда, то у него нет права
на жизнь. Подождем с арестом, но тайну убийства конюха все же откроем.
Пошлем-ка Саблина к соседям Паршина по этажу. Он в однокомнатной квартире
живет. Корецкий говорит: там целый этаж однокомнатных. Есть у кого
поспрашивать о молчаливом соседе".


  Глава тринадцатая

  Саблин обошел двенадцать квартир - одна против другой по всему этажу. В
каждой спрашивал, кто из живущих здесь воевал, где воевал, как войну
закончил. Мало кто назвал Паршина, но знали его все, и общая
характеристика была почти одинакова. Разными словами в каждой квартире
сказали в общем одно: неприятный человек, неразговорчивый, недружелюбный,
угрюмый, невежливый, даже заносчивый.
  - Почему заносчивый? - спросил Саблин домохозяйку Серову.
  - Я недавно здесь живу, из Гранатного переехала. Ну и выбрали меня старшей
по этажу. К маю решили мы сообща в складчину паркет в коридоре и на
площадке натереть. Подсчитали - работа, мастика, воск - меньше рубля на
квартиру приходится. Пошла я к нему. Позвонила. Открыл. А дверь на цепочку
замкнута. С вас, говорю ему в щель, семьдесят пять копеек причитается, пол
в коридоре натереть. Он помолчал, скривился, ушел в комнату, а дверь
закрыл, будто я воровка какая. А потом сунул мне через цепочку рублевку
мятую с присловием: сдачи не надо! Поутру в лифте встретились, так даже
здрасте не сказал, как пень лесной промолчал.
  В шестьдесят четвертой квартире в том же коридоре Саблина ожидала находка.
Именно так и можно назвать информацию, которую он получил у хозяйки дома,
медицинской сестры Меркурьевой.
  - Меня не интересует ни личность Паршина, ни его поведение, - сказала она
- Но один эпизод, имеющий или не имеющий к нему отношения, мне хочется
вспомнить. Тем более что случилось это только вчера вечером, когда его не
было дома. Позвонил ко мне один задрипанный старичок - не старичок, но и
не моложавый, этак лет на пятьдесят с гаком. Одежонка измятая, сапоги
стоптанные, физиономия небритая, седой. Чернушина, говорит, мне позови.
Нет у нас, отвечаю, никакого Чернушина. Проспись, говорю, и по чужим
квартирам не шастай. А мне, говорит, этот адрес дали, и никаких, мол,
гвоздей. Из Ростова я, и он это знает. Ну, сами понимаете, - это я уже вам
рассказываю, - меня любопытство остановило дверь перед ним захлопнуть. А
какой из себя этот Чернушин, спрашиваю. Повыше меня на голову, говорит, да
поширше в плечах, прибавь к моим четверть метра. Да скуластый он и глазки
махонькие. Не Паршин ли, спрашиваю: что-то в описании похожее есть. Нет,
говорит, Чернушин. А Чернушина я не знаю. Он и ушел. Сказал: опять на
вокзале ночевать. Не знаю уж, зачем вам все это рассказываю, товарищ
капитан, просто вспомнилось.
  Саблин знал, что в их деле бывают такие случайности, которые иной раз все
решают, с головы на ноги ставят. И наоборот. У всех в жизни они бывают.
Только не замечаешь их. Прошла бы и Меркурьева, если б не заглянул к ней
Саблин... Нет, ничего и никого упускать нельзя, коли розыск ведешь, любой
человек может неожиданно стать если и не главным свидетелем, то таким, кто
следствие к истине подтолкнет, сам того не ведая...


  * * *

  - Если мы найдем этого визитера, - сказал Корецкий, - то откроется еще
одна тайна Паршина Вот и рассудите. Вы, товарищ полковник, случайно
засекли встречу Хэммета с Паршиным, заранее обусловленную их
договоренностью. Ваша случайность тоже была заранее обусловлена
предварительной встречей с капитаном Хомутовым. Открытие Саблина в
квартире Меркурьевой обусловлено его служебным заданием. А визит бродяги к
Меркурьевой обусловлен его осведомленностью в личности Паршина и
откровенными поисками ночлега. Жизнь, дорогой мой начальник, - это цепь
случайностей, обусловленных закономерностями. Диалектика - великая сила...
  - Оговорим еще одну закономерность, дорогой философ, - решил Гриднев,
подумав. - Поезжайте к ночи на поиски ростовского гостя Меркурьевой. В
Ростов можно попасть по-разному. Выбирайте любой маршрут, начиная с
Казанского. Ну, и Курский, конечно, и Киевский, и Павелецкий...
  Корецкий и Саблин решили начать с Казанского вокзала.
  - Товарищ полковник слишком уверен, - задумчиво сказал Саблин. - Лично я
сомневаюсь. Обнищавший вор мог найти крышу и в городе.
  - Мог и уехать, - поддержал Корецкий, тоже не очень верящий в счастливый
исход поисков.
  Всю ночь проездили зря. Облазили все вокзалы, в том числе и те, на которые
из Ростова не попадешь, обошли все пассажирские залы ожидания, но
ростовчанина, описанного Меркурьевой, так и не нашли. Несколько раз - с
помощью дежурных милиционеров - проверяли документы у каких-то, казалось,
подходящих людей, но все это были пассажиры, где-то работавшие и
действительно ожидавшие поезда. Не вспомнили об искомом бродяге и в
камерах хранения, и в отделениях железнодорожной милиции.
  - Куда теперь?
  - На Петровку, 38. Там уже рабочий день начался. Попробуем найти его крышу
в Москве, - вздохнул Саблин.
  В Управлении уголовного розыска нашли майора Лиховца. Саблин представил
Корецкого и объяснил суть дела.
  - Не можете без нас, мастера-начальники, - засмеялся Лиховец. - Включимся
и мы. Поможем. Откуда он, говорите? Из Ростова. Ну что ж, позвоним
ростовским коллегам. - Взял трубку, дозвонился. - Майор Лиховец у
телефона. МУР. С кем говорю?
  Ростовский дежурный назвал себя.
  - Вот и отлично. Будем знакомы. У вас тут сбежал один мужичок с ноготок.
Давний и потертый. - Майор в точности повторил подсказанное ему описание.
  - В таком виде по улицам ходит. Крышу ищет.
  - Похоже, Шитиков. Только позавчера сбежал из-под стражи. Мы ориентировку
посылали. Возьмете - к нам перешлите. Грешки у него немалые.
  - С кем он в Москве связан?
  - Есть у вас наши, ростовские. Братья Сорины, Александр и Виктор. И
дамочка есть, тоже ростовчанка, по паспорту Захаркина, по кличке
"Цыганка". Поищите у нее: она за трешницу в день у нас когда-то угол
сдавала. Говорят, завязали все трое, как будто работают. Во всяком случае,
не слыхать о них.
  В информационном центре разыскали адреса ростовчан. Сорины работали
грузчиками на станции Очаково, там же и проживали. К Захаркиной надо было
ехать через весь город. Она работала дворником в Тушино.
  Начали с Сориных. Заехали в отделение милиции, где их ждал заранее
предупрежденный оперуполномоченный. Он и повел их к братьям, рассказывая
по дороге:
  - Знаю их, как же. Мои подопечные. Да только, товарищи, они и вправду в
завязке. Никаких сигналов. Вот только пьют, как лошади...
  Жили братья в одной комнате, которую им сдавала вдовая старуха весовщица
со станции. Она-то и открыла двери, вежливо поздоровалась с
оперуполномоченным.
  - Спят они. Назюзюкались и дрыхнут... - сказано это было явно
неодобрительно... Видно, надоели братишки даже терпеливой хозяйке.
  Будить Сориных было нелегко: спали пьяные, даже не раздеваясь. Разбудили
только старшего, Виктора. Младший так и не проснулся.
  - По шестьсот граммов вчера приняли, извините. Работка была тяжелая:
мебель в контейнерах прямо с фабрики целый день на путях грузили. Чем
провинились? С милицией у нас полный ажур.
  - Не ночевал ли у вас некий Шитиков? - спросил Саблин.
  - Приходил старый дятел. Не пустили. Сами на птичьих правах живем. К
Захаркиной поезжайте. Ей легче своих приголубить: постоянная прописка у
нее, как у дворничихи.
  Поехали к Цыганке. Несмотря на то что время было дневное, дворничиха тоже
спала.
  - Везет нам, - удивился Корецкий.
  - Здесь профессиональное, - заступился за неведомую Цыганку Саблин. -
Встает посередь ночи, метлой намашется, вот и отдыхает...
  Разбудить ее с помощью дверного звонка не сумели. Пришлось долбить в дверь
ногами, пока ее не открыла толстая сонная женщина, ничем, впрочем, цыганку
не напоминающая.
  - Чего надо?
  Вопрос был явно бессмысленным, потому что видела она перед собой двух
знакомых работников милиции, своих, так сказать, районных, один из которых
к тому же не раз и не два штрафовал ее за излишнюю "доброту". А тут еще
двое с ними, в штатском. Раз такой кворум, то, значит, не за ней пришли,
слабой женщиной...
  Так она рассудила про себя и без всякой волокиты спросила:
  - Небось Серый нужен?
  - Он, Шитиков, - подтвердил Корецкий.
  - Никакого Шитикова не знаю, а Серый здесь. Водочки выпил и кочумает.
Берите его, товарищи власть, устал он от вас бегать.
  Похоже, Шитиков и вправду устал бегать от милиции. В оперативке значилось,
что проходил он в Ростове по мелкому делу о трамвайной краже, украл
чего-то по мелочи - стар стал, руки не те. И светило-то ему всего-ничего,
да и привык он к колонии: там все же кормят три раза в день, спишь под
одеялом. А ведь сбежал почему-то, умудрился...
  Разбудили его, он и не сопротивлялся. Даже умиротворение некое на лице
означилось: мол, конец моим мытарствам, отдохну, как человек. Пока на
Петровку ехали - спал. А приехали, попросил Саблина:
  - Вы меня, граждане начальники, сейчас допросите.
  - Это можно, - согласился Саблин. - Только что вас допрашивать? Мы вас в
Ростов этапируем, там и допросят, если надо будет. А мы вас о другом
поспрошаем, коли не против.
  - Это я-то? - возмутился Шитиков. - Да я с дорогой душой, Все скажу. Я
ведь чего сбежал? По привычке. У них там в уборной решетка на окне
оторвалась. Думаю, как не убечь? Ну и убег...
  - По привычке и срок себе увеличили.
  - Да что мне срок? Мне он в радость, срок этот. Шестьдесят восемь мне
стукнуло, стар, как пень трухлявый. На что жить на воле? Пенсию вы мне
платить не станете, не выслужил. Работать идти некуда, разве - сторожем
ночным, да кто же меня с мильеном судимостей охранять социмущество взять
вздумает. Идиетов нету. Так в колонии и дотяну. При кухне.
  - А к Чернушину зачем шли?
  - К Юркому? Думал, переночевать пустит.
  - Вы его откуда знаете?
  - Да-авно-о знаю, еще когда он в Одессе полицаями командовал. Только звали
его тогда по-другому: Лобуда. А я ни нашим, ни румынам не служил, вором
был, вором и в немецкую Одессу приехал, когда в ней еще румыны правили.
Тут меня Колосков и взял - нынешний беговой конюх, а в те времена полицай
у губернатора Алексяну. Ну, посадили меня, когда я комиссионный магазин
очищал. Румыны тоже сажали за воровство, только Лобуда, присмотревшись ко
мне, своей властью меня на свободу выпустил. "Не трусь, воряга, - сказал
он мне, - румынам ты служить не будешь, в гестапо тебя не возьмут:
мелковат. А я тебя и от высылки в Германию освобожу, и от тюряги. Мне
служить будешь, если свое воровское мастерство не забыл".
  - Ну и как служилось? - спросил Корецкий.
  - Профессионально. Замки вскрывал, ключи от сейфов собственноручно
подтачивал, обкрадывал те квартиры, которые официально нельзя было
обчистить. Обокрал, например, полицмейстера Георгиану, когда он с женой в
ресторане пировал, а горничная меня в дом впустила. Ну, я ее для вида так
веревками обкрутил, что, как говорится, ни вздохнуть, ни охнуть. Вот и
вынес все бриллианты, которые Георгиану у одесских ювелиров без отдачи
занял, - серьги, брошки, запонки, портсигары. Все это горничной-стерве с
ее любовником Лобудой досталось, ну а мне премия в марках, тоже не мелочь
в те времена. Так и жилось мне, пока Лобуда не исчез из Одессы. Румыны с
немцами на запад драпанули. Что же мне оставалось? В освобожденных городах
нашим мастерам тоже неплохо жилось. Конечно, чуть что и - расстрел. Но
опытные хлопчики на армию не жаловались: героев-бойцов обмануть куда
легче, чем профессиональных ментов. Когда в Одессе они появились,
перекочевал в Ростов, места привычные. Ну и налетел на Лобуду. Об этом
забудь, сказал он мне, теперь иначе зовусь, запомни: Чернушин Серафим
Петрович. Возьму, сказал, тебя в свою банду. Воровское мастерство твое
помню. Думаю, пригодишься: замок вскрыть сумеешь. Раз сумел, два сумел, а
в третий раз в колонию упекли на десять лет. Отсидел полсрока - бежал. Еще
посадили. Пятнадцать вышло с отсиженными, только двух лет не досидел -
амнистировали. Вернулся к родной профессии. Обжился, состарился, прошло
время, о Чернушине ни слуху ни духу...
  - Кто ж помог отыскать? - спросил Саблин, с интересом слушая рассказ о
безжалостно растраченной жизни.
  - Колосков.
  Вот и все, подумал Корецкий. Отыскался след Тарасов. Что найдено в Одессе,
подтверждено в Армении, а итог подведен в Москве. Линия Лобуда - Чернушин
- Паршин скреплена по всем разрывам. Только нужно еще прояснить убийство
конюха.
  Первым сделал это Саблин.
  - А как Колосков узнал о Чернушине?
  - Так он узнал об этом еще в одесской тюряге, когда Лобуду вместе с ним
замели, как бывшего полицая. Сам Колосков потом мне об этом рассказывал.
Встретил, мол, его на тюремной прогулке, а он мне шепотом: сбегу я отсюда,
Ефим. А на воле, говорит, может, и встретимся. Нашел, спрашиваю я Ефима.
Не искал, говорит, а встретился тут же, в конюшне: разметить программу
пришел, как артист вырядился, и п