дом. Я
притворился,  будто  ничего  не  знаю.  Он  рассказал, что "кабаны" погибли,
только  он  чудом  спасся, хотя все думают, что он тоже мертв. Я сделал вид,
будто  верю  ему. И тогда он спросил про библию, это, сказал он, подарок его
матери,  и  он  им  очень дорожит. Но я тоже не дурак, я спросил его: "Скажи
мне  прежде,  почему  ты  скрывал  от  "кабанов",  что  ты Мишель Ронсо?" Он
засмеялся  и  дал  мне  карточку,  чтобы  я  поверил  ему. "Мишель - это моя
кличка,  -  ответил  он,  -  так  придумали  русские парни. А если ты хочешь
узнать  мое  имя,  которое я носил всю жизнь, прочти его на этой карточке. Я
живу  в  Намюре  и  никого  не боюсь". Я прочитал и удивился: "Откуда у тебя
свой  отель?"  И он опять соврал мне, он сказал: "Это не мой отель, я просто
живу  там, пока у меня нет своего дома. Ты думаешь, что я заработал деньги в
лесу?  Ты  заблуждаешься:  в  лесу  я  заработал  только раны и болезни". Он
думал,  что  ему  удастся  обмануть старого Гастона, как бы не так! И библия
осталась  у  меня, я верил, что она мне пригодится. А потом кончилась война,
и  предатели  остались  на свободе. И я сказал сам себе: "Пусть люди оставят
старого  Гастона  в  покое.  Ты  потерял дочь и жену, Гастон. Забудь живых и
помни  мертвых. Не желаю я вас знать", - вот как я сказал всем. Я уже думал,
что  библия  мне  никогда  не  понадобится,  но  тут прилетел из Москвы этот
парень.  Виктор  -  настоящий парень, я уважаю Виктора, пусть он приходит ко
мне в дом.
     - Как  же  все-таки  Мишель  узнал,  что  "кабаны"  убили  его брата? -
дотошничал  я,  потому  что все это были звенья одной цепи. - Ведь Мишель не
ходил в ту ночь к Лошадиной скале, об этом написано в синей тетради.
     - Ты  думаешь,  у  тебя  найдется такой вопрос, на который у Гастона не
будет ответа? Ты плохо знаешь старого Гастона.
     - Альфред  промахнулся,  и  "кабаны"  над  ним  подтрунивали  за это, -
предположил Антуан.
     - Сам  Борис  больше  всех  смеялся  над  Альфредом  в хижине, и Мишель
слышал  этот  смех,  это  было  при  мне,  - подтвердил Гастон, а сердце мое
сжалось  от боли, но сейчас не время и не место для моих переживаний, потому
что пришло время собирать камни.
     - За  обедом  Гастон  говорил,  что Пьер, он же Мишель, - негодяй. Есть
конкретные факты?
     - Однажды  мы  встретились  в  лесу, и этот негодяй Мишель отнял у меня
двух  фазанов,  он  сказал,  что  это  нужно для "кабанов". Ему некогда было
самому стрелять фазанов, потому что он бегал к бошам.
     - Хорошо,  пойдем  дальше.  Допустим,  что Мишель ходил в "кабанах" под
чужой  фамилией.  Но  зачем  ему  было становиться Дамере, если он всегда им
был?
     За Гастона снова ответил Антуан:
     - Он  знал,  что все "кабаны" погибли, и поэтому решил взять фамилию по
старой кличке. Так ему было легче получить документы после войны.
     - Но  Альфред  Меланже не погиб. И Альфред знал, что он Щеголь, то есть
и Дамере. Как ты увяжешь это, Антуан?
     - Щеголь  мог  думать, что Альфред тоже погиб. А потом они встретились,
и  начался  их  поединок.  А уж после смерти Альфреда он мог быть спокойным.
Никаких следов не осталось.
     - Почему Гастон решил, что "Остелла" принадлежит Пьеру?
     - Ты  задаешь  глупые  вопросы,  русский  летчик,  -  отвечал  старик с
насмешкой.  -  Старый  Гастон  знает  все,  что  делается в его округе. Люди
уважают  за  это  старого  Гастона. Через год после войны я ехал по дороге и
видел  своими  глазами,  как Мишель красил там двери и делал новые окна. И я
понял, что это его дом.
     Неохотно  собираются  камни,  не складывается их рисунок - все это лишь
предположения,  натяжки,  они  не заменят фактов, а нам нужна истина. В том,
что  сообщил Гастон, сомневаться не приходится, но все же это только версия,
которую  мы  должны  сначала  подтвердить,  а  уж  после  принимать решение.
Предатель  где-то  рядом,  я все время ощущаю его присутствие, а ухватить не
могу  даже  намеком. Он ловко действует и тут же заметает следы. Именно он и
наводит  нас на "Остеллу", Антуан уже высказывал такое предположение, теперь
я  не  сомневался  в его истинности... Есть у меня одна идея, но ею еще рано
делиться, еще с Терезой кое-что неясно.
     - Надо  ехать в "Остеллу", - объявил Шульга, глядя в сторону дороги, по
которой мы приехали.
     Занятно  получается,  подумал  я: все нити ведут в "Остеллу", а нам там
нечего делать.
     - Нам надо искать предателя по номеру машины, Антуан.
     - Я займусь этим, но вряд ли успею сегодня.
     - Вариант   объявляется  запасным.  Будем  искать  другие  нити.  Монах
намекнул: в нашем распоряжении два дня.
     - Луи выезжает на перекресток, - торжественно доложил Иван.
     Николь выбежала на дорогу, делая знаки Луи.
     "Безнадега",  -  заключил  я,  увидев  его  лицо,  и  протянул Луи свой
стакан. Тот залпом осушил его.
     - Эта  чертова  кукла  не  пустила нас в отель. Я, видите ли, не взял с
собой  паспорта,  и она не может пустить меня с незнакомой женщиной в номер.
А  там  сидят  за  столом  расфуфыренные кокотки, им можно! В какой стране я
живу:  меня  не  пускают  в  номер  с  собственной  женой. Я напишу письмо в
газету.
     Антуан рассмеялся:
     - Она  же  узнала  тебя,  Луи.  Она не захотела пускать в отель старого
партизана, вот в чем дело!
     - Я  тоже  сразу  узнал эту ведьму, - ответил польщенный Луи, - но я-то
не подал виду.
     - Она  тебе  тоже  не  показала  своего  вида, - заявил Иван на русском
языке,  но  тут  же  поправился  и  сам  себя  перевел: - Это была женщина в
черном, Виктор ее испугался.
     - Она  меня  не  пустила  в  отель,  - самодовольно продолжал Луи, - но
кое-что я все-таки увидел.
     - Терезу? - быстро спросил я.
     - Да,  Тереза делала мне знаки. Она хотела со мной поговорить и боялась
этой ведьмы.
     Подоспевшая   Шарлотта   принялась   подтрунивать  над  мужем:  так  ее
взволновала  мысль  о  несостоявшемся приключении, в котором она должна была
играть  роль  женщины  для  развлечений.  Я  слушал  Шарлотту, а размышлял о
Терезе:  от  нее  ли  самой исходил звонок, или звонила она по указке Пьера?
Как  вообще  она  ко  мне  относится?  Но разве можно решить этот вопрос без
самой Терезы?
     - Зачем  мы  здесь сидим? - заявил Иван, не трогаясь с места. - Давайте
нападем  на  эту  "Остеллу",  захватим  ведьму  и заставим ее раскрыть адрес
ихнего  военного  преступника.  Если она сидела в его машине, то она знает и
его адрес.
     - Ты   молоток,  Иван,  -  я  усмехнулся,  -  до  чего  же  ты  логично
рассуждаешь,   тебе  пора  в  парламент,  будешь  представлять  крестьянскую
партию.
     - Нас же арестуют, - испугалась Николь, делая большие глаза.
     - А мы удерем, - сообщил Иван, оказывается, у него уже все продумано.
     - Куда  ты  удерешь, Иван, в лесную хижину? - Антуан горько усмехнулся.
-  Во  время  войны  я  делал то, что хотел и что велела мне моя совесть, но
некоторые  нас  называли  за это бандитами. А сейчас я уважаемый человек, но
не могу поступить по велению своей совести.
     - Если  не хотите брать ее в плен, устроим засаду, - пылко фантазировал
Иван.  - Подкараулим этого предателя на дороге и возьмем в плен не ее, а его
самого.
     - Чтобы  что?  -  поинтересовался я на всякий случай. - Что ты будешь с
ним делать?
     - Я дам ему в морду, - убежденно отвечал Шульга.
     - Мне  морды  мало, Иван. Я должен так его пригвоздить, чтобы он уже не
поднялся. И чтобы при этом мои манжеты остались чистыми.
     - Я  тебя  уважаю,  русский  Жан,  -  молвил  Гастон, - но я с тобой не
согласен. Ты не должен действовать как боши.
     - Хорошо,  Гастон,  - согласился Иван. - Я возьму плакат, и мы вместе с
тобой будем делать демонстрацию.
     - Нет,  русский Жан, - отвечал Гастон, - власти тебе тоже не помогут. Я
им  сказал:  найдите  того  боша,  который  проколол  штыком мою дочь. А они
вежливо улыбались и ничего не сделали.
     - Что же нам делать? - спросил Иван.
     - Пусть решает этот молодой русский. Сейчас он тут главный.
     - Ничего  у  нас  не  получается,  Виктор.  -  Антуан  развел  руками и
поглядел на Николь.
     - Да,  сестренка,  -  ответил  я,  перехватив  взгляд Антуана. - Ничего
другого  у  нас  не  осталось.  Но  сначала  я  должен задать вопрос старому
Гастону.
     - Старый Гастон ответит на твой вопрос.
     - Кто такой Буханка? Он был "кабаном", да?
     - Никакого  Буханки  у "кабанов" не было, - отрезал Гастон. - Ты что-то
путаешь, русский "кабан".
     - Прекрасно. А как попал Мишель-Пьер в отряд?
     - Его прислал сам полковник Виль. Вот кто был настоящий парень!
     - Как  ты  смеешь,  старик,  отзываться  так  о  бандите?  -  мгновенно
рассвирепел Луи.
     - Помолчи,  не  тебе  судить об этом. Что было делать Вилю, если он был
молод  и хотел жить? Он себя не щадил в бою, его четыре раза ранили боши, он
воевал  не  ради  денег  и  наград. Но он понял, что после войны останется в
дураках,  и  тогда  он  забрал деньги из банка. Виль - наш герой. Если бы он
вернулся сейчас в Бельгию, я бы первый крикнул ему: "Виват!"
     - Вы  только послушайте, что говорит этот свихнувшийся старик, - гневно
торжествовал Луи. - Он хочет кричать "виват" бандиту.
     - А  разве  наши  министры,  которым  все  кричат "Виват", разве они не
бандиты?  Они  грабят  народ,  и  люди кричат им "виват". Так говорит старый
Гастон.
     - Я  не кричу "виват" твоим министрам, - парировал Луи с ехидством. - Я
коммунист, и я хочу, чтобы наше богатство принадлежало народу.
     - Полковник Виль - герой, - твердил Гастон.
     - Что-то  я  не  слышал  о  том,  чтобы  героев  разыскивал  нтерпол, -
язвительно  отвечал  Луи.  - Настоящие герои сидят дома и смотрят телевизор.
Наш герой - генерал Пирр.
     Антуан пытался их примирить:
     - Не будем спорить о политике. Лучше поговорим о наших делах.
     Хозяин подошел к нашему столику.
     - Вы,  кажется,  говорили  о  полковнике  Виле,  - сказал он. - Если вы
хотите  знать  мое мнение, я вам скажу: Виль - молодец. Он получил по своему
счету  лишь то, что ему причиталось. Он мог взять и больше, но он взял ровно
столько,  сколько  заработали  на  нем  эти  деляги,  которые отсиживались в
Лондоне. Я тоже был в Сопротивлении.
     - Вот видишь! - старый Гастон с готовностью поднял кружку.
     Луи поднялся:
     - Хватит!  Мне  надоели ваши дурацкие разговоры! Мы должны действовать.
Я  еду в Льеж, - заявил он. - Там я пойду в комитет Коммунистической партии.
Наш  секретарь  -  старый  шахтер,  я  его знаю, и он поймет меня. Он тут же
позвонит в Брюссель, мы вместе поедем в Брюссель...
     - Мы  тоже  будем  действовать,  -  ответил Антуан и снова посмотрел на
Николь. - И незамедлительно.
     - Придется  тебе,  сестренка,  -  я  подошел  к  ней, обнял за плечи. -
Паспорт-то у тебя с собой? Вся Европа на тебя смотрит.
     - Какая Европа? - спросила Николь, она еще на что-то надеялась.
     - Восточная и Западная, поговорка у нас такая. Пора, Николь.
     - Ты  хочешь,  чтоб я поехала в "Остеллу", - она подняла на меня глаза,
и  я  увидел  в  них  отчаянную решимость. - Хорошо, Виктор, я поеду, у меня
есть паспорт и деньги.
     - Пусть  она  едет, - великодушно согласился Луи. - Эта красотка делала
мне знаки, она там. А я поеду в Льеж.
     - Поддерживай контакт с Терезой, - сказал Антуан.
     - Зачем  вы  ее  учите?  - отозвался старый Гастон. - Она дочь Бориса и
лучше вас знает, что ей там делать.
     Я засмеялся:
     - Огляди  внимательнее,  сестренка,  свои  будущие владения, которые ты
никогда не получишь.
     - Я  понимаю, - отвечала Николь, - черный монах хотел обмануть тебя, он
все придумал. Я правильно его поцеловала, да? Он такой противный...
     - Действуй  в  том же духе, Николетт. Скажи Терезе, что ты моя сестра и
что я сам тебя прислал. Запомни, я буду у Ивана.
     - Мне  нужно  рассказать,  что  ты  в  нее влюбился? - не без кокетства
спросила Николь.
     - Смотри по обстановке. Главное, постарайся извлечь ее оттуда...
     - Этого  нельзя  говорить,  -  возмутился  Луи.  -  Я  не допущу, чтобы
русский влюбился в дочь предателя.
     - Но, может, Тереза и не дочь его? - сказал Антуан.
     - Сколько у вас денег? - спросила Шарлотта.
     - Франков триста...
     - Этого мало, - сказал Антуан.
     Я сунул Николь пятьсот франков.
     - Возьми на представительство. Есть еще вопросы?
     - Мне  все  ясно, - покорно отвечала Николь. - Я буду действовать через
Терезу. Я понимаю, что она нужна тебе...
     Мы  вышли  на перекресток. Вскоре в сторону "Остеллы" свернул роскошный
"мустанг".  Николь  подняла  руку  и  побежала  к  водителю.  За рулем сидел
мужчина   в   черном   костюме,  полный  респектабельности.  Николь  стояла,
наклонившись  к кабине, и поза ее выражала решимость и безнадежность. Я чуть
было не окликнул ее, чтобы она вернулась. Но Николь уже открыла дверцу.
     - Бон шанс, Николь! - крикнул я по-французски. - Ни пуха тебе ни пера.
     - Мерси, Виктор, - она помахала рукой.


ГЛАВА 22

     Часы  с  кукушкой,  висящие  в  кухне,  бьют  семь  часов.  Лихо кукует
кукушка,  уже  семь!  Всего два дня осталось в моем распоряжении, один почти
прошел,  а  я сижу и жду у моря погоды. Рядом со мной бездельничает Иван: мы
одни  в его большом доме. Тереза и зять после обеда уехали в родильный дом к
Мари  и  еще  не  возвращались.  Мастерская  по  случаю  рождения наследника
закрыта.
     - Засекаю  время,  -  говорю  Ивану.  -  Ждем  еще тридцать минут, если
Николь  не  позвонит  или  сама  не появится, начинаем действовать. Где твое
"ландо", Иван?
     - Надо  ехать  не  в  "Остеллу",  а  к попу, - в который раз предлагает
Шульга.
     - Считаю  данную  тему  закрытой,  -  я  уже  сержусь.  -  Ты  что, под
монастырь подвести меня хочешь?
     За  окном  раздался  шум  мотора.  Я прислушался. Увы, машина проехала.
Сколько их проехало мимо дома - ни одна не задержалась.
     - Он  же  сам  к тебе недавно звонил, - тупо настаивает Иван. - Он звал
тебя в гости. Поедем к нему и прижмем его.
     Я  молчу  и  с  надеждой  смотрю  на  телефон: не зазвонит ли он снова?
Спорить  с Иваном бессмысленно, он уже достаточно высказался. Я жду звонка и
прислушиваюсь к машинам: ведь и Антуану пора прибыть с известиями.
     Кое-что  мы  все-таки  за  эти полтора-два часа узнали, и надежда есть.
Звоночки были с разных сторон.
     Позвонил  президент  Поль  Батист. "Завтра у нас по программе поездка к
ветеранам  в  Спа,  не забыли ли вы об этом?" - "Нет, - отвечаю, - не забыл,
мсье  президент.  Я  и  сегодня выполняю программу, сижу у Шульги". - "Очень
приятно,  -  это  ему  приятно,  что  все  идет  по  программе,  - ваш визит
положительно  встречен  общественностью  и прессой. Даже брюссельская газета
дала  краткую  информацию  о  нашей  воскресной  церемонии.  Но  какое горе!
Известие  о  том,  что  Альфред  Меланже  погиб,  огорчило  всех  ветеранов.
Организация,   которую  я  возглавляю,  непременно  займется  расследованием
обстоятельств  гибели Альфреда Меланже". - "Очень приятно, мсье президент, -
это  я  ему  отвечаю.  - Перед отъездом я передам вам все документы по этому
делу".
     Тут Иван говорит по-русски:
     - Надо  сообщить  ему,  что  мы уже знаем имя предателя и еще про ихнюю
"Остеллу".
     - За  ради  чего,  Иван?  -  отвечаю  ему  на  том же языке. - Чтобы он
толкнул  очередную  речь о любви и дружбе? Зачем нарушать его ваканс? У него
в горах манифик.
     - Но ведь Луи тоже говорил о президенте.
     - Абсолюман!  -  говорю.  -  Вот  когда  я сам ничего не смогу, тогда и
передам  ему  бумаги,  пусть  действует.  Но это же все косвенные улики. Что
можно  доказать синей тетрадью или даже фотографией двух братьев Ронсо? Суди
сам.  Если  мы  даже с помощью фотографии "кабанов" и Жермен можем доказать,
что  Пьер, он же Мишель по кличке Щеголь, был в диверсионном отряде, это еще
ничего не значит. Ну был и остался жив. Все погибли, а он случайно уцелел.
     - А синяя тетрадь?
     - Ее   всегда   можно   истолковать   как   беспочвенные  предположения
психически  больного  Альфреда.  Ведь  тот  и  сам  в тетради задает вопрос:
почему  "кабанов"  предали?  Начнутся экспертизы почерка, всякие медицинские
заключения. Долгая волынка, Иван, и еще неизвестно, чем она кончится.
     - Тогда Иван придвинулся ко мне и жарко зашептал:
     - Поедем  к попу домой, у меня на чердаке лежит пистолет, даже Тереза о
нем  не  знает.  Я  войду первый и скажу ему: "Хенде хох!" - так мы бошей на
дорогах  пугали.  А  ты  к  нему  с пистолетом: "Где Пьер спрятался? Говори,
несчастный поп-капиталист".
     Я посмеялся вволю.
     - Развоевался  ты  нынче,  Иван.  Я же его наследник. Да мне такое дело
пришьют!
     - Какое дело?
     - Что   я   хотел   его  скорейшей  смерти,  чтобы  получить  обещанное
наследство в виде коллекции марок, это же миллион франков...
     - Ты ему веришь? Он ведь жадный.
     - В  том-то  и дело, что Пьер на него нажал. О голове идет речь, тут уж
не до миллионов. На сестренке хотели меня купить...
     - Мало  я  их  убивал,  рексистов  этих,  -  тоскливо признался Иван. -
Молодой  я  был  и  глупый,  в  неизвестную страну попал, кто в ихнем народе
хороший,  а  кто  плохой  -  откуда  я знаю? Сейчас я на тридцать километров
кругом  знаю,  кого надо бить. Если война начнется, я автомат возьму и стану
их убивать первой очередью.
     Только  мы  фон-барона  помянули,  он  тут  как тут, заливается веселым
звоночком.  "Где  же вы, дорогой Виктор, я разыскиваю вас по всем телефонам.
Где  вы  были,  не в горах ли?" - "Я здесь, разлюбезный Роберт Эрастович, не
мог  не навестить соотечественника, сидим и смотрим телевизор". - "Что же вы
решили?  -  спрашивает в лоб. - Я готов сегодня же вручить вам коллекцию". -
"Я  тоже  готов,  -  отвечаю, - но мне с посольством надо посоветоваться". -
"Вы  действуете весьма предусмотрительно, дорогой Виктор, - это он мне опять
заливает.  -  Заручиться  поддержкой  посольства  нам  с  вами весьма важно.
Благословляю вас на такое дело".
     Ласково  поговорили,  а  толку  что? Отвлекаем внимание, а сами сидим у
моря  и  ждем погоды. Черный монах знает все: мотив, имя предателя. Он ложно
наводил  меня  на  Жермен,  потом  на  "Остеллу".  Но одного не знает монах:
Тереза  ждет  меня,  в  этом  он  просчитался. Монах ко мне подбирается, я к
нему, тут сложная игра...
     Звонок  из  Льежа:  Антуан.  Его  сообщение  лаконично, как телеграмма.
Синий  "феррари"  взят  в аренду в конторе проката, адрес владельца, по всей
видимости,  изменен,  тот  живет  в  Кнокке,  на  побережье.  Имя: Питер ван
Сервас.  Продолжаю  действовать, лечу в "Остеллу" за Николь, представлюсь ее
женихом,  как-нибудь выкручусь... Человек с сигарой получил имя: ван Сервас.
Но он ли предал? Теперь я и в этом сомневался.
     А  время  меж  тем идет. Иван готовит хлебосольную передачу для дочери:
соки,  фрукты,  сладости.  Провожаем  Терезу  и зятя в Льеж и остаемся одни.
Кукушка   на   стене   кукует.   Звонит   мадам   Констант:  прошлое  барона
Р.Э.Мариенвальда    безупречно:   участник   Сопротивления,   кавалер   двух
английских  орденов  и  одного  бельгийского,  состоит  в  аристократическом
ордене,  почетный  член  филателистического  клуба, поддерживает переписку с
весьма  влиятельными и титулованными лицами как в Америке, так и во Франции.
Близок к Ватикану. Имеет тесные связи с ЮПТ...
     - Что за ЮПТ такое? С чем его кушают?
     - Так  она  мне говорит, сейчас я спрошу, это означает юнион... То есть
по-нашему союз народного труда, так она ответила.
     - НТС?  Народно-трудовой  союз?  Так  он все-таки в открытую занимается
антикоммунизмом?  Спроси-ка  об  этом поточнее. Где центр этого вашего ЮПТ -
Франкфурт-на-Майне? Трудись во благо родины, Иван.
     - Она  тебе  сообщает,  -  передает  Иван,  -  что  в  этом  нет ничего
опасного, у