Кострецовым  на  огне
шашлык.  Уставший  за день от радостей и  впечатлений  Мишка
вскоре захотел спать. Его уложили в натянутую палатку.
     - Кать, - предупредительно сообщил Сергей, - я всю ночь
ловить буду. Вы с Мишкой одни будете в палатке.
     Она улыбнулась.
      -  Спасибо, что сказал, а то я уж не знала, как  мы  с
b.!.) рядом ляжем.
     Кострецову как-то не хотелось в ответ зубоскалить, да и
он уже был весь в предстоявшей ловле.
     Катя убирала со столика, а Сергей начал готовить донки.
Он  втыкал короткие удилища по берегу, суетился со  знакомым
всем  рыболовам холодком в груди. Вот закинет сейчас, и  что
же  произойдет там, в темных водах, где шевелили  плавниками
чешуйчатые охотники...
      Он  наживил  крючки и стал забрасывать. Когда  грузило
последней  донки  точно приводнилось  на  намеченное  место,
Сергей  отошел  в  центр их шеренги, присел  на  дождевик  и
сладко закурил. Оставалось ждать.
      Луна дорожкой-саблей подчеркнула гладь перед ним, где-
то  всплескивались рыбы, уходя в почерневшие  омута.  Сергей
дышал  влагой, пахнущей осенними травами, и счастливо думал,
что  за  его  спиной у догорающего костра в палатке  заснули
женщина и мальчик.

                             ***

      Клевать  на овсянку начало перед рассветом.  Это  были
лещи,  похожие  на лапти, но больше брали подлещики.  Сергей
подсекал  и легко выводил их, азартно посматривал на  донки,
заряженные  червем.  Тех могли атаковать окуни,  необходимые
для тройной ухи.
      При  первом свете зари ударило и по тем донкам. Сергей
сумел   сразу  подсечь  первого  полосатого  бандита.  Этого
приходилось  волочь  к  берегу, как  духового  блатного  при
задержании.   Окунь  скакал,  вырываясь  из  воды,   пытался
сорваться. Крупный был и осатанелый!
      Сняв духарика с крючка, Сергей пустил его в садок, где
тот  сразу ударил хвостом уже вяло шевелящихся лещиков. Чуть
позже  Кость  произвел арест еще нескольких с  "татуировкой"
под тельняшку.
      На  уху  рыбы  уже было достаточно. Но для  тройной-то
требовались  и  ершики,  они  рыбьему  настою  особый   вкус
придают. Кострецов взял удочку и пошел за ивы по ерши.
     Солнце брызгало, золотя реку. Сергей закинул удочку, но
первыми стали штурмовать наживку мелкие окуньки.
      Пришлось  Кострецову попотеть. Он спускался  по  реке,
закидывая  в разных местах. Наконец нащупал ершиную  стайку.
Перетаскал ее полностью.
      Солнце  в безоблачном небе по-осеннему мягко  светило,
когда    Кострецов    вернулся    на    исходные    позиции.
Профессионально рыбацкий опер в срок уложился -  как  раз  к
завтраку.
      Он поднялся от реки к уже накрытому Катей столику.  На
разожженном  ею  костерке  в  походном  почерневшем  чайнике
кипятилась  вода.  Ловкой  была уральская  Катя,  во  многом
обтерпелась  и на рыбалках с Бунчуком. Сияя серыми  глазами,
полногрудая,  в  обтягивающей футболке и спортивных  штанах,
подчеркивающих  бедра,  она особенно волновала  Сергея  этим
утром.
      -  Поймал,  дядя Сережа? - закричал,  как  только  его
c"($%+,   Мишка,   крутя  вихрастой   головой,   еще   более
всклокоченной со сна.
      -  Иди,  садок  посмотри, - загадочно ответил  Сергей,
присаживаясь к столу.
     Катя тоже не утерпела, и они с сыном спустились к реке.
Приподняли  над  водой  садок,  где  золотисто  и  серебряно
забились  рыбы.  Мишка от такой роскоши не  захотел  было  к
столу завтракать возвращаться.
      После  чая  мальчишка  вооружился  смастеренной  отцом
удочкой,  и  пошли  они  с  Сергеем  по  речке  цеплять  уже
разыгравшуюся  мелкую рыбу. Катя, убравшись после  завтрака,
легла на плед в купальнике позагорать. Кострецова, шагавшего
с Мишкой, так и тянуло обернуться.
       На   обед   должна  была  быть  уха.  Ее   мастерское
приготовление   возглавил  капитан  Кострецов.   Катя   лишь
безропотно   подчинялась  указаниям,  под  командой   Сергея
потроша и тщательно промывая рыбу.
     Сергей комментировал:
     - Чешую с мелочи окуневой и ершиной нельзя счищать: для
придания  ушице необходимой клейкости. Но у  окуней  надо  и
жабры удалить, а то дадут горьковатый привкус... Да-а,  если
б  сюда судачка или царь-рыбу стерлядку, уха б императорской
была. А вот карась и линь в такое дело никак не годятся.
      Приготовленную  рыбу он загрузил в большой  котелок  с
холодной  водой,  Катя кинула туда очищенные  коренья,  лук,
соль.  Кострецов,  повесив котелок  над  огнем,  накрыл  его
крышкой. Присел у костра, закурил и объявил:
     - С часок должно покипеть, и медленно.
      -  Сереж,  - сказала Катя, садясь рядом. - Ну  что  ты
куришь?! Мало тебе от костра дыму?!
      -  Ты  вроде моей мамы, она тоже не выносит,  когда  я
курю. А вот как раз женщинам очень полезно курить. Знаешь об
этом, медсестра?
       Катя   засмеялась,  отмахнув  прядь  волос  со   лба.
Кострецов, вычитывающий разные интересные факты из прессы  и
по  своей  профессиональной памяти сразу запоминающий  текст
заметок почти наизусть, лекторски проговорил:
      -  Курение  может  защитить от  рака  груди  женщин  с
генетической  предрасположенностью  к  этой  болезни:  таков
главный  вывод  канадских  исследователей.  Проверив  триста
женщин  с  наследуемым генным нарушением, ученые обнаружили,
что  у половины из них уже есть рак груди. А главное отличие
второй половины, что среди тех существенно больше курильщиц.
Ученые  высчитали, что 20 сигарет в день в  течение  четырех
лет снижает риск заболевания на 53 процента.
     Сергей с удовольствием затянулся, медленно выдохнул дым
и продолжил:
      -  Непонятны  механизмы этой защиты. Курящие  женщины,
возможно,  имеют  более  низкий  уровень  женского  полового
гормона  эстрогена, который способствует развитию рака.  Или
же   иммунитет,  борясь  с  токсинами  табака,  одновременно
работает   против  мутаций  генов...  В  общем,  курильщицы,
возможно, и загнутся от рака горла или легких, но рак  груди
им совершенно не грозит. Это, Катя, большая выгода.
     Она весело округлила глаза и сказала:
      -  Спасибо  тебе за твое окуривание. Я хоть  пассивной
курильщицей от рака груди застрахуюсь.
      -  А что ты думаешь?! - воскликнул Сергей. - Возможно,
токсины-то   табака  вообще  противодействуют  возникновению
раковых клеток. Так что я на всякий случай бросать курить не
стану.
     Они болтали, пока Сергей не спохватился:
     - Тащим уху с костра!
     Они сняли с огня котелок.
      -  Процеживай до бульона, - распорядился он,  -  через
марлю,  чтобы  рыбьи ошметки не остались.  А  я  к  оттяжке,
осветлению  ушицы,  приготовлюсь. Будет она  прозрачной,  по
всем правилам.
      Кострецов  достал приготовленную для  этого  зернистую
черную  икру, грамм пятьдесят. Стал растирать ее  в  ступке,
постепенно  добавляя  по  ложке  холодной  воды,   пока   не
получилась тестообразная масса. Развел это стаканом холодной
водички, добавил горячей ухи. Размешал смесь и влил половину
этой оттяжки в котелок, - скомандовав:
      -  Опять  вешаем на огонь. Как только закипит,  вливаю
вторую часть.
     Он дождался, когда в котелке забулькало. Медленно залил
туда оставшуюся оттяжку. После второго закипания снял крышку
с котелка.
      -  Ну вот, еще минут двадцать, и готово. Увидишь,  уха
будет  прозрачной,  как  слеза. Вот  что  значит  -  оттяжка
икорная.
      Катя любовалась им, Сергей это чувствовал и думал:  "А
как  бы  понравилась  ей моя основная  работа?  Какой-нибудь
кровопролитный  арест?  Бунчука-то  напряги,  возможно,  уже
подзабыла?  Все же счастье, что в нашей службе женщин  почти
нет.  А  те,  что  есть,  - уже не женщины.  Легавая  работа
подминает. И как это писательницам удается врать про  какую-
нибудь обворожительную бабу-следовательшу, оперативницу?! На
деле-то все это овчарки".
      Уху с дымком ели благоговейно. Мишка, измученный,  как
все дети, супами, и то попросил добавки.
      -  Дядя  Сережа,  а  ты  все  знаешь?  -  спросил  он,
покоренный уловом Кострецова и его мастерством приготовления
тройной ухи.
     - Почти все, - задорно ответил Сергей.
     - А что еще?
     - Например, про ворон.
      -  А что про них особенного можно знать? - недоверчиво
уточнил мальчик.
      -  Много.  Вот  некоторое время  назад  атаковали  они
Кремль.  Там  как  раз купола церквей позолотили.  Вороны  и
давай  по  ним,  свеженьким, кататься.  Скатывались  вниз  и
царапали золото когтями. Ученые не знали, что и делать. Один
придумал записать на магнитофон вороньи крики. Запустили  их
на весь Кремль. А вороны, наоборот, в стаи крепче слетаются.
Тогда  другой  знаток  вмешался  и  объяснил,  что  крики-то
записали  не те. С магнитофонов орали по-вороньи "помогите!"
-  а  не  "спасайся!" Но и правильный крик потом  не  помог.
Пришлось  развести  в  Кремле соколов-тетеревятников,  те  с
вороньем расправились.
     Мишка аж рот открыл, а Кострецов продолжил:
      -  А на днях сижу в отделе и слышу, будто б кто-то  на
улице  в  набат бьет. Выглянул в окно, вижу: ворона жестянку
из-под  лимонада изо всех сил клювом долбает. Зачем,  думаю,
ей  это  потребовалось?! А она пробила в банке дыру, за  нее
клювом ухватилась и с поклажей улетела.
     Катя тоже удивилась.
      -  Надо  же,  эта  она трудилась, чтобы  банку  ловчее
подхватить. Только зачем вороне жестянка?
      -  А черт ее знает, - искренне произнес Сергей. - Хотя
слышал,  что таскают они себе в гнезда все блестящее.  Прямо
как   природные  воры.  Там  даже  серебряные  чайные  ложки
обнаруживали. Но жестянка-то крупновата... Мне,  как  оперу,
воронья уголовная психология интересна.
      Так  они  сидели под золотой монетой солнца на  берегу
реки,   помнящей  закованного  "огнепального"  протопопа   и
пламенную  староверку  Морозову,  и  судачили.  Потом  Мишка
убежал снова ловить.
      Сергей  положил  руку  Кате на запястье,  сжал  его  и
проговорил ее любимое присловье:
     - Все хорошо.
      -  Да, Сережа, - она не отстранялась, смотрела  ему  в
глаза.
      -  Правильно,  Катя.  Пока мы недовольны  жизнью,  она
проходит.
      Потом  он  сказал напрямик то, о чем  думал  последние
месяцы:
     - Давай жить вместе. Мишка ко мне хорошо относится.
      -  Но главное-то, как я отношусь, - с улыбкой ответила
Катя.
     Кострецов смущенно отнял руку.
     - А как ты?
     Катя серьезно глядела своими серыми озерами.
     - Все еще не знаю, Сережа.
      У  него сжалось сердце: странно среагировала Катя.  Он
совсем другое ожидал.
      -  Ну,  будем собираться в обратный путь, - проговорил
Сергей, вставая, чтобы скрыть неловкость.
      По дороге в Москву у него в голове почему-то крутилась
фраза,   услышанная  им  на  допросе  от   одного   плейбоя-
уголовничка:
      -  И все же лучше русской женщины могут быть лишь  две
русские женщины.

                             ***

      Капитан Кострецов и лейтенант Топков подводили текущие
итоги их общего расследования. Сергей резюмировал:
     - "Орденоносец" Федя Труба пал при исполнении служебных
обязанностей...  Оборвалась  нить  по  этой  банде.  Фединых
подручных,  начиная с девиц, явившихся к Рузскому,  вряд  ли
.!-  `c&(,.  Спасибо Трубе, что отдал на упокой  своей  души
угнанный "роллс". Машина эта в гараже Трубы подтверждает мое
убеждение,  что угнала ее банда Грини Духа.  Его  ребята  со
специалистами Феди по театрам одновременно работали. Похоже,
бригадиры Труба и Дух были завязаны друг на друга. Как? Кем?
Или  сами  спланировали  ограбления? Возможно,  сие  попозже
выяснится. Главное же сейчас, что Дух стал убийцей.
     Топков поправил очки и уточнил:
     - А раньше Гриня не убивал?
       -   Никогда.  Всегда  угонами  занимался  без  жертв,
действовал  через своих "шестерок". Он конокрад, ворюга,  но
не  головорез. Не знаю, случайно или по приказу Духа  шофера
"роллса" убили, но в любом случае ему, как главарю банды, за
убийство отвечать. Теперь Гринино положение очень серьезно.
     Гена усмехнулся.
     - Вот если бы к твоим умозаключениям нам еще убедиться,
что "роллс" Гринины угнали.
       Кострецов  раздраженно  глянул  на  помощника.   Этот
очкарик,  дотошно  изучавший  историю,  прежде  всего  верил
фактам.  Гена был совершенно прав, но то, что салага открыто
посмеивался  над  шестым  чувством  капитана,  его   задело.
Кострецов молча закурил.
      -  Сергей, - как ни в чем не бывало обратился  к  нему
Топков, - а что это за худая, изможденная бабенка за  дверью
сидит?
      - А-а, Ненастикова. Замучала меня еще с весны. Утащили
у нее воры из квартиры носильные вещи, барахло всякое. С тех
пор  ходит  сюда  как на работу. Иной раз показываю  ей  для
опознания то, что находим у барыг. Совсем она меня доконала.
Пропали два каких-то занюханных платьица да ношеный жакет. И
все,  клюка, не устает надеяться, что ее шмотки отыщутся.  Я
уж  готов  ей эти вещи из своего кармана оплатить,  лишь  бы
оставила   в   покое.  Изможденная...   Характер   и   довел
Ненастикову до полного истощения.
      -  Все равно неудобно. Она с утра перед дверью торчит.
Может, отпустишь ее?
       -   Ну,   зови,  -  сказал  капитан,  все  равно   не
расположенный дальше разговаривать с занудным Топковым.
     Лейтенант выглянул в коридор и пригласил потерпевшую.
      Ненастикова влетела стрелой, но встала посреди комнаты
как  вкопанная. Дамочка не произнесла ни слова, лишь замерла
немым укором. Вся ее нелепая фигура напоминала метлу: что-то
вроде  гладко  обструганной доски, а ниже  колен  топорщился
подол в несусветных оборках.
     Кострецов мрачно произнес:
     - Пока ничего нового. Зря вы без вызова являетесь. Свое
и мое время тратите.
     Дамочка вдруг воздела плети рук.
     - Есть ли справедливость на этом свете!
      -  Мало, - ответил Кострецов. Та сердито припечаталась
на стул, полыхнув на оперов волнами оборок, и затараторила:
      - Я ведь и свое расследование веду. Веду и буду вести!
Почти  все ворье на Чистых прудах выследила. Почему, товарищ
капитан, вы на мои сигналы не реагируете?!
      -  Реагирую, - морщась произнес Кострецов. - Я  теперь
все-все вокруг вижу, - захлебываясь, говорила Ненастикова. -
Возьмем вот угон дорогой машины от здания "Лукойла"...
      -  "Роллс-ройса"? - быстро спросил Топков. - Да-да. За
рулем  был  этот  рецидивист Гринька!  Что  же  происходит?!
Вечером он королем здесь на своей машине разъезжает, а  днем
- на каких заблагорассудится. И вы называете себя милицией?!
      -  Минутку, минутку! - воскликнул Топков. - Почему  вы
уверены,  что  на угнанном "роллсе" был Гриня?  На  "роллсе"
стекла  тонированные, лицо шофера, тем более на ходу, трудно
различить.
      - А этот негодяй окно открыл. Так и пер - с сигареткой
в зубах.
      -  Большое  вам  спасибо  за эти  сведения,  гражданка
Ненастикова, - сказал Гена.
     Та лихорадочно вскинула глаза под челочкой на лбу.
      - Да я еще не такое этому капитану рассказывала! - Она
уперла иглу пальца в Кострецова. - И он до сих пор не  может
мои вещи найти!
     - Софья Макаровна, - произнес добрым голосом Кострецов,
-  сегодня  вы действительно очень помогли нам. Поверьте,  я
вашего дела из вида не упускаю.
      - Когда мне на следующее опознание вещей приходить?  -
деловито поинтересовалась та.
      - Через неделю, - наобум ляпнул Кострецов. Ненастикова
коротко  кивнула и, еще раз взметнув оборками, вынеслась  из
кабинета.
     Топков торжественно глянул на капитана:
      - Совершенно прав ты был насчет угона Гриней "роллса".
Извини за подковырку.
     Кострецов благодушно скосил на него глаза.
      -  Спрашивай  не умного, ученого, а бывалого,  молодой
человек.
      -  Раз Дух лично угонял "роллс", скорее всего -  он  и
убил шофера, - начал прикидывать Гена.
      - Это дикий прокол Грини, - прервал его Сергей. - И  с
чего  он  в  такой угон сам полез?! Ладно, и  в  этом  потом
разберемся.  Но  теперь  мы смело можем  Гриню  брать.  Есть
бедовая свидетельница, есть "роллс". Духу не отвертеться. За
прежние угоны он по малым срокам сидел, за убийство  же  или
соучастие в нем совсем другой спрос будет.
     Кострецов подымил и развил мысль дальше:
      - Но сразу подсекать этого окуня не будем, постараемся
всю  его шайку и связи раскрутить. Федя Труба от нас на  тот
свет  смылся,  но  Гриня-то, хоть и  Дух,  может,  не  такой
ловкий.  Причем  возьмемся за него по  разным  каналам.  Во-
первых,  раз Гриня имеет сбыт на Кавказ, как показал Камбуз,
обращусь я к одному старому своему знакомцу из тех  краев  -
уголовнику и бывшему стукачу Ашоту. Он сейчас под следствием
сидит,  так запутался, что должен быть разговорчивым.  А  ты
поближе  займешься Вахтангом, выдающим себя за кинорежиссера
и разъезжающим на угнанном "пежо".
      Кострецов  стал  рассказывать  Гене  результаты  своей
разработки Вахтанга Барадзе. Подытожил:
      -  С  таким же пылом, как в проработке линии Рузского-
Трубы,  переключайся на грузина. Изучи все, что  касается  и
может касаться его, столь же занудно, как ты по орденоносцам
делал.
      -  Что,  иной  раз моя занудность впрок?  -  улыбнулся
лейтенант.
      -  Да впрок, впрок. Но ты, Гена, все же старайся битую
Кость   своими   университетскими  замашками  не   задевать.
Учитывай и уважай гироскоп бывалого опера.
     - Как это понимать?!
     Капитан самодовольно прищурился.
      -  Гироскоп  -  это  прибор,  помогающий  поддерживать
ориентацию корабля, самолета, космической станции. В космосе
он,  например,  ориентирует  станцию  по  Солнцу.  Вот  и  у
розыскника  с  опытом вырабатывается определенное  ощущение,
чувство.  Часто называют его профессиональной интуицией.  Но
можно обозначить и как оперский гироскоп.

                           Глава 2

      Армянин Ашот, к которому Кострецов решил обратиться за
подсказкой  по  кавказским делам Грини Духа,  был  арестован
капитаном в финале его последнего крупного расследования  по
"ментовской" банде, руководимой майором угро.  В  ходе  того
розыска  Кость  внедрился к Ашоту под видом  киллера  Сереги
Ворона, и армянин был потрясен, когда при аресте узнал,  что
имел дело с оперативником.
      Ашот  был стукачом МВД и одновременно держателем части
общака  армянских  воров.  Став  наркоманом,  запутавшись  в
уголовных  перипетиях своей жизни, Ашот совершил убийство  и
хотел  скрыться из России, похитив общак. Теперь он сидел  в
следственном  изоляторе, прощаясь с жизнью.  Неизвестно  ему
было,  что  присудят,  но точно Ашот знал:  воры  за  утрату
своего  общака не простят, а если узнают, что он в  стукачах
ходил,  убьют  и  в любом лагере. И замки не помогут.  Когда
Ашота   ввели  в  комнату  для  допросов  СИЗО,  он,  увидев
Кострецова, чуть не прослезился от обиды. Из-за наркоманской
слабости перед арестом Ашот нередко был легок на слезу, но и
сейчас,   пережив  в  камере  сильнейшие  ломки,  психически
окрепнув,  он  едва  не сдал, снова встретившись  с  опером,
который беспощадно играл с ним, как с ошалевшей мышкой.
      -  Садись, Ашот. Закуривай, - пригласил его Кострецов,
выкладывая пачку "Мальборо".
      Природно тощий, узкоплечий Ашот, еще более дошедший от
своих   переживаний,  сгорбившись,  сел  и,  грустно-грустно
поглядывая   на  капитана,  вытянул  сигаретку   из   пачки.
Кострецов дал ему прикурить.
      -  Как  здоровьичко, Ашот? Тут хочешь - не  хочешь,  а
придется поправиться от наркоты.
      -  Это  единственная польза, честное слово, - печально
закивал  армянин;  усы его, отглаженные  когда-то  стрелами,
уныло обвисли.
      -  А  может,  вообще все к лучшему?  Отсидишь,  когда-
никогда выйдешь, попробуешь нормально пожить.
     Ашот длинно посмотрел на него маслинами глаз.
      -  Я  живым  долго не останусь. И ты  лучше  всех  это
знаешь.
      - А что? - стал подбадривать его Кострецов. - Общак  у
тебя  милиция  забрала?  Так такое с  любым  кассиром  может