- Куда тебе столько наркоты? - спросил я.
   - Я не зарабатываю на этом, нет, -  закачал  головой  Кукиш,  подтверждая
истину, что в каком бы состоянии ни был героиновый наркоман, он всегда будет
извиваться и хитрить. Контроль полностью над  собой  он  не  потеряет  и  не
станет говорить что-то против себя. - Иногда знакомым просто даю. Да  и  мне
самому вон сколько надо. Это сейчас получилось, что "геры" много.  А  иногда
бывает, я с тряпкой по полу по всей квартире ползаю, по крупинкам собираю  -
и в вену. В вену...
   Его снова забила дрожь. Он со стоном  сжал  голову  руками,  будто  хотел
раздавить ее.
   Тем временем Асеев разложил на столе все находки. Галицын  снимал  их  на
видеокамеру, а понятые, как положено, пялились на все.
   На столе лежали героин, гашиш  и  несколько  охотничьих  ножей  -  таких,
которыми медведя забить можно. И еще газовый пистолет.
   - И разрешение на все имеется? - спросил я.
   - Конечно, имеется, - кивнула Мегера. - Люблю оружие, - она крепко  сжала
рукоятку ножа, вытащила лезвие  из  ножен  и,  прищурившись,  уставилась  на
отражающийся на лезвии свет лампы. - Всегда любила, -  рука  ее  еще  крепче
сжалась на рукояти.
   Уф, маньячка.
   - И на обрез разрешение есть? -  спросил  Арнольд,  выудив  с  антресолей
промасленный сверток с обрезом.
   - А это не мое, - твердо произнесла Мегера.
   - Да? - с сочувствием спросил я. - Подбросили?
   - Не знаю, - презрительно кинула она. - Только не мое...
   Ближе к ночи Мегеру и Кукиша мы доставили в отделение.
   - А чего это вы в нашем районе работаете, кого-то задерживаете? -  вместо
"здрасьте" заявил дежурный.
   - Потому что вы в своем  районе  не  работаете,  -  отрезал  я.  -  Давай
кабинет, капитан. И дежурного следователя к нам.
   - А следователь отошел, - зевнул дежурный.
   - Куда это?
   - А чего это вы нам указываете?
   В общем, начиналась обычная комедия. В отделении никому ничего не надо. И
каждый задержанный для них - головная боль, а задержавший - личный враг.
   Но все-таки нам выделили просторный  оперской  кабинет,  пообещали  найти
загулявшего  дежурного  следака.   И   начинается   оформление   протоколов,
отписывание рапортов и объяснений.  Кукиш  стоял  в  коридоре,  пристегнутый
наручником к батарее, и мелкой дробью нервно колотил пяткой  в  стену.  Зубы
его тоже стучали. Мегера стояла напротив него и инструктировала:
   - У тебя сейчас проходит один эпизод. Запомни, один... Кукиш вяло  кивал,
качаясь из стороны в сторону и сжимая в руках целлофановый пакет с быстро  и
профессионально подобранными  матерью  для  тюрьмы  вещами.  Ничего,  пускай
побеседуют мать с сыночком. Вскоре материал практически был готов.  Но  опер
сим ничего не решает. Он собирает материал для следователя. И вот в кабинете
появляется злой как черт дежурный следователь. Материал он  взял  в  руки  с
таким видом, будто тот в грязи вывалян. И тут же в голос начал качать права:
   - У меня дежурство кончается! А вы...
   Да, мы виноваты крупно. Виноваты, что следователю положено дежурить целые
сутки.  Виноваты,  что  раскрыли  преступление  на  ночь  глядя  и  повязали
наркоторговцев. Кругом виноваты!  И  главная  вина  -  не  дают  следователю
спокойно добраться до дома и выспаться.
   - А где справка об исследовании  наркотика?!  -  торжествующе  воскликнул
следователь, будто одержал какую-то победу.
   - Наркотик повезли на исследование, - устало произнес я.
   - Без справки материал не приму! Не имею права. Все.
   А что, формально он  прав.  Нельзя  принимать  материал  без  справки  об
исследовании наркотика. Нет справки - нет возбуждения уголовного  дела.  Нет
следственных действий. Нет работы. Ситуация дурацкая.  Все  знают,  что  это
героин. Задокументировано, что  "вещество  белого  цвета",  как  значится  в
протоколе,  барыга  продавал  именно  как  героин.   Но   нет   бумажки   об
исследовании. Возбуждение уголовного дела превращается  в  священнодействие.
Ибо если дело возбуждено, оно сразу превращается в важный фактор статистики.
От него зависят показатели. А показатель статистики - это как идол. На  него
надо молиться. Его надо лелеять. И как идол он требует жертв.
   - Мы понимаем, - кивнул я. - Возбудите дело, когда справка будет.  Но  вы
хоть посмотрите: в порядке материал, что еще сделать надо.
   Следователь хмуро пролистнул  за  две  минуты  набравшуюся  толстую  кипу
листов. Буркнул:
   - Все нормально. Я пошел.
   - Вы нам очень помогли, - саркастически воскликнул Арнольд.
   - Спокойной ночи, - с этими словами следователь исчез, и больше его никто
не видел.
   - Ублюдок, - кинул Арнольд, как только дверь захлопнулась.  Но  можно  не
сомневаться, что следак все слышал.
   Справку об исследовании Князь привез часа в три ночи.  Следователя  опять
нет. В ОВД - ночная тишь да гладь. А дежурный заявляет:
   - Я задержанного сейчас отпущу. Я  его  мамашу  знаю.  Завтра  здесь  вся
адвокатура и прокуратура будет. А мне это надо? Мне надо по шее получать?
   А что, действительно, капитану это надо? Что какая-то там ликвидированная
наркоточка по сравнению с целостностью и безопасностью его шеи?
   - А я тебя с работы выгоню, тварь такая, -  прошипел  я,  наклоняясь  над
окошком.
   - Оскорбляете.
   - Да? - Я выразительно сжал кулак. - Я тебе еще и в лоб дам.
   - Но...
   Я поглядел на дежурного взором  удава,  и  он  затих.  В  четвертом  часу
появился  местный  опер  -  эдакий  улыбающийся  живчик.  Выслушав  нас,  он
заметался по кабинету и на ходу радостно сообщил:
   - Отлично, что вы  ее  повязали.  Так  я  и  знал,  что  там  торг  идет.
Адвокатша. Денег тьма... Знаете что, мужики, пока мы ее еще по всем  бумагам
не провели. Я с ней перетрещу. Десять штук "зелени" она сразу выложит. У нее
есть. Поделим. - Поровну? - спросил я. - Ага, - кивнул опер.
   - Отлично, - я встал. Опер замедлил свой бег и остановился напротив меня.
Тут я ему  и  дал  в  лоб  -  слегонца,  чтобы  без  членовредительства,  но
достаточно, чтобы размазать по стенке.
   - Это тебе вместо десяти тысяч баксов, скотина... Он  встряхнул  головой,
заныл, схватившись за лоб:
   - Ты чего? Охренел?
   Я взял его за рубаху, встряхнул.
   - Таких, как ты, сволочей, не гнать из ментовки, а  сразу  убивать  надо!
Еще тебя увижу, покатаешься на красивой белой машине. На "Скорой". Понял?
   - Понял.
   - А теперь... - я кивнул Арнольду. Он  понял  меня  с  полуслова,  открыл
дверь кабинета. И я пинком под зад вышвырнул опера.
   - Вот мразь. Поделим поровну, - покачал головой Асеев.
   В дверь постучали.
   - Кто? - рявкнул я.
   - Можно? - в дверь просунулась физиономия ментенка. - Это, можно...  |  -
Чего тебе? - крикнул Арнольд.
   - Это... Мегера ко мне в коридоре подходит. И знаете, что говорит?
   - Ну?
   - Типа, говорит: "Мы с тобой еще посчитаемся, козел".
   О времена. О нравы. О бывшие прокуроры...
   - Заколебал ты своим нытьем, - заорал Арнольд. - Испарись!

***

   К утру новый дежурный следак из отделения все-таки возбудил дело. Романов
надавил на  свои  многочисленные  связи,  и  дело  передали  в  следственное
управление  города.  Оно  досталось  старому  товарищу  нашего  отдела  Коле
Лукошину. Парень честный, с отлично развитым "классовым чутьем",  въедливый,
горящий на работе. А что еще оперу от следователя желать?
   Я не выспался, голова немного побаливала, но не  впервой.  На  том  свете
отоспимся. Но это не скоро будет. На этом свете  у  меня  еще  полно  дел  и
делишек. Одно из них - найти, откуда Кукиш брал порченый героин.
   Кукиша  поместили  в  комфортабельную  камеру  в   изоляторе   временного
содержания УВД Центрального района. Переговорить я с ним решил  с  глазу  на
глаз, выждав немного времени. Вид его меня не порадовал.
   Он съежился на привинченной к полу табуретке, обхватив себя руками, будто
в помещении было не плюс двадцать дять,  а  минус  двадцать  пять  градусов.
Трясло его еще больше. Он был похож  на  юродивого  в  момент  припадка.  Он
колотил ногой по полу, как мартовский заяц лапой по пню.
   - Трясучка? - посочувствовал я.
   - Фашисты, - ответил он.
   - Почему? - поинтересовался я.
   - Вы меня пытаете, - ответил он. И был не прав. Не мы из  него  наркомана
сделали.
   - Знаешь, что твой героин порченый? - поинтересовался я. - От  него  люди
мрут.
   - Врут!
   - Кто?
   - Люди!
   - Как они могут врать, если они умерли?
   - Хороший героин! Сам пробовал!
   - Бацилле ты давал?
   - Никому ничего не давал. Держал порошок для собственного употребления, -
четко оттарабанил Кукиш, как мама учила.
   - Да брось придуриваться. Не видишь, у меня даже бумаги нет. Писать не на
чем. А память мою к делу не подошьешь. Так?
   - И что?
   - А то, что мы без протокола беседуем, чтобы вместе разобраться... Так  у
Бациллы твой героин был?
   - Мой... Не мог он им травануться.
   - Все к тебе сходится. Получается, ты отравитель. Злост-ИЬ1Й  отравитель.
- Никого я не травил. - Откуда зелье взял? - Не скажу.
   - Почему?
   - А на фига?
   - Заручишься моей дружбой.
   - И чего твоя дружба стоит?
   Он забарабанил пяткой по полу еще быстрее.
   - Дорогого моя дружба стоит. У  тебя  идет  чистый  сбыт.  На  магнитофон
записано, как ты с ментенком торговался. Меньше семи лет  не  получишь.  Как
оно?
   - Ну?
   -  А  так  напишешь  чистосердечное  признание  и  пойдешь  за   хранение
наркотиков... если сдашь нам поставщиков. Получишь года два. Отсидишь год  -
мамаша выкупит.
   - И чего?
   - Будешь снова торговать героином.  Мы  тебя  снова  посадим.  Круговорот
веществ в природе... Но это потом будет.  Нам  нужно  знать,  откуда  героин
порченый идет.
   - Все равно не скажу.
   - Устал от свободы? Думаешь, раньше семи лет по дому не соскучишься?
   - Мне плевать! Я тебя ненавижу!
   - А почему именно меня?
   - Ты - гестаповец... Я подыхаю, понимаешь?! Подыхаю! Все! Нет  разговора!
Я вздохнул и произнес:
   - Ну так какие проблемы? Дадим.  Говори.  Я  вытащил  "чек"  с  героином,
показал ему издалека. Эх, где  наша  не  пропадала!  Повторялась  история  с
Вороной. Его глаза впились в пакетик. Он без дозы ничего не скажет. Все  эти
статьи УК, сбыт, хранение, сроки  -  его  не  колышат.  Его  колышит  только
пакетик с героином.
   Наркоманы - люди без ощущения будущего. Будущее для них - это сегодняшняя
или завтрашняя доза. Дальше им заглядывать грешно. Они рабы "чека". От  дозы
героина зависит их жизнь. Нет ничего такого, чего бы не совершил наркоман  в
ломку. Сбросить ядерную бомбу на свой город, прирезать родителей -  это  для
них вопрос не принципа, а того, насколько сильна ломка.
   - Мне Тютя тот героин впарил, - Кукиш облизнул губы, не отводя взгляда от
героина.
   - Утютин, что ли? Который у кафе "Волна" точки держит?
   - Он.
   - Ты чего, у него затовариваешься?
   - Нет. У таджиков. Но тут он сказал, что есть дешевый героин. И сдал  мне
несколько грамм.
   - А ты их Бацилле сплавил?
   - Да.
   Все, круг замкнулся. Опять Тютя. Барыга, которого мы упустили.
   - А он у кого взял? - спросил я.
   -  Наверное,  тоже  у  таджиков.  Кто  еще  героин  по  дешевке   толкает
партиями?.. Давай... Ну,  это,  давай,  -  он  дрожащим  пальцем  указал  на
пакетик.
   - Погоди, разговор еще не закончен.
   - Ничего не скажу, пока... - он не договорил, жадно сглотнул слюну.
   - А что ты еще можешь сказать?
   - Тютя от ментовки хоронится.
   - Это я знаю, - усмехнулся я.
   - А где хоронится - знаешь?
   - Нет. Но хотел бы знать.
   - Скажу... Давай...
   Он взял пакетик, развернул  его,  взял  кусок  газеты,  разложил  на  нем
порошок  и  втянул  "белый"  ноздрей.  Глаза  блаженно  закатились.  Вопреки
распространенному мнению, героин не только колют, но и нюхают. Правда,  кайф
не совсем полный, да и расход вещества поболе. Но все-таки действует.
   - Так где Тютя хоронится? - спросил я.
   - На Конноармейской улице, - Кукиш прислонился спиной к стене  и  закатил
глаза. - Дом девяносто. Квартира шестнадцать. Или  семнадцать,  -  он  начал
уплывать.
   - Точнее, - гаркнул я фельдфебельским голосом.
   - Ну, семнадцать.

***

   - Помнишь, там взяли Аскерова, -  Арнольд  ткнул  пальцем  в  направлении
проплывающего слева универмага.
   - Это который в детской коляске героин возил? - спросил Асеев.
   - Он самый.
   - Тут же Тюленину брали, - сказал я, включая  поворот  и  обгоняя  "БМВ",
тащащийся, как больной "Запорожец".
   - Мать-одиночка, - кивнул Арнольд.
   Да, действительно  была  такая  стерва  с  крашеными  белыми  волосами  -
мать-одиночка. Давала своей дочурке трех лет от роду  героин  для  клиентов,
отдав дозу, дочурка забирала деньги. А вторая дочь двенадцати лет стояла  на
стреме.  Было  Тюлениной  лет  тридцать  пять,  сама  не  наркоманка,  нашла
наилучший способ зарабатывать деньги. Помню, изъяли у нее три пейджера,  два
мобильника...
   Да, еще одно место для экскурсий  по  местам  сражений  нашего  ОБНОНа  с
наркоманией.
   - Ох, пожалеет  Тютя,  что  на  свет  родился,  -  мечтательно  улыбнулся
Арнольд, хлопнув кулаком о ладонь.
   - Его еще найти надо, - сказал я.
   - Чувствую, найдем, - кинул Арнольд. - И еще интуиция  подсказывает,  что
хреново ему придется, - он вновь ударил кулаком о ладонь. - Вот так мы его.
   Конноармейская улица располагалась на самой  окраине.  Шестнадцатиэтажный
грязный дом гнилым одиноким зубом торчал среди приземистых бараков.
   - Здесь, - сказал я, притормаживая. - Арнольд - со мной. Князь -  стереги
выход.
   Мы вошли в подъезд.
   - Пятый этаж, - проинформировал я. - На лифте поднимемся?
   - Нет, на карачках, - возмутился Арнольд. - Конечно, на лифте!
   - Тренироваться надо, - поддел я.
   - В другой раз, - ответил Арнольд. Когда  мы  уже  поднимались  в  лифте,
ближе к пятому этажу я услышал приглушенный звук захлопывающейся двери.
   - Не Тютя погулять вышел?
   - А хотя бы и он, - сказал Арнольд. - Князь его внизу возьмет.
   Мы остановились перед дверью. Я прислушался. За дверью шорохов не было. Я
надавил на хлипкую дверь рукой. Она не поддалась.
   - Что-то есть, - сказал я.
   За дверью слышалось какое-то шуршание.
   - Ну-ка, - я отступил на шаг и двинул ногой по двери.  Ох,  люблю  я  это
дело - выбивание дверей. Ощущаешь  себя  терминатором,  которого  ничего  не
удержит. Дверь вылетела. Куда ей против меня?
   Тютя лежал в прихожей. И скреб  рукой  по  полу,  размазывая  собственную
кровь.
   - Они... - прохрипел он.
   Он дернулся. И прохрипел послабее:
   - Они!.. Быстрее!
   Один пролет лестницы можно преодолеть в два прыжка.  Кто  не  пробовал  -
попробуйте. Это нетрудно, когда очень хочется кого-то догнать. Можно даже  и
в один прыжок, если себя не жалко. А чего оперу себя жалеть?
   Я выскочил из  подъезда.  Выглядел  я,  наверное,  устрашающе.  Глаза  по
полтиннику, в руке пистолет Макарова. На бабок, которые о  чем-то  ворковали
на скамеечке, во всяком случае впечатление я произвел. И на Князя  тоже.  Он
курил, прислонившись к скамейке. Заметив меня,  выплюнул  сигарету,  подался
вперед с естественным вопросом:
   - Что?
   - Кто выходил сейчас? - крикнул я.
   - Два лба. Вон, - кивнул на выруливающую со двора белую "Ауди".
   - В машину! Они пришили Тютю! - Я распахнул дверцу и метко воткнул ключ в
замок зажигания. - Арнольд - займись Тютей, - крикнул я ему, вылетевшему  из
подъезда.
   Арнольд кивнул, по дурной привычке отмолотив языком что-то вроде  -  "там
уже все сделано до меня".
   Я рванул машину с места на второй скорости - только  кошки  из-под  колес
разлетелись в стороны.
   - Давай жми, - Князь передернул затвор пистолета.
   А то мы без него не знаем. На дороге "Ауди" ушла далеко вперед и  маячила
где-то у светофора.
   - Ну же! - хлопнул по панели ладонью Галицын.
   Из моего драндулета я и так выжимал сколько  мог.  Я  надавил  на  кнопку
сигнала. Выжал газ. Мы бешеным мулом пролетели на красный свет.
   Сперва те, в "Ауди", не усекли, что к ним прицепились.
   А усекли, когда выехали на шоссе - прямое, ведущее из города.
   - Ну же! - ерзал Князь.
   Дальше все было просто. У "Ауди" мотор - не моему чета. У моей лошадки  и
в лучшие времена движок тянул лениво.
   - Уходят! - ярился Галицын.
   - Считай, ушли, - я сбросил скорость.  -  По  "02"  надо  звонить.  Номер
засек?
   - Да, - Князь протянул пачку сигарет с записанным номером.
   Это только в кино из полицейской машины связь с дежурным и всеми постами.
С моей рации можно только за километр связаться точно с такой же рацией.
   Оповестив по телефону-автомату дежурного, мы вернулись на Конноармейскую.
Я поднялся на этаж. "Скорой" еще не было.
   - Клиент скорее мертв, чем жив, - сообщил Арнольд. - Чем его?  -  спросил
я. - Финарем. Вон лежит.
   - Князь, ты лбов этих опознаешь? - повернулся я к Галицыну.
   - Лбы как лбы. Точнее, один - лоб. Второй - мелкий... Узнаю.
   - Найдем мы их, - заверил с неубывающим оптимизмом Арнольд.  -  Дурак,  -
нагнулся он над трупом Тюти. - Лучше бы ты тогда от нас не бегал...

***

   Совсем без проблем жить скучно. А когда  их  перебор  -  жить  становится
тяжко. Еще один труп по этому делу. Правда, у нас за него голова  не  должна
болеть. Тютей должен заниматься убойный отдел да опера из отделения.  Но  не
нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять,  что  это  убийство  -  звено  в
цепочке, которую мы тянем. Тянем-потянем, вытянуть не  можем.  Ох,  нелегкая
это работа - из болота тащить бегемота...
   - А может быть, этот? - спросил Женя Рыжов -  опер  из  убойного  отдела,
тыкая пальцем в очередную фотографию.
   - Нет, - покачал головой Галицын.
   Он сидел за столом и просматривал уже четвертый по счету альбом. Там были
приятные,  средней  противности  и  просто  отвратные  морды  представителей
преступного мира нашего города. И Арнольд должен  был  высмотреть  тех,  кто
выходил из  подъезда  дома  на  Конноармейской.  Вообще  опознавать  мельком
виденных людей по  фотографиям  -  занятие  малоперспективное.  С  недавнего
времени начали  создавать  видеотеки  преступных  рож,  но  пока  достаточно
скудные.
   - Этот похож, - сказал Арнольд, указывая на отъевшуюся ряху.
   - Алексей Стахов, -  кивнул  Рыжов.  -  Провел  год  в  сизо  за  наемное
убийство. Освобожден за недоказанностью.
   - Похож, но не он. Процедура продолжилась.
   - И этот похож, - Арнольд ткнул в другую фотокарточку.
   -  Обвинялся  в  изнасиловании,  -  сказал   Рыжов.   -   Освобожден   за
недоказанностью.
   - Не он... А вот этот?
   - Обвинялся в разбое. Освобожден за недоказанностью, -  зачитывал  данные
Рыжов.
   - Да что ж они все освобождены-то? - возмутился Галицын.
   - Так дела расследуют. И так судят.
   - И так подмазывают, - поддакнул я.
   - А кому  надо  сажать  бандита?  -  хмыкнул  Рыжов.  -  Бандит  -  часть
социально-экологической ниши. Как волк. Охраняется государством.
   Ту "Ауди" мы установили.  Она  была  зарегистрирована  на  вечно  пьяного
алкаша из пригорода. Он вообще не понимал, кто мы, что мы и о  какой  "Ауди"
говорим. Получив от нас бутылку водки, он припомнил, что какой-то житель гор
попросил оформить машину и доверенность. В нотариальной конторе  установили,
что машина по генеральной доверенности  передана  некоему  жителю  Ингушской
Республики. Ох, эти доверенности. Одно  время  стало  модным  регистрировать
иномарки на жителей районов, пострадавших от Чернобыля, - там для них  дикие
льготы. Потом  подсчитали,  что  в  одной  такой  радиоактивной  деревне  на
старичков и старух приходится по пять-шесть иномарок, а на одну старуху  был
зарегистрирован  спортивный  "Мерседес"  за  две   сотни   тысяч   долларов.
Естественно, все машины эксплуатировались по  доверенностям.  Чудны  дела  в
нашей стране.
   - Он - не он, - покачал головой Галицын, разглядывая очередную  морду.  -
Нет, не он...
   Он пролистнул страницу и покачал головой:
   - Тошнит от этих лиц.
   - Прервемся, - кив