лючаете такую возможность?
     - О  нет,  ни  в  коем случае!  Будем откровенны:  оба варианта могут
принести нам большие неприятности.  Но  только в  том случае,  если мы  не
сможем  определить направление главного удара  русских.  Оборона на  нашем
участке фронта  сильная,  хорошо  продуманная -  нельзя не  отдать должное
моему предшественнику.  Командование сухопутных сил  и  фюрер возлагают на
нас  большие надежды.  Именно здесь,  на  южных рубежах рейха,  мы  должны
остановить  русских,   измотать  в  боях  и  начать  новое,   победоносное
наступление. Мы щит Румынии и Балкан. Вчера в беседе со мной фюрер сказал:
"Я верю,  что именно группа армий "Южная Украина" способна внести коренной
перелом в  состояние дел на Восточном фронте..."  Правда,  фюрер несколько
по-иному,  чем ты, оценил ситуацию в Румынии. Он сказал: "Маршал Антонеску
искренне предан мне".
     - У меня есть вопрос.
     - Слушаю.
     - Если в  итоге ситуация на оборонительных рубежах будет складываться
не в нашу пользу,  если русские прорвут фронт, что тогда? Или этот вариант
исключен?
     - Что  известно богу,  то  человеку знать не  дано.  Это мой ответ на
вопрос.  Ни в  чем заранее нельзя быть уверенным.  И если все-таки русские
прорвут фронт,  то  для  полного окружения группы армий "Южная Украина" им
необходимо упредить отвод  наших войск на  новые оборонительные рубежи.  А
для  этого нужно захватить переправы на  реке Прут,  что  довольно сложно,
можно даже сказать, невыполнимо.
     - Почему?
     - Дело  в  том,  что  тогда русские должны иметь темп  наступления до
тридцати километров в  сутки,  иначе у нас получается значительный выигрыш
во времени.
     - Жду ваших приказаний, господин генерал.
     - Ты  опять угадал мои  мысли.  Тебе придется немало поработать.  Мои
замыслы тебе известны,  требуется только подтвердить их  или опровергнуть,
если они несостоятельны. Времени очень мало, Руди, очень мало...
     - В  первую очередь вам нужна информация о  дислокации и  численности
русских армий.
     - Да.
     - И где намечается главный удар.
     - Совершенно верно.
     - Ну что же, постараемся, господин командующий...
     - Но это еще не все,  Рудольф.  Как у тебя обстоят дела с блокировкой
русских разведгрупп?
     - За  последние полтора месяца не было случая проникновения русских в
наш тыл.
     - Садись,  господин полковник.  Будем работать.  Будем намечать новую
стратегию и тактику на ближайшее время...


                                  * * *

     Берег вынырнул  из  темноты  неожиданно.  На  узком  каменном выступе
старшего лейтенанта Маркелова уже ждали:  подхватили под  руки  и  помогли
забраться наверх.  Одевались быстро и без слов;  старший сержант Пригода и
сержант Кучмин с автоматами наготове охраняли остальных.
     Вниз  по  течению  шли  около  получаса,  пока  Пригода,  который был
впереди, не заметил узкую расщелину.
     Первым  полез  ефрейтор  Ласкин.   За  ним  старшина  Татарчук,   для
страховки.
     Время  тянулось мучительно долго.  Маркелов с  тревогой поглядывал на
восток, где уже появилась светло-серая полоска утренней зари.
     Наконец прозвучал условный сигнал,  и  разведчики начали  по  очереди
втискиваться между шершавыми стенками расщелины...
     Наверху  дул   легкий   ветерок.   Когда   Маркелов  присоединился  к
разведчикам,  Степан Кучмин уже  ловко орудовал ножницами,  делая проход в
проволочных  заграждениях.  Единственный  участок,  на  котором,  учитывая
рельеф местности и  насыщенную воинскими подразделениями оборону,  а также
то,  что остальные разведгруппы даже не пытались пройти здесь, можно было,
по мнению Северилова, надеяться на успех.
     Ласкин помогал Кучмину, придерживая обрезанные концы "колючки".
     Неожиданно  Кучмин  замер.  "Мина!"  -  подумал  Ласкин,  цепенея  от
неожиданного страха.
     - Сигнальная проволока, - шепнул ему Кучмин.
     Страх прошел,  но от этого легче  не  стало:  Ласкин  знал,  что  эта
проклятая  "сигналка"  -  туго  натянутая проволока с понавешанными на ней
пустыми  консервными  банками,  металлическими  пластинками  и  крохотными
рыбацкими  звонками  -  преграда  почти  непреодолимая.  Достаточно  рукам
чуть-чуть  дрогнуть  -  и  ты  уже  кандидат  в   покойники:   задребезжат
банки-жестянки,  и  вступят в дело пулеметы,  которые свой сектор обстрела
причесывают с истинно немецким прилежанием и методичностью.
     - Что будем делать, Степа? - спросил Ласкин.
     - Передай, пусть приготовятся. Режь...
     Уперев локти  в  землю,  Кучмин зажал  в  ладонях коварную проволоку.
"Удержать, удержать во что бы то ни стало..."
     - Давай... - выдохнул он Ласкину.
     Ножницы мягко щелкнули.  Невесомая до  этого проволока вдруг налилась
тяжестью и потянула руки в стороны.  Кучмин стал разводить их,  постепенно
опуская обрезанные концы вниз; у самой земли один конец перехватил Ласкин.
     - Последний ряд остался, Степа...
     - Погоди  чуток,   -  наконец  промолвил  Кучмин,  с  трудом  отрывая
занемевшие руки от земли.
     Измазанные ржавчиной ладони  были  в  крови,  которая сочилась из-под
ногтей...
     Первый  привал разведчики устроили в  полуразваленной мазанке;  дикий
виноград оплел  ее  саманные стены и  через проломы в  сгнившей соломенной
крыше  протянул свои  гибкие  плети  внутрь.  Вокруг  мазанки  рос  старый
заброшенный сад.
     - Кучмин, время, - посмотрел на часы Маркелов.
     Степан принялся настраивать рацию.
     Пригода расположился на широкой лежанке и,  постелив полотенце, начал
торопливо выкладывать из вещмешка съестные припасы.
     - Петро в  своей стихии,  -  и здесь не удержался Татарчук,  чтобы не
позубоскалить.
     - А  як нэ хочэшь,  то твое дило.  -  Пригода,  который было протянул
старшине его порцию, сунул ее обратно в вещмешок.
     - Э-э, Петро! Ты что, шуток не понимаешь?
     - От и жуй свои шуткы.
     Кучмин и  Ласкин,  посмеиваясь над  обоими,  тем временем заканчивали
завтракать.  Старший  лейтенант  уточнял  на  карте  маршрут,  сверяясь  с
компасом; на душе было легко и радостно - первый и, пожалуй, самый опасный
этап поиска позади, на связь вышли вовремя.
     Вдруг Ласкин насторожился.
     - Собаки, командир... - произнес он.
     Теперь уже все услышали приглушенный расстоянием собачий лай, который
приближался со стороны Днестра.
     - Уходим! - приказал Маркелов.
     Через  минуту  мазанка опустела.  Примятая сапогами трава  постепенно
выпрямлялась; где-то встревоженно прокричала сорока и тут же умолкла...
     - Не могу,  командир...  -  Татарчук со стоном опустился на землю.  -
Спина, будь она неладна... Осколками в сорок первом...
     Старшина закрыл глаза.  Разведчики, потные, запыхавшиеся - бежали уже
около получаса, - столпились вокруг.
     - Аптечку! - Маркелов упал на колени возле старшины.
     Старший лейтенант намочил ватку в нашатыре и сунул под нос Татарчуку;
старшина сморщился, закрутил головой и виновато взглянул на Маркелова.
     - Вот незадача...  - попытался встать, но тут же завалился обратно. -
Ноги не держат.  Уходите.  Я их попридержу тут маленько. Все равно кому-то
нужно.
     - Нет!  -  Маркелов в отчаянии рванул ворот гимнастерки - перехватило
дыхание. - Мы понесем тебя!
     - Командир, уходите! Я задержу их.
     - Старшина Татарчук!  Здесь  я  командую!  Внимание всем  -  несем по
очереди. Я - первый...
     Темп  движения замедлился.  С  прежней скоростью бежали только тогда,
когда Татарчука нес Пригода, но его надолго не хватало.
     Сзади  настигали.  Судя  по  лаю  ищеек,  их  охватывали полукольцом;
деревья пока скрывали разведчиков от преследователей.
     Маркелов   вспомнил   Северилова.    Метод   полковника   Дитриха   -
круглосуточное патрулирование передовой с  использованием обученных собак.
Маркелов  на  мгновение остановился,  вытащил  карту,  всмотрелся:  где-то
рядом, впереди, должна быть небольшая речушка. Туда, быстрее!
     - Быстрее, быстрее!
     К  берегу  речушки скатились кубарем,  по  мелководью побежали против
течения.  Маркелов с надеждой поглядывал вверх, где клубились густые тучи,
- как сейчас нужен дождь...
     Собачий лай  приутих,  видимо,  преследователи искали утерянные следы
разведгруппы.
     Переправились вброд на  другую сторону речушки.  Дальше их путь лежал
через луг, за которым щетинились деревьями высокие холмы...
     Их  настигли на  вершине холма.  Тучи так  и  не  пролились на  землю
дождем,  уползли за горизонт;  в  небе засияло солнце,  которое уже начало
клониться к закату.  Татарчук шел, опираясь на плечо Пригоды: боль прошла,
и только ноги еще плохо слушались.
     - Будем драться, - решил Маркелов.
     Быстро рассредоточились и  стали ждать.  Нужно было во  что бы  то ни
стало продержаться до темноты.
     Десятка три  эсэсовцев медленно ползли по  склону.  Рыжий офицер снял
фуражку, расстегнул мундир и часто вытирал лицо носовым платком. "С него и
начну",  - подумал старший лейтенант Алексей Маркелов и нажал на спусковой
крючок.
     Автоматный огонь несколько ошеломил преследователей. Некоторые успели
спрятаться за стволы деревьев,  кое-кто побежал вниз, а часть, и среди них
рыжий офицер,  остались лежать,  сраженные наповал.  Две овчарки скулили и
рвались с поводков, пытаясь сдвинуть с места своих хозяев; третья, оборвав
поводок, бросилась на Пригоду.
     - Гарный пес,  - сокрушенно вздохнул тот и всадил в овчарку пулю. - В
погани рукы попався...
     Некоторое время царило затишье, видимо, гитлеровцы, дезорганизованные
гибелью командира и удачными действиями разведчиков,  пытались разобраться
в обстановке. Пользуясь этим, разведчики сменили позиции.
     Наконец  заговорили  и  автоматы  эсэсовцев.   Плотный  огонь  прижал
разведчиков к земле. "Обходят", - понял Маркелов.
     Эсэсовцы  уже  забрались  на  холм  с  правой  стороны  и,  тщательно
укрываясь   за   деревьями,   сокращали  дистанцию  мелкими   перебежками.
"Забросают гранатами.  -  Старший лейтенант дал очередь в их сторону. - Не
продержимся. Нужно отходить..."
     Разведчики, отстреливаясь, уходили к долине.


                                  * * *

     Капрал  Георге Виеру,  невысокий худощавый парень двадцати трех  лет,
читал письмо из дому.
     "...А еще сообщаю,  что Мэриука уехала в Бухарест. Она вышла замуж за
сына господина Догару, помнишь, он прихрамывал на левую ногу и в армию его
не  взяли.  Мэриука приходила перед отъездом попрощаться.  Вспомнили тебя,
поплакали.  У  них в  семье большое несчастье,  мы тебе уже писали,  -  на
фронте погиб отец.  А  неделю назад младший брат Петре попал под  немецкий
грузовик, и теперь у него отнялись ноги. На этом писать заканчиваю, береги
себя,  Георге,  когда стреляют,  из окопа не высовывайся. Я молюсь за тебя
каждый день,  и мама тоже. Все целуем тебя. Твоя сестра Аглая. Тебе привет
от Джэорджикэ и Летиции".
     - Что раскис, Георге?
     - А,  это ты,  Берческу...  -  Виеру подвинулся, освобождая место для
товарища.
     Берческу закурил,  мельком взглянул на письмо,  которое Виеру все еще
держал развернутым, и спросил:
     - От Мэриуки?
     - М-м... - промычал неопределенно Георге и спрятал письмо в карман. -
Закуришь? - протянул Берческу помятую пачку дешевых сигарет.
     - Давай."
     Покурили,  помолчали.  Берческу искоса поглядывал На Виеру -  тот был
явно не в себе.
     - Все,  нет  Мэриуки,  -  наконец проговорил Георге и,  поперхнувшись
сигаретным дымом, закашлялся.
     - Что, умерла?
     - Вышла замуж.
     - За кого?
     - Ну не за меня же! - вскочил Виеру и нырнул в блиндаж.
     Через пару минут за ним последовал и Берческу.  Виеру лежал на нарах,
закинув руки за голову и о чем-то думал.
     - Кхм! - прокашлялся с порога Берческу.
     Виеру посмотрел на него и отвернулся к стене.
     - Георге...  -  голос Берческу слегка подрагивал.  -  Ты это... ну, в
общем, не переживай. Война закончится, ты молодой, найдешь себе.
     - Берческу! - Виеру резко поднялся, схватил товарища за руку. - Давай
уйдем! Домой.
     - Ты что,  Георге!  -  Берческу замахал руками.  -  Поймают - пули не
миновать. Здесь хоть надежда на солдатское счастье...
     - Уйду сам...  Ничего я уже не боюсь, Берческу. Не могу! Не хочу! Три
года в окопах.  Ради чего?  Немцы нас хуже скотины считают.  А свои? Вчера
капитан  Симонеску избил  денщика до  полусмерти только  за  то,  что  тот
нечаянно  прожег  утюгом  дыру  на  его  бриджах.   А  тебе,  а  мне  мало
доставалось?
     - Да оно-то так...  - Берческу мрачно смотрел в пол. - Я тоже об этом
думал...
     Ночью  роту,  в  которой служил  капрал  Виеру,  подняли по  тревоге,
усадили в грузовики и отправили в неизвестном направлении.
     Два последующих дня солдаты трудились не  покладая рук -  сколачивали
фанерные макеты танков и пушек, красили их в защитный цвет. На третий день
макеты  начали  устанавливать на  хорошо  оборудованные и  замаскированные
позиции,  откуда  немцы  спешно  убирали танки,  противотанковые орудия  и
тяжелые минометы.
     Георге старательно обтесывал  длинную  жердь  -  ствол  пушки-макета.
Работа спорилась,  время бежало незаметно;  пряный дух свежей щепы приятно
щекотал ноздри, и капрал пьянел от такого мирного, уже подзабытого запаха.
Рядом,  что-то  мурлыча под нос,  трудился и обнаженный по пояс Берческу -
полуденное солнце припекало не на шутку.
     - Эй, капрал!
     Виеру оглянулся и увидел коренастого немецкого унтер-офицера, который
махал ему рукой.
     - Иди сюда!
     Виеру нехотя поднялся,  стряхнул с одежды мелкие щепки и направился к
большой группе немецких солдат, которые, беззаботно посмеиваясь, собрались
вокруг поддомкраченного грузовика;  на земле лежало колесо,  а  возле него
стоял автомобильный насос.
     - А ну качни... - Унтер-офицер показал на насос.
     До Георге,  который все еще пребывал в радужном настроении, навеянном
работой,  смысл этих слов дошел с  трудом;  он уже было взялся за рукоятку
насоса, как вдруг кровь ударила в голову, и Георге, медленно выпрямившись,
мельком взглянул на унтер-офицера и пошел обратно.
     - Эй, ты куда?! Стой! - Унтер в несколько прыжков догнал Георге Виеру
и схватил за плечо.
     Георге обернулся.  Немец был одного роста с ним,  но пошире в плечах,
на капрала повеяло сивухой - унтер-офицер был навеселе.
     - Ты что, не понял? Пошли... - потянул немец капрала за рукав.
     Виеру отдернул руку и зашагал дальше.
     - Георге!  -  услышал он вдруг крик Берческу.  И в тот же миг сильный
удар в челюсть свалил его с ног.
     - Паршивый мамалыжник...  -  зашипел,  брызгая слюной,  унтер и  пнул
Георге ногой. - Вставай!
     Георге вскочил и в ярости ударил по губам унтера.  Тот явно не ожидал
такого  оборота,  отшатнулся,  провел тыльной стороной руки  по  губам  и,
увидев кровь,  с криком бросился на Георге.  Они сцепились и покатились по
земле.
     - Держись, Георге! - долетел до Виеру голос Берческу...
     Немецкие и румынские солдаты дрались до тех пор, пока не прибыл наряд
полевой жандармерии.


     - Расстрелять мерзавцев!  Всех!  - Немецкий полковник топнул ногой. -
Они осмелились поднять руку на солдат фюрера!
     - Господин полковник!  -  Генерал Аврамеску,  спокойный и корректный,
поднялся из-за стола.  - Я считаю, что это не лучший способ поднять боевой
дух румынских солдат перед предстоящими боями.
     - Какое  мне  до  этого дело!  Ваши  солдаты совершили преступление и
должны за это отвечать по законам военного времени.  Шесть немецких солдат
доставлены в госпиталь. Я требую отдать зачинщиков драки под трибунал!
     - То,  что  вам  нет дела до  результатов предстоящего сражения,  где
боевой дух -  одно из слагаемых победы,  я  постараюсь довести до сведения
командующего группой армий генерала Фриснера.  Ну  а  по поводу зачинщиков
драки  я  не  возражаю:  по  нашим  сведениям,  затеял  потасовку немецкий
унтер-офицер Отто Блейер.
     - Господин  генерал,   вы  меня  неправильно  поняли,   -  стушевался
полковник при имени генерала Фриснера. - Возможно, э-э... в этом есть вина
и  немецких солдат.  Но драка была больше похожа на бунт!  И  этот ваш,  -
полковник открыл папку,  нашел нужный листок, - капрал Георге Ви-е-ру, - с
отвращением прочитал по слогам,  -  самый настоящий красный! Я приведу его
высказывания...
     - Не нужно,  -  генерал Аврамеску устало махнул рукой. - Капрал Виеру
пойдет под военно-полевой трибунал. Но остальные солдаты будут освобождены
из-под стражи и  отправлены на фронт.  Это мое окончательное решение.  Вас
оно устраивает, господин полковник?
     - В какой-то мере да... - полковник замялся.
     Генерал Аврамеску понял его.
     - Этот разговор,  господин полковник,  останется между нами.  Генерал
Фриснер   слишком   занят,   чтобы   разбирать   подобные   незначительные
недоразумения.
     - Конечно,  господин генерал!  -  просиял полковник.  -  Ваше решение
правильное, и я к нему присоединяюсь...
     Георге  и  Берческу  сидели  в  одной  камере.  Виеру  изредка  щупал
заплывший глаз, и тогда Берческу посмеивался, несмотря на то, что у самого
вид был не ахти какой.
     - Георге,  а  здесь лучше,  чем  на  передовой,  -  неизвестно отчего
довольный Берческу похлопал по каменной стене.  -  Кормят вполне прилично,
тихо, спокойно...
     - Это  точно,  -  весело  согласился Виеру  и  потянулся до  хруста в
костях.
     - Георге,  но как ты унтера...  -  Берческу расплылся в улыбке.  - Я,
ей-богу, не ожидал...
     Через  день  рядового Берческу освободили,  а  капрал Виеру остался в
камере ждать приговора военно-полевого трибунала.


                                  * * *

     Стоило  Пригоде  изготовиться  для   броска,   как   часовой  тут  же
оборачивался и  шел в направлении разведгруппы.  Пригода уже несколько раз
довольно выразительно поглядывал в сторону Маркелова,  но тот отрицательно
покачивал головой - лишний раз шуметь ни к чему...
     Тогда от эсэсовцев удалось уйти без потерь - все-таки дождались ночи.
Правда,  пришлось немного изменить маршрут. Маркелов несколько раз пытался
выйти  на нужные координаты.  Но казалось,  что немцы их ждали именно там,
куда старший лейтенант нацеливал разведгруппу. И все-таки, несмотря на эти
досадные   накладки,  разведчики  добыли  чрезвычайно  ценные  сведения  о
сосредоточении танковых и артиллерийских  подразделений  вермахта,  о  чем
незамедлительно  доложили  в  штаб  фронта  -  рация  работала безупречно.
Преследователи  исчезли,  словно   сквозь   землю   провалились,   и   это
обстоятельство не давало покоя Маркелову.  Исчезновение шести разведгрупп,
неудачи  остальных  при  переходе  линии  фронта,   солидно   поставленная
блокировка   возможных   маршрутов  поиска  -  все  говорило  о  том,  что
гитлеровское командование  весьма  тщательно  позаботилось  о  сохранности
своих  тайн,  особенно  тех,  которые касаются оборонительных сооружений и
мест дислокации военной техники.
     А  тут  -  полное спокойствие,  никаких намеков на  повышенную боевую
готовность в  связи с проникновением разведгруппы в тыл,  тем более что уж
варианты  примерных маршрутов немецкая  контрразведка могла  вычислить вне
всяких сомнений:  Маркелов в разведке был уже не новичок и методику немцев
знал  не  понаслышке.   Возможно,  это  объясняется  большой  нервозностью
гитлеровцев - что ни говори, а уже на исходе третий год войны...
     Маркелов приказал отходить.  Пригода  досадливо поморщился,  еще  раз
окинул взглядом довольно крепкую фигуру часового и  пополз в  глубь лесных
зарослей за остальными.
     Через   некоторое  время   наткнулись  на   батарею   противотанковых
пушек-макетов,  а рядом,  буквально в километре,  разведчики обнаружили до
двух десятков танков, тоже фанерных.
     - Не  нравятся мне  эти  деревянные игрушки.  -  Татарчук,  покусывая
травинку,  задумчиво смотрел на  мощный  эскарп,  за  которым скрывались