рых, бесконечные миры, содержащиеся в ней, каковы земли, огни и другие виды тел, называемые звездами, все движутся вследствие внутреннего принципа, который есть их собственная душа, как мы это доказали в другом месте11, и вследствие этого напрасно разыскивать их внешний двигатель. В-третьих, эти мировые тела движутся в эфирной области не прикрепленные или пригвожденные какому-либо телу в большей степени, чем прикреплена эта земля, которая есть одно из этих тел; а о ней мы доказываем, что она движется несколькими способами вокруг своего собственного центра и солнца вследствие внутреннего жизненного инстинкта. Принимая подобного рода предпосылки, согласно нашим принципам, мы не должны доказывать ни активного движения, ни пассивного движения, обладающих бесконечно интенсивной силой; ибо движущееся и двигатель бесконечны, и движущая душа и движимое тело совпадают в едином предмете; это относится, утверждаю я, ко всякой из вышеназванных мировых звезд. Таким образом первое начало не то, которое движет; но оно, будучи спокойным и неподвижным, сообщает возможность двигаться бесконечным и бесчисленным мирам, большим и малым живым существам, расположенным в обширнейшей области вселенной, из которых каждый, согласно условиям собственной силы, имеет различные степени подвижности и другие признаки.
Эльпин. Вы значительно укрепили свои позиции, но не отвергайте благодаря этому систему противоположных мнений. Они все исходят из общепринятого предположения, что наилучшее и наивеличайшее движет все. Ты же говоришь, что оно лишь сообщает движение всему, что движется; и поэтому движение происходит согласно силе ближайшего двигателя. Конечно, мне кажется более разумным и подхлодящим твое утверждение, чем общее мнение; но всякий раз, когда вы говорите о душе мира и о божественной сущности, которая есть все во всем12, наполянет все и находится более внутренним образом в вещах, чем их собственная сущность, ибо она есть сущность сущности, жизнь жизней, душа душ, - мне, тем не менее, кажется, что она движет все, чем то, что она сообщает всему движение. Вот почему раз возникшие сомнения укрепляются в своих основаниях.
Филотей. И в этом случае я могу вас легко удовлетворить. Я говорю, таким образом, что в вещах следует рассматривать, если вам так угодно, два активных начала движения: одно конечное, согласно основанию конечного предмета, и это движет во времени; другое бесконечное, согласно основанию души мира, или же божества, которое есть душа души, все во всем и заставляет душу быть всей во всем, и оно движет мгновенно. Земля, следовательно, имеет два движения. Таким образом все тела, которые движутся, имеют два начала движения; из них бесконечное начало это то, которое движет и двигало все вместе, откуда, согласно этому основанию, подвижное тело в не меньшей степени устойчиво, чем подвижно. Как это видно из настоящей фигуры (рис. 1), которая обозначает Землю, она движется мгновенно, поскольку имеет двигатель бесконечной силы. Она движется своим центром от A до E и возвращается от E до A; это совершается в одно мгновение, причем она одновременно находится в A и в E и во всех промежуточных местах; она одновременно отправилась и возвратилась; и поскольку это всегда происходит таким образом, то и получается, что она всегда устойчива, Подобным же образом дело происходит относительно движения ее вокруг центра, где восток обозначен J, юг - V, запад - K, а север - O; она описывает каждую из этих точек в силу бесконечного импульса, и поэтому она одновременно отправилась и возвратилась в каждой из них; вследствие этого она остается всегда неподвижной и есть там,где она была. Таким образом в заключение движение этих тел вследствие бесконечной силы то же самое, что и неподвижность их; ибо двигаться мгновенно и не двигаться - это одно и то же. Остается, следовательно, другое активное начало движения, которое происходит от внутренней силы и вследствие этого происходит во времени и в определенной последовательности; это движение отличается от покоя. Вот каким образом мы можем говорить, что бог движет все, и как мы должны понимать то, что он сообщает движение всему, что движется.
Эльпин. Теперь, когда вы столь возвышенно и убедительно разрешили эти трудности, я соглашаюсь в действительности с вашими суждениями и надеюсь, кроме того, всегда получать от вас подобного рода разрешения; ибо, хотя я до сих пор мало общался с вами и мало спрашивал вас, тем не менее, я достаточно воспринял и понял; и надеюсь в будущем иметь еще больше успеха; ибо, хотя я не понял полностью вашего духа, из света, который он излучает, я замечаю, что он заключает внутри себя Солнце или даже еще более крупное светило. И с сегодняшнего дня я предлагаю вам, не в надежде победить вас, а с намерением предоставить вам удобный повод для ваших разъяснений, удостоить нас приходить к нам в тот же час и в то же место в течение стольких дней, сколько необходимо для того, чтобы выслушать и понять ваши рассуждения, способные успокоить наши сомнения.
Филотей. Я это сделаю.
Фракасторий. Ты доставишь нам большое удовольствие, а мы будем весьма внимательными слушателями.
Буркий. А я, будучи мало понятливым, если не пойму смысла, то послушаю, по крайней мере, ваши слова; если же не услышу слов, то я услышу хоть голос. До свидания!
Конец первого диалога




Диалог второй
Филотей. Так как первое начало наипростейшее, то если бы оно было конечным, согласно одному атрибуту, то оно было бы конечным также согласно всем атрибутам; если же оно, согласно известному внутреннему основанию, было бы конечным, а согласно другому - бесконечным, то его, по необходимости, надо было бы считать сложным. Если оно, следовательно, творец вселенной, то оно, конечно, бесконечный творец и вызывает бесконечное действие; действие, говорю я, поскольку все от него зависит. Кроме того, подобно тому как наше воображение может двигаться в бесконечность, воображая себе всегда измеримую величину за величиной и число за числом, согласно известной последовательности и, как говорится, в потенции, таким же образом мы должны считать, что бог актуально охватывает бесконечный объем и бесконечное число. А отсюда вытекают возможность, соответственность и уместность следующего положения: там, где активная потенция бесконечна, с необходимою последовательностью и объект этой потенции бесконечен; ибо, как мы это показали в другом месте13, возможность делать полагает возможность быть сделанным, измерительное полагает измеримое, измеряющее полагает измеренное. Прибавь к этому, что, подобно тому как реально имеются конечные измеренные тела, таким же образом первый интеллект постигает тело и объем. Но если он его постигает, он постигает его бесконечно; если он постигает его бесконечно и тело понято как бесконечное, то с необходимостью имеется такого рода интеллигибельная идея; будучи произведена такого рода интеллектом, каков божественный, она в высшей степени реальна; она в такой степени реальна, что обладает бытием с большей необходимостью, чем то, что действительно имеется перед нашими чувственными очами. Если ты хорошо вдумаешься, это приводит к тому, что, подобно тому как действительно имеется одно простейшее бесконечное неделимое существо, таким же образом имеется одно в высшей степени обширное по объему бесконечное измеримое существо; оно заключается в первом, а первое заключается в нем таким образом, что оно во всем и все в нем. Далее, если мы видим, что благодаря телесным качествам тело имеет потенцию увеличиваться до бесконечности, как мы это видим на огне, который, как всякий согласится, расширился бы до бесконечности, если бы ему доставляли материю и горючие вещества, - то какое же основание требует, чтобы огонь, который может быть бесконечным и может, следовательно, действительно стать бесконечным, не мог в действительности стать бесконечным? Я, конечно, не знаю, каким образом мы можем вообразить, что в материи имеется какая-либо вещь в состоянии пассивной потенции, которая не была бы в действующей причине в состоянии активной потенции, следовательно, в акте или же как сам акт. Конечно, утверждение, что бесконечное имеется в потенции в известной последовательности, но не в актуальной действительности, с необходимостью влечет за собой то, что активная потенция может полагать бесконечное в последовательном акте, но не в завершенном, ибо бесконечное не может быть завершенным. Отсюда следовало бы еще, что первая причина не обладает простой активной потенцией, абсолютной и единой, а одной активной потенцией, которой соответствует бесконечная возможность последовательности, и другой, которой соответствует возможность, не отличимая от акта. Не говоря уже о том, что если бы мир был ограничен, поскольку у нас нет никакого способа представить себе, каким образом телесная вещь может быть периферически ограничена бестелесной вещью, в таком случае этот мир обладал бы способностью и возможностью исчезнуть и превратиться в ничто: ибо, насколько мы понимаем, все тела разложимы. Оставим, говорю я, то, что не было бы оснований, которые препятствовали бы бесконечному пустому, хотя оно и не может быть понято как активная потенция, поглотить в себе этот мир как ничто. Оставим, что место, пространство, или пустое, имеет сходство с материей, если не является самой материей; не без причины, видимо, думали так Платон и все те другие, которые определяют место как известное пространство. И вот, если материя обладает своим стремлением, которое не может быть тщетным, ибо такого рода стремление естественно и происходит из порядка первой природы, то необходимо, чтобы место, пространство и пустое обладали также таким стремлением. Оставим, что, как это указывалось выше, ни один из тех, которые говорят, что мир ограничен, утвердив предел, не знает, каким образом вообразить себе этот предел; все они, отрицая пустое и порожнее нка словах, на деле принуждены признать их.
Если есть пустое и порожнее, то оно, конечно, способно вмещать мир; и этого ни в коем случае нельзя отрицать, принимая во внимание, что на основании тех же соображений, согласно которым мы считали невозможным, чтобы в пространстве, в котором находится этот мир, в то же время содержался другой мир, следует признать возможным, что в пространстве вне этого мира (или ни в чем, если так желает называть Аристотель то, чего он не хочет назвать пустым) может содержаться мир. Основание, исходя из которого Аристотель утверждает, что два тела не могут быть вместе, состоит в несовместимости объемов того и другого тела; с этим основанием вполне совместимо то, что там, где нет объемов одного тела, могут быть объемы другого тела. Но, если имеется эта потенция, следовательно, пространство известным образом есть материя; если оно материя, то оно имеет способность; а если оно имеет способность, то на основании каких соображений мы можем отказать ему в действии?
Эльпин. Очень хорошо. Но пожалуйста перейдите к другому и объясните мне, какое различие вы проводите между миром и вселенной.
Филотей. Это различие широко распространено за пределами перипатетической школы. Стоики различают между миром и вселенной, ибо мир для них это все то, что заполнено и состоит из устойчивой телесной материи; вселенная же состоит не только из мира, но также из пустого, порожнего и пространства вне мира; поэтому они говорят, что мир конечен, но что вселенная бесконечна. Эпикур подобным же образом называет все и вселенную сме сью тел и порожнего; он говорит, что в этом состоит природа мира, который бесконечен: и в емкости порожнего и пустого и, кроме того, во множестве тел, которые находятся в нем. Мы же называем пустотой не что-либо, которое есть простое ничто; но в соответствии с тем смыслом, согласно которому то, что не есть тело, оказывающее чувственное сопротивление, называется пустотой, если имеет измерение: ибо обычно именуют телом только то, что имеет способность сопротивления; вот почему говорят, что, подобно тому как не может быть плотью то, что неуязвимо, таким же образом не есть тело то, что не оказывает сопротивления. Подобным образом мы говорим, что существует бесконечное, то есть безмерная эфирная область, в которой находятся бесчисленные и бесконечные тела вроде земли, луны, солнца, называемые нами мирами, и которые состоят из полного и пустого: ибо этот дух, этот воздух, этот эфир не только находится вокруг этих тел, но и проникает внутрь всех тел, имеется внутри каждой вещи. Мы говорим о пустоте еще в том смысле, согласно которому отвечаем на вопрос, где находятся бесконечные эфир и миры; мы отвечаем: в бесконечном пространстве, в некоем лоне, в котором существует и подразумевается все и которое само по себе не может ни быть, ни мыслиться в ином.
Но Аристотель смешивает оба эти значения с третьим, которое он сам себе вообразил и сам не знает, ни как назвать, ни как определить; отрицая пустоту, он впадает сам с собой в противоречие и думает, что подобного рода аргументами уничтожает в самом деле все мнения о пустоте. Но он опровергает их не в большей степени, чем тот, который, уничтожив название вещи, думал бы, что он уничтожил самую вещь; ибо если он даже и уничтожает пустоту, то он уничтожает ее в таком смысле, в котором, вероятно, ее никто не принимает; ибо и древние, подобно нам, считали пустотой то, в чем может находиться тело и что может содержать какую-либл вещь и в чем находятся атомы и тела; лишь он один определяет пустоту как то, что есть ничто, в котором нет ничего и не может быть ничего. Принимая пустоту в таком смысле, в каком ее никто не понимает, он строит воздушные замки и уничтожает свою пустоту, а не ту, о которой говорят все остальные, которые пользуются этим словом. Не иначе поступает этот софист и при всех своих предположениях, например, о движении, бесконечности, материи, форме, доказательствах, сущем.
Он всегда строит на вере в свои собственные определения и в имена, имеющие новое значение. на самом же деле всякий, кто способен самостоятельно мыслить, может заметить, насколько поверхностно этот человек рассматривает природу вещей и насколько он привязан к своим ложным допущениям, которые никем не признаны и не могут быть признаны и которые в его философии природы еще более тщетны, чем это можно вообразить в математике. Вы увидите, что он столь доволен этими пустыми предположениями и так хвастает ими, что при рассмотрении природных вещей претендует, чтобы его считали особенно разумным или, как это обычно говорят, логичным; так что он в ругательном смысле тех, которые более ревностно, чем он, занимались природой, реальностью и истиной, называет "физиками"14. Но возвратимся к нашим предметам; принимая во внимание, что в своей книге "О пустоте"15 он не приводит ни прямых, ни косвенных доводов, которые могли бы достойно оспаривать наши воззрения, мы оставляем дело в таком виде, откладывая дальнейший спор с ним до более удобного времени. Итак, если тебе угодно, Эльпин, располагай в порядке те доводы, благодаря которым наши противники не допускают бесконечного тела, а затем те, благодаря которым они не могут понять существование бесчисленных миров.
Эльпин. Я это сделаю. Я приведу мнения Аристотеля по порядку16, и вы ответите на них то, что сочтете нужным. "Надо рассмотреть, - говорит он, - существует ли бесконечное тело, как это утверждают некоторые древние философы, или же это невозможная вещь; далее нужно рассмотреть, существует ли один или множество миров. Разрешение этих вопросов в высшей степени важно, ибо то или иное решение вопроса имеет такое значение, что каждый из них служит принципом одного из двух видов философии, в высшей степени отличных и противоположных друг другу; так, например, мы видим, что те, которые принимают неделимые части, вследствие этой первой ошибки закрывали себе путь до такой степени, что блуждают в большей части математики. Мы должны разрешить таким образом предложения, имеющие очень важное значение для прошлых, настоящих и будущих трудностей; ибо небольшое отступление, которое делают вначале, увеличивается в 10 000 раз в течение пути; подобным же образом заблуждения, которые делают в начале пути, чем больше удаляются от начала, тем больше растут и увеличиваются, так что к концу пути приходят к совершенно противоположному пункту, чем тот, к которому намеревались притти. Причина этого та, что начала малы по величине, но в высшей степени важны по результатам. Это служит основанием того, что мы должны разрешить эти сомнения.
Филотей. Все, что он говорит, в высшей степени важно и могло быть так же хорошо сказано другими, как и им; ибо, подобно тому как он полагает, что этот плохо понятый принцип приводит противников к большим заблуждениям, так мы, наоборот, думаем и ясно видим, что, исходя из противоположного принципа, он извратил весь строй природы.
Эльпин. Он продолжает: "Необходимо поэтому исследовать, возможно ли, чтобы простое тело имело бесконечную величину; это, во-первых, окажется невозможным для того первого тела, которое движется по кругу; далее, и для остальных тел; ибо, поскольку каждое тело должно быть простым или сложным, постольку сложное тело обладает свойствами тех простых тел, из которых оно состоит. Если, следовательно, простые тела не бесконечны ни по числу, ни по величине, то с необходимостью, и сложное тело не может быть бесконечно.
Филотей. Он очень много обещает; ибо, если он докажет, что тело, которое называется объемлющим и первым, будет объемлющим, первым и конечным, в таком случае будет излишним и напрасным доказывать это еще раз относительно объемлемых тел. Эльпин. Он доказывает, что круглое тело не может быть бесконечным. "Если бы круглое тело было бесконечным, то линии, исходящие из середины, были бы бесконечными, и расстояние между одним радиусом и другим (так как, чем больше они удаляются от центра, тем дальше становится расстояние между ними) стало бы бесконечным; ибо благодаря тому, что линии все увеличиваются по длине, расстояние между ними становится все больше, и, следовательно, если линии бесконечны, то расстояние будет бесконечно. Но невозможно, чтобы движущееся тело могло пробежать бесконечное расстояние: и при круговом движении необходимо, чтобы радиус движущегося тела достиг места других радиусов",
Филотей. Это доказательство хорошее, но оно ничего не говорит против мнения его противников. Ибо никогда не было еще столь грубого и плоского ума, который предполагал бы бесконечный мир, имеющий бесконечную величину и в то же самое время подвижный. Он здесь сам отрицает то, что он приводит в своей "Физике"17: что все, которые принимают сущее и бесконечное начало, в то же самое время считают их неподвижными; и ни он, и ни кто другой вместо него не может назвать какого-либо философа, либо даже какого-нибудь обыкновенного человека, который принимал бы бесконечную подвижную величину. Но он, подобно софисту, берет часть своиъ аргументов из выводов противника и навязывают ему свой собственный принцип, что вселенная подвижна, что она движется и имеет сферическую фигуру. Но посмотрите, имеется ли между всеми аргументами, которые приводит этот духовный нищий, хоть один, который опровергал бы мнение тех, которые принимают бесконечное, неподвижное, неоформленное и весьма пространное единое, содержащее бесчисленные подвижные тела, эти миры, которые одни называют звездами, а другие сферами. Присмотритесь немного к этим и другим доводам, из которых он исходит, и вы увидите, что его предпосылки никем не признаны.
Эльпин. Конечно, все шесть доводов основаны на том предположении, будто противник утверждает, что вселенная бесконечна, и будто он допускает, что эта бесконечная вселенная подвижна; это, конечно, глупость и абсурд, если только случайно мы не допустим совпадения в едином бесконечного движения и бесконечного покоя, как вы мне это вчера доказали относительно отдельных миров.
Филотей. Но я не хочу этого утверждать, относительно вселенной, которой ни на каком основании нельзя приписать движение; ибо оно не может и не должно быть приписано бесконечному и, как сказано, никогда не было ни одного человека, который вообразил бы себе это. Но этот философ за отсутствием твердой почвы строит свои замки в воздухе.
Эльпин. Конечно, я у него не ви