к  исследованию,  поскольку не  в состоянии озарить  ее  своим
светом: он может  успешно  применять свой анализ лишь  к  тем вещам, которые
лежат на поверхности или  близко к ней. Тогда потребность в  бо-лее глубоком
знании подвигает человека на  раскрытие новых  сил и  средств, заключенных в
нем самом. Он обнаруживает, что может полностью познать  себя лишь  развивая
активное  самосознание,  а  не  просто  самокритику;  все  больше  и  больше
погружаясь в свою душу и действуя в согласии с ее велениями, а не барахтаясь
на поверхности;  обретая сознательную гармонию с тем, что  скрывается за его
ограниченным  интеллектом  и  за  пределами  его  поверхностной  психологии;
просвещая  свой  разум  и  насыщая энергией  свое  действие  за  счет  более
глубокого  света   и  силы,   которым   он   открывается.  В  этом  процессе
рационалистический  идеал  начинает  отступать  перед  идеалом  интуитивного
знания и более глубокого самоосознания;  ориентация на утилитарный  критерий
уступает место  стремлению к самосознанию и самореализации; обыкновение жить
в  согласии со зримыми законами физической Природы заменяется попыткой  жить
согласно скрытым Закону, Воле и Силе, которые активно действуют в жизни мира
и во внутренней и внешней жизни человечества.
     Все эти тенденции, хотя и в  незрелом, зачаточном и слаборазвитом виде,
ныне явно обнаружились в мире и растут день ото дня с заметной скоростью. Их
распространение и все усиливающееся влияние означают переход от порожденного
индивидуализмом рационалистического и  утилитарного периода развития к более
великому-  субъективистскому  веку.  Этот   переход  начинается  с  быстрого
превращения  философ-ских течений в широкие и глубокие учения, опровергающие
старые концепции, и стремительного  разрушения старых заповедей. Материализм
девятнадцатого  века уступил место  сначала  свежему  и глубокому витализму,
который  принял  разнообразные  формы - от учения  Ницше о "воле к  жизни" и
"воле  к  власти"  как  основе и законе жизни до  новой  плюралистической  и
прагматической  философии,  которая плюралистична, поскольку сосредотачивает
внимание скорее на жизни, чем на  душе,  и  прагматична,  поскольку пытается
толковать  бытие скорее с позиции  силы и действия, чем света и знания.  Эти
философские тенденции,  которые  до  недавнего прошлого,  до  начала Великой
войны1, оказывали значительное влияние на  жизнь и мысль Европы, особенно во
Франции и Германии, были не просто поверхностным отходом от интеллектуализма
к жизни и действию - хотя умы неглубокие часто трактовали их именно так; они
были попыткой серьезно исследовать Жизнь-Душу вселенной и жить исходя из нее
и  по  методу своему  тяготели к глубокой психологичности  и  субъективизму.
Вслед  за ними,  заполняя пустое  место,  образовавшееся после дискредитации
старого   рационалистического  интеллектуализма,   начал   возникать   новый
интуитивизм,  который пока  еще  неясно сознает свой  внутренний  импульс  и
природу и ищет в формах и силах Жизни то, что скрывается за внешней стороной
Жизни, а  порой  даже  предпринимает все  еще  неуверенные  попытки  открыть
опечатанные двери Духа.
     В мировом искусстве, музыке и литературе,  которые всегда служат верным
показателем  виталистических  тенденций  века,  тоже произошли революционные
изменения  в   сторону  углубляющегося  субъективизма.  Великое  объективное
искусство  и литература прошлого больше не властны над разумом нового  века.
Первой  тенденцией, проявившейся как в  философии, так и в  литературе, стал
возрастающий психологический витализм, который  стремился  глубоко постичь и
описать самые неуловимые  психологические импульсы  и  побуждения  человека,
получающие  внешнее выражение  в его эмоциональных, эстетических и витальных
желаниях и деятельности. Созданные с великим мастерством и тонкостью, но без
глубокого  проникновения  в суть  человеческого существования, творения  эти
редко  шли  дальше  изображения  обратной  стороны наших  эмоций,  чувств  и
действий,  которые  они  анализировали тщательно и  детально, но не  озаряли
светом  широкого  или  глубокого  знания.   Возможно,   эти  произведения  и
представляли  интерес  для своего времени, но как произведения искусства они
обычно  уступали   старой   литературе,  которая  по   крайней  мере  прочно
утвердилась в  своей  области за  счет  высокого  и  яркого  мастерства. Они
описывали больше болезни Жизни, нежели ее здоровье и мощь, и бунт и мятеж ее
желаний  -  неистовых, а  потому  бессильных  и  неудовлетворенных,  -  а не
динамику их самовыражения и самоограничения. Но за этим движением, достигшим
высочайшей творческой  силы в России,  последовал  поворот к более глубокому
психологическому  искусству,  музыке  и  литературе  -  скорее   ментальным,
интуитивным, духовным,  чем витальным, -  которые  отошли  от поверхностного
витализма настолько далеко, насколько предшествовавшие ему искусство, музыка
и  литература  отошли  от объективного разума прошлого.  Это новое  движение
всемерно стремилось,  как  и новый философский  интуитивизм, сорвать покровы
видимого,  постичь  человеческим  умом  некое  бытие,  не  выраженное  явно,
прикоснуться и проникнуть в  сокровенную душу  вещей и  явлений.  Во  многих
отношениях оно  оставалось  по-прежнему  неустойчивым,  не  способным  четко
определить цель поисков, недоразвитым по форме, но оно побудило человеческий
разум покинуть старую  гавань и указало направление великого похода - похода
к открытию нового внутреннего мира, которое должно повлечь за собой создание
нового  внешнего мира  человека и  общества. Похоже,  искусство и литература
окончательно  обратились  к  субъективным поискам  того,  что  можно назвать
скрытой внутренней  стороной вещей, и отошли от рационального и объективного
канона или внешней природы.
     В сфере практической жизни уже  набирают силу прогрессивные  тенденции,
порожденные  этим  более  глубоким субъективизмом.  Правда,  ничто  пока  не
получило  устойчивого  завершения,   оставаясь   на  уровне  предварительных
набросков и первых попыток нащупать  материальную форму для воплощения этого
нового духа.  То, что  сегодня происходит в мире - недавние великие события,
такие, как чудовищное столкновение европейских стран1  и волнения и перемены
внутри них, которые  предшествовали  ему  и за  ним последовали, -  является
скорее   результатом  хаотичных   полуосознанных  усилий   примирить  старую
интеллектуальную  и  материалистическую   тенденцию   с  новым,   пока   еще
поверхностным, субъективистским  и  виталистическим  импульсом, возникшим на
Западе.  Последний,  не  подкрепленный  подлинным  внутренним  ростом  души,
неизбежно вынужден был искать  поддержку в  ней и  использовать ее для своих
неограниченных  притязаний на жизнь; мир  двигался  в направлении к ужасающе
совершенной организации общества,  основанной на "воле  к жизни"  и  "воле к
власти", и именно это движение ввергло мир в  пучину Войны, а ныне нашло или
ищет для себя новые формы жизни, которые яснее обнаруживают его главную идею
и  мотив. Асурический или даже  ракшасический  характер1  недавнего мирового
конфликта   объясняется   этой  страшной   комбинацией   ложно  направленной
виталистической  побудительной  силы  с великой  силой  поставленного  ей на
службу  интеллекта,  использовавшего  изощренную  логику  в качестве  своего
орудия и дух совершенной  материалистической Науки в качестве своего джинна,
могущественного  творца  великих,  осязаемых и бездушных  чудес. Война  была
взрывом получившейся таким образом горючей  смеси, и  хотя она  покрыла  мир
руинами,   вполне  вероятно,  что  ее  последствия  подготовили  распад  той
чудовищной комбинации сил (оказавшейся если не полностью уничтоженной, то по
крайней мере  сильно  разрушенной в  результате  войны),  которая привела  к
войне, и теперь, на фоне  этого  спасительного распада, происходит расчистка
поля человеческой  жизни от главных препятствий, мешающих истинному развитию
и движению к более высокой цели.
     Bся  надежда  человечества  заключается в  тех незрелых, пока еще слабо
проявленных тенденциях, которые  несут в себе семена нового субъективного  и
психического2 отношения  человека к собственному бытию,  к своим ближним и к
устройству своей личной и  общественной  жизни. Влияние этих тенденций можно
увидеть  в новых концепциях  детского  образования и  воспитания, получивших
широкое  распро-странение  в  довоенные  годы.  Прежде  образование  ребенка
сводилось к чисто механическому воздействию на его природу и насильственному
подчинению  жестким  стандартам  обучения  и  процесса  познания, которые  в
последнюю очередь принимали во внимание его  индивидуальность и субъективные
качества;  семейное  же  воспитание  заключалось в  постоянном  подавлении и
принудительном формировании  его  привычек,  мыслей  и характера по образцу,
установленному  кон-венциональными  идеями   или  личными  предпочтениями  и
идеалами  наставников  и  родителей. Открытие  того,  что образование должно
выявлять  интеллектуальные  и  нравственные  качества  ребенка,  максимально
развивать их и основываться на знании детской психологии, стало шагом вперед
к более здоровой, более ориентированной на личность системе обучения. Однако
и  такая  система  далека  от идеала,  ибо  она  по-прежнему видит в ребенке
объект, который учитель должен обрабатывать и формировать -  "образовывать".
Но  здесь  уже  намечаются  первые  проблески  понимания  того,  что  каждое
человеческое существо представляет собой саморазвивающуюся душу и что задача
и  родителей,  и наставника состоит в том, чтобы дать  возможность  и помочь
ребенку самому образовывать  себя, развивать свои  умственные, нравственные,
эстетические и практические способности и свободно расти как самостоятельной
личности,  которую  нельзя  мять,  лепить,  как тесто, по  образу  и подобию
воспитателей. Еще не открылось осознание того,  что такое есть эта душа, или
того,  что  настоящий  секрет  заключается  в  помощи  человеку  (не  важно,
взрослому  или  ребенку)  в  обретении  своего  глубинного  "я",  подлинного
психического существа, скрытого  внутри. Это психическое  существо - если мы
позволим  ему  выйти  на передний план и, тем  более,  если призовем  его на
передовые позиции как "главнокомандующего,  возглавляющего поход", - возьмет
на  себя  всю  задачу  нашего  образования  и  разовьет  способности  нашего
внутреннего  разнопланового  существа   по  реализации   его   потенциальных
возможностей,  почувствовать  которые  или создать  адекватную  концепцию их
развития  нам мешает механистический взгляд на человека и жизнь и основанные
на нем привычные шаблоны поведения и реагирования. Эти  новые воспитательные
и  образовательные   методы   прямым  путем  ведут  к  истинной   реализации
потенциальных  возможностей  человека. Предпринимается  попытка более  тесно
соприкоснуться  с  психическим существом, скрытым за витальной и  физической
ментальностью,  а  растущая вера  в  его  возможности должна в конце  концов
привести человека к открытию того, что по сокровенной природе своей он  есть
душа и  сознательная сила Божественного и  что пробуждение  этого подлинного
внутреннего человека  и  есть  истинная цель  воспитания и образования, да и
всей  человеческой  жизни,  если  человек  хочет  найти   скрытую  Истину  и
глубочайший  закон своего бытия  и  следовать им.  Именно это знание древние
пытались выразить  в  религиозном и общественном символизме, и  субъективизм
есть путь  назад к  утраченному знанию. Начинаясь  с углубления  внутреннего
опыта  человека,  продолжаясь как восстановление интуиции  и  самосознания в
масштабах  всего человечества, возможно,  на  невиданном доселе уровне, этот
путь ведет к революционному преобразованию способа самовыражения человека на
социальном и коллективном уровне.
     Между тем  зарождающийся субъективизм, подготовливающий рождение нового
века, обнаружил себя не столько в отношениях между людьми или господствующих
идеях  и тенденциях общественного  развития,  которые по-прежнему остаются в
основном  рационалистиче-скими и материалистическими и лишь в незначительной
мере затронуты влиянием более глубокой субъективистской тенденции, сколько в
новом коллективном  самосознании человека  в  той организованной  сфере  его
жизни, которая в  результате  прошлого  развития обрела  наиболее устойчивую
форму  -  нации. Именно  здесь  субъективизм -  либо  виталистический,  либо
психический - уже начал  приносить первые ощутимые плоды,  и именно здесь мы
увидим  наиболее  ясно реальное  направление его  развития,  его недостатки,
таящиеся в  нем  опасности,  а  также истинный  смысл и условия  наступления
субъективистского века человечества и цель, к которой человеческое общество,
входя  в  новую  фазу  развития, предполагает прийти на  этом  широком витке
цикла.

Глава IV. Открытие души нации

     Главный смысл  и цель жизни индивида заключаются  в  его  стремлении  к
развитию  собственного существа. Сознательно  ли, полусознательно, или вовсе
бессознательно,  блуждая  в  потемках, он  всегда стремится  -  и  стремится
справедливо -  к самовыражению: обрести  себя, открыть в  себе закон  и силу
собственного  существа  и реализовать их. Это  главная, верная  и неизбежная
цель  человеческой жизни, ибо  даже с учетом  всех оговорок, при всех  своих
ограничениях человек - это не просто  эфемерное физическое  творение,  некая
форма  разума и  тела, которая возникает как целое и затем  распадается,  но
бытие, живое могущество вечной Истины, проявляющий  себя дух. Равным образом
главный  смысл и  цель жизни общества, объединения  людей  или на-ции -  это
стремление  к  самореализации; человеческое сообщество справедливо стремится
постичь  свою  суть, обрести  понимание закона  и силы собственного бытия  и
осуществить   их   во  всей  полноте,  реализовать  все  свои  потенциальные
возможности, жить своей  собственной самораскрывающейся жизнью.  Причина все
та  же:  ибо  человеческое сообщество  - это тоже существо, живое могущество
вечной  Истины,  самопроявление  космического  Духа,  и  потому  оно  должно
выразить  и  осуществить своим способом и  по мере своих способностей особую
истину, силу и предназначение космического Духа, заключенного в нем. Подобно
индивиду, нация или общество  имеют тело, органическую жизнь, нравственный и
эстетический характер,  развивающееся сознание,  а за всеми  этими  видимыми
качествами и проявлениями  -  душу, ради которой  все они  существуют. Можно
даже сказать, что, подобно  индивиду, нация или общество не обладают  душой,
но сами по сути своей есть душа. Это объединенная душа, которая  после того,
как она обрела свойственную лишь ей индивидуальность, должна становиться все
более самосознательной  и реализовывать себя  во все большей полноте по мере
развития  своей   коллективной   деятельности,  менталитета  и  органической
выражающей себя жизни.
     Эта  параллель   между  индивидом  и   обществом  справедлива  во  всех
отношениях, ибо речь идет не просто о параллели, но об истинном тождестве их
природы. Различие состоит лишь  в  том, что общественная  душа гораздо более
сложна, поскольку  ее физическое  существо слагается из  великого  множества
ментальных  индивидов,  обладающих частичным  самосознанием,  а  не является
простым   объединением    клеток,    существующих   на   уровне   витального
подсознательного.  Именно  поэтому формы,  которые  она  принимает  вначале,
кажутся  более грубыми, примитивными и искусственными;  ибо  перед ней стоит
более сложная задача, ей нужно больше времени, чтобы обрести себя, она более
текуча и не так легко поддается организации. Когда общественной душе удается
выйти из стадии полубессознательного самоформирования, ее первое  отчетливое
осознание  себя   носит   гораздо  более  объективный,  нежели  субъективный
характер.  А   там,  где   это   осознание  субъективно,  оно  скорее  всего
поверхностно   или  неопределенно   и  неясно.   Этот  объективный  характер
самосознания   общественной  души  очень  ярко   проявляется   в   привычном
эмоциональном  представлении  о нации,  которое  сосредотачивается  на самом
внешнем и материальном ее признаке - географическом - и выражается в любви к
земле,  где мы  живем,  земле наших предков, земле нашего рождения:  родине,
patria, vaterland, janmabhu_mi. Когда мы приходим к  пониманию, что страна -
это  только оболочка тела (хотя и очень живая оболочка,  оказывающая влияние
на  всю нацию), когда мы начинаем  чувствовать, что истинным телом  являются
люди, составляющие  нацию как  целое, и  это тело  вечно меняется, но всегда
остается  одним и тем же, подобно телу  отдельного  человека, - тогда мы уже
находимся на пути к подлинно субъективному общественному сознанию. Ибо тогда
у нас есть возможность осознать,  что даже физическое существование общества
есть некий субъективный  процесс, а не просто объективная данность. По своей
внутренней  сути  это великая объединенная  душа,  живущая жизнью души -  со
всеми открывающимися перед ней возможностями и опасностями.
     Объективистский   взгляд  на  общество   господствовал  на   Западе  на
протяжении  всего исторического  периода  человечества;  на  Востоке  он был
достаточно  распространен,  хотя и не  обладал  абсолютным влиянием.  Именно
благодаря  принадлежности нации и  правители, и народ, и мыслители сознавали
свой   политический  статус,  протяженность  государственных   границ,  свое
экономическое благополучие и развитие, свои законы, общественные институты и
проявление   всех  этих  составляющих.  По  этой   причине  политическим   и
экономическим  мотивам,  как  наиболее  заметным,  придавалось преобладающее
значение,  а история  была  хроникой их  действия  и  влияния.  Единственной
субъективной  и психологической  силой,  сознательно  признанной и с  трудом
оспоримой,  была  субъективная   и   психологическая   сила  личности.   Это
преобладание было настолько  велико, что большинство современных историков и
некоторые политические  философы  пришли  к выводу,  что по  закону  Природы
объективная   необходимость    есть   единственный   фактор,   действительно
определяющий  историю,  а  все  остальное  -  следствие   или  поверхностные
случайные проявления ее действия.  Считалось,  что история как  наука должна
констатировать и  оценивать обусловленные внешней средой мотивы политической
деятельности, игру экономических сил,  их проявление и направление  развития
общественных институтов. Те немногие ученые, которые  по-прежнему признавали
роль  психологического  фактора,  сосредоточили все  внимание  на  отдельных
личностях  и были  не далеки  от  того, чтобы считать историю просто набором
огромного  числа  биографий.  Более  истинная и всеобъемлющая наука будущего
увидит, что  такое  положение дел  в  истории характерно только  для периода
слаборазвитого  самосознания  нации. И  даже  в  такие периоды  деятельность
отдельных   личностей,  политические  и  экономические  движения  и  реформы
общественных  институтов  неизменно   направляет  скрытая  за  ними  великая
субъективная сила; но действует она большей частью на подсознательном уровне
- скорее как  подсознательное "я",  нежели как сознательный разум. И  только
когда  эта подсознательная сила  общественной  души выходит на  поверхность,
нация начинает обретать свое субъективное "я"; она начинает постигать, пусть
еще неясно или неполно, свою душу.
     Конечно,  даже на  поверхности  коллективного  сознания  всегда  смутно
ощущается действие этой  субъективной  силы.  Но если это  смутное  ощущение
вообще становится сколько-либо определенным, то касется оно по большей части
несущественных деталей  и  частностей:  национальных особенностей,  обычаев,
предрассудков,    явных    ментальных   тенденций.   Это    можно    назвать
объективированным чувст