е хочу ссорится с законом.
     Я с недоумением уставился на него.
     - Тогда почему вы не сказали об этом Геннадий Федоровичу?
     - Сказал.
     - И что?
     - Я сказал еще, что надо подумать, чтобы не ссориться с законом.
     - ???...
     - Есть  три способа обойти закон. Первый - быть родственником больного.
Второй - быть знакомым больного. Третий - быть третьим лицом, то есть другом
родственника и другом знакомого больного. Есть еще  условие,  это  когда  ни
глав врач, ни лечащие врачи, ни мед. персонал, обо всех этих родственниках и
знакомых  думают  хорошо, предполагая, что какой-нибудь гадостью они больных
не накормят.
     - Кажется я вас понял. Но как найти родственника  или  знакомого,  чтоб
они поверили мне.
     - В  этом  у  вас отбоя не будет. Больные и родственники психологически
настроены на надежду на выздоровление и  то,  что  не  может  врач,  сделает
знахарь.  Достаточно  пустить  слух  и  к вам повалят валом. Предупреждаю, я
слухи не распускаю.
     - Спасибо доктор, вы в меня вселили надежду.
     - Подождите. Я вас познакомлю с одним врачом, он вам кое в чем поможет.
     Роберт Густавович подошел к вертушке телефона.
     - Гриша, ты свободен, подойди ко мне.
     Через минуту ввалился Гриша. Толстый, с добродушным лицом, в  блюдечках
очках, он выглядел счастливым и радостным человеком.
     - В чем дело Роберт Густавович?
     - Познакомься,  Виктор  Николаевич.  Поговори  с  ним,  он  тебе  много
интересного расскажет.
     - Опять хитрите Роберт Густавович. Опять в авантюру меня тянете.
     Он засмеялся счастливым смехом, как будь-то каждая  авантюра  для  него
радость.
     - Иди с ним Гриша, иди. До свидания Виктор Николаевич.
     Он пожал мне руку, своей клешней лесоруба.

     Гриша  привел  меня  в  женское отделение, в одну из палат, где имелось
только  две  койки.  На  стульях  у  окна  сидели  две  женщины,  обмотанные
больничными халатами серого цвета. Одна из них была молоденькой, белобрысой,
с  массой  веснушек  вокруг носа и глаз. Ее волосы были стянуты на затылке в
пучок, красивой оранжевой тряпочкой, а спереди на  лоб  вызывающе  наброшена
челка.   Другая  постарше.  Красивое  лицо,  с  черными  огромными  глазами,
огражденными сверху  стрелками  темных  бровей,  контрастировало  с  большой
копной густых, чуть волнистых волос медного цвета, рассыпанных на плечи.
     - Девочки  познакомьтесь,  это Виктор Николаевич. Он хочет поговорить с
вами, - так начал свою речь Гриша - А это, - он обратился ко мне  -  госпожа
Климович и наша любимица Катя.
     Девочки уставились на меня, как на привидение с того света.
     - У Виктор Николаевича есть некоторое предложение к госпоже Климович.
     - А  сказали,  что  Виктор Николаевич хочет поговорить с нами обеими, -
тихо прошелестела Катя.
     - С тобой он будет говорить потом.
     Умненькая Катя встала и, запахнув громадный халат, пошла к двери.
     - Госпожа, - шутливо продолжил Гриша - по некоторым причинам я не  могу
присутствовать при вашем разговоре, но прошу тебя, этому человеку верь.
     - Неужели так все сложно Гриша, - прозвучал мелодичный голос.
     - Думаю, да.
     Он испарился из палаты. Мы остались вдвоем.
     - Можно я буду звать вас Виктор.
     - А как мне вас называть?
     - У  меня  очень противное длинное имя, которое дал мне родитель. Я его
ненавижу. Зовите меня просто - Климович, если  хотите,  госпожой,  сеньорой,
миледи. Как хотите.
     - Вы не подскажете мне, диагноз вашей болезни.
     - Не  крутите  Виктор. Вы знаете чем я больна. Но я догадываюсь, что вы
пришли для слишком серьезного разговора. Так что давайте говорить на прямую.
     - Хорошо. Я работаю над проблемами лечения таких болезней, как ваша.  У
меня  есть  препарат,  который  необходимо  испытать  на людях. По некоторым
обстоятельствам,  я  не  могу  это  делать  официально  и  вынужден   тайком
обращаться к самим больным, с просьбой о помощи.
     - Что  за  обстоятельства,  не позволяющие вам лечить нормально больных
людей.
     - Это очень много. Законодательство, этика, внутренние распри и  многое
другое.
     - Гриша  мне  сказал,  чтоб я вам верила. Сам не захотел присутствовать
при этом разговоре. Это значит, что ответственность за результаты лечения вы
берете на себя.
     - Да.
     - Что будет с вами, если я умру.
     - Меня посадят в тюрьму.
     - Если я буду жива, я должна всю жизнь молчать.
     - Да.
     Климович задумчиво наматывала на палец локоны своих волос. Мы  молчали.
Наконец она пришла к решению.
     - Я  все  поняла.  Скажу вам следующее. Я - врач. Врач терапевт. Только
три года практики, но о раке знаю почти все. Я знаю сколько  мне  жить.  Это
приблизительно  три  месяца.  Но я хочу жить. Я скептик и знаю, что ни кто в
мире не изобрел препарата от рака и, вдруг являетесь вы и говорите,  что  он
есть.  Это  похоже на шарлатанство. Целые институты, тысячи людей бьются над
этой проблемой и пока ни чего. Вы приходите со своим препаратом и  бьете  по
моей психике, предлагая вылечить не излечимое.
     - Простите,  что  я  прерываю. Так вы будете принимать мой препарат или
нет?
     - Буду. У меня нет шансов. Буду. Когда есть последняя ниточка,  за  нее
цепляется каждый утопленник.
     Из  черной  горошины  глаза  выкатилась  прозрачная капля и поползла по
щеке, рывками пробивая дорогу. Климович плакала, не замечая, что она плачет.
     - Вы обещали мне молчать.
     - Когда вы придете в следующий раз?
     - Послезавтра. С препаратом.
     - Идите Виктор. Я хочу остаться одна, но послезавтра я вас жду.
     - До свидания Климович.
     Она кивнула в ответ.

     Через день я пришел и сделал Климович укол. Я приходил еще три  раза  и
каждый раз мы выгоняли Катю и делали уколы. Климович была не разговорчива и,
однажды, неожиданно заглянув ей в глаза, я увидел в них страх.
     - Все, - сказал я, сделав ей последний укол - Будем ждать результатов.
     - А когда?
     - Рентген у вас не скоро. Тогда и увидим.

     Через две недели ко мне в лабораторию позвонил Гриша.
     - Приезжай. Срочно приезжай.
     - Что случилось. Что-то с Климович.
     - Все в порядке, приезжай.

     Гриша встретил меня с радостью собаки, которая после длительной разлуки
увидала своего хозяина.
     - Получилось Виктор, понимаешь получилось.
     - Ты мне можешь сказать. Что получилось?
     - Смотри.
     Он подтащил меня к стенду, где просвечивалось два снимка.
     - Видишь,  это  пятно  месяц  назад,  а  это  вчера.  Посмотри,  это же
сенсация. Все врачи одурели. Ходят на Климович смотреть, как на экспонат.
     На одном снимке, чернело большое пятно. На другом - крохотное  пятнышко
неуютно торчало между ребер.
     - Пошли к ней, она тебя ждет.
     - Но лечение не закончено. Ты же видишь.
     - Дурачок,  не  ужели ты не понимаешь, процесс пошел его не остановить.
Контрольный снимок сделаем через неделю. Этой пакости конец, неужели до тебя
не дошло.
     - Пока нет.
     - Пошли, пошли. Она мне житья не дает. Требует тебя и все.

     Климович увидала меня и, буквально, пролетела расстояние от кровати  до
двери.  Она  упала мне на грудь и... заплакала. Я гладил ее волосы и говорил
теплые успокаивающие слова. Наконец  она  успокоилась,  но  так  и  осталась
стоять , прижавшись ко мне.
     - Ребята,  вы  кончите  обниматься  или  нет. Я уже пол часа с бутылкой
стою, уже вино в руках согрелось, - долетел до нас голос Гриши.
     Климович нехотя оторвалась, запахнула халат и повернулась к Грише.
     - Ну что же вы стоите? Катя доставай кружки. Зайди к Людочке возьми два
стакана. Гриша, а ты чего. Бутылка с такой  пробкой,  что  два  часа  будешь
открывать не откроешь.
     Потом она повернулась ко мне.
     - А  мне  ведь  еще  не  верится.  Знаешь,  я  в  таком  состоянии, как
подвешенная.
     - То, что есть, это успех, но лечение не окончено.
     - Я знаю, но при нашей первой встрече, ты не вложил в меня веру. Я шла,
как автомат, махнув на все рукой. И вдруг, первый проблеск. Это  такой  удар
надежды, ты не представляешь.
     Вошла  Катя со стаканами. Гриша, наконец, выдавил пальцем пробку внутрь
бутылки и мы, собравшись у окна, выпили за  здоровье  госпожи,  сеньориты  и
миледи Климович. После второго стакана, раздался тонкий голос Кати.
     - И я хочу. Я хочу чтобы Виктор Николаевич вылечил меня.
     Мы замерли. Я очухался первый.
     - Катя я не врач.
     - Я  знаю.  Но  мне  девятнадцать  лет  и  так  не  хочется  пропадать.
Миленький, Виктор Николаевич, вылечите меня.
     - Ты что маленькая лгунья, ты следила за мной, - очнулась Климович.
     - Нет не следила, но я же все вижу, а потом Виктор Николаевич в  первый
день  встречи  сказал,  что поговорит со мной тоже. Я подумала, что он хотел
мне предложить то же самое, что и вам.
     - Откуда ты знаешь, что он мне предложил.
     - Я сначала не знала, а потом, когда Виктор Николаевич приходил  к  вам
еще несколько раз, заметила шприц и запах спирта. Я догадалась.
     - Катя,  -  сказал  Гриша  -  Сегодня  у  Виктор  Николаевича маленький
праздник, у него появилась надежда, что можно победить самую ужасную болезнь
века. Еще ничего не  ясно.  Ты  можешь  подождать.  Немножко.  И  никому  не
говорить об этом.
     - Хорошо, я подожду.
     Праздник  не  удался.  То  что  знает  одинокая  женщина,  то еще можно
сохранить в тайне, но  что  знает  женщина,  обремененная  родственниками  и
семьей,  сохранить  нельзя.  Кажется  я попал в ловушку, выкопав яму сам для
себя.

     Климович выздоровела. Мы с ней тепло расстались и я приобрел  друга.  С
другой  стороны,  я  потерял  покой.  Катя  и ее мама атаковали меня по всем
правилам военного искусства. Меня подстерегали дома, у  Наташи,  на  работе.
Дергали  Наташу,  Гришу  с целью, надавить на меня. Мы посовещались и решили
попробовать. Я сделал Кате три укола и получил отличный  результат.  Дело  в
том,  что  у Кати опухоль была меньше, чем у Климович. С Катей мы расстались
холодно. Я ей не простил болтовню о препарате. С этого момента начались  все
мои  дальнейшие  беды.  Слух  о  докторе,  который  лечит  рак,  пронесся по
больнице. Я перестал приходить в больницу, но больница пришла ко мне  домой.
В больнице лежал двадцатилетний дебил по имени Андрей. Его мать, задерганная
несчастьями  сына, имела бешеную энергию, которой изводила врачей и персонал
больницы. Вот с такой мадам мне и пришлось встретится. Мать Андрея достала и
меня. После полутора месячного сопротивления я сдался.

     В этот день я делал препарат для Андрея. Только что пропустив  раствор,
через  молекулярные сита, я заткнул пробкой колбу, поставил ее в тягу и стал
одеваться, чтобы ехать в больницу. Так как жизнь раствора два часа и за  это
время  я  должен  сделать  укол.  В  это время, дверь отворилась и в комнате
появился Михаил Геннадьевич Кац.
     - Здравствуйте Виктор Николаевич. Я вижу вы спешите,  не  выделите  мне
две минутки.
     Какая любезность. Приятное улыбающееся лицо, спокойный голос. Да Кац ли
это?
     - Здравствуйте  Михаил  Геннадьевич.  Я  действительно  спешу, поэтому,
давайте побыстрее.
     Кац разглядывал комнату и увидел колбу с препаратом в тяге.
     - Это он, Виктор Николаевич.
     Рука Каца завладела колбой и он стал рассматривать ее на свет.
     - Вы имеете в виду препарат. Это он.
     Кац с неохотой поставил колбу на плитки в тяге.
     - Я к вам Виктор Николаевич по нашему делу.
     Кац раскрыл портфель и выволок пачку бумаг.
     - Руководство Академии Наук, по ходатайству  нашего  института,  решило
создать государственную комиссию по проверке и дальнейшей пригодности вашего
препарата.  Мне  поручили передать вам документы и согласовать с вами состав
комиссии. Вот он.
     Кац передал мне две бумаги. Список был составлен из известнейших ученых
страны. Заместителем  председателя  комиссии  предложен  Рабинович  Г.Р.,  а
председателем  -  известнейший  ученый,  академик,  но  увы, уже маразматик,
возраст которого 92 года.
     - Михаил Геннадьевич, я очень спешу. Оставьте мне бумаги, я напишу свое
мнение.
     - Да, да. Возьмите Виктор Николаевич.
     В это время зазвонил местный телефон. Я поднял трубку.
     - Але...
     - Виктор Николаевич, это я, Анатолий Федорович. Подойди, пожалуйста  ко
мне. Здесь по городскому из Академии Наук.
     Я бросил трубку.
     - Извините Михаил Геннадьевич.
     В кабинете Анатолий Федоровича, я рванул телефонную трубку на себя.
     - Але...
     - Здравствуйте    Виктор   Николаевич.   С   вами   говорит   Александр
Александрович президент Академии Наук.
     - Здравствуйте Александр Александрович.
     - Вы получили бумаги, по поводу создания комиссии.
     - Да.
     - Во первых, я хочу вас спросить. Вы не против?
     - Нет.
     - Во  вторых,  я  сделал  ошибку,  назначив  председателем   известного
человека.  Но  к сожалению, он не сможет уже работать. Вы не против, если мы
назначим другого, академика Трофимова.
     - Я не буду против.
     - Вот и хорошо. А то здесь Геннадий Рувимович весь извелся,  думая  что
подвел вас.
     - Спасибо Александр Александрович.
     - До свидания Виктор Николаевич. Желаю успеха.
     - До свидания Александр Александрович.
     Я повесил трубку.
     - Какую   провокацию   спланировал   Рабинович?  -  заговорил  Анатолий
Федорович - Все эти разговоры не спроста.
     - Мне надо спешить в больницу, Анатолий Федорович. Вы извините.
     - Да, да. Идите.
     Я ворвался в лабораторию. Кац сидел  на  стуле  и  перебирал  бумаги  в
портфеле. Я натянул пальто. Сунул в карман колбу.
     - Я спешу Михаил Геннадьевич.
     - Да, я готов. Пойдемте.
     Я закрыл лабораторию и выключил свет.

     В  больнице, делая укол Андрею, мне почудился запах Уайт-Спирита. Ночью
Андрей умер. При вскрытии обнаружилось,  что  я  впрыснул  уайт-спирит.  Это
сволочь  Кац  сумел  заменить  мне  препарат. И вообще, мне кажется, что вся
операция со звонком, спланирована Рабиновичем.  Следователь  и  суд  мне  не
поверили.



         * ЧАСТЬ 3 * 


     Генерал  Федотов  выполнил  свои  обещания.  Мне дали свободу, паспорт,
московскую квартиру,  аванс  и  небольшую  лабораторию.  Ко  мне  приставили
подполковника   Кузьмина  Петра  Ивановича,  потрясающе  пробивного  мужика,
который буквально из под земли достал оборудование, реактивы  и  нужных  мне
людей.   Через   пять  дней  меня  вызвали  на  Лубянку,  для  представления
начальству. В кабинете, кроме генерала Федотова  и  подполковника  Кузьмина,
были  два  начальника  отделов,  которые  представились  только  по  имени и
отчеству. Первым разговор начал полноватый генерал- лейтенант.
     - Виктор Николаевич, как нас информировал генерал  Федотов,  вы  можете
сделать препарат для лечения рака.
     - Да могу.
     - Есть ли положительные результаты, действия вашего препарата на людях?
     - Препарат  испытывался  в онкологической больнице на двух женщинах и в
конторе полковника Ампилова, на двух женщинах и двух мужчинах. Окончательные
результаты я знаю в онкологической больнице,  где  две  женщины  вылечились.
Сведений о больных у полковника Ампилова у меня нет.
     - Кто такой Ампилов? - спросил второй генерал у Федотова.
     - Проходит   по   министерству  обороны,  как  руководитель  центра  по
исследованию биологического оружия. Имеет связи с рядом  наших  отделов.  Мы
помогаем ему в поставке материала для исследования.
     - У вас генерал, есть сведения о действия препарата Воробьева у него?
     - Да. Все выздоровели.
     - А  теперь  Виктор Николаевич расскажите честно, что произошло у вас с
последним больным. Почему он умер?
     Я рассказал все: и про Рабиновича, и про Каца, и про Стелевича,  и  про
то, как идет охота на препарат.
     - Андрей  Иванович,  -  обратился  к  Федотову  генерал-лейтенант  - Вы
проверяли все это.
     - Кое что уже есть сейчас, товарищ генерал. Но вся трудность в том, что
Кац исчез.
     - Как исчез?
     - После начала  следствия  над  Воробьевым,  он  оформил  документы  на
пенсию, быстро уволился и пропал.
     - Дайте запрос по всем каналам о розыске.
     - Уже дал.
     - Виктор   Николаевич,  то  что  вы  сейчас  услышите,  является  делом
государственной  важности.  Генеральный  секретарь  нашей  партии,   товарищ
Черненко,  тяжело  болен  раком.  По всей видимости, уже пошли метастазы. Мы
нашли вас, сделали лабораторию при КГБ, чтоб вам ни кто не мешал, и ждем  от
вас  быстрей производства лекарства. О том, что генеральный секретарь болен,
знает немного людей. Теперь об этом знаете и вы. Я думаю, что  дальше  этого
кабинета информация никуда не уйдет.
     - Виктор  Николаевич,  - обратился ко мне другой генерал - Как скоро вы
изготовите препарат?
     - Через две недели.
     - Раньше нельзя?
     - Нет. Надо собрать установку. Сделать  пробу  и  прогнать  на  мышках.
Самое  тяжелое, это ждать. Если через неделю, будет положительный результат,
тогда будем готовить препарат.
     - Хорошо, давайте  через  две  недели.  Еще,  вызывайте,  если  хотите,
Наталью  Александровну.  Если  будут какие-нибудь затруднения, обращайтесь к
подполковнику Кузьмину. Договорились.
     - Да.
     - До свидания Виктор Николаевич.

     Я рванул на почту и  позвонил  в  наш  город,  в  институт,  в  кабинет
Анатолий Федоровича.
     - Але... - прозвучал знакомый голос Любовь Владимировны.
     - Люба...Здравствуй Люба.
     Трубка какое-то мгновение молчала.
     - Виктор, это ты? Виктор...
     - Я, я, Люба.
     - Откуда ты? Где ты?
     - Я в Москве. Работаю здесь.
     - Это правда?
     - Да  не обманываю я тебя. Меня освободили, дали лабораторию, квартиру.
Живу как бог.
     - Виктор я не могу поверить. Неужели правда восторжествовала.
     - Восторжествовали обстоятельства. Ты лучше скажи  какие  новости,  как
Машка, как у вас, что изменилось.
     - Машенька молодец, уже большая, по дому помогает, а вот с мамой плохо.
Возраст,   сам  понимаешь.  Анатолий  Федоровича  повысили.  Он  теперь  зам
директора по науке. А я заняла его кабинет.
     - Люба, это же замечательно. Надо же, ты нач лаб.
     - Да ладно тебе. Об остальных: Галя уволилась, еще при тебе,  живет  со
слепым  мужем.  Светка  вышла  замуж,  уже  развелась  и собирается еще раз.
Наташа... А ты звонил Наташе?
     - Нет. Это мой первый звонок.
     - Она сейчас здесь. Погоди, я ее позову.
     Трубка минуту молчала.
     - Але... Кто это?
     - Натали это я, Виктор.
     - Витя, Витенька.
     - Натали, ты можешь бросить эту чертову работу  и  вылететь  ко  мне  в
Москву.
     - Куда? Куда? В Москву?
     - И причем сегодня же.
     - Витя, но ты же....
     - Да  выпустили  меня.  У  меня  здесь  квартира. Я тебе дам адрес. Дай
телеграмму, чтобы я тебя встретил.
     - Я не могу прийти в себя Витя. Я еду. Сейчас выезжаю.
     - Запиши адрес.
     Она записала адрес. Потом трубку взяла Люба.
     - Виктор,  она  уже  рванула.  Я  все  улажу.  Она  тебе  все  подробно
расскажет.
     - Как Рабинович, слышно что-нибудь о нем?
     - Все  по  прежнему.  Только  после  того, как у нас зам директора стал
Трофимов,  он  сюда  больше  не  приезжает.  И  еще  новость.  Помнишь  Лену
Корзухину, ее убили в Мурманске. Непонятно кто и почему. Кац ушел на пенсию.
Пожалуй все.
     - Любочка пока.
     - Я тебя целую Виктор. Я тебя по прежнему люблю.
     Люба бросила трубку.

     Наташа  приехала  не  одна.  Она  привезла  маленького  Андрейку. Сына,
которого родила без меня.
     Я заканчивал препарат, когда  радио  сообщило  о  смерти  Черненко.  На
работе  у  меня наступило затишье. После воцарения Горбачева, обо мне как-то
забыли. Но однажды, позвонил генерал Федотов.
     - Виктор Николаевич, готовь препарат. Нужно помочь одному члену ЦК.  Он
давно болеет. Сейчас в кремлевке. Очень видный человек. Когда будешь готов.
     - После завтра.