местам! И открыть окна! Забыли, что на дворе весна?!
   На весенних радостных крыльях возвращалась в  Ерши  Картина.
Впервые  в  жизни  выполнила она такое поручение. Значит, людям
нужна ее способность летать... Так приятно лететь, когда знаешь
цель.
   Тетя  Наташа  ахнула,  когда  увидела  подпись  председателя
Федосова, погладила птицу по голове:
   -- Устала, бедняжка?
   Картина легко взлетела на почтовое дерево.
   --  Верка!  --  закричала  почтальонша так пронзительно, что
продавщица, бросив покупателей, мигом выскочила на крыльцо.  --
Заводи марш, Верочка! Самый распрекрасный марш!
   Вера  ничего  не  поняла, но в магазине тотчас грянул во всю
мощь труб боевой марш.
   Картина неподвижно замерла на ветке. Она была растрогана.
   Пионеры еще не приходили за почтой. И тогда новый  почтальон
взялся  разносить  письма.  Картина  указала  розовым клювом на
пачку корреспонденции.
   -- Погоди, -- спохватилась тетя Наташа,  пересчитав  письма.
-- Как ты узнаешь, кому какое?
   Ерши  большие,  улиц  много,  а  на  почтовых  ящиках номера
квартир.
   Тут Картина совсем изумила почтальоншу, дав понять, что  она
обучилась грамоте. Взяла конверт с номером дома три и квартирой
четыре и простучала клювом семь раз.
   -- И буквы знаешь? -- тихо спросила тетя Наташа.
   "А-кра, бе-кре..." -- вполголоса подтвердила белая ворона.
   --  Лети,  --  разрешила  почтальон  и задумалась. -- Погоди
маленько.
   Принесла из соседней  комнаты  коричневую  сумку,  разложила
письма по отделениям, укоротила ремень, надела птице на шею.
   -- Теперь ты настоящий почтальон... В добрый путь!
   Под  торжественный  марш  начал  работать  новый  почтальон.
Облетала улицу за улицей, дом  за  домом.  Входила  в  под®езд,
вынимала клювом из сумки нужное письмо и -- в щель, в ящик.
   Гордо чувствовала себя белая птица!
   А  тетя Наташа, сидя у окна, размышляла, как изменился на ее
глазах  мир.  Когда-то  радио  было  в  новинку,  а  теперь  --
пожалуйста,  вокруг  столько источников знаний, что даже вороны
попадаются почти грамотные.
   Конечно, Картина очень мудрая ворона, друзья у нее умницы, и
бухгалтер Нехлебов почти  академик  в  счете.  Но  разве  легко
научиться  считать  до  десятка,  когда  у тебя четыре когтя на
лапе?.. Пятипалый складывает две лапки, и у него ровно десяток.
Двукопытный  складывает  пять  раз  по  два.  Птице  соображать
труднее:  четыре да четыре, да плюс два хвоста -- свой и чужой.
Запутаться можно со своими соображениями!
   Обедать домой  тетя  Наташа  не  пошла.  Дождалась  крылатую
помощницу,  и  они  вместе утолили голод хлебом с молоком. Вера
уже знала, что случилось на почте, и из магазина летел вальс за
вальсом. Тетя Наташа рассказывала Картине о своей жизни.
   В конце рабочего дня Картина отнесла одной старушке  пенсию.
Старушка  нисколько  не  удивилась,  увидев  на балконе птицу с
сумкой, спросила:
   -- Это Наташка тебя прислала?
   Пересчитала  аккуратно  деньги,  расписалась  в   ведомости,
вздохнула:
   -- Совсем глупая стала. За деньгами -- и то ноги не идут. --
И вдруг  улыбнулась: -- Мне бы твои крылья, твою молодость. Ох,
и залетела бы я в самую вышину...
   Картина промолчала,  не  стала  уточнять,  что  она  гораздо
старше  хозяйки.  Иногда  стыдно  бывает,  что  у  тебя большие
сильные крылья, а у другого их нет...
   --  Прилетай,   милочка,   прилетай,   моя   красавица,   --
попрощалась старушка с почтальоном.
   Первый  раз в жизни была Картина счастлива. Ей казалось, что
она помолодела на сто лет. Неужели теперь  она  нужна  стольким
людям?!
   ...Картина  так  устала,  что  впервые  проспала рассвет. Ей
снилось, что она летит с сумкой над земным шаром  и  бросает  с
вышины письма, а люди ловят их и приветливо машут вслед.

        ПЕРВЫЕ КАНИКУЛЫ

   Вот и прошел учебный год.
   Каникулы!
   Слово  звонкое,  как  удар  по мячу. Первые каникулы в жизни
Одноуха  и  Дыркорыла.  Теперь   они   люди   ученые.   Выучили
полкилометра   стихов,   сложили   и   вычли  в  уме  множество
разнообразных  предметов,  получили  сто   похвал   от   Тамары
Константиновны  и  сто  одно  замечание  от  Констнтинтамарыча,
поссорились, помирились  и  подружились  со  всеми  товарищами,
выросли, повзрослел, поумнели... И перешли во второй класс.
   В  шкафу  лежат  подарки -- две большие книги с картинками и
надписью: "За отличные успехи и прилежание".
   Действительно, в тетрадях, которые раньше тянули на единицу,
появилось много пятерок, их  даже  жалко  выбрасывать.  Что  же
касается  прилежания,  то  оно  не  всегда  было отличным, но в
основном -- прилежным.
   Последний урок -- как праздник,  а  нашим  героям  почему-то
грустно вспоминать его.
   Вошла  Тамара  Константиновна  с  пачкой книг и раздала всем
подарки. Глаза у нее были  блестящие,  голос  взволнованный  --
самая красивая учительница, которая только может быть! И каждый
улыбался  и  невольно  становился  серьезным, когда ему вручали
книгу.
   Тамара Константиновна внимательно смотрела на подходившего к
ней первоклашку, говорила важные для него слова, и  первоклашка
моментально взрослел и становился второклассником.
   Когда  алфавит  в  классном  журнале  кончился,  учительница
об®явила, что в новом учебном году их  будет  не  тридцать  два
ученика, а тридцать три, и показала новую парту. Весь класс так
и  залился  смехом, увидев эту парту. В углу под самым потолком
была приделана обыкновенная толстая палка.
   И смолк класс, потому что  в  открытое  окно  влетела  белая
птица и уселась на свою парту.
   Картина сразу украсила собой пустующий угол.
   Она  сидела,  как  и  все, очень прямо, уставившись выпуклым
глазом на учительницу, и в  ее  черной  почтовой  сумке  лежали
учебники для второго класса.
   Тамара  Константиновна  называла  новые  учебники, а Картина
доставала клювом из сумки  нужную  книгу  и  демонстрировала  с
высоты классу.
   Ребята  пишут  и  пишут  в  тетрадях.  То  поднимут голову и
посмотрят на  учительницу,  то  оглянутся  на  Картину.  Умница
птица,  ее  и  вороной-то неловко назвать: за несколько месяцев
вызубрила  всю  программу,  догнала  товарищей,  будет  учиться
дальше.
   Тридцать третье место прочно утвердилось в классе!
   Одноух и Дыркорыл особенно прилежно составляли список дел на
лето.
   Как  важно  им не забыть ничего, чему они выучились в школе.
За три месяца они прочитают все  книги,  заглянут  в  учебники,
будут  во всем помогать Нехлебову. Теперь их трое помощников --
Дружный коллектив.
   Кончился последний урок, взлетела со своей парты Картина,  и
будущие  второклассники  с  веселым шумом и неожиданной грустью
покинули класс.
   Но грусть похожа на дымок погасшего костра. Повеял ветер,  и
нет его -- растаял. Только в памяти остался едва уловимый след.
   Весенний  ветер  гуляет  по  улице, влетает в открытые окна,
зовет озорно: эй, вы, не проспите каникулы!
   Впереди три месяца полной свободы, зеленой  травы,  зеленого
неба,  зеленого  ветра, зеленого жаркого солнца. Вот как сладко
зевает на подоконнике кошка: каш-кис-кус-лыш...  Смотрит  одним
глазом на побледневшие ученые физиономии, понимает, умница, что
нужна ее хозяевам срочная медицинская помощь природы -- солнце,
воздух и вода.
   --  Буду  вставать  рано, -- сказал Дырк. -- Сделал зарядку,
бегом к реке и -- лови себе рыбку хвостом. На завтрак.
   -- Хорошо тебе с голым хвостом. А я? Обо мне не подумал,  --
обиделся  Одноух.  --  Ну,  и  я  не  пропаду.  Целый день буду
загорать.
   -- Как это? -- удивился Дырк, оглядывая мохнатого приятеля.
   -- Обыкновенно, на солнышке.
   -- Снимешь шкуру, -- поддакнул Дыркорыл, -- наденешь трусики
и валяйся пузом вверх...
   -- И сниму! -- гордо заявил Одноух. --  И  валяться  буду...
Даже купаться!
   --  А  ты. Картина, как начнешь каникулы? -- поинтересовался
Дырк.
   "Кар! --  деловито  гаркнула  птица.  --  Корреспонденция!..
Срочные дела!.."
   Картина  нацепила  сумку на шею и полетела на почту. Скорее,
скорее! Может быть, лежат важные телеграммы...
   Одноух и Дыркорыл, поспорив, разошлись в разные стороны.
   Ух, как жарило солнце!
   Дыркорыл  язык  высунул,  пока  добрался  до  реки.   Удочки
разматывать не стал, бросил на траву. Уселся на бревне, упавшем
с берега, хвост и копыта в воду опустил, отдыхает.
   Сидит Дырк на бревне, шевелит хвостом в прохладе, напевает:
   Пусть удирает крокодил.
   Когда рыбачит Дыркорыл.
   Я -- Дыркорыл, я -- Дыркорыл,
   А дальше я забыл!..
   Вдруг кто-то хвать его за хвост. Да пребольно.
   Дыркорыл  вздрогнул, осмотрел хвост. На нем белели ямочки от
чьих-то зубов.
   "Эге, -- сказал себе Дырк, -- окунь хватанул".
   Конечно, жадный окунь принял  хвост  за  гигантского  червя,
крокодилы  ведь  в  реке  не  водятся. Жирный золотисто-зеленый
окунь бродил где-то  рядом,  но  Дырку  лень  было  возиться  с
удочкой, лень было и пошевелиться.
   Что-то  тяжелое  повисло  на хвосте, и рыболов -- бултых! --
полетел с бревна.
   Наступила отвратительная, ужасно мокрая тьма.
   "Хрюну!" -- крикнул, хлебнув воды, наш герой, что  означало:
тону, спасайте, кто может!
   Рыбы  брызнули во все стороны от неудачливого рыболова, им и
в голову не пришло, что некоторые не умеют плавать.
   Дыркорыл отчаянно махал лапами, не зная, что он легче воды и
барахтается на самой поверхности.
   "Хрюну! -- снова крикнул перепуганный рыболов в самое  небо.
--   Тамаркрокодилыч,  я  больше  не  буду  врать.  Я  не  умею
плавать!.."
   Кто-то очень сильный схватил  тонущего  за  ухо,  поволок  к
берегу.
   ...Когда  Дыркорыл  выплюнул  из  себя  речную воду и открыл
глаза, он смутно увидел мокрого симпатичного зверя. Наверно это
был речной бобр. Ну, конечно, смелый великолепный  пловец  спас
несчастного рыболова.
   Дыркорыл  хотел  пожать  лапу  своему  спасителю, но руки не
слушались его, а голова гудела.
   -- Спасибо, бобрик, -- жалобно  произнес  Дырк,  дрожа  всем
телом  и  стуча  зубами.  Страх  медленно покидал Дыркорыла: он
снова был на твердой земле.
   -- Да что там, -- бобр смущенно махнул мокрой лапой.
   -- Ты  спас  меня!  --  искренне  сказал  Дырк,  не  обращая
внимания на то, что бобр произносит человеческие слова.
   --  Пустяки!  --  голос  бобра прозвучал чуть знакомо. -- Ты
замерз. А ну, за мной!
   Они побежали по зеленой  траве  и  сразу  же  наткнулись  на
чью-то  шкуру.  Точнее,  это была шуба, которую кто-то потерял.
Бобр накинул шубу на плечи Дырка, велел сделать пробежку,  чтоб
не простудиться.
   Ох и жарко было Дыркорылу бежать в шубе.
   Пот  тек ручьями с рыболова, но он послушно следовал совету,
делая круг за кругом.
   Два гусака загоготали, вытянув  шеи  при  виде  неизвестного
существа.  Так хотелось им ущипнуть страшилище, узнать, кто это
такой! Но Дырк шикнул на них на ходу,  махнул  острым  копытом:
смотрите,  задену  ненароком  по клюву, придется искать зубного
врача!..
   Гуси отстали.
   Бегун  встал  как  вкопанный,  упершись  в  землю  копытами.
Страшная догадка поразила Дыркорыла: на нем была шкура Одноуха!
   Где же друг, если его шкура валялась в траве?
   У Дырка кругом пошла голова, пятачок побледнел.
   -- Он совсем голый...
   --  Что  ты  сказал?  --  спросил  бобр,  глаза  его  весело
блеснули. -- Кто голый?
   -- Мой друг, -- признался Дыркорыл  и,  путая  слова  не  от
дрожи,  а  от волнения, принялся рассказывать, как Одноух пошел
загорать, скинул шкуру и вот...  его  нигде  нет.  Что  с  ним?
Может, солнечный удар? А может, и сгорел вовсе...
   Дыркорыл даже прослезился от такой картины.
   А  речной зверь, спаситель рыболова, хохотал от души. Как-то
чудно он смеялся, будто сухое дерево грыз: хруп-хруп,  хра-хри,
хи-ра-ха!..
   И  чем  больше  он  смеялся, тем больше пушился. Просыхал от
смеха и солнца.
   Пушился, пушился, и вдруг у него поднялось одно ухо.
   И второе поднялось, но не во весь рост, а наполовину.
   Дыркорыл наконец-то узнал его!
   -- Это ты, Одноух? -- смущенно спросил он.
   -- Я! -- признался пушистый.
   -- Ты вытащил меня?
   -- Ерунда, я умею плавать. Хочешь, научу?
   -- Хочу!
   Дыркорыл увидел  себя  плывущим  в  зеленой  реке.  Свободно
скользит он в волнах, вращая хвост винтом, обгоняет стаи рыб. А
впереди  плывет,  оглядываясь  на  отстающего, ловкий и гладкий
друг.
   -- Значит, ты не вылезал из шкуры, -- улыбнулся  Дыркорыл  и
скинул  с  плеч  старый,  брошенный  кем-то  тулуп. -- А кто же
дернул меня за хвост?
   -- Я, -- простодушно признался Одноух. --  Считай,  что  это
был первый урок плаванья...
   -- Ах так! -- вспыхнул Дырк и бросился на шутника.
   Они покатились по зеленой траве.
   Большая  тень  накрыла  сверху драчунов. Они задрали головы,
обрадовались: Картина!
   Белая ворона с сумкой парила над  ними.  Она  несла  срочную
депешу бухгалтеру Нехлебову.
   --  Видишь,  она  работает,  а  мы  бездельничаем, -- сказал
Дыркорыл и покраснел. -- Нехорошо получается.
   -- Нехорошо. -- Одноух поскреб лапой в  затылке.  --  Ладно,
что-нибудь придумаем!
   "Кра-кру -- по пути прокачу!" -- предложила Картина Одноуху.
   Одноух махнул лапой на Дыркорыла.
   -- Пусть лучше он. Ты еще ни разу не летал?
   -- Не летал! -- смущенно ответил Дырк.
   --  Тогда лети! -- просиял Одноух и об®яснил, как удержаться
на птичьей спине.
   Белая птица взмыла с пассажиром в вышину.
   Впервые видел Дыркорыл такой огромный мир  и  задохнулся  от
счастья.
   Ветер  бил  в  лицо,  щекотал  ноздри, трепал уши. Дыркорыл,
обняв за шею голубоглазую Картину, что-то кричал.
   Сверху неслись к Одноуху звонкие слова:
   -- Здесь, под крыльями
   Картины, вес красиво, все картинно!..
   С большой высоты увидел свои Ерши второклассник Дыркорыл!
   -- Ну как?! -- крикнул он Одноуху. -- Получается?
   А Одноух заливается смехом, машет приветливо лапой:
   -- Новый Колумб -- открыл  Ерши!  Ха-ха!..  Держись  крепче,
Дырк! А то свалишься!..
   У Картины запершило в горле.
   Но  она  побоялась  каркнуть,  чтоб не спугнуть поэтического
вдохновения друга, увидевшего Землю с высоты птичьего полета.
   Их  замечательная  дружба,  новые  классные  и   внеклассные
приключения  еще  очень  долгое  время  будут служить предметом
разговоров, удивляя многих и многих...