он расклеивал в ночном городе,  были
одинаковые:  "Требуется  няня  для двух первоклассников". После
этого следовали адрес и телефон.
   На призывы  мало  кто  откликался.  Пенсионеры  предпочитали
дышать  свежим  воздухом,  смотреть  телевизор  или  заниматься
общественными  делами;  у  многих  были  свои  внуки,   которым
требовались помощь и внимание.
   Несколько  любопытных  заглянули  в квартиру Нехлебовых, но,
увидев первоклассников, сразу же уходили.
   В одном из  ночных  походов  отчаявшийся  бухгалтер  наклеил
очередное   об®явление   на   дверь  отделения  милиции.  Утром
позвонили из милиции и спросили, чем могут помочь. Бухгалтер не
растерялся, спросил, не знает ли милиция какую-нибудь свободную
старушку, которая хочет быть няней.
   Через два дня в квартире об®явилась Елизавета Ивановна. Была
она ростом с первоклассников, но очень опытная и властная няня.
Няня сразу же заявила, что  первоклашки  ей  нравятся,  поэтому
мыть  посуду,  подметать пол, ходить за хлебом они будут сами в
свободное от  уроков  время.  Отец,  разумеется,  приготовит  с
вечера  обед.  За  няней  остается  поддержание общего порядка,
разогревание обеда на газовой плите, которая  требует  опыта  и
сноровки,  и  воспитание  детей от прихода их из школы до конца
рабочего дня бухгалтера.
   Нехлебов был, конечно, согласен. Наконец-то  на  его  призыв
откликнулась опытная женщина. Елизавета Ивановна вырастила двух
взрослых  сыновей;  внуков  у  нее  не  было. Об®явление она не
читала, поскольку была  неграмотная,  но  узнала  о  просьбе  в
магазине, где покупала хлеб.
   Несколько   дней   первоклашки   с  удовольствием  об®являли
Елизавете  Ивановне  о  своих  школьных  успехах,  с  аппетитом
обедали,  бегали  в  магазин  за  продуктами,  играли на улице,
готовили уроки.
   Елизавета Ивановна проявила интерес к буквам и цифрам. Она с
удовольствием сложила пять луковиц  и  три  вилки  и  не  сразу
поверила,  что  будет ровно восемь предметов. Пришлось учить ее
считать до десяти.
   -- Это бог помог, -- сказала Елизавета Ивановна,  выучившись
считать. -- Он изобрел все на свете.
   -- Не говорите глупости, -- возразил Дыркорыл.
   Елизавета Ивановна покраснела и дернула Дыркорыла за розовый
хвост.
   -- Молчи, чертенок ты этакий! Вся наука твоя от бога!
   -- Нет, -- спокойно ответил Одноух. -- Это отец послал нас в
школу.
   Хвост  Дыркорыла  горел  от  резкого  рывка,  и  он, оглядев
комнату, на минуту опустил его в баночку с холодными чернилами.
   -- А писать и считать,  --  сказал  Дыркорыл,  охладив  свой
хвост,  --  нас  научила Тамара Константиновна. Как вы думаете,
Елизавета Ивановна, сколько будет одиножды один?
   -- Больно умный! -- гаркнула няня и для  острастки  схватила
умника  за  хвост.  -- Ой! -- испугалась она, увидев фиолетовую
ладонь. -- Безобразник! Ты нарочно меня измазал.
   -- А вы не деритесь, -- спокойно ответил Дыркорыл.
   -- Ремнем тебя надо! -- Елизавета Ивановна  поджала  губы  и
ушла.
   Она  долго  ворчала  на кухне, подогревая обед. Одноух вымыл
лапы. Дыркорыл оттер  пемзой  хвост,  они  накрыли  на  стол  в
гостиной и сидели в ожидании обеда. Жалобные слова, летевшие из
кухни,  совсем  размягчили  Дыркорыла,  он  был  готов  просить
прощение.
   И он хрюкнул, когда в дверях показалась Елизавета Ивановна.
   Дыркорыл хрюкнул  очень  мирно,  надеясь  на  примирение.  А
Елизавета  Ивановна  не  ожидала  этого;  она ахнула и грохнула
тарелку об пол.
   --  Ах  ты  свинья!  --  рассердилась  она  на  добродушного
Дыркорыла. -- Я только что протерла пол, а ты измазал.
   Дыркорыл покраснел от такой нелепости, пробормотал:
   -- Это не я, это суп.
   -- Какой там суп! -- кричит, сморщив румяное лицо, Елизавета
Ивановна.  -- Я несу, а ты хрюкаешь из-за угла. -- И повторила:
-- Свинья ты этакая!
   -- Я не свинья, -- твердо сказал Дыркорыл, посмотрев в глаза
рассерженной женщине.  --  Я,  может  быть,  поросенок,  но  не
свинья.  А  когда вырасту, то буду... буду... космонавтом. Вот!
Буду летать над Землей!
   -- Летай сколько хочешь! -- отвечает няня. -- А я  пожалуюсь
на тебя отцу.
   В  этот  момент  кто-то громко постучал в балконную дверь, и
все увидели за стеклом большую белую птицу.
   --  Картина!  --  закричал  Дыркорыл  и  бросился  открывать
балкон. -- Как я рад. Иди к нам!
   --  Давай  полетаем!  --  просиял  Одноух, помогая открывать
дверные запоры.
   "Картина!  Картина!  --  громко  кричала  за  стеклом  белая
ворона.  -- Кара!" -- заключила она, имея в виду, что она может
наказать обидчицу за дерганье хвоста Дыркорыла и разные угрозы,
которые она наблюдала с дерева.
   -- Не  надо  сердиться!  --  махнул  лапой  Одноух.  --  Она
привыкла на всех кричать...
   Няня  выскочила  из  комнаты, заперлась в ванной. Пустила на
всю мощь воду и до  самого  прихода  Нехлебова  стирала  белье,
стараясь  не  думать  о  страшной  птице огромных, почти с нее,
размеров.
   А ребята играли  со  старой  приятельницей.  Под  присмотром
Картины,  чинно сидевшей на стуле, написали в тетрадях домашнее
задание, потом расставили на шашечной доске  кругляши  моркови,
корки  хлеба  и  начали  игру.  Выигранные фишки охотно с®едала
судья -- Картина.
   Отцу Елизавета Ивановна нажаловалась. Он слушал ее  спокойно
и  внимательно,  но когда няня дошла до бога и ремня, бухгалтер
твердо сказал:
   -- Бога не существует. А без ремня мы обойдемся.
   --  Я  ухожу,  --  решительно  заявила  Елизавета  Ивановна,
напомнив, что с помощью ремня она воспитала двух сыновей.
   --  Обойдемся! -- махнул рукой Нехлебов и тихо заявил: -- Да
здравствует самостоятельность!
   -- Ура! -- крикнули ребята. -- Самостоятельность!
   "Кра! -- подтвердила ворона. -- Красота!"
   --  Заходите  в  гости,  Елизавета  Ивановна!  --   сказали,
проводив до двери сердитую няню, Одноух и Дыркорыл.
   Бухгалтер составил длинный список дел на каждый день недели.
Здесь  было  учтено  все,  что  совершает любой самостоятельный
человек. Под®ем, физзарядка, умывание,  завтрак,  подготовка  к
рабочему  дню  и  масса  других  разнообразных  занятий. Отец и
сыновья расписали все по минутам и по именам. Кто когда готовит
уроки, играет, парит в  воздухе,  работает,  ходит  в  магазин,
разогревает  обед,  смотрит  телевизор,  летает в прачечную, за
грибами и ягодами, ловит рыбу, мышей, садовых вредителей,  ищет
ошибки  в  домашних работах, читает, спорит, декламирует вслух,
состязается в шашки и шахматы -- словом, все обычные  дела  как
будто  были  предусмотрены  для  исполнения  их дружной семьей,
включая отныне и Картину.
   -- А где она будет жить? -- спросил Нехлебов сыновей.
   -- Конечно, на балконе! -- заявили Одноух и Дыркорыл. -- Там
удобно и высоко. И солнце, и дождь, и свежий ветер!
   Картина, сидевшая на спинке стула,  склонила  голову  набок,
одобрила предложение:
   "Кра-сиво! Кар-рашо!"
   --  Хорошо,  Картина!  -- подхватил Одноух. -- Ты осваиваешь
новые слова!
   Картина  со  стула  прыгнула   на   стол,   перешагнула   на
подоконник.
   Она  оглядела  свое новое местожительство, осталась довольна
им.
   По пути ворона оставила треугольный след на  тетрадях  своих
друзей.   Тамара  Константиновна  долго  разглядывала  странный
отпечаток на бумаге, ничего не поняла и поставила знак  вопроса
красными  чернилами.  Одноух  и  Дыркорыл сделали вывод из этой
истории: попросили Картину вытирать лапы, когда она  влетает  в
комнату.
   Всю ночь Картина трудилась.
   Утром  Нехлебовы  обнаружили на балконе огромную кучу сучьев
--  воронье  гнездо.  Картина  навсегда  покинула   деревню   и
переселилась в город.
   Хороший  друг лучше любой няньки. Картина знала все новости,
следила за распорядком дня первоклассников, играла  с  ребятами
во  дворе,  помогала  в  хозяйственных делах, приносила в класс
забытую тетрадь или учебник.  Она  не  отказывалась  от  свежей
булки  и  горсти  пшена,  но  продолжала ловить на обед мышей и
червяков, чтобы не разлениться.
   Единственное, что упорно отрицала Картина, это учение.  Хотя
Тамара  Константиновна  в  плохую погоду приглашала белую птицу
влететь в класс, ворона качала головой,  продолжая  мокнуть  на
дожде.  Правда,  наблюдательный  Одноух  заметил,  что во время
математических действий его приятельница  тихонько  постукивает
клювом  по  стволу.  Он прекрасно представлял, что думает в эти
минуты Картина: "Три короеда  плюс  два  короеда  --  нет  пяти
короедов".
   А  уничтожение  вредителей  деревьев  -- куда более полезное
занятие, чем пустое карканье пролетавших мимо вороньих стай.

        ТРОЕ НА ОДНОГО

   Картину пришлось защищать.
   По  двору  ходил  пятиклассник  Вага  из  соседнего  дома  и
выслеживал  белую  птицу.  Из  его  кармана  вызывающе  торчала
рогатка.
   Хорошо, что Картина летала в поле, а Одноух и Дыркорыл  были
дома. Они тотчас вышли во двор, где разгуливал разбойник.
   -- Это что за маски? -- закричал Вага, впервые видя странных
первоклашек.
   Ребята  из  соседнего  двора  шепотом  об®яснили,  кто такие
Нехлебовы.
   -- Ну и ну, скоро лошади в футбол играть будут,  --  сострил
Вага, оглянувшись на свою веселую компанию.
   Одноух и Дыркорыл подошли к забияке.
   -- Зачем тебе рогатка? -- спросил Дыркорыл.
   --  Хочу  подстрелить  одну  птичку. -- Вага сделал страшное
лицо. -- Раз -- и без хвоста-с!
   -- Зачем тебе чужой хвост? -- продолжал Дыркорыл.
   -- Люблю любознательных, сам в детстве был таким, -- с®язвил
Вага. -- Срочно потребовались белые перья! Понял? И  проваливай
отсюда!
   --  Советую  тебе,  --  тихо сказал Одноух, глядя блестящими
глазами на разбойника, -- сломать свою  рогатку.  И  уходи  сам
подобру-поздорову. Эта птица -- наш друг. Не смей ее трогать!
   --  Что?  Что?  --  грозно закричал Вага и вз®ерошил длинные
лохмы. -- Что? Что? Что? Эта деревенщина и -- угрожает!.. Кому?
Мне! Ваге!
   Он видел, что первоклашки совсем не боятся его. Стоят  себе,
сунув  руки  в брюки, в чистеньких костюмах, из кармашка платок
торчит. И ему  захотелось  потрепать  этих  спокойных  чистюль,
показать, кто на улице хозяин.
   Вага выгнул грудь колесом, засопел, толкнул братьев.
   -- А ну, брысь под лавку!
   -- Я думал, ты человек! -- сказал презрительно Одноух.
   --  Я покажу тебе человека! -- завопил, рассердившись, Вага.
Он достал из кармана рогатку. -- Сейчас полетит пух и перо...
   Он не успел натянуть резинку. Серый пушистый комок подскочил
над землей, раздался сухой хруст дерева  --  это  зубы  Одноуха
мигом переломили рогатку. В тот же момент компания с удивлением
увидела,  как  чистюля  Дыркорыл  встал  на все четыре лапы и с
короткого разбега поддал хулигана сзади пятачком.
   Тот упал и завопил от страха: "Змеи! Змеи!"
   Сверху на него падали извивающиеся змеи.
   Озорников с соседнего двора как ветром сдуло. Впереди  бежал
с  выпученными  глазами  Вага.  Ему казалось, что его настигает
тень гигантской птицы, которая вывалила на  его  голову  клубок
ядовитых змей.
   Но  Картина  не  преследовала  бежавших. Она собрала с земли
безобидных ужей и унесла их обратно в болото. Спор своих друзей
с Вагой белая птица наблюдала с крыши и припасла для  хулиганов
неопасное, но верное оружие.
   --  Нехорошо нападать втроем на одного, -- заметил Дыркорыл,
когда вернулась приятельница.
   А   Картина   разволновалась,   раскаркалась,   и   из    ее
взволнованной  речи  было  ясно,  как  не любит она хулиганов с
рогатками.  Им  ничего  не  стоит  пульнуть  камнем,   пугнуть,
обидеть,  оставить без хвоста на всю жизнь. И без милиции ясно,
что таких надо строго учить и наказывать.
   -- Не волнуйся, Картина, мы сделаем  из  него  человека,  --
заверил  ее  Дыркорыл и потер распухший пятачок. -- Надо только
иметь терпение.
   -- А у меня что-то ноет зуб, -- добавил Одноух. -- В  другой
раз постараюсь не кусаться.

        КАПУСТНЫЙ ЧЕМПИОН

   После  этой  истории  друзья немного загордились, стали даже
хвастать, как ловко справились они с владельцем рогатки.
   Встретился им во дворе отец Ваги, говорит:
   -- Как же так получается? Трое на одного напали...
   -- Не на одного, а на двоих, -- уточнил Одноух. -- Ваш  Вага
с рогаткой, а мы безоружные. Зачем обижать птицу?
   -- Вот как... -- Отец Ваги нахмурился. -- Я ему задам.
   -- Не надо, -- говорит Дыркорыл. -- Мы его исправим.
   Вага-старший от души улыбнулся, глядя на смелых первоклашек,
сдвинул кепку на затылок.
   --  Да  вы отчаянные ребята! Очень мне нравитесь! Что вы еще
умеете?
   -- Я умею спорить! -- похвастал Дыркорыл.
   -- Спорить  так  спорить!  --  подхватил  отец  Ваги,  очень
азартный человек.
   -- Вы любите капусту? -- полюбопытствовал Одноух.
   Отец  Ваги  был  поваром  совхозной  столовой.  Он мгновенно
представил себе капустный салат, кислые  щи,  овощную  солянку,
румяную  кулебяку  -- все, что он делал из обыкновенного кочана
капусты.
   -- Люблю, -- признался он. -- С детства обожаю кочерыжки.
   -- И мы с детства, -- улыбнулся Дыркорыл. -- Спорим, что вот
он, -- он кивнул на серого друга, -- с®ест кочанов больше,  чем
вы кочерыжек.
   Повар  просиял  от  удовольствия:  он  обожал людей с добрым
аппетитом.
   -- Спорим! -- сказал повар, пожимая лапы новым  друзьям.  --
Приз, конечно, сама капуста.
   Он  убежал  домой и принес мешок капусты, которую приготовил
себе на засол. За поваром следовал  Вага  со  следами  недавней
битвы -- порванной штаниной.
   -- Будешь судьей! -- приказал ему отец.
   Одноух был несколько смущен таким оборотом дела, но его губы
подергивались  в  предчувствии  лакомства,  а  уши  воинственно
поднялись.
   -- Всего один мешок? --  спросил  нагло  Одноух.  --  Это  я
мигом!
   -- Посмотрим, -- усмехнулся повар.
   -- Что делать-то? -- хмуро спросил Вага.
   --  Считать!  --  Повар вынул из мешка крепкий кочан, бросил
его Одноуху.
   Одноух поймал  на  лету,  зажмурил  от  удовольствия  глаза,
впился  зубами  в  кочан. Раз -- и нет кочана. Обратно к повару
летит кочерыжка. Тот чистит ее перочинным ножиком и  отправляет
в рот.
   Вага  глаза  вытаращил  от удивления: вот это зубы у малыша;
хорошо, что он  отделался  порванной  штаниной.  А  Одноух  уже
требует новый кочан.
   Зубы  его  работали, как сечка. Только хруст стоял во дворе.
Мешок вскоре опустел, и повар принес новый: разве жаль капусты,
раз такой необычный аппетит!..
   -- И этот мешок я с®ем, -- хвастал Одноух. -- Как раз  учусь
считать до сотни.
   Одноух  грыз  и  грыз, считая про себя кочаны. Даже Дыркорыл
поглядывал на него с сомнением:  живот  надулся,  как  шар,  --
выдержит ли, не лопнет?
   А Вага вел счет:
   -- Тринадцать... Пятнадцать... Семнадцать...
   На семнадцатой кочерыжке повар сдался:
   --  Все!  Больше  не  могу!  Молодец, Одноух! В любой момент
приходи в столовую -- обеспечу капустой!
   Он ушел, посмеиваясь, пить квас: кочерыжки  всегда  вызывают
жажду.
   -- Я тоже не могу! -- сказал победитель и со стоном упал.
   -- Что с тобой? -- подскочил Дыркорыл. -- Идем домой!
   -- Не могу идти, -- простонал любитель капусты.
   Он  лежал на траве, как большой серый кочан. Дыркорыл и Вага
положили его на пустой мешок и унесли в дом.
   -- Во всем я виноват! -- горевал Дыркорыл. -- Зачем  спорил?
Что теперь делать?
   Одноух  лежал  с закрытыми глазами, представляя себе большое
поле с пузатыми кочанами. Если бы он попытался пересчитать весь
урожай по своему методу, то, наверное, не выдержал бы, погиб бы
от жадности. Никогда в жизни не будет он больше спорить!
   -- Уважаю, -- сказал Вага, глядя  на  победителя.  --  Моего
отца  никто  не переспорит, даже я. А ты показал характер. Будь
здоров, Одноух!
   Но Одноух совсем скис.
   Пришел  доктор,   осмотрел   больного,   прикинул,   сколько
килограммов с®ел он, удивился:
   -- Как в тебя вместилось?
   --  Я  учусь...  считать...  до ста, -- простонал кролик. --
Но... с®ел... только семнадцать...
   -- Редкий случай обжорства, -- покачал головой доктор.
   -- Я больше не буду... хвастать, --  обещал  со  слезами  на
глазах капустный чемпион.
   Одноух  проболел  три  дня  и за это время поумнел: научился
считать  про  себя  капусту,  морковь,   книги,   пластмассовых
солдатиков,  часы,  минуты и многое другое, не пробуя ничего на
зуб.

        УРОКИ ПО ТЕЛЕФОНУ

   Когда школьник учится, он каждую минуту узнает что-то новое.
Сами  собой  рождаются  вопросы,  которые  требуют  точного   и
быстрого ответа.
   Например,  узнаешь,  что  слова  делятся  на части -- слоги,
которые можно переносить со строки на  строку.  На  сколько  же
частей делится имя "Дыркорыл"?
   --  Ясно, что на две, -- авторитетно заявляет Одноух. -- Две
дырки и рыл.
   -- Сам ты рыл, -- обиделся Дыркорыл. -- Всю жизнь  ходишь  с
одним ухом!..
   --  Вот и неправда, у меня два, -- поправил мягко Одноух. --
Только они разные. А сколько в  моем  имени  слогов,  никак  не
пойму.
   Они долго спорят, потом звонят отцу на работу.
   Бухгалтер на минуту отвлекается от своих расчетов, чертит на
листе  бумаги знакомые слова. Оказывается, в каждом имени ровно
по три слога: Од-но-ух. Дыр-ко-рыл. И -- никаких больше обид!..
   Через полчаса в бухгалтерии снова звонок:
   -- Пап, а Одноух говорит, что у меня  есть  аппендицит.  Что
это такое?
   Ну   зачем   понадобился  им  аппендицит?  Наверное,  рисуют
человека  и  думают,  что  у  него  внутри.  Бухгалтер   срочно
вспоминает, что он учил в школе о человеке.
   А  они  думают  -- упрямые первоклашки, пока рисуют: "Во мне
течет кровь, я ее видел, когда порезал лапу  --  это  не  очень
приятно...  Во  мне стучит сердце, я его чувствую, когда быстро
бегу или волнуюсь. В голове очень странное  вещество  --  мозг,
который  умеет  думать.  И еще всякая всячина -- легкие, почки,
горло, язык, какой-то  загадочный  аппендикс...  Как  интересно
узнавать самого себя..."
   И снова звонят в бухгалтерию, просят Нехлебова.
   -- Скажи, пожалуйста, ворона и Воронеж -- это одно слово? --
атакует Одноух.
   -- А Клара и кларнет? -- перебивает Дыркорыл.
   Ответить  бухгалтер  не  успевает,  потому  что его зовут на
совещание.
   А первоклассники бегут на улицу добывать наглядные пособия.
   Требуется найти  и  засушить  красивое  растение.  Лето  уже
прошло,   но  на  косогоре  под  горячим  сентябрьским  солнцем
неожиданно расцвели одуванчики. Доверчиво  и  нежно  смотрит  в
лицо   пушистый   желтый  цветок.  Раньше  друзья  поедали  его
бездумно, а теперь выкапывают осторожно, с корнем.
   Как крепко держится одуванчик за землю, жалко  его  обижать.
Но нужно -- для классного гербария, для школьной науки.
   И,  разломив  неожиданно полированный горб спины, взлетает с
цветка на нежных и сильных крыльях божья коровка.
   Одноух и Дыркорыл долго смотрят  ей  вслед,  машут  цветком,
вдыхают  запах травы. Нет, лето еще не улетело, оно рядом. Лето
просто повзрослело и постепенно превращается в осень...
   К телефону больше никто  не  подходит,  и  в  контору  летит
Картина с запиской: не получается пример по математике.
   Совещание  в  кабинете  директора  на  минуту прерывается: в
стекло осторожно стучит розовым клювом большая птица.
   Бухгалтер распахивает створку, берет записку, читает: 2 +  0
= ?
   -- Срочное дело? -- спрашивает директор.
   --  Не  очень  срочное,  но  сложное, -- отвечает Нехлебов и
пишет ответ: 2. Сложное потому, что он вернется  домой  поздно,
когда школьники будут спать.
   Дома,  при  свете  ночной  лампы,  отец  проверяет  домашние
задания.
   Ему нравится сочинение Одноуха: "Летом лублу лето,  а  зимой
лублу зиму". Но ошибки, ошибки!..
   В  тетради Дыркорыла нарисовано какое-то странное многоногое
рогатое существо с пустым кругом вместо головы.  На  промокашке
--  записка  печатными  буквами:  "Это  чудовище.  Наресуй  иму
страшные глаза. Я не умею".
   Нехлебов исправляет ошибки, ставит на страшилище две  точки,
улыбчивый рот и ложится спать.