Но ведь Оля - волшебница,  она  все  про  него  знает,  все  чувствует,
неужели не поймет, как плохо ему сейчас?
   А если и поймет, с чего бы ей об®явиться?  Он  сам  не  снял  трубку  с
телефона, сам, никто его за руку не держал.
   А если и поймет, с чего бы ей прощать  его?  Ведь  он  сам  решил,  что
страшна ему ее волшебная сила, а значит - не нужна.
   Но ведь Оля волшебница, она все про него знает. Она знает,  что  он  ее
любит, хотя и не говорил ей о том, опять гордость дурацкая помешала.
   Но он-то не волшебник и ведать не ведает: как  Оля  к  нему  относится?
Что-то не слышал он от нее про любовь... Не слышал, потому  что  не  хотел
слышать, страшился слов, ибо на них реагировать надо, другие слова в ответ
говорить - самые главные, единственные. Нет у него таких слов, не знал  он
их никогда, не повторял никому...
   Нет?..
   Есть, тысячу раз есть, только его слова, собственные, выношенные!
   Поздно, Дан, поздно, упакуй их поплотнее где-нибудь на дне памяти -  до
следующего раза. Если он будет - следующий...
   Подошел к окну: когда этот дождь кончится? Апрель  на  изломе,  хочется
солнца, настоящей весны, зелени, сухого асфальта, расчерченного квадратами
"классиков",  надоели  плащи,  зонты,  даже  Тилю   его   калоши,   верно,
осточертели.
   Посмотрел на часы: без двух минут шесть.  Молчит  телефон,  молчит  как
заклятый, никто не рвется поговорить с Даном,  все,  кому  номер  сообщил,
записали его и забыли.
   Друзья называется...
   Ровно шесть на часах,  конец  рабочего  дня,  контрольное  "телефонное"
время.
   Какой дождь на улице!
   Вспучиваются, лопаются водяные пузыри  на  лужах,  перевернутой  лодкой
плывет-летит над ними легкий-легкий цветастый зонтик.