И.Н.- Что хочет взрослеть? Что хочет быть вечным ребенком? Почему
мы так тоскуем о своем детстве? Потому что все бесплатно. Вся любовь -
бесплатно. Нам все давали, а мы ни за что не отвечали. А теперь
представьте себе, что вы вылупились из этого, остались один на один с
миром. Книжка как называется? "Наедине с миром". Это же за все отвечать
надо. И никакого "мы". У меня трое знакомых, которые это проделали.
Стоим мы однажды на балконе с таким знакомым, курим. Говорим: "Вот мы с
тобой по двадцать с лишним лет учились, работали, добились, чего хотели,
и к чему мы пришли?" Мы почти одновременно произносим одну и ту же
фразу, одними и теми же словами: "Странное это занятие - жизнь". Вот к
чему мы пришли. И это действительно гораздо тяжелее, чем то, что было.
Пока идешь, все понятно - вон цель, вот я, вот дорога. Я иду. А вот
когда доходишь, когда цели реализованы, когда никакой другой цели
придумать невозможно, потому что, чтобы придумать цель, надо иметь
определенную долю иллюзии, тогда остается это странное занятие - жить.
Последним напутственным словом моего Мастера было: "Жить надо!"- и это
самое сложное. Потому что автоматически ничего не срабатывает, кроме
биологических потребностей тела. И то их в принципе можно подавить.
Когда знаешь, что в любой момент можно включить программу на
саморазрушение, и так, совершенно естественно, умрешь. Естественно для
всех, кроме себя. И это в твоей власти. И это очень хорошо стимулирует.
Но это другая жизнь. Никогда не ленюсь объяснять: это не лучше и не
хуже, не выше и не ниже, это другой способ быть в мире. Это быть в мире
одному. Не в смысле без людей в скиту, в пещере, а в смысле один на
один. Я все три раза совершил этот процесс рождения. Все, что было в
теории, осуществил на практике. И знаете, те, кто давно со мной
общается, стали замечать, что я постепенно отказывался от агитации за
эту жизнь; пока я шел, вся информация подавалась с оттенком агитации, а
теперь перехожу к оттенку предупреждения. А стоит ли, ребята? Подумайте.
Когда закончил путь, у меня во всех моих интонациях больше
предупреждения, хотя я сам ни о чем не жалею. Но только сейчас, когда
прошли эти годы, я начинаю видеть то, что видно после того, как путь
кончается. Я говорю с позиции окончившего путь. И с этого места все
приобретает совсем иной вид. Я знаю много людей, которые делают все,
чтобы не дойти. Все откладывают в следующую жизнь, в следующее воп-
лощение, или подсознательно нарушают что-нибудь, чтобы не дойти, потому
что это ведь заслуга не моя, что я дошел, это просто стечение внутренних
и внешних обстоятельств, что у меня была такая устремленность, что
исследовательский рефлекс у меня доминирует над ориентировочным. Это я
такой родился, мозги у меня так в этом месте. Но я дошел. И, наверное,
поэтому я говорю теперь совсем по-другому.
     - У кого была радость, когда распяли Христа по воле Отца его?
     - У иудейского народа?
     И.Н.- У Отца его был праздник, что его сын сумел. Вы помните, как
он молился: "Да минет меня чаша сия, но пусть будет так, как ты хочешь,
а не так, как я хочу!" При чем тут иудейский народ? Господа верующие,
Бог этого хотел! Бог-Отец! И сын ушел это принять и выполнить. У Отца
был праздник, и он до сих пор продолжается. Вы в Софийский собор зайдите
и посмотрите на первоначальные росписи, там, где они расчищены. И
посмотрите, как постепенно из праздника сделали тоску, печаль, стра-
дание. Помните, почему князь Владимир выбрал православие? Как самое ве-
селое, самое красивое, потому что праздник!
     У кого был праздник, когда Будда покинул свое тело? У Ананды и всех
учеников Будды, потому что в последние дни самый верный наконец
просветлел. И у Будды так же, потому что наконец-то мог уйти.
     Но если смерть может быть праздником, то что говорить о жизни? Не
есть ли самая большая патология нашей повседневной жизни эта
псевдоповседневность, лишившая нас самого главного, ради чего мы на свет
появились: радости быть? Кому мы это оставили? Кто у нас это забрал?
"Cogito, ergo sum". Мыслю, следовательно, могу не существовать, вообще-
то надо так говорить. Кто забрал мои переживания? Кто забрал жизненный
тонус? Кто забрал радость быть? Аноним под названием "наша цивилизация".
Аноним под названием "обстоятельства". Ну, так если аноним забрал, поче-
му бы нам не забрать это назад? Хозяина-то все равно нет. Ни советская
власть, ни какая-нибудь другая власть, ни нищета, ни богатство, ни
знания, ни отсутствие их - ничто и никто не может помешать человеку
Быть. И радоваться этой жизни. Это не означает, что у вас все будет
прекрасно, это не означает, что вы не будете страдать, мучиться,
печалиться, - будете. Но это означает, что все это здание под названием
"жизнь" будет иметь фундамент под названием "радость бытия". А так ведь
фундамента нет. Иногда спрашивают: "Что такое жизнь?" Опыт диалога?
Другие шутят: "Способ существования белка в дерьме". Нестационарная, от-
крытая, саморазвивающаяся система.
     Замечательное поколение психологов, философов, прошедших ужасы
двадцатого века: Фромм, Франкл, Маслоу, которые сказали еще раз
человечеству известную, но великолепную сентенцию: "Смысл жизни - в
жизни". В ней самой есть смысл. Она самая есть смысл свой. Слово о
Слове, обращенное к Слову. И если это утеряно, тогда никаких других
смыслов нет. Тогда жизнь - это драка. Побоище. За урожай, за место под
солнцем, за карьеру, за власть, за знание.
     Есть прекрасная книжка африканского писателя. Там показано, как
целители начали превращаться в соревнователей и уничтожать целителей.
Очень хорошая модель нашей сегодняшней жизни: всеобщее соревнование. Все
люди делятся на победителей, побежденных и на тех, кто судит. Помните, я
всегда говорил, много лет говорил: "Подумайте! Почему в шахматы играет
много людей, а чемпион мира всегда один?" Не то в прошлом, не то в
позапрошлом году, наконец, сам же и ответил на этот вопрос - не
дождался. Потому что это символ нашей с вами псевдожизни - соревнование!
И победитель должен быть один. Ему поставят памятник при жизни. А мы
будем делать под него жизнь. Делать жизнь с кого? С себя. Мы заговорили
о празднике, и легкая грусть посетила меня. Потому что и сам ловился в
эту ловушку серьезности, псевдосерьезности. Потому что и я дитя этой ци-
вилизации, был им, и если бы не Школа, то так бы и думал, что главное -
быть умным. И много знать. И продался бы за знание, как продавались на
моих глазах замечательные люди. Просто продавались.
     Если есть дьявол, то это знание. Люди за знание продают любовь,
дружбу, идеалы, честность, порядочность, душу свою продают. Умертвляют
ее. Все отдают. А от любви уже никто не умирает. От страсти уже никто не
сходит с ума.
     Вы в сумасшедшем доме были? Я туда много лет хожу: у меня брат
болен. Я слушаю, о чем они беседуют, чем живут: о любви ни слова, о
страсти ни слова, о восторгах ни слова. О знании, о власти, потому что
власть - это тоже символ знания. Запомните это, если удастся: в нашем с
вами мире самый большой дьявол - это знание. Я не призываю вас к
невежеству. Я призываю вас к тому, к чему призывал Микола из Кузы. Или,
по-нашему, Николай Кузанский: к ученому незнанию. К тому, к чему
призывал Сократ. А ведь они жили тогда, когда мир переживаний еще имел
равноправную с миром знания ценность. Какой праздник в психологически
пустом мире знаний? Объясните мне, в пустой как пустота пустоте! Высшее
знание во всех серьезных духовных традициях - это пустая комната с
зеркальными стенами. Это символ высшего, абсолютного знания.
     Я же ничего не знаю, я просто умею сделать пустую комнату. И поэ-
тому в любой момент времени я знаю все, что нужно для данного момента
времени. И все же не могу сказать: "Я знаю" в том смысле, в котором мы
привыкли. Я люблю читать, пережевывать информацию, я люблю познание, но
принцип, символ высшего знания, абсолютного знания - пустота. Мир знания
психологически пуст. Попробуйте туда залезть и побыть там. Пробовали? Я
пробовал. Мы все хотим праздника, мы говорим, что мы его хотим. Мы по
нему соскучились, но во-первых - некогда. В замечательной книге Фромма
"Бегущие от свободы" описано, как с помощью лютеранской, протестантской
вариаций католичества в человека вколачивают неуемную жажду работать. В
средневековье, во время так называемого мракобесия, знаете сколько было
праздников? Причем таких, в которых участвовали все. Не менее одного в
месяц. Там еще помнили. А у нас с вами или у тех же американцев? Два в
год таких праздника. Но можно на стадион, правда, сходить, кого-нибудь
бутылкой по голове ударить.
     Мы говорим - агрессия неконтролируемая, немотивированная. Конечно.
Если уже с такого возраста, когда он еще малыш, а его уже учат,
дрессируют не эмоционировать. Детям не даем посмеяться, поплакать,
побузить. Из детей же роботов начинаем делать. Идешь по улице - видишь,
клопуля такой, а уже робот. Жуть берет. Мороз по коже. Зомби! Вот они,
зомби. Мы сами зомби. Никакое КГБ, никакая Интеллидженс Сервис не
сделает того, что мы сами с собой сделаем.
     Так что праздник, конечно, прекрасно, но страшно с непривычки. Вот
разве что "принять", тогда можно, а без этого? Не получается. А этого же
каждый раз надо все больше и больше! Мастер научил нас пережиганию.
Минимум пятьдесят процентов тех, кто этому учились, просто пьют.
Двадцать пять процентов стали трезвенниками. Двадцать пять процентов
чему-то научились. И дальше других этому учат.. С тем же результатом.
Иногда хуже.
     Так что нам без знаний никак нельзя. Но знания должны быть ори-
ентированы практически. Они должны иметь объем. Иначе будет как у
Рамачараки про медитацию. Сел медитировать у себя в комнате. Так он же
описывает какую медитацию: на свежем воздухе, под руководством опытного
наставника. Поэтому медитация эта у нас не выходит. Что делать? Кругом
радиоволны, не говоря о радиации, химизации, эмансипации. Голова забита
информацией, совершенно непонятно зачем. "Я не знаю, зачем и кому это
нужно..." Вот и начинаются "глюки", неконтролируемый прорыв материала
подсознания в сознание. Так что спонтанность, конечно, дело хорошее, но
кушать надо. Мы и есть тоже не умеем. Поэтому энергии совсем нет. Празд-
ник, спонтанность требуют огромного количества свободной эмоциональной
энергии.
     Еще древние говорили: "Богатства и изобилия, служащих пищей и
удобрением для духовного роста, не следует избегать". "Океан удо-
вольствия для мудрого". Нужно помнить, что переживание праздника - это
благородная трата энергии. Чем больше вы вкладываете, тем больше
получаете. В мире переживаний этот закон действует на сто процентов.

     О спонтанности
     (смешная)

     Что такое спонтанное поведение? Это когда я делаю то, что мне
хочется делать в данный момент. И ничего другого. Если вы читали
замечательное произведение Ричарда Баха "Приключения вынужденного
мессии", то могли увидеть, что оно все на этом построено. Собственно,
единственное, чему надо научиться всерьез, - это спонтанность. Позволить
себе быть спонтанным. Что нас очаровывает в детях? В маленьких детях,
лет до пяти, если они в более или менее нормальной обстановке, конечно,
находятся. Это именно спонтанность их поведения, абсолютная искренность
в любом проявлении. А когда мы становимся взрослыми, то уже сознательно
приходим к тому, что только спонтанное поведение есть поведение, утверж-
дающее собственную самоценность, самореализацию в полном объеме. Мы
пробуем, и у нас ничего в большинстве случаев не получается. И отсюда
начинается патология. В строгом смысле слова любое нарушение
спонтанности есть патология. Психопатология. Мы с вами договорились, еще
раз напоминаю, потому что я знаю, что помнить и быть внимательным - это
самое трудное в этом теле, что используем в данном случае понятие
"психопатология" в контексте "психопатология обыденной жизни", то есть
не в медицинском смысле слова, а в смысле того, что мешает полноценной
самореализации, полноценному ощущению себя как субъекта, себя как
самоценной индивидуальности.
     Вот вы видите сейчас, слушаете меня, ну чего тут бояться?
Посмотрите на себя каждый изнутри и снаружи. Кто из вас свободен тут?
Спонтанен? Что же это за страх? И откуда он взялся? Этим страхом вы
обязаны родителям, потому что именно родители объясняли, как хорошо себя
вести, как нехорошо себя вести. Они наказывали и поощряли. Потом в
детсадике, в школе и так далее. И каждый из нас знает, подозревает, что
вообще-то он не такой, как надо. А раз я не совсем такой, как надо, или
совсем не такой, как надо, так, значит, я должен за собой следить. У
многих родителей есть любимое выражение: "Ты должен за собой следить.
Что ты за собой не следишь?" А что такое за собой следить? Это значит
выделить в себе надзирателя, контролера, как угодно назовите, которые
будет все время следить, как я себя веду, как я сижу, как я жес-
тикулирую, как я двигаюсь, и так далее, и тому подобное.
     Когда же тут заниматься кем-нибудь еще, кроме себя?
     Что же получается? Повстречались два человека. Оба тоскуют по
живому человеческому общению, по глубокому взаимопониманию. Один
старается угадать, как этот человек хочет, чтобы он себя вел. Второй
тоже хочет угадать. Один видит: он себя не так, как надо, ведет. Тот на
этого смотрит: что-то он не так... Понимаете?
     Вы скажете мне: "А что же делать?"
     Либо прыгать в воду и плыть, либо все время ходить по берегу и
думать: "Прилично ли, если я тут искупаюсь? В этом ли месте? А что
скажут люди? Чего это я вдруг в воду прыгнул? Тем ли я стилем плыву?"
     Осознали ли мы, что большая часть запретов давно устарела и от-
носилась к ребенку, а не к нам? Осознали ли мы, что вообще-то боль-
шинству людей глубоко безразлично то, как мы себя ведем на самом деле?
Потому что, в действительности, все заняты собой и своими страхами. Если
осознали, то поймем, что ничего такого мы захотеть не можем
сверхъестественного, чего бы не захотел кто-нибудь другой.
     Можно быть спонтанным, и никакого наказания не последует. Никто вас
пряника не лишит и дома не закроет, на улицу гулять пустят и в кино
сходить разрешат, если вы этого хотите.
     Это колоссальный источник патологии обыденной жизни. Эта пирамида
детских страхов, на которую еще настроены умозрительные концепции,
усвоенные в более зрелые годы. Стоит внимательно, спокойно, взрослыми
глазами посмотреть на эту пирамиду, как она сама собой начинает
рушиться.
     Может, сейчас здесь кому-то хочется спать. Спите. В состоянии полу-
дремы материал усваивается не хуже, а даже лучше. Потому что умозрение
выключается, не контролирует: а что это он такое говорит? А может ли это
быть? А как это понимать?
     У нас большая проблема, потому что мы знаем, как надо себя вести.
Нам сразу хочется сделать свободному человеку замечание. Ведь мы тоже
так хотим, а боимся. Потому что он хулиган, невоспитанный, наглец. Та
общая манера, которая вас так восхищает в иностранцах, на самом деле
тоже не спонтанна. Это с нашей точки зрения они очень свободны, потому
что живут в демократическом обществе. Но спонтанность там такая же
проблема: если б этих проблем не было, то не загонялись бы по много
тысяч на стадионы, чтобы поорать под видом слушания музыки.
     Повышение уровня невротизации - это колоссальная проблема сов-
ременного города. Данные исследований американских психологов говорят о
том, что, при всей разнице в стиле жизни и поведения, процент
невротизации в Англии, США и у нас почти одинаков. И проблема эта
возникла как следствие ущемления эмоционально-чувственной сферы. Японцы
начали создавать игровые парки для взрослых, где они могут побыть
максимально спонтанными людьми: покричать, поваляться в грязи,
пробежаться, посоревноваться, пойти стенка на стенку. Потому что они ре-
ально видят в этом пользу как для конкретного человека, так и для дела.
Чем большая часть нашей жизни подчинена всяким и разным конвенциям, тем
мы больше и больше будем контролировать свое поведение в соответствии с
ними, тем больше будет уходить энергии на этот контроль, потому что
иначе могут и наказать. Человек перестает верить своим эмоциям, и даже
приходя в свой дом, не может освободиться от самоконтроля, не может быть
спонтанным.
     Ущемление эмоционально-чувственной сферы снижает жизненный тонус. И
возникает знаменитый парадокс: наши бабушки намного энергичнее наших
внуков. Иногда смотришь на бабушку и восхищаешься бодрости, активности,
энергичности; посмотришь на внука - старик стариком.
     Американцам нужна спонтанность для того, чтобы хотеть сразу все и
ни к чему не привязываться. Нам с вами нужна спонтанность, чтоб хоть
чего-нибудь действительно захотеть. Где вы видели в наше время
одержимых? Или влюбленных в Бога? Или Лейлу и Меджнуна? Когда Лейла
говорит: "Я сейчас с собой покончу, эта весть до него дойдет, и он с
собой покончит, и мы будем счастливы".
     Мы читаем книжки, написанные совершенно для других людей, у которых
мир переживаний во много раз грандиознее и сильнее мира размышлений. До
XVII века на Земле вообще не существовало такого общества, в котором
доминировало бы рассуждение над переживанием. Не су-щест-во-ва-ло!
Поэтому отдельные мыслители, которые сумели свои переживания облечь в
логические формулировки, поражают нас до сих пор. Великий квадрат,
видите ли, не имеет углов! За что его так хвалят? Бред какой-то! Лао
Цзы. Или: "Идущий впереди меня идет позади меня"? Что это такое? Что
Декарт по этому поводу сказал бы этому Лао Цзы? Это же выражение
переживаний, а не выражение размышлений.
     Говорят, Гераклит основал геометрию. Он ничего не основывал, он жил
в мире переживаний, при слабых проблесках рассудочности. Это мы с вами
живем уже триста лет в мире рассудочности при слабых проблесках
переживания. Что мы хватаемся за этот дзэн, за этот буддизм? Суффизм?
Хасидизм? И прочие "измы"? Экзотические. Хватаемся-то мы потому, что
ищем мир переживаний, утерянный рай. Но когда хватаемся, что с этим
делаем? Пытаемся к этому относиться как к вещи, которую можно понять.
Поэтому получается: нижегородское каратэ, ивано-франковский буддизм, ки-
евская йога и т.д. Потому что мы живем с вами, опираясь на рассудок, на
умозрение, на рациональные конвенции, которые уже стали иррациональными,
потому как происхождение их скрыто во тьме подсознания. Почему нельзя
смеяться на улице? Кто мне объяснит? Все знают, что неприлично. А теперь
объясните - почему?
     Никто не может объяснить, почему. Вот я хохочу часто: думаете, су-
масшедший? И все меня всегда учат: "Конечно, ты Мастер, но кругом люди,
я-то рядом, что же обо мне подумают?!" Я перестаю смеяться и начинаю
громко, эмоционально говорить: "Что такое делается?! Люди гибнут!
Невротизация населения!" - "Да, вы, конечно, Мастер, я, конечно, ваш
ученик, но, пожалуйста, не надо!" "Я, конечно, ваш ученик, но только
когда этого никто не видит!" Это что, не патология? Кому опасен смех на
улице? Что рухнет от этого? Что, это нарушит правила дорожного движения,
аварийную ситуацию создаст? Нет. Но все знают: смех - это непорядок. В
театр пришел или в кинотеатр, ну смешно мне - я смеюсь! Уже никто не
смотрит кино, уже совершенно неинтересно, что там творится; интересно,
что же он здесь один позволяет себе смеяться?!
     Знаете, если кому надо ставить памятники на каждом углу, так это
товарищу Декарту. По всей Европе. И в Америке. На каждом перекрестке.
Вот вождь нашей цивилизации. Что там Ленин... Ленин горячий мужик был,
плохо воспитан, матерно ругался часто. Когда Гегеля сволочью
империалистической обозвал, три восклицательных знака поставил и два
раза подчеркнул! А вот Декарт... Cogito ergo sum. Улыбаться можно, но
только чтоб зубов видно не было. "А что, у тебя зубы некрасивые?" -
"Нет, у меня зубы красивые, но неприлично". А у меня некрасивые, но я
улыбаюсь. Мы сейчас смеемся с таким облегчением, а я посмотрю, когда вы
отсюда выйдете, как вы там будете смеяться, на глазах