Ен„ Рейто. 

                            Золотой автомобиль.
 
 
   OCR Ircmaan 
   Ен„ Рейто (1905-1943) Рейто, писавший под псевдонимом П. Ховард, один
из немногих писателей, чья судьба складывалась в полном контрасте со
светлым и радостным содержанием творчества. В 1934 году он окончил
театральное училище в Будапеште и отправился путешествовать по Европе. Его
совершенно покорила лихая вольница обитателей больших портовых городов:
моряки, докеры, солдаты, симпатичные бродяги стали героями самых
невероятных приключений в его многочисленных романах-пародиях, и по сей
день имеющих огромный успех у читателей. Неповторимый пештский юмор
возвышает книги Рейто над обычными произведениями приключенческого жанра.
Читаются они с не меньшим интересом, чем классические детективы Агаты
Кристи.
   В 1942 году по доносу нилашистов автор самых читаемых в Венгрии книг
прямо с больничной койки был отправлен в штрафную роту под Евдоково на
оккупированную территорию Украины. Далее известно лишь, что 29 марта 1943
года писателя не стало.
 
 
   Глава первая 

   1
 
 
   Иван Горчев - матрос фрахтера "Рангун" - получил Нобелевскую премию по
физике, когда ему не было и двадцати одного года. Столь беспримерное
научное достижение в таком нежном и поэтическом возрасте факт сам по себе
замечательный, хотя некоторые могут усмотреть определенное отсутствие
бонтона вот в чем:
   Иван Горчев, собственно говоря, выиграл премию у нобелевского лауреата
- профессора Ноа Бертинуса, которому несколько дней тому шведский король
вручил высокую награду, - выиграл в карточную игру, называемую "макао".
Конечно, всегда и везде найдутся любители выискивать пятна на солнце, но
факт налицо:
   двадцатилетний Иван Горчев вошел в число мировых знаменитостей.
   Профессор Бертинус поднялся на пароход в Г„теборге с премией в кармане.
Перед отплытием представители шведского общества Франклина почтили
заслуженного исследователя в области атомной физики большой золотой
медалью. После отплытия выдающийся ученый считал дни и часы до прибытия в
Бордо, где его ждал виноградник в несколько соток; таковой недвижимостью,
впрочем, владеют почти все французские государственные служащие от
помощника палача до директора музея.
   В Саутхемптоне на борт поднялся Иван Горчев - он надумал по какой-то
ему самому неведомой причине пересечь Ла-Манш. Установлено, что с фрахтера
его списали, поскольку он огрел штурмана четырехзубчатым лодочным крюком:
но почему субъекту, который ударил штурмана и был освобожден от занимаемой
должности, понадобилось пересечь Ла-Манш - столь же неясно, как и многие
другие замыслы его и поступки.
   Неясно, к примеру, как вообще состоялось знакомство легкомысленного
юнца с научным светилом и как объяснить готовность пожилого, замкнутого
профессора сыграть, хоть и по маленькой, в запрещенную игру макао.
Вероятно, мы никогда не узнаем подробностей. Якобы Горчев предложил
профессору, страдающему от морской болезни, коктейль собственного
изобретения - смесь коньяка, лимонного сока и содовой. Профессор несколько
взбодрился и спросил молодого человека, кто он и откуда.
   - Меня зовут Иван Горчев, род занятий - двадцать один год. Сын младшего
брата барона Горчева из Нашего Городина, царского камергера. Отец -
капитан гвардии, дядя - Юствестий Верстков, командующий губернским
гарнизоном, защищал Одессу от мятежного флота. Ни единого слова правды. Но
удивительное дело: доверчивость молоденьких девиц и пожилых ученых
поистине безгранична. Профессор надел пенсне:
   - Вы, следовательно, эмигрант?
   - Так точно, батюшка Профессорович, - вздохнул наш герой. - Мой отец
под хорошую руку даривал десятки тысяч рублей на императорский балет. Эх,
как летел он, бывало, на тройке с позолоченным гербом через Царское
Село... Гей, наливочка!
   Гей, Волга, еще бы разок тебя увидеть!
   - Но вы вряд ли можете помнить Россию, если вам двадцать один год.
   - То-то и оно, батюшка Профессовский. Никогда я не видел этих
удивительных снежных полей, которые так врезались в память...
   - И что вы делаете здесь, господин Горчев?
   - Тише! Я переодет матросом из политических соображений.
   Как вы успели, вероятно, заметить, наш герой отличался замечательным
качеством:
   он не говорил правды и не лгал, а просто и порывисто излагал все, что
приходило в голову. Такое свойство уже не раз вовлекало его в
невообразимые истории, поскольку довольно редко наблюдалась логическая
связь между его словами или поступками.
   - К сожалению, с деньгами у меня туговато, один негодяй меня, в
сущности, ограбил.
   - Каким образом?
   - Я был глуп и любопытен. Знакомишься, знаете ли, с подозрительными
типами, не думая о последствиях. Однажды в Лондоне какой-то подлец завлек
меня играть в макао и все денежки... фьють...
   - Вы, видимо, приличный юноша, но такой поступок неразумен. А что это
за игра - "макао"?
   Горчев вздохнул и вытащил из кармана колоду карт:
   - Пожалуйста, как вам сказать... надо набрать максимум девять очков.
Кто переберет - проигрывает.
   Профессор рискнул пятью сантимами и взял пять франков. Проиграв две
тысячи, он повысил ставку. Затем ставки повышались еще несколько раз и
вблизи Бордо Горчев получил всю Нобелевскую премию до последнего сантима.
Вполне возможно, что напористый эмигрант, в случае если бы профессор
остался на борту до Ниццы, добился бы и золотой медали общества Франклина,
которой, как известно, награждают только за исключительные успехи в
исследованиях по атомной физике.
   Великолепный подвиг в двадцать один год! Однако профессор сошел на
берег в Бордо с большой золотой медалью и грустными размышлениями о
сомнительном уровне французских университетов, учебный план которых не
содержит никаких инструкций касательно запрещенной карточной игры макао.
Горчев стоял у релинга и, глубоко тронутый, долго махал платком на
прощанье.
 
 
   2
 
 
   Что делать молодому человеку, если в глубину души еще не брошен якорь
бытовой серьезности, а в кармане вдруг завелась очень и очень круглая
сумма? Так вопрошал себя Горчев и мгновенно решил: сойду с парохода в
Ницце, пошляюсь по гавани, поищу компаньона - на кой черт деньги, если их
не с кем растранжирить!
   На ком остановить выбор? Наш герой огляделся. На молу торчал субъект,
напоминающий грузчика. В своем широком коричневом пиджаке и черных
купальных трусах, он стоял одинокий и заброшенный на сборном месте
портовых рабочих - все пошли на разгрузку, а в его услугах никто, видимо,
не нуждался. Пенсне, желтое махровое полотенце вместо рубашки,
заправленное бахромой в купальные трусы, - все это придавало ему довольно
необычный вид. Дабы уравновесить впечатление от купальных трусов, его
макушку венчала вполне элегантная соломенная шляпа, на полномера, правда,
меньше, зато с наполовину целыми полями. Морщины близ густых черных
жестких усов стянулись в печальную гримасу. Сей одинокий труженик пребывал
в откровенно плохом настроении и ковырял во рту зубочисткой, верно, для
того, чтобы его принимали за пообедавшего человека. Было, впрочем,
совершенно ясно, что здесь и сегодня сады расцветают не для него. И вдруг
смотровой крикнул:
   - Эй, идите, надо выгрузить ящики на пирс номер пять!
   - Ящики тяжелые?
   Смотровой растерялся: такого вопроса он еще не слышал от портового
грузчика.
   - Прошу прощения, - произнес нервно и отрывисто господин в коричневом
пиджаке, - мне нужно точно знать, у меня грыжа вот уж пять лет.
   Смотровой плюнул и ушел. Горчев - свидетель сцены - пробормотал: "Какой
человек!
   Вот кто мне нужен" - и обратился к незнакомцу:
   - Скажите, вы хотите работать?
   - По-вашему, я похож на бездельника, дармоеда?
   - И какая работа вам до душе?
   Незнакомец оценил свои тощие ноги, комические купальные трусы,
обтрепанные закругленные полы коричневого пиджака и пожал плечами:
   - Странный вопрос. Могу служить секретарем.
   - Это я называю удачей! Принимаю предложение. Вы мой секретарь.
Жалованье - две тысячи франков в месяц. Как вас зовут?
   - Ванек.
   - Прекрасная фамилия. Прошу, здесь месячное жалованье - три тысячи.
   - Вы сказали, две.
   - Решил прибавить, так как вы растете на глазах. Вот, получите...
   - В первую очередь, я должен знать, - уточнил господин Ванек, нервозно
запихивая деньги в кармашек для сигары, словно его расстроила глупость
собеседника, - должен знать свои обязанности.
   - Работа предстоит немалая. Толком не могу сказать. Не имеет значения.
Не бойтесь, вы устроите свои делишки, старина.
   - Позвольте, моя фамилия Ванек, - строго напомнил новый знакомый,
отклоняя всякую фамильярность.
   - Простите, господин Ванек, вы ценное приобретение. - Горчеву нравились
люди, которые ради сиюминутной выгоды не забывали о собственном
достоинстве.
   - Если вам интересно, могу рассказать, как меня сюда занесло и...
   - Меня это не интересует, но можете рассказать. Впрочем, если
воздержитесь, премного меня обяжете.
   - Как угодно. Я не навязчив. Что нужно сейчас делать?
   - Сам не знаю. Поглядим. Для начала надо бы походить по Ницце... Если
понадобитесь, дам вам знать, любезный друг.
   - Моя фамилия Ванек.
   - Простите, господин Ванек. Мне нравится ваша щепетильность. Вообще-то
я не слишком люблю так называемых нормальных людей. Ладно. Скоро увидимся.
Мы с вами здесь и встретимся.
   - Что же, мне так и стоять?
   - Можете погулять, если хотите.
   - Но как вы меня найдете?
   - Не беспокойтесь. Будьте здоровы, - и Горчев весело зашагал в город.
   Он ужасно обрадовался случаю оставить господину Ванеку столько денег,
хотя не сомневался, что сей субъект моментально исчезнет с тремя тысячами
франков, испугавшись, к примеру, что сейчас появятся санитары и потребуют
вернуть безумцу негаданный подарок. Итак, Горчев дефилировал по
великолепной набережной, именуемой в Ницце "пляжем", среди изысканных
пальм и роскошных отелей Ривьеры, и наконец устроился в зале чрезвычайно
элегантного ресторана "Средиземный".
   Скучающая публика изумленно воззрилась на подозрительного молодого
человека в полотняных, относительно белых штанах и синей матросской блузе,
который из неизвестных соображений носил круглое кепи, характерное для
представителя английских военно-морских сил. Какая-то девушка в красном
платье не удержалась от улыбки, а наш молодой человек, также с улыбкой,
приветственно поднял английское кепи, потом стукнул по столу:
   - Гарсон! Пива!
   Подошел очень бледный кельнер:
   - Слушайте, вы! Здесь не матросская пивная!
   - Да? Интересно... А я было решил, что здесь ресторан "У веселых
кровопийц", где около пяти собирается лучшее общество к очередной
поножовщине! Ладно. Принесите кружку пива.
   - Бочковым пивом не обслуживаем.
   - Тогда принесите фунт икры, бутылку шампанского и сотню роз "Ля Франс".
   Тут кельнер допустил промах. Желая побудить Горчева поскорей покинуть
зал, он потянул его за рукав. Очень и очень напрасно. Мгновенно померк
белый свет в глазах кельнера и весьма надолго: вокруг него собрались,
приподняли, терли щеки и лоб мокрым полотенцем, насилу, насилу привели в
чувство. А он всего-навсего получил одну-единственную затрещину. Меж тем
незнакомец наконец решил обидеться:
   взмахнул своим военно-морским кепи, достал черт знает откуда монокль с
черным ободком, лихо вставил в глаз, что придало ему совершенно нелепый
вид, и, пока персонал вытаскивал из-под стола кельнера, удалился. Дама в
красном вновь засмеялась, и Горчев оглянулся: недурна, прямо-таки красива.
   Горчев прямиком двинулся в гавань с более чем смутной надеждой
встретить господина Ванека. К его радостному удивлению, секретарь стоял на
том же месте, в той же позе, в тех же купальных трусах - только зубочистка
другая, вероятно, пятая за это время.
   - Господин Ванек! Рад вас видеть. Ну, ваш час настал.
   - Вы только послушайте, почему я так опустился, - без предисловия начал
господин Ванек.
   - Не сейчас. Случай безусловно интересен, и на досуге я вас охотно
выслушаю.
   - Месье! Я был корреспондентом первой...
   - Это было ясно с самого начала. К делу! Вы должны пойти и принести
пакет.
   - Это недостойно секретаря.
   - Знаете, Наполеон тоже начинал службу с низов.
   - Наполеон у вас не служил. Впрочем, не суть важно, однако необходимо
знать вес пакета. Я, кажется, упоминал, что с некоторых пор заполучил
грыжу.
   - Знаю. Пакет не тяжелый.
   - Я плохо переношу солнце. У меня высокое давление.
   - Можете оставить его при себе. Купите где-нибудь зонт.
   - Месье, три тысячи франков жалованья исключают покупку зонта.
   - Я оплачу зонт. Кроме того, купите брюки. За мой счет. Ваши купальные
трусы никак не соответствуют новой должности, даже несмотря на махровое
полотенце и соломенную шляпу. Итак, вперед, дружище!
   - Моя фамилия Ванек, разрешите напомнить.
   - Виноват. В путь, господин Ванек!
 
 
   3
 
 
   Гости отеля "Средиземный" уже успели забыть о визите буйного матроса,
когда в зале очутился индивид, похожий на посыльного: он красовался в
новеньких, схваченных под коленями пуговичными застежками бриджах цвета
знаменитого зеленого порошка от насекомых. Изобретатель этих помпезных
штанов вряд ли мог вообразить лучшего манекенщика, нежели господин Ванек с
его худыми, покрытыми эффектной растительностью ногами. Господин Ванек
хмуро и таинственно приблизился к метрдотелю и, словно возвещая о
внезапном несчастье, отчеканил:
   - Меня послал его сиятельство князь Червонец...
   - Слушаю.
   - Имею поручение доставить продукты. Сейчас перечислю.
   - Что желает его сиятельство?
   - Холодный ленч. Раки, форель, паштет из трюфелей, жареную курицу,
ананас, две бутылки шампанского.
   - Будет исполнено!
   - Поторопитесь!
   Господин Ванек вышел с пакетом из отеля и остановился перед скамьей
недалеко от террасы. Откуда ни возьмись появился Горчев.
   - Спасибо, приятель.
   - Моя фамилия Ванек.
   - Благодарю, господин Ванек.
   Горчев вынул соблазнительную пачку тысячных банкнот, передал Ванеку две
купюры, отпустил с какими-то поручениями и уселся на скамью точно напротив
отеля.
   Озабоченный господин Ванек исчез, а матрос разложил на скамье свой ленч
- паштет, икру, курицу, шампанское и принялся за еду с недурным аппетитом.
Отбил горлышко бутылки о край скамьи - снежно-белая пена вспыхнула
фонтаном - и выпил залпом. Публика на террасе смеялась и кричала:
   - На здоровье!
   И девушка в красном платье смеялась. Горчев благодарно принял возгласы
одобрения и задержал взгляд на красном платье: "Господи, она просто
красавица!"
   Появился господин Ванек и принес семьдесят роз "Ля Франс". К тому
времени сотни любопытных собрались вокруг нобелевского лауреата.
   - Больше не было, - сказал запыхавшийся господин Ванек, получил еще
тысячу франков, добавил: - Оплата хорошая, но зато ведь и работать
приходится, - и снова исчез.
   Секретарь отеля трясся от возбуждения и шипел на пострадавшего
кельнера, левый глаз коего почти закатился за фиолетовый наплыв.
   - Идиот! Не может распознать туриста-инкогнито! Кельнер прежде всего
должен иметь глаз!
   - Чтобы его чуть не выбили? - застонал получатель затрещины. - Откуда
мне знать, что посетитель не в своем уме?
   - Пора бы, наконец, понять, что всемирно известным курортам на
здравомыслящих людях не продержаться!
   А вот полицейский, судя по всему, знал эту истину, так как обратился к
Горчеву весьма учтиво - Даже честь отдал.
   - Добрый день, месье.
   - Рад знакомству. Хотите курицу?
   - Нет, нет...
   - Фрукты? Коньяк?
   - Нет, благодарю...
   - Тогда возьмите хотя бы несколько роз.
   - Вы очень любезны, но по уставу запрещается патрулировать с розой
вместо резиновой дубинки.
   - Так-так. Красного вина вы, конечно, тоже не пьете, хотя почему-то
вышли вон оттуда, из бистро...
   - Я тоже хотел бы узнать, почему вы решили из своего роскошного ленча
устроить публичное представление?
   Горчев посмотрел на него с некоторым сомнением:
   - Скажите, этот город все еще принадлежит французской республике?
   - Да.
   - Тогда все в порядке, - констатировал матрос и надкусил курицу. -
Помнится, я слышал, что здесь во время одной революции провозгласили
определенные человеческие права. - И заглотил половину куриной ножки.
Полицейский чесал затылок. Ему вспомнилось, как два года назад шведский
пробочный магнат, переодетый ковбоем, продавал конфеты на бульваре Англез.
Полицейского, который его задержал с грубоватой профессиональной
простотой, перевели тогда на маяк в рыбачьей гавани и навсегда отстранили
от внутренней службы.
   - Разве не удобнее там, в ресторане?
   - Меня оттуда выгнали.
   Со всех сторон гудели автомобильные сирены, ибо зевак собралось чуть не
тысяча.
   Однако посыльному удалось протиснуться. Он принес грибовидный желтый
солнечный зонт и весьма удачно прикрепил его к скамье.
   - Очень тяжелый зонт, - проговорил, задыхаясь, господин Ванек.
   - Очень признателен, господин Ванек, - ответил чудаковатый матрос,
протягивая очередную тысячную банкноту.
   - Я это заслужил, будьте уверены. Таскать тяжести по такой жаре... - И,
поскольку солнце ярко светило, раскрыл господин Ванек зонт пошире и стал
выглядеть не комически, а прямо устрашающе.
   - Позвольте отрекомендоваться: Марвь„, секретарь отеля, - послышалось
вблизи.
   - Не ко мне, - Горчев вставил монокль, представлявший собой, впрочем,
только пустой ободок. - Я, как видите, завтракаю.
   Секретарь обратился к господину Ванеку, который в данный момент
выплюнул зубочистку:
   - Доложите обо мне, пожалуйста.
   - Как вас зовут и по какому делу желаете подойти к скамье? - спросил
Ванек сугубо официальным тоном. Горчев продолжал завтракать и глазеть по
сторонам.
   - Доложите, что я Марвь„, секретарь.
   - Ошибаетесь. Секретарь здесь я. Ладно, хотя вы и не одеты для
аудиенции, попытаюсь вас представить. Господин генеральный директор строг
насчет этикета.
   Ванек положил руку на плечо Горчева:
   - Послушайте, здесь некий Марвь„.
   - Пусть подойдет.
   Толпа меж тем перевалила за тысячу, и полицейский выстраивал ряды,
чтобы пропустить автотранспорт.
   - Что вы хотите, любезный Марвь„?
   - Приношу извинения от имени фирмы и покорно прошу занять место среди
гостей нашего отеля.
   - Согласен, - Горчев поднялся. - Господин Ванек, вы пройдете со мной.
   - Слушаюсь, - Ванек обреченно махнул рукой, словно принося тяжелую
жертву, и гордо выступил вперед во всем великолепии своего разноперого
одеяния, высоко подняв зонт - точь-в-точь разгневанная негритянская
повелительница. Секретарь отеля несколько смутился.
   - Господин Ванек мой личный секретарь и родственник, - объявил Горчев.
- Вы имеете что-нибудь против?
   - О нет, нет.
   Праздничный кортеж проследовал к отелю "Средиземный". Горчев улыбнулся
и кивнул даме в красном. Она отвернулась. Новые посетители уселись за
самый большой стол.
   Подошел кельнер.
   - Что с вашим глазом, - спросил господин Ванек; Горчев тоже
сочувственно обернулся, но, увидев результат своих трудов, гордо
распорядился:
   - Мне принесите пива. А вам, господин Ванек?
   - Я бы занялся едой эту неделю, если уж у меня пять тысяч франков.
   И с полного согласия патрона заказал изобилие съестного.
   Пиво немедленно доставили. Пока Горчев пил, Ванеку подкатили ужасающее
количество блюд. Приватный секретарь и новый родственник прежде всего по
доброму буржуазному обычаю повязал на шею салфетку так, что концы
растопырились словно эрзац-уши, а потом взглядом полководца окинул поле
битвы.
   - По какому случаю вы в Ницце? - осведомился Горчев.
   - Понятия не имею.
   - Вот и со мной та же история. Признаюсь, вы мне нравитесь. Несмотря на
бедность, вы сохранили гражданское достоинство.
   - Месье, - провозгласил Ванек, грустно оглядывая шикарную публику, - вы
определенно не представляете, почему я так опустился.
   - К сожалению, не могу вас поместить в более фешенебельном отеле.
   Господин Ванек не ответил. Он съел несколь