вся их программа прямо враждебна
интересам такого класса. Равным образом, они не могут принадлежать и к
какой-нибудь национально-аристократической группе,  подобной немецкому
юнкерству,  ибо методы, предложенные в программе, лишили бы эту группу
всякого  влияния.  Они могут принадлежать только народу,  который,  не
имея сам государственной власти в собственном смысле,  ничего потерять
не  может,  а  выиграть  может  все  и  который сохранил себя в полной
неприкосновенности среди всеобщего мирового  распада.  Этим  признакам
удовлетворяет только один народ.
     Из всего духа Протоколов ясно видно, что лицо, их создавшее, само
не стремится к почестям.  Документы эти отличаются отсутствием всякого
личного честолюбия. Все планы, цели и ожидания сливаются в одной цели:
будущность   Израиля;   и  эта  будущность,  по-видимому,  может  быть
достигнута только одним способом:  тщательным  искоренением  известных
руководящих идей, присущих неевреям. Протоколы говорят о том, что было
сделано раньше,  о том,  что делалось во время их записи, и о том, что
еще остается сделать. По полноте разработки отдельных подробностей, по
планомерности действий и по глубине понимания  интимнейших  источников
человеческой  деятельности,  ничего  подобного  до  сей  поры  не было
известно.  Протоколы поистине ужасны своим мастерским пониманием  тайн
жизни;   ужасны   и   полным   сознанием  собственного  превосходства,
основанного на том знании,  которым они проникнуты.  Они поистине были
бы достойны приговора,  высказанного недавно евреями, что они являются
творением вдохновенного безумца,  если бы то,  что содержится в них на
словах,  не  отражалось  в  удобочитаемой  для всех форме на страницах
самой нашей жизни, в стремлениях и делах современности.
     Критика по    адресу    нееврев,   содержащаяся   в   Протоколах,
справедлива.  Ни одного положения о свойствах нееврейского  духа  и  о
легкости,   с   какой   он   поддается  чужому  влиянию,  отрицать  не
приходиться.  Самые тонкие нееврейские мыслители  дали  навязать  себе
веру  в  те  же  причины прогресса,  которые были внушены рядовым умам
путем злейшей и лукавой пропаганды.
     Правда, то   там,   то   здесь   появлялись   мыслители,  которые
утверждали,  что так называемая  наука  не  всегда  является  истинной
наукой  и  что  так называемые экономические законы,  исповедуемые как
консерваторами,  так и радикалами,  вовсе не законы,  а  искусственные
измышления.  Случалось,  что  более тонкий наблюдатель утверждал,  что
расточительность и  распущенность  вовсе  не  вытекают  из  внутренней
потребности  народов,  а  были  им  планомерно подсунуты и методически
поощрялись.  Были и такие, которые доказывали, что большая часть того,
что называется "общественным мнением", является ничем иным, как только
подкупной махинацией, не имеющей ничего общего с истинным общественным
духовным настроением.
     Но если таким образом то тут, то там и удавалось найти путеводную
нить,  то массам это оставалось неизвестным, и распутать до конца весь
клубок и подойти к первоисточнику все же никогда не  удавалось,  ввиду
отсутствия  у  прозревших выдержки в исследовании и совместной работы.
Главная причина того,  что  в  течение  одного  или  двух  десятилетий
Протоколы   производили  впечатление  на  многих  стоявших  у  кормила
правления государственных людей всего мира,  заключается в том,  что в
них содержится объяснение,  где источник заблуждений и каким целям они
служат.  Протоколы являются путеводной нитью в современном  лабиринте.
Давно пора, чтобы народы были осведомлены об этом.
     Будем ли  мы  смотреть  на  Протоколы,  как  на   акты,   имеющие
доказательную силу против еврейства,  или нет,  во всяком случае в них
содержится поучительный материал  о  том,  как  массы,  подобно  стаду
баранов,  бросаются  то  в  одну,  то  в  другую  сторону под влиянием
внушений для них непонятных,  и  какими  средствами  это  достигается.
Можно  почти  с  уверенностью  сказать,  что  когда основные положения
Протоколов станут известны широким кругам  населения  и  будут  поняты
народами,  критика  нееврейского  духа,  которая  в них содержится и в
настоящее время должна почитаться правильной, утратит свою верность.
     В следующей  главе мы рассмотрим подробно эти документы и ответим
на вопросы,  вытекающие из их  содержания..  Но  перед  этим  невольно
напрашивается вопрос:  можно ли предполагать, что Программа Протоколов
будет доведена до успешного завершения?
     Программа уже  находится на пути успешного завершения.  Во многих
главных своих чертах она уже претворилась в действительность.  Но  это
не должно внушать ни беспокойства, ни страха, ибо живым орудием против
нее,  как в частях уже завершенных,  так и в  незавершенных,  является
широкая   гласность.   Народы   должны  знать.  Методы  изложенного  в
Протоколах  плана  сводятся  к  тому,  чтобы  поддерживать  в  народах
волнения,   сеять   в   них  тревогу  и  будить  страсти.  Противоядие
заключается   в   просвещении   народов.   Просвещение   же   изгоняет
предубеждение.  Достигнуть  этого  полезно  как для евреев,  так и для
неевреев.   Еврейские   писатели   часто   злоупотребляют   тем,   что
представляют  дело  так,  как  будто предрассудки имеются лишь с одной
стороны.  Протоколы должны теперь найти самое широкое  распространение
среди  самого  еврейского народа,  дабы он сам мог принять меры против
таких явлений,  которые заставляют другие народы относиться  к  ней  с
подозрением...
     Эта программа  для  своего  осуществления  требует   времени,   и
действительно,  Протоколы говорят, что она потребовала много времени -
даже целых столетий.  Всякий, кто углубится в эту проблему, надет, что
начиная с первого века, программа, содержащаяся в Протоколах, являлась
программой еврейской расы и ею проводилась в  жизнь.  Она  потребовала
1900  лет,  чтобы  в  результате  получилось  современное  порабощение
Европы,  выразившееся в одних странах в политическом порабощении, а во
всех  без  исключения  в  порабощении экономическом.  Но в Америке эта
программа потребовала всего лишь 50 лет для того,  чтобы добиться того
же результата.

     Весь текст, печатаемых далее Протоколов,
     взят с подлинного издания С. Нилуса,
     напечатанного в типографии Свято-Троицкой
     Сергиевой Лавры в 1911 году.

                             Протокол ј1

     Право в  силе.  Свобода   -   идея.   Либерализм.   Золото.   Вера.
Самоуправление.  Деспотизм капитала.  Внутренний враг.  Толпа.  Анархия.
Политика  и  мораль.  Право  сильного.  Необоримость  масонско-еврейской
власти.  Цель оправдывает средства. Толпа - слепец. Политическая азбука.
Партийные   раздоры.   Наиболее   целесообразный   образ   правления   -
самодержавие.    Спирт.   Классицизм.   Разврат.   Принцип   и   правила
масонско-еврейского правительства. Террор. Свобода, равенство, братство.
Принцип   династического   правления.  Уничтожение  привилегий  гоевской
аристократии.  Новая аристократия.  Психологический  расчет.  Абстракция
свободы. Сменяемость народных представителей.

     ...Отложив  фразерство,  будем  говорить  о  значении каждой мысли,
сравнениями и выводами осветим обстоятельства.
    Итак,  я  формулирую  нашу  систему  с  нашей  и  гоевской (* гои -
христиане и вообще все неевреи - прим.  здесь и далее С. Нилуса *) точек
зрения.
    Надо  заметить,  что  люди  с  дурными  инстинктами   многочисленнее
добрых, поэтому лучшие результаты в управлении ими достигаются  насилием
и  устрашением,  а  не  академическими  рассуждениями.  Каждый   человек
стремится к власти,  каждому хотелось бы  сделаться диктатором, если  бы
только он мог,  но при этом  редкий не был  бы готов жертвовать  благами
всех ради достижения благ своих.
    Что  сдерживало  хищных  животных,  которых  зовут  людьми?  Что ими
руководило до сего времени?
    В начале общественного строя  они подчинились грубой и  слепой силе,
потом закону, который  есть та же  сила, только замаскированная.  Вывожу
заключение, что по закону естества - право в силе.
    Политическая  свобода  есть  идея,  а  не  факт. Эту идею надо уметь
применять,  когда  является  нужным  идейной приманкой привлечь народные
массы к  своей партии,  если таковая  задумала сломить  другую, у власти
находящуюся. Задача эта облегчается, если противник сам заразится  идеей
свободы,  так  называемым  либерализмом  и  ради  идеи  поступится своей
мощью. Тут-то  и проявится  торжество нашей  теории: распущенные  бразды
правления  тут  же  по  закону  бытия подхватываются и подбираются новой
рукой,  потому  что  слепая  сила  народа  дня  не  может  прожить   без
руководителя, и новая власть лишь заступает место старой, ослабевшей  от
либерализма.
    В наше  время заместительницей  либералов-правителей явилась  власть
золота. Было время,  правила вера.   Идея свободы неосуществима,  потому
что  никто  не  умеет  пользоваться  ею  в  меру.  Стоит только народ на
некоторое  время  предоставить  самоуправлению,  как  оно превращается в
распущенность.    С   этого   момента   возникают   междуусобицы,  скоро
переходящие в социальные битвы,  в которых государства горят  и значение
их превращается в пепел.
    Истощается  ли  государство  в   собственных  конвульсиях,  или   же
внутренние  распри  отдают  его  во  власть  внешним  врагам,  во всяком
случае, оно может считаться безвозвратно погибшим:  оно в нашей  власти.
Деспотизм  капитала,  который  весь  в  наших  руках,  протягивает   ему
соломинку,  за  которую  государству  приходится  держаться  поневоле, в
противном случае оно катится в пропасть.
    Того, который от либеральной души сказал бы, что рассуждения  такого
рода безнравственны, я спрошу:   если у каждого государства два  врага и
если  по  отношению  к  внешнему  врагу  ему  дозволено  и не почитается
безнравственным  употреблять  всякие  меры  борьбы,  как,  например,  не
ознакомлять  врага  с  планами  нападения  или  защиты, нападать на него
ночью или неравным числом людей, то почему же такие же меры в  отношении
худшего  врага,  нарушителя  общественного  строя и благоденствия, можно
назвать недозволенными и безнравственными?
    Может ли здравый логический ум надеяться успешно руководить  толпами
при   помощи   разумных   увещеваний   или   уговоров   при  возможности
противоречия  хотя  бы  и  бессмысленного,  но  которое может показаться
поверхностно разумеющему   народу   более    приятным?    Руководствуясь
исключительно  мелкими  страстями,  повериями,  обычаями,  традициями  и
сентиментальными  теориями,  люди  в  толпе  и  люди   толпы   поддаются
партийному  расколу,  мешающему  всякому соглашению даже на почве вполне
разумного увещевания.  Всякое решение толпы зависит  от  случайного  или
подстроенного  большинства,  которое  по  неведению  политических  тайн,
произносит абсурдное решение, кладущее зародыш анархии в управлении.
    Политика не имеет ничего общего с моралью. Правитель,  руководящийся
моралью, неполитичен, а  потому непрочен на  своем престоле.   Кто хочет
править должен прибегать и к  хитрости, и к лицемерию. Великие  народные
качества - откровенность  и честность -  суть пороки в  политике, потому
что они  свергают с  престолов лучше  и вернее  сильнейшего врага.   Эти
качества должны быть атрибутами гоевских царств, мы же отнюдь не  должны
руководиться ими.
    Наше право  - в  силе.   Слово "право"  есть отвлеченная  и ничем не
доказанная мысль.  Слово это означает  не более как: Дайте мне то,  чего
я хочу, чтобы я тем самым получил доказательство, что я сильнее вас.
    Где начинается право? Где оно кончается?
    В  государстве,  в  котором  плохая  организация  власти,   безличие
законов  и  правителя,   обезличенных  размножившимися  от   либерализма
правами, я черпаю новое право  - броситься по праву сильного  и разнести
все  существующие  порядки  и  установления,  наложить  руки  на законы,
перестроить  все   учреждения  и   сделаться  владыками   тех,   которые
предоставили  нам  права  своей  силы,  отказавшись  от них добровольно,
либерально...
    Наша власть  при современном  шатании всех  властей будет необоримее
всякой  другой,  потому  что  она  будет  незримой  до  тех пор, пока не
укрепится настолько, что ее уже никакая хитрость не подточит.
    Из  временного   зла,  которое   мы  вынуждены   теперь   совершать,
произойдет   добро   непоколебимого   правления,   которое   восстановит
правильный  ход  механизма  народного  бытия,  нарушенного либерализмом.
Результат оправдывает средства.  Обратим  же внимание в наших планах  не
столько на доброе и нравственное, сколько на нужное и полезное.
    Перед нами план, в котором стратегически изложена линия, от  которой
нам отступать нельзя без риска видеть разрушение многовековых работ.
    Чтобы выработать целесообразные  действия, надо принять  во внимание
подлость,   неустойчивость,   непостоянство   толпы,   ее  неспособность
понимать   и   уважать    условия   собственной   жизни,    собственного
благополучия.  Надо   понять,  что   мощь  толпы   слепая,   неразумная,
нерассуждающая,  прислушивающаяся  направо  и  налево.   Слепой не может
водить слепых без того, чтобы их не довести до пропасти,  следовательно,
члены  толпы,  выскочки  из  народа,  хотя  бы  и  гениально умные, но в
политике  не  разумеющие,  не  могут  выступать в качестве руководителей
толпы без того, чтобы не погубить всей нации.
    Только с  детства подготовляемое  к самодержавию  лицо может  ведать
слова, составляемые политическими буквами.
    Народ, предоставленный самому себе, то есть выскочкам из его  среды,
саморазрушается партийными раздорами,  возбуждаемыми погонею за  властью
и  почестями  и  происходящими  от  этого  беспорядками.   Возможно   ли
народным  массам  спокойно,  без  соревнования  рассудить,  управиться с
делами  страны,  которые  не  могут  смешиваться  с  личными интересами?
Могут ли  они защищаться  от внешних  врагов ?  Это немыслимо, ибо план,
разбитый на несколько частей,  сколько голов в толпе,  теряет цельность,
а потому становится непонятным и неисполнимым.
    Только  у  Самодержавного  лица  планы  могут  выработаться  обширно
ясными,  в  порядке,  распределяющем  все  в  механизме  государственной
машины; из  чего надо  заключить, что  целесообразное для  пользы страны
управление должно  сосредоточиться в  руках одного  ответственного лица.
Без   абсолютного   деспотизма   не   может   существовать  цивилизация,
проводимая не массами,  а руководителем их,  кто бы он  ни был. Толпа  -
варвар, проявляющий свое варварство при каждом случае. Как только  толпа
захватывает в  свои руки  свободу, она  ее вскоре  превращает в анархию,
которая сама по себе есть высшая степень варварства.
    Взгляните на заспиртованных  животных, одурманенных вином,  право на
безмерное употребление  которого дано  вместе со  свободой. Не допускать
же нам и  наших дойти до  того же...   Народы гоев одурманены  спиртными
напитками, а молодежь их одурела  от классицизма и раннего разврата,  на
который ее подбивала наша агентура  - гувернеры, лакеи, гувернантки -  в
богатых  домах,  приказчики  и  проч.,  наши  женщины  в местах гоевских
увеселений. К числу этих последних я причисляю и так называемых "дам  из
общества", добровольных последовательниц их по разврату и роскоши.
    Наш  пароль  -  сила  и  лицемерие.  Только  сила  побеждает в делах
политических,  особенно   если  она   скрыта  в   талантах,  необходимых
государственным  людям.   Насилие  должно  быть  принципом, а хитрость и
лицемерие - правилом  для правительств, которые  не желают сложить  свою
корону к ногам агентов какой-либо новой силы. Это зло есть  единственное
средство добраться до цели, добра. Поэтому мы не должны  останавливаться
перед подкупом, обманом и  предательством, когда они должны  послужить к
достижению нашей цели. В  политике надо уметь брать  чужую собственность
без колебаний, если ею мы добьемся покорности и власти.
    Наше  государство,  шествуя  путем  мирного  завоевания, имеет право
заменить ужасы  войны менее  заметными и  более целесообразными казнями,
которыми   надобно   поддерживать   террор,   располагающий   к  слепому
послушанию.   Справедливая,  но  неумолимая  строгость  есть  величайший
фактор государственной силы: не только  ради выгоды, но и во  имя долга,
ради победы, нам надо держаться программ насилия и лицемерия.   Доктрина
расчета  настолько  же  сильна,  насколько  средства,  ею употребляемые.
Поэтому не  столько самими  средствами, сколько  доктриной строгости  мы
восторжествуем     и     закрепостим     все     правительства    своему
сверхправительству.   Достаточно, чтобы  знали, что  мы неумолимы, чтобы
прекратить ослушания.
    Еще  в  древние  времена  мы  среди  народа крикнули слова "свобода,
равенство,  братство",  слова,  столь  много  раз  повторенные с тех пор
бессознательными  попугаями,  отовсюду  налетевшими  на  эти приманки, с
которыми  они  унесли  благосостояние  мира,  истинную свободу личности,
прежде так  огражденную от  давления толпы.  Якобы умные, интеллигентные
гои  не  разобрались  в  отвлеченности  произнесенных  слов, не заметили
противоречия их значения и соответствия их между собою, не увидели,  что
в  природе  нет  равенства,  не  может  быть  свободы,  что сама природа
установила  неравенство  умов,  характеров   и  способностей,  равно   и
подвластность ее  законам, не  рассудили, что  толпа -  сила слепая, что
выскочки, избранные из  нее для управления,  в отношении политики  такие
же слепцы, как и она сама,  что посвященный, будь он даже гений,  ничего
не поймет в политике - все это  гоями было упущено из виду; а между  тем
на этом  зижделось династическое  правление: отец  передавал сыну знание
хода  политических  дел,  так,  чтобы  никто  его не ведал, кроме членов
династии, и не мог бы выдать его тайны управляемому народу. Со  временем
смысл  династической  передачи  истинного  положения  дел  политики  был
утрачен, что послужило к успеху нашего дела.
    Во  всех  концах  мира  слова  -  "свобода,  равенство,  братство" -
становили в наши ряды через наших слепых агентов целые легионы,  которые
с восторгом  несли наши  знамена.   Между тем  эти слова были червяками,
которые   подтачивали   благосостояние   гоев,   уничтожая   всюду  мир,
спокойствие,  солидарность,  разрушая  все  основы  их  государств.   Вы
увидите  впоследствии,  что  это  послужило  к нашему торжеству: это нам
дало возможность, между прочим,  добиться важнейшего козыря в  наши руки
-  уничтожения  привилегий,  иначе  говоря,  самой сущности аристократии
гоев, которая была единственной против  нас защитой народов и стран.  На
развалинах природной  и родовой  аристократии мы  поставили аристократию
нашей  интеллигенции  во  главе   всего,  денежную.   Ценз  этой   новой
аристократии мы  установили в  богатстве, от  нас зависимом,  и в науке,
двигаемой нашими мудрецами.
    Наше торжество облегчалось  еще тем, что  в сношениях с  нужными нам
людьми   мы   всегда   действовали   на   самые   чувствительные  струны
человеческого  ума   -  на   расчет,  на   алчность,  на    ненасытность
материальных   потребностей   человека;   а   каждая   из  перечисленных
человеческих   слабостей,   взятая   в   отдельности,   способна   убить
инициативу,   отдавая   волю   людей   в   распоряжение   покупателя  их
деятельности.
    Абстракция   свободы   дала    возможность   убедить   толпу,    что
правительство не что иное, как управляющий собственника страны -  народа
и  что  его  можно   сменять,  как  изношенные  перчатки.
    Сменяемость представителей народа отдавала их в наше распоряжение  и
как бы нашему назначению.

                              Протокол ј2

    Экономические войны  - основание  еврейского преобладания.  Показная
администрация  и  "тайные  со