слабо текущая позиционная война. М-да!
Что будет? Кто знает.
     А перед нами сейчас одна задача -- площадь с комплексом зданий. Вон она
лежит  передо мной. Вся изрытая воронками от авиабомб и  снарядов, опутанная
колючей  проволокой, освещаемая  артиллерийскими  осветительными  снарядами,
такими  же  минами,  ракетами.  Они  висят   на  парашютах  и  заливают  все
неестественным бело-синим светом. Теней почти нет.
     Когда  я  вновь увидел  эту  площадь и  вспомнил,  как на  пузе ползал,
окапывался,  а  затем  бежал  с  нее,  то повеяло страхом, гробовым холодом.
Усилием воли, до хруста сжав зубы, заставил себя успокоиться.
     Курил сигареты, одну за другой, не чувствуя их вкуса, и не мог оторвать
взгляда. Даже  мелькнула мысль, что коль  нет нового комбрига, подойти к Сан
Санычу и попроситься остаться при штабе на время боя,  но тут же  отогнал ее
от себя.
     Прорвемся! Обязательно прорвемся! Сам в себе будил злость. И постепенно
злость  вытеснила  страх.  Осталась злость  на  себя,  на духов,  на Москву,
Ханкалу,  "Северный",  на всю мирную жизнь.  Злость на все. Единственным, на
что я не злился, были окружавшие меня люди.  С ними мне идти через несколько
часов на эту  "сковородку", где нас, невзирая на чины и ранги, заслуги перед
Отечеством  и  Родиной,  невзирая  на  семейное  положение,  будут  пытаться
зажарить. Я глубоко вздохнул.  Весь страх ушел, жалость к  себе и  остальным
тоже  ушла. Я спокоен. Я стараюсь  быть спокойным. Вот в таком состоянии я и
пошел на совещание к начальнику штаба.


        Конец первой части

          Продолжение следует