льный лечебный сон  в  связи  с
острым расстройством  нервной системы.  Мне  говорят, что я  государственный
преступник,  требуют  показания  о  моих  преступлениях.  Мне заявляют,  что
следствию уже все известно. Я отвечаю, что  не знаю, за что меня арестовали.
Мне начинают читать чужие показания и требуют подтверждения. И я, находясь в
полубессознательном  состоянии, "говорю" - говорю, пусть это слово  будет  в
кавычках - о Крыме и обо всем, о чем не имею никакого понятия. Что я знал об
американской "разведке" Михоэлса? Я знал, что он  встречался там с Чаплином,
с  актерами, с деятелями  науки, например  с  Эйнштейном.  У  Михоэлса  жена
русская, и у них одна комната. К ним всегда  приходили русские родственники,
а  Михоэлс  как   джентльмен   в  присутствии   русских  не  будет  говорить
по-еврейски. Дома  вы бы не услышали ни разу ни одного еврейского слова. Его
"национализм", может быть,  парил в облаках  ЕАК,  а в театре он ни  разу не
позволил себе этого..."

   "...Он пригласил меня к себе в кабинет  в день 30-летия ГОСЕТа, даже не
в день, а в три часа ночи после праздника, и  показал мне театральным жестом
короля  Лира  место  в  своем  кресле.  Далее  Михоэлс  вынимает из  кармана
анонимное письмо и читает мне. Содержание этого письма: "Жидовская образина,
ты  больно  далеко  взлетел,  как бы головка  не слетела". Об этом  письме я
никогда никому не говорил, даже  жене. Потом Михоэлс разорвал  это  письмо и
бросил. Это было при мне. Вот как было дело до 1948 года..."

   "В о п р о с. Но вы заявили, что он был крайне обозлен, ругал Советское
правительство, которое якобы издевается над евреями.
   О т в е т. Когда погиб Михоэлс, постигшее наш театр горе ввергло меня в
отчаяние. В тот день я сразу вспомнил,  как за последнее время Михоэлс много
и  часто -  понимаете: много  и  часто! - говорил о  своей  близкой  смерти.
Говорил он это не только мне, но и  другим  работникам нашего театра. Еще 24
ноября  1946  года, в день 25-летия моей сценической  деятельности,  Михоэлс
подарил мне бумажник.  За год  с чем-то  до его гибели я раскрыл  бумажник и
обнаружил в нем письмо следующего содержания: "Хочешь или не хочешь, так или
иначе, но, если я скоро умру, ты обязан занять мое  место в театре. Готовься
к этому со всей серьезностью".  А буквально  за два-три дня до его отъезда в
Минск я  зашел к Михоэлсу в  кабинет  в театре  после  репетиции. Он  встал,
усадил меня на свое место за письменным столом и сказал: "Вот здесь, на этом
кресле ты скоро, очень скоро будешь сидеть..."

   "...Такая жизнь, какая у меня была в тюрьме, она  мне не нужна. Жизнь в
тюрьме меня тяготит, и я заявил следователю:  пишите все что угодно, подпишу
любой протокол. Я хочу  дожить до суда, где  бы я мог рассказать всю правду,
только дожить, дожить  до того дня,  чтобы доказать суду,  что я ни в чем не
виновен, и, если мне даже вынесут высшую меру наказания, я буду доволен. Мне
жизнь не нужна.  Для меня пребывание  в тюрьме  страшнее смерти. Я жизнью не
дорожу..."

   Сталин закрыл  папку с делом Зускина  и,  кряхтя, выбрался из-за стола.
Закурил папиросу. Прохаживаясь по кабинету, с недоумением покачивал головой.
"Дожить до суда". Все, как один. Странные люди. И далеко не дети  - всем под
шестьдесят и за шестьдесят. А так ничего и не поняли. Советский суд - это...
   Он  неожиданно  остановился. Быстро  вернулся  к письменному столу.  Не
присаживаясь, раскрыл папку "ЗУСКИН".

   "А буквально за два-три дня до его отъезда в Минск я зашел к Михоэлсу в
кабинет после репетиции. Он  встал, усадил меня на свое место за  письменным
столом и  сказал: "Вот здесь, на этом  кресле  ты  скоро, очень скоро будешь
сидеть".

   "За два-три дня до его отъезда в Минск..."
   "Вот здесь, на этом кресле ты скоро, очень скоро будешь сидеть".
   "За два-три дня до его отъезда..."

   Что это значит?
   Что это, черт побери, значит?!
   Это могло значить только одно.
   Нет. Невероятно. Этого не могло быть.
   Но это было:
   "Буквально за два-три дня..."

   Сталин вызвал Абакумова. Кивнул:
   -  Присаживайтесь.  Пишите.  Первое.  Допросить  Лозовского. О  чем  он
разговаривал с Михоэлсом в  тот день, когда  встретился с ним возле театра и
гулял по  Малой  Бронной.  Точная  дата  и время  есть  в докладе "наружки".
Записали?..  Второе.  Опросить  всех друзей Михоэлса.  Не  заметили  ли  они
чего-нибудь  необычного  в его  поведении примерно за месяц до его отъезда в
Минск.
   - Допросить? - уточнил Абакумов.
   - Опросить. Через друзей, знакомых. Не привлекая внимания к сути.
   - Прошло довольно много времени. Могут не вспомнить.
   -  Если  ничего  необычного  не  было,  не  вспомнят.  А  если  было  -
обязательно вспомнят. У людей есть такая особенность. Когда человек  умирает
или погибает, все вспоминают,  что он делал и говорил перед смертью. Третье.
Таким  же образом опросить жену Михоэлса. Что делал  в  последние  дни,  что
говорил, что сказал  накануне отъезда. Не  допросить, а опросить, - повторил
Сталин. - Четвертое. Донесения службы наружного  наблюдения  за Михоэлсом за
последний месяц. Доклад Хейфеца. Отчет этого Пфеффера из Минска. Все ко мне.
Записали?
   -  Так  точно. -  Абакумов  взглянул  на  папки,  грудившиеся на  столе
Сталина. - Дело забрать?
   - Нет. Оно мне еще понадобится. Выполняйте.
   Абакумов вышел.

   Через три дня подготовленные им документы лежали на столе Сталина.

   "Лозовский:
   Я передал  Михоэлсу, что Вячеслав Михайлович Молотов ждет его ответа. О
каком ответе идет речь, я не  знал. Михоэлс отказался мне об  этом сообщить,
отделавшись шуткой. Я не стал настаивать на ответе, предположив, что Михоэлс
дал  слово  держать  все  в  секрете. Он  также  спросил,  как  продвигаются
переговоры  по  плану  Маршалла  и  когда  можно  ожидать  приезда  в Москву
делегации  во  главе с Гарриманом.  Я назвал  ориентировочный  срок  приезда
делегации Гарримана - конец января..."

   "Наружка":
   "Новый год  встречал дома, с  семьей.  Никаких гостей не  было.  Обычно
Новый год и другие праздники проводит в ресторане ВТО или в гостях у друзей,
в  больших компаниях. Со 2 по  6  января  1948 г.  побывал дома  у Качалова,
Москвина, Тарханова и других друзей. У каждого провел от часа до двух часов.
Содержание разговоров зафиксировать не удалось из-за отсутствия  технических
возможностей..."

   Агентурные данные:
   "Качалов,  Москвин, Тарханов, Козловский и другие  опрошенные  друзья и
близкие   знакомые  Михоэлса  показали,   что   после  Нового  года  к   ним
действительно приходил Михоэлс. Поздравлял с прошедшим Новым годом, говорил,
что  едет в Минск в командировку и зашел  попрощаться. На шутливое замечание
Москвина о  том, что он прощается  так, будто едет  не  в Минск, а Бог знает
куда, Михоэлс  в том же шутливом тоне ответил, что не исключено, что как раз
именно туда он и едет. В остальном  разговоры носили обычный общий дружеский
характер"...

   "Опрос вдовы Михоэлса Анастасии Павловны Михоэлс-Потоцкой был  проведен
с помощью  ленинградской актрисы, еврейки по национальности, нашей негласной
сотрудницы. Она была  знакома  с  Михоэлсом и  пришла к его  вдове  выразить
соболезнование,  объяснив  его запоздалость  тем,  что  не было  возможности
раньше приехать из Ленинграда. Ниже приводится почти дословный рассказ А. П.
Михоэлс-Потоцкой:
   "Последние дни перед отъездом  в  Минск  Михоэлс очень  часто вспоминал
свое детство, Двинск, родительский дом. Раньше он  этого не  делал.  Сказал,
что  будет  недалеко  от Двинска и  Витебска  и, может  быть, навестит город
своего  детства, если  получится.  Выходя из комнаты, чтобы  идти в театр, а
потом ехать на вокзал,  Михоэлс остановился  в коридоре  и  сказал: "Запиши,
Асик, одну мысль, вдруг я не успею  ее повторить". При этом он не вернулся в
комнату, так как, как  и все артисты, был  человеком суеверным и считал, что
возвращаться с  полдороги  - плохая примета. Анастасия Павловна записала его
слова.  Это  была мысль, которую  он  не  раз повторял: "Если актеру  нечего
сказать  зрителям, он не имеет права выходить на сцену". Почему-то он решил,
что нужно  повторить ее еще  раз.  После  этого  он  ушел из  дома, но через
некоторое время вернулся и сказал: "Ты знаешь, Асенька,  а я ведь с тобой не
попрощался". На ее  удивленные слова: "Ну  и  что? Скоро мы  встретимся",  -
Михоэлс ответил: "Думаешь?" После этого он ушел, уже навсегда..."

   Все  было ясно. Но Сталин продолжал терпеливо  сидеть  над документами,
подчеркивая своим мягким коричневым карандашом ключевые фразы:

   "Я  назвал ориентировочный  срок  приезда  делегации Гарримана -  конец
января..."
   "Отправил с курьером два пригласительных билета на спектакль "Фрейлехс"
в посольство США на имя А. Гарримана..."
   "Буквально за два-три дня до его отъезда в Минск..."
   "...не исключено, что как раз именно туда он и едет..."
   "Все это ерунда. Забудьте о еврейском Крыме. Никогда этого не будет!.."
   "Значит,  пора?.." "Ну, пора  так пора... Что ж, посмотрим, какие нынче
еврейские свадьбы!.."

   Все?  Все. Нет, не  все! Сталин вернулся к  отчету Хейфеца и подчеркнул
еще одну фразу:

   "Пусть ему  не дана роль  Моисея, но  и роль Корея  или  Дафана ни одна
сволочь его играть не заставит..."

   Вот теперь все.

   Сталин встал. Затекшие от долгого сиденья ноги плохо  держали, пришлось
опереться на письменный  стол.  Яростно  колотилось сердце,  гнало  к голове
кровь. Сталин рванул ворот мягкого кителя.
   "Подлый жидяра.  Объ...  обманул!  Обманул  его,  Сталина! И  при  этом
обозвал  сволочью. Его!  Сталина! Обозвал!  Сволочью! И  объ...!  И  обозвал
сволочью.  Да  что  же  это  происходит? Что  происходит,  черт  бы вас всех
побрал?!."
   На звонок  появился Поскребышев. Увидев черное лицо Сталина,  испуганно
кинулся к нему:
   - Что с вами, товарищ Сталин? Вызвать врача?
   - Пошел ты... со своим врачом!..
   Поскребышев отступил. Молча ждал приказаний.
   Зачем он его вызвал? А! Вспомнил. Кивнул на заваленный папками стол:
   - Убери.
   Появившиеся по знаку Поскребышева помощники вынесли папки.
   Поскребышев спросил:
   - Вернуть Абакумову?
   Сталин поднял на него тяжелый взгляд.
   - Кто. Такой. Абакумов?
   Поскребышев промолчал.
   Сталин повторил:
   - Кто - такой - Абакумов?
   - Министр государственной безопасности.
   - Товарищ Сталин. Не знает. Такого. Министра. Ступай.
   Поскребышев исчез.

   "Подлый, гнусный жидяра. Жалкий комедиант. Испортил такую партию!.."

   Сталин  взял  себя  в  руки. Закурил  папиросу.  Слегка  отпустило.  Но
бешенство  все  еще клокотало внутри, выдавая себя желтым, тигриным огнем  в
глазах.
   Испортил? Ничего  не испортил. Жизнь - не шахматы. Даже если все фигуры
оказались выведенными из игры, их всегда можно заменить новыми.
   Вот так он и сделает.

   Он все равно выиграет эту партию!

   Сталин снова вызвал Поскребышева:
   - Было как-то письмо. Из Лечсанупра. Какая-то  докторша жаловалась, что
неправильно лечат Жданова.
   - Да, было, - подтвердил Поскребышев. - В середине сорок восьмого года.
Вы сказали: "Чепуха". Письмо отправлено в архив.
   - Найди.
   - Слушаюсь.

   Партию  он  испортил. Твою мать.  Какой-то  жидяра  решил, что он может
испортить игру  товарищу  Сталину. Товарищу  Сталину не может испортить игру
никто.
   Даже сам Господь Бог.

   Да, даже Он!

VIII

   12  июля   1951   года  министр   государственной   безопасности   СССР
генерал-полковник  Виктор  Семенович  Абакумов был  арестован, под усиленной
охраной доставлен в  следственную  тюрьму  "Матросская тишина" и  помещен  в
одиночную  камеру  No15.  Только начальник  тюрьмы  знал, кто сидит  в  этой
камере. Для всех остальных он был безымянным "заключеным номер пятнадцать".
   Следствие   по   делу  Еврейского   комитета  было  поручено  завершить
полковнику Рюмину.

   В один из вечеров  в конце  июля Сталин приказал  привезти  на  Ближнюю
кинофильм "Падение Берлина". Но прокрутить велел только последнюю часть.
   Когда пленка кончилась, долго сидел в кресле, глядя на пустой экран.
   Да, так он смотрел на лежавший у его ног Берлин.
   Так он будет смотреть на Париж. На Рим. На Мадрид. На Лондон.
   И на Нью-Йорк.
   Со временем.
   Только вот времени оставалось все меньше.
   Но это ничего.

   Он успеет!


10. ЦЕЙТНОТ

   I

   "Сугубо конфиденциально
   Весьма срочно

   Президенту США
   Д. Эйзенхауэру

   Сэр!

   Информация,  только  что  полученная  мной из  Москвы, заставляет  меня
просить Вас незамедлительно принять следующие меры:
   1.  Немедленно  привести  в состояние  повышенной боевой готовности все
сухопутные,  военно-воздушные  и  военно-морские силы  Северо-Атлантического
оборонительного союза, дислоцированные в Европе.
   2.  Привести  в состояние повышенной  боевой готовности все вооруженные
силы США, находящиеся в районах дислокации вооруженных сил СССР.
   3. Самым  настоятельным  образом  рекомендовать  правительству  Израиля
воздержаться от любых дипломатических, общественно-политических и тем  более
военных акций в ответ на действия Советского Союза и его сателлитов, в какой
бы форме они ни выражались и какой бы вызывающий характер ни имели.
   Объяснения  прилагаются.   Они   подготовлены  оперативно-розыскным   и
аналитическим   управлениями  ФБР  совместно   с   экспертами   Центрального
разведывательного управления США.

   Директор ФБР США
   Д. Гувер".

   "В период  с середины 1949 года до начала 1953 года политика СССР,  как
внешняя, так и  внутренняя,  претерпела кардинальные изменения  и обнаружила
отчетливую  тенденцию  к  обострению   противостояния   СССР   и  стран  так
называемого  социалистического  лагеря  с  США  и  другими  демократическими
странами Запада.
   Отказ  от  участия  в  плане  Маршалла,  отказ  от  выплаты  долгов  по
ленд-лизу,  свержение  коалиционных  правительств  в  странах  Восточной   и
Центральной  Европы  и  установление  там  авторитарных  режимов  советского
образца окончательно  покончили с иллюзиями тех  западных политиков, которые
надеялись  с   помощью  вовлечения  СССР   в  совместную   деятельность   по
экономическому возрождению по-слевоенной Европы способствовать либерализации
сталинского режима.
   Несмотря  на  крайне  низкий  жизненный уровень  населения,  недостаток
продуктов питания и товаров  бытового  жизнеобеспечения, очень  низкие темпы
восстановления  разрушенного во время войны жилищного фонда и  почти  полное
отсутствие  нового  строительства  гражданского  назначения,  СССР  ежегодно
тратит,  по  нашим оценкам,  не  менее  40 процентов национального  валового
продукта на  военную  промышленность,  оснащение армии  новейшими  системами
тяжелого вооружения и на реализацию программы совершенствования и накопления
атомного арсенала.

   Необходимо  признать,   что  США   и  их   союзники  допустили  крупный
стратегический просчет,  недооценив чрезвычайно активную и  широкомасштабную
пропагандистскую кампанию, развернутую Советским Союзом под лозунгами борьбы
за мир и за запрещение атомного оружия. Эта недооценка привела к тому, что в
глазах  части  мировой  общественности СССР стал восприниматься как поборник
всеобщего мира,  а Соединенным Штатам был приклеен  ярлык поджигателя войны,
бряцающего  атомной  бомбой.  Об  успехе советской  пропаганды  красноречиво
свидетельствует  тот  факт,  что  Обращение  Постоянного комитета Всемирного
конгресса  сторонников   мира  (так  называемое  Стокгольмское   воззвание),
принятое  в марте 1950 года, за короткое время подписали около 500 миллионов
человек.  Стокгольмское  воззвание  требовало  запрещения  атомного  оружия,
установления строгого международного  контроля за выполнением этого запрета,
объявления  военным  преступником  правительства,  которое  первым  применит
атомное оружие против какой-либо страны. Если учесть, что параллельно с этой
пропагандистской шумихой и под ее прикрытием Советский Союз вел и продолжает
вести  интенсивнейшие работы  по продвижению собственного атомного  проекта,
приходится   констатировать,  что  советские   идеологи  оказались  хорошими
учениками  доктора  Геббельса,  одним  из основных постулатов  которого была
формула: "Ложь должна быть чудовищной".

   Наше  пренебрежение  эффективным  пропагандистским  обеспечением  своей
политики привело  к весьма серьезным  и  имеющим  далеко  идущие последствия
ошибкам,  допущенным администрацией  президента  Трумэна.  Во  многом  из-за
нежелания оказаться мишенью для нападок так называемой мировой прогрессивной
общественности,   как  это  было  после  атомной  бомбардировки  Хиросимы  и
Нагасаки, он  принял  решение  воздержаться от применения атомного  оружия в
Китае  и во время корейской войны,  на чем  настаивали руководители военного
ведомства США  и  реально мыслящие политики.  В результате  огромный Китай и
Северная  Корея  оказались в зоне  советского влияния,  многократно  укрепив
позиции СССР в дальневосточном регионе.

   Из  показаний  английского ученого-физика  Фукса,  супругов Розенберг и
других  шпионов,  внедренных советской разведкой в "Манхэттенский проект"  и
выявленных ФБР и английской "МИ-6", а также из данных,  полученных с помощью
технических  средств  разведки,   можно   с   большой  степенью  уверенности
заключить, что первая  советская атомная бомба, взрыв которой был произведен
на  полигоне  близ  г.  Семипалатинска  в  августе  1949  года, была  копией
американской  конструкции.  Об  этом  говорит и примерно  такая  же мощность
взрыва:  около  20  килотонн  в  тротиловом  эквиваленте.  В  дальнейшем  на
Семипалатинском  полигоне и в районе  Новой Земли  испытывались  устройства,
значительно,  на  порядок  и  больше,  превышающие мощность первой советской
бомбы.  Есть  достоверные  сведения  о форсированной  разработке  советскими
учеными атомного  оружия,  основанного  на  принципиально  другом  принципе:
термоядерного,  иначе  говоря - водородной бомбы. Наши  ученые  также  ведут
работы  по созданию водородной бомбы,  однако  темпы этих работ таковы,  что
СССР  получит в свое распоряжение это  оружие раньше, чем США, а именно  - к
весне 1953 года.

   По данным на начало февраля 1953 года, Соединенные Штаты имели  в своем
арсенале   значительно  большее  количество  готовых  к  применению  ядерных
устройств  и более  совершенные средства доставки.  Однако этого  количества
явно  недостаточно,  чтобы  в  случае   возникновения  глобального  военного
конфликта  только  ядерным оружием  вывести  СССР  из  войны.  Точно  так же
советского   ядерного  арсенала  недостаточно  для  достижения  аналогичного
результата.  Таким образом, независимо от того, кем разрабатывается сценарий
возможного широкомасштабного военного конфликта - американским или советским
генеральными штабами, он неизменно будет  исходить из  того, что война будет
вестись  обычными вооружениями,  а обладание  ядерным оружием останется лишь
средством психологического давления на противника.

   Анализ военно-политической обстановки в Европе обнаруживает несомненную
уязвимость позиции США и ее  союзниц по Северо-Атлантическому договору. В то
время как Советский  Союз  сконцентрировал  в Центральной и Восточной Европе
значительное количество своих войск  с преобладанием в них танковых армий, а
также имеет вблизи от  границы резервы,  которые могут быть активизированы в
короткие сроки,  военная структура  НАТО находится  в стадии становления и в
данный  момент не сможет  эффективно  противостоять вооруженным  силам СССР.
Даже  в самом крайнем случае  мы не сможем использовать атомное  оружие, так
как применение  его  в густонаселенных районах  Западной  Европы приведет  к
огромному  числу  неоправданных жертв  среди мирного населения и не  сможет,
являясь оружием стратегическим, противостоять наступлению танковых колонн  и
пехоты  противника.  В  то  ж