авалось
только одно - где он кончался? Они брели по вырубке все дальше и  дальше,  а
потом заметили, что вырублены здесь только деревья, чего  нельзя  сказать  о
других предметах. На участке стояли хижины  из  веток,  скрепленных  грязью,
намертво застывшей благодаря катализатору, широко известному в древнем мире,
но безвозвратно утерянному вскоре после крушения принципов алхимии. Рядом  с
жилищами, как водится, суетились фигурки людей.
   Описывать здесь обитателей хижин нет никакого  смысла,  даже  если  бы  у
кого-то возникло такое желание, ибо  люди  эти,  почуяв,  вероятно,  что  не
принадлежат к нашей истории, упрямо отказывались войти в фокус.  Стоило  вам
только подумать, что вы их наконец-то поймали, как они тут  же  прятались  в
темных уголках  вашего  сознания.  Поэтому,  а  также  по  некоторым  другим
причинам  мы  перейдем  прямо  к  заключительной  части   и   последуем   за
Мартиндейлом,  который  не  теряя  времени  отправился  на   рекогносцировку
местности. В районе, непосредственно  прилегающем  к  кустам  ракитника,  он
обнаружил очень интересное местечко. Такую возможность грех  было  упускать.
Мартиндейл послал туда Герна, чтобы тот  разведал  все  досконально,  а  сам
отправился в небольшую богадельню, стоявшую аккурат в  границах  возможного.
Именно в этом неописанном месте он и встретил рассказчика.

Глава 11

В БОГАДЕЛЬНЕ

   Радикс заявил, что они немного здесь передохнут, прежде  чем  отправиться
дальше. Сам он подошел к главной хижине участка, чуть менее обветшалой,  чем
остальные, и скрылся внутри. Прошло время, но он так и не появился.
   Предоставленные самим себе, Мартиндейл с Герном сели на валун, заменявший
в  селении  парковую  скамейку.  Мартиндейл   отметил,   что   в   ближайших
окрестностях нет ничего похожего на ресторан. Он решил  посидеть,  чтобы  не
вляпаться в очередную историю, и подождать, пока появится Радикс  и  отведет
их туда, куда намеревался; а потом поесть.  Ждать  -  занятие  не  больно-то
приятное, но тут по крайней мере они вне опасности.
   Ой ли? Сомневаюсь я, сказала невидимая рассказчица, потирая руки  до  тех
пор, пока они  не  начали  издавать  сухой  шелестящий  звук,  и  все  время
посмеиваясь противненьким смешком. Опасность, похоже, следовала за  ними  по
пятам с того самого дня, когда  Мартиндейл  приобрел  машину  и  необдуманно
выпустил ее ненасытную повествовательную жажду в ни о чем  не  подозревающий
мир.
   Учитывая это, Герн пошел проверить дороги, ведущие  в  селение,  а  также
выходящие из него. Никогда не знаешь, что окажется важным  через  минуту.  А
Мартиндейл предался на время заслуженному  ничегонеделанию.  Он  валялся  на
кровати, мечтая наяву, когда... Именно  в  эту  минуту  в  богадельню  вошел
старец в большом красном тюрбане и попросил подаяния.
   Старец объяснил, что он  рассказчик,  хорошо  известный  в  своем  родном
Сунистане, где он жил припеваючи до недавнего рыночного кризиса.  Он  просил
лишь пару медяков на ужин. Мартиндейл, добрая душа, растрогался и нашарил  в
кармане серебряную монету. Рассказчик воздал громкую похвалу его щедрости  и
заявил, что непременно должен отплатить ему рассказом, прямо здесь и сейчас.
Мартиндейл был не в настроении слушать рассказы, но врожденная вежливость не
позволила ему протестовать, да и жадность тоже, поскольку не каждый день вам
удается задарма послушать знаменитого рассказчика. Поэтому он присел прямо в
пыль рядом со старцем, а тот отбросил  назад  грязные  колечки  своих  русых
волос, поправил свое грязное дхоти, поскреб свой тюрбан и  прочистил  горло.
Тут вошел Герн со словами:
   - Знаешь что? Я  и  вправду  многое  узнал  о  жизни  от  того  странного
человечка с галлюциногенными пончиками!
   - Помолчи, - прервал его Мартиндейл. - Я хочу послушать его историю.
   Рассказчик почистил свой аспарагус и начал.

Глава 12

РАССКАЗ РАССКАЗЧИКА

   Давно ли, недавно ли, во времена правления Сарабада в далекой  Индии  жил
да был один мудрец. И решил он доверить своему  сыну  сокровище,  чтобы  тот
снес его на ярмарку, проводившуюся раз в год в Джайпуре, в центре провинции.
Сокровищем рассказчика была старая рукопись, написанная  на  древнем  желтом
папирусе таким архаическим шрифтом, что никто не мог его расшифровать, кроме
самого мудреца, и даже сам он, говорят, скорее догадывался о значении многих
слов. Впрочем, поскольку он никогда не  обнаруживал  своего  незнания,  люди
считали, будто он понимает смысл написанного, и, возможно, так оно и было.
   - Сын мой, - сказал мудрец, - возьми эту старинную книгу,  имеющую  столь
большую ценность, и отнеси ее на ярмарку в  Джайпур.  Там  ты  найдешь  себе
место на  базарной  площади  и  положишь  книгу,  подстелив  под  нее  шкуру
антилопы, которую я дам тебе в придачу. Когда люди будут проходить мимо,  ты
начинай кричать:
   "О люди, вот "Книга последних дней"!  Кто  купит  ее,  благословен  будет
среди тех, кто придет после".
   - А что это значит? - спросил сын.
   - Не спрашивай,  -  сказал  ему  рассказчик.  -  Мы  никогда  заранее  не
раскрываем подобных вещей. Эту часть истории о книге ты не узнаешь, пока  не
будет слишком поздно. Иначе, видишь ли,  мы  не  сумеем  заставить  механизм
рассказа действовать как положено.
   Вообще-то рассказчик этого не говорил, вернее, не хотел говорить,  что  в
его случае примерно одно и то же, но некий  дух  (как  говорят,  дух  самого
великого шайтана) вселился в него, и поэтому он сказал правду -  конечно  же
так,  как  сам  ее  понимал,  -  и  таким  образом  положил   начало   одной
поразительной несообразности, на которую вы наткнетесь в  самый  неожиданный
момент.
   - Ладно, - сказал сын. - Я сделаю, как ты просишь, ибо  мы  действительно
очень бедны, а сестре моей нужно купить на свадьбу сари.
   - Ты прав, - откликнулся рассказчик.
   Ему не хотелось упоминать о своей дочери, поскольку говорить  о  женщинах
по четвергам - плохая  примета,  но  раз  уж  сын  проболтался,  нужно  было
продолжить.
   - Дири пойдет с тобой, - сказал мудрец, - потому что она умная девочка  и
поможет тебе заключить выгодную сделку.
   - Сколько стоит эта книга, кстати говоря? - спросил сын,  которого  звали
Сингар.
   - А сколько звезд на небе? - вопросил рассказчик.
   - Сейчас? Ни одной. Солнышко светит.
   - А ночью?
   - Число их неисчислимо.
   - Стало быть, настоящую цену книги ты определишь  где-то  между  тьмой  и
светом.
   - Эй, погоди минуточку, - сказал Сингар. - Это же бессмыслица какая-то.
   - Не будь занудой, - сказал рассказчик. - Бери книгу и делай, что велят.
   - Слушаю и повинуюсь, - сказал Сингар. - Пошли, Дири, нам пора в Джайпур.
   И брат с сестрой отправились в путь по большой дороге,  пересекающей  всю
Индию и соединяющей одно сказочное место с другим. Денег у  них  было  мало,
поэтому они не  могли  позволить  себе  заночевать  с  удобствами  в  мотеле
Тадж-Махал, который пользовался хорошей репутацией и находился как раз в тех
краях, где путешественники закончили первый день  перехода.  На  ночлег  они
расположились неподалеку от  мотеля,  в  маленьком  болотце.  Сингар  развел
костер из найденного поблизости сухого верблюжьего помета, а Дири  поставила
на огонь кожаный котелок, предварительно  наполнив  его  водой  из  наименее
зловонной болотной лужи. И тут им обоим в голову пришла одна и та же мысль.
   - Нам же нечего положить в котел! - воскликнул Сингар.
   - Можно нарвать травы и сварить ее, - предложили Дири.
   Так  они  и  сделали:  побрели  по  болоту  и  начали  дергать  из  земли
приглянувшиеся им растения. В конце концов она нарвали целую кучу - там были
стебли всех цветов и  видов,  одни  короткие  и  толстые,  другие  тонкие  и
мохнатые, еще другие красные и желтые, а один или два стебля  даже  голубые.
Брат с сестрой покидали их в котел и начали готовить ужин.
   Они не знали, да и не могли знать о том, что  не  так  давно  по  той  же
дороге проехала королевская свита и тоже разбила здесь лагерь,  ибо  высокое
положение не позволяло придворным останавливаться  в  мотеле  Тадж-Махал,  а
кроме того, у них были с собой палатки. Со свитой  путешествовала  принцесса
Марго, и, пока придворные натягивали палатки, она пошла прогуляться, взяв  с
собою григри, которого  дал  ей  папочка-король  со  словами:  "Береги  его,
родная, он очень дорого стоит".
   Принцесса старалась беречь  григри,  поэтому  довольствовалась  тем,  что
подбрасывала его в воздух и ловила. Бросала  она  его  аккуратно,  поскольку
была девушкой скромной и не хотела причинять папочке огорчений.
   Но случилось  так,  что  мимо  пролетал  ифрит,  и  он  заметил  девушку,
подбрасывающую в воздух григри, и  подумал  про  себя:  "Сейчас  я  маленько
позабавлюсь!" И он ринулся вниз, и  похитил  григри  из  хрустального  шара,
оставив взамен невзрачный зеленовато-голубой стебелек под названием божедар,
который  растет  обычно  только  на  северных  склонах  Гималаев  и   цветет
исключительно в полнолуние. "По-моему, обмен вполне равноценный",  -  сказал
себе ифрит, после чего, найдя выражение удачным, повторил его вслух и  исчез
вместе с григри.
   Принцесса, обнаружив исчезновение григри и  найдя  вместо  него  какую-то
странную травку, швырнула ее на землю и разразилась слезами, а  потом  пошла
искать утешения и совета у своего любимого евнуха Краскиторио, который сидел
в кустах и наблюдал за происходящим с загадочной улыбкой на устах.
   - О принцесса, - сказал евнух, - не плачь, ибо слезами  не  поможешь.  Ты
потеряла григри, и это крайне прискорбно. Но разве ифрит ничего не дал  тебе
взамен? Обычно ифриты именно так и поступают.
   - Он дал мне маленький зеленовато-голубой стебелек, - ответила принцесса.
   - Были ли на нем оранжевые крапинки?
   - По-моему, да.
   - Замечательно, - вздохнул евнух. - И что же ты сделала с ним?
   - Не знаю, - сказала принцесса. - По-моему, я его выбросила.
   - Деяние, не подобающее принцессе, - заметил евнух, ввернув в предложение
свой любимый причастный оборот.
   - Откуда же мне было знать?
   - Помоги мне найти божедар, подаренный  тебе  ифритом,  -  сказал  евнух,
который любил причастные обороты, потому что любил ко всему быть причастным.
Принцесса не возражала, по крайней мере вслух. Оба они приступили к поискам,
призвав чуть позже на подмогу всю свиту. Пришлось придворным  снять  с  себя
маски и широкие плащи, чтобы  немного  поработать,  и  вскоре  вся  компания
разбрелась по болоту, топча траву при свете свечей и факелов, поскольку  уже
стемнело. Но божедара они так и не нашли, поэтому евнух сказал:
   - Не расстраивайся, все эти события предопределены  расположением  звезд.
Идем со мной, принцесса, и я научу тебя языку Маленького Мохи.
   И принцесса дала себя утешить,  и  поутру  караван  тронулся  в  путь.  А
божедар лежал на месте, похожий на сквайр пятнистый или сэгуэ пурпурный -  в
общем, на любую обычную травку, - пока сын  и  дочь  рассказчика  не  начали
собирать стебли на ужин. И меж трав и впавших в спячку насекомых,  собранных
детьми, оказался божедар. И дети отложили  его  в  сторону,  потому  что  не
знали, что с ним делать.
   Они развели костер и бросили в него растения, и пламенные языки  взлетали
высоко. Вскоре в котелке забулькала похлебка. Но когда дети хотели  опустить
в нее черпак, поднялось большое  облако  пара,  и  из  него  вышел  олень  -
маленький белый олень с розовым носиком и золотыми копытцами, - и олень этот
столь очевидно был волшебным, что дети пали ниц и поклонились ему.
   - Не надо поклоняться мне, дети, - сказал олень.  -  Я  просто  говорящий
олень, ничего сверхъестественного:  я  такой  же  слуга  Первопричины  всего
сущего, как и вы. Но я хочу кое о чем вам поведать для вашей же пользы.
   - О да, поведай! - воскликнула Дири, ибо была она молода и беспечна и  не
знала о существовании  табу,  запрещающих  -  кстати,  не  без  оснований  -
вступать в разговоры с волшебными оленями.
   - Вы пойдете на ярмарку, - сказал олень, - и разложите  там  свой  товар,
как наказал вам отец. Чуть погодя к вам подойдет купец, и посмотрит книгу, и
возьмет ее в руки, и небрежно бросит ее, и скажет наконец: "Книга старая, ни
на что не годная, но я  бы  мог  взять  ее  на  растопку.  Сегодня  утром  я
великодушно настроен. Сколько вы хотите за нее?"
   - И что мы должны сделать? - спросил Сингар. - Содрать с него  как  можно
больше? Отец рассердится, если мы отдадим книгу задешево.
   - Нет, вы не должны драть с него втридорога,  -  сказал  олень.  -  Такой
совет вам мог бы дать любой прохожий.  Но  в  вашем  распоряжении  волшебный
олень, а это открывает перед вами не учтенные ранее перспективы. Вы ответите
купцу такими  словами:  "Поскольку  книга  ни  на  что  не  годится,  добрый
господин, возьми ее от нас в подарок".
   - Ты хочешь, чтобы мы отдали ее просто так? - изумился Сингар. - Но тогда
мы ничегошеньки за нее не получим!
   - Неверно, - сказал олень. -  Мы  получим  парадокс  продуктивного  вида.
Потому что купец почувствует  себя  обязанным  вам  и  скажет:  "Чудесно,  я
принимаю ваш щедрый дар. Чем я могу отблагодарить вас?"
   - Понимаю! - обрадовался Сингар. - И тут мы попросим у него кучу денег!
   - Слушай меня внимательно и не  будь  болваном,  -  заявил  олень.  -  Ты
скажешь ему: "О купец, мы не хотим обычной награды за эту  священную  книгу.
Но если ты хочешь нас отблагодарить, дай нам ту первую вещь, что  попадет  к
тебе в руки, когда ты пойдешь навестить башмачника Ахава".
   Сингар был изумлен советом волшебного оленя.
   - Какого черта? Этот Ахав наверняка будет держать в руках  пару  башмаков
или молоток с гвоздями!
   - Послушай, - сказал  олень,  -  я  не  виноват,  если  ты  не  понимаешь
механизма  действия  волшебного  совета.  Конечно,  звучит  он  безумно.  Но
разумный совет тебе может дать кто угодно, а такой  -  только  я,  волшебный
олень. Я предлагаю вам обоим последовать  моему  совету  по  двум  причинам.
Во-первых, потому, что,  если  вы  этого  не  сделаете,  рассказ  не  сможет
продолжаться, а во-вторых, потому же, что и во-первых, в чем даю вам честное
слово волшебного оленя, который может порою заблуждаться, но не способен  на
прямую ложь.
   - Но я же об этом не знал! - проговорил Сингар. - Конечно,  мы  последуем
твоему совету. Да, Дири?
   - Конечно! - сказала Дири, и столь решительно  прозвучал  ее  ответ,  что
внимательный наблюдатель невольно решил бы - мы не знаем, насколько  он  был
бы прав, но не можем его за это  упрекать,  -  что  в  самой  горячности  ее
согласия кроется некая двусмысленность. Хотя, возможно, то были шутки ночных
теней, игравших на лике луны.
   - Чем мы можем отблагодарить тебя за твой замечательный совет? -  спросил
Сингар.
   - Дайте мне кусочек  божедара  из  своей  похлебки!  Олень  почуял  запах
божедара, когда травяной настой в  кожаном  котелке,  подогреваемый  веселым
костерком, который ярко пылал и выстреливал искрами, пожирая сухой бамбук  и
другую необходимую для горения пищу, нагрелся до такой степени, что наполнил
воздух своими благовонными ароматами. Волшебные олени крайне чувствительны к
благовониям, недаром в старой пословице говорится: хочешь поймать волшебного
оленя - не забудь сварить божедар.
   Дири  подошла  к  котелку  и,  взяв  длинную   ветку,   предусмотрительно
оказавшуюся возле костра, начала  помешивать  похлебку,  разгребая  травы  и
листья, пока не нашла зеленовато-голубой стебелек в оранжевую крапинку.  Она
выудила его из котла и положила на землю подле оленя.
   - Он твой, о олень! - сказала Дири. - Но что ты будешь с ним делать?
   - Этого тебе знать не положено, - ответил олень. -  Однако  позволь  тебе
напомнить, что все нынешние события были спровоцированы ифритом, укравшим  у
принцессы григри.
   Тайное  так  и  не  сделалось  явным,  но  подобные  материи  столь  явно
находились за пределами понимания детей, что они не стали допытываться,  чем
вызвано явление волшебного  оленя  и  не  явилось  ли  оно  одной  из  шуток
освещения. Олень грациозно поклонился и ускакал в лес.  Какое-то  время  они
еще слышали постукивание его копытцев, а потом не стало слышно ничего, кроме
слабого и тревожного звона тишины.
   Дети заночевали в лесу. Похлебали своего  несытного  травяного  варева  и
уснули, завернувшись в одеялко, прихваченное Сингаром  из  дома.  Утром  они
продолжили свое путешествие в Джайпур.
   День выдался прекрасный, и они снова шагали по  широкой  дороге,  которая
соединяет  все  чудеса  Индии.  Дети  глазели   по   сторонам,   разглядывая
достопримечательности. По дороге сновали люди - кто в одну сторону,  а  кто,
как водится у людей, в другую. Это было так интересно - ведь брат с  сестрой
всю жизнь прожили в родной деревушке Далган, чье население составляли  всего
пять десятков душ, пара дюжин  изнуренных  коров  да  несколько  облепленных
мухами собак и высокомерных кошек. Лица некоторых прохожих вызывали у  детей
удивление и любопытство, какое вызывают порой слова с  непонятным  и  темным
обличьем. Но большей частью брат с сестрой держались особняком.
   Впрочем, как-то они разговорились с одной старушкой,  ехавшей  верхом  на
муле. Мул тоже был старенький и  вдобавок  хромой,  шагал  еле-еле,  и  дети
поспевали за ним без труда. Что же до  самой  старушки,  то  во  рту  у  нее
остался всего один нижний зуб,  сморщенное  лицо  напоминало  чернослив,  но
глаза блестели задорно, а  улыбка  лучилась  весельем.  Старушка  рассказала
детям, что едет из Порт-Саида, где  она  была  наложницей  арабского  шейха,
владевшего одним из самых больших дау в округе.
   - Видели бы вы меня тогда! - сказала старушка. - Я была красавицей. Глядя
на меня теперешнюю, и  не  поверишь.  А  все  из-за  того,  что  я  дразнила
птицу-пересмешника: любой, кто так поступает, завсегда расстается  со  своей
красотой.
   Дети хотели услышать о происшествии с  птицей-пересмешником  поподробнее,
но не успела старушка начать свою историю, как впереди раздался шум,  и  вся
дорожная  процессия  остановилась.  Дети   пытались   разглядеть,   что   же
задерживает движение. Они увидели группу  стражников  в  стальных  шлемах  с
острыми наконечниками и протиснулись сквозь толпу вперед,  чтобы  узнать,  в
чем дело.
   Перед стражниками, грозя им кулаком,  стоял  на  дороге  карлик.  Он  был
совсем  маленький  -  меньше  Дири,   которую   часто   обзывали   пигмейкой
недоброжелательные деревенские соседки, ходившие в своих тонких одеждах  так
медленно и плавно, что поступь их казалась не поступью даже, а чем-то  вроде
плывущих колец разноцветного фимиама, какой  воскуряют  по  праздникам,  или
чем-то еще, чего вы  не  в  состоянии  себе  представить,  но,  может  быть,
представите в какой-то более счастливый день.
   - В чем дело? - спросил Сингар. Стражников было трое.  Самый  высокий,  в
самом большом тюрбане, обернулся к Сингару:
   - Малыш, у тебя, я слыхал, назначена встреча в Джайпуре с  неким  купцом,
не стану называть его имени. Ты уверен, что хочешь встревать в эту историю?
   - Нет, не уверен, - ответил Сингар, потому что он не любил  зарываться  и
учуял, как и его сестра, - а она была немножко ясновидящей и  вмиг  постигла
подобные вещи, хотя никогда не высказывалась на сей счет, то  есть  на  счет
своего понимания, - те странные кольца цветистых  обманов,  что  приберегала
для них судьба ли, или ворожба, или людская злоба. Дири видела их внутренним
зрением и ощущала при этом жгучий жар, но  потом  видение  исчезло,  оставив
лишь слабый дымок экзегезы.
   - Пойдем отсюда, Сингар, - сказала она. И они пошли  вперед,  оставив  за
спиной и карлика, и старушку, и бог весть  сколько  разных  историй,  ждущих
своего рассказчика на той широкой вышеупомянутой дороге.
   Все, что они оставили позади, очень скоро  показалось  им  до  странности
туманным, точно ничего этого не было и быть не могло.
   - Знаешь, - сказал сестре Сингар, - тут что-то не так.  Как  ты  д