н шагнул с мозаичного пола в сырую прохладу
хорошо увлажненного сада с  рифлеными  колоннами  и  аккуратными  цветами  в
декоративных вазах, как за его спиной что-то шевельнулось. Принц обернулся -
быстро, но без особой паники и даже без паники вообще. Ему показалось, что в
коридоре кто-то  есть,  а  когда  вам  так  кажется,  то  возникает  желание
разрешить все сомнения, в  особенности  если  вас  воспитывали  на  историях
зверских убийств и прочих кровавых душегубств. Старый Като, слуга принца,  с
детства вбил ему в голову мысль, что за каждым кустом таится  убийца  и  что
расслабляться не  следует  даже  в  помещениях,  где  кустов,  как  правило,
немного.
   - Кыш-ш-ш, - сказал он с северным акцентом, от которого во рту  оставался
привкус морошки и мурашки тихонько ползли по спине.  Но  никого  не  увидел,
кроме пятна табачного цвета на стенке, оставленного каким-то отхаркивавшимся
сукиным сыном.
   Персей опять повернулся лицом к саду, сознавая, что опоздал на встречу  и
тем самым  затуманил  ясность  повествования.  Но  не  его  вина,  если  вам
приспичило делать такие выводы.
   - Привет, - сказал Персей. - Это с вами у меня свидание?
   - Нет, я пришла сюда, чтобы принести человеческую жертву. Шутка.
   Они уставились друг на друга.  А  в  другом  крыле  дворца  мать  Персея,
Марджори из Афин, сидела на обычном сеансе,  которые  она  проводила  раз  в
неделю по средам, - сидела в темной комнате, и рука  ее  покоилась  в  руке,
принадлежавшей, как она верила, ее возлюбленному мужу, доктору Арчибальду.
   - Послушай, - сказало чудовище  (ибо  другого  определения  для  него  не
подберешь), - тут мне, кажется, необходима человеческая жертва. Вообще-то  я
ее даже не люблю - я имею в виду человечину,  -  но  так  написано  во  всех
книгах, рассказывающих о том, как проводить подобные церемонии.
   Тут нам следует кое-что объяснить. Марджори привезла с собой  привычку  к
сеансам из Афин. Оба они с Арчибальдом были здесь чужестранцами  и  находили
утешение в исполнении необычных и немного зловещих обрядов.
   - Нет смысла быть слишком здравомыслящим, -  любил  повторять  Арчибальд,
стараясь выглядеть так же зловеще, как  Иеремия.  Задача  эта  была  не  так
проста, поскольку некоторые обладают  даром  сатирического  самообнажения  и
поэтому совершенно естественным образом производят впечатление на людей того
сорта, что  запускают  воздушных  змеев  в  тщетной  попытке  бросить  вызов
небесам. Подробно описание событий, предшествующих  тому,  что  происходило,
когда Персей вошел в английский сад, где его  ждала  незнакомка,  не  должно
быть воспринято как признак основного направления  причинности.  Мы  думаем,
что сумеем справиться с любым вопросом, который может  возникнуть  по  этому
поводу.
   Итак, сеанс продолжался, между тем как юный принц вошел в английский сад,
где Лира - та самая незнакомка, назначившая ему свидание, с ее чистым  лбом,
прямой  осанкой,  отведенными  назад  плечами,  стянутыми  в  конский  хвост
волосами, в ее белом льняном платье со множеством складок -  стояла,  листая
одну из первых  опубликованных  в  древнем  мире  газет,  где,  несмотря  на
годичную давность выпуска,  новостей  было  больше,  чем  большинству  людей
удается услышать за свою жизнь.
   Простите, но мы не можем продолжать.  Что  эта  -  перерыв?  Да  нет  же,
глупый, это часть рассказа. Но с кем я разговариваю? Продолжай  печатать,  и
узнаешь. Я Лемюэль П. Благгарт. Извините, но здесь уже нет места  для  новых
персонажей. Пожалуйста, уходите. Ладно, я уйду -  и  прихвачу  с  собой  всю
историю. Но  зачем  так  сразу?  Возможно,  надменный  дух,  ты  сам  хочешь
рассказывать ее?
   А запросто! Вот смотри. Персей, значит, так его звали. Пошел на  свиданку
с  этой  курочкой,  Лирой,  которая  только  что  получила  кучу  денег   из
папенькиного поместья на Сицилии. Чего там случилось со стариком, этого я  в
точности не знаю. Говорят, на Сицилии находится вход в  Город  Мертвых.  Он,
должно быть, туда и забрел по рассеянности.
   Персей решил, что с  него  довольно.  И  в  мгновение  ока  избавился  от
враждебного рассказчика. После чего повернулся к Лире и спросил:
   - Хочешь пойти на вечеринку с сюрпризами?
   - Конечно, - ответила Лира. - Особенно если  гам  можно  будет  встретить
кого-нибудь, с кем я не должна была встречаться, и таким образом разорвать в
клочья нормальную ткань событий.
   - Ты храбрая девушка, - сказал Персей. - А у меня есть одна  проблема.  Я
что-то собирался сделать и даже тронулся было - но забыл, куда и зачем.
   - Мне кажется, я знаю, в чем твоя проблема, - отозвалась Лира. - Тебе  не
хватает крепости. Я права?
   - Да. И стрел в колчане  не  осталось.  Они  уставились  друг  на  друга.
Пристально.
   - Спорим, что и денег не осталось тоже, - сказала Лира чуть погодя.
   - Да, и я  даже  знаю  почему,  -  заметил  Персей.  -  Потому  что  наша
финансовая поддержка неожиданным и загадочным образом лопнула.
   - Я думала, она вложена в надежные бумаги, - сказала Лира.
   - Бумаге нельзя доверять, - сказал Персей.
   - Лопнула! - возмутилась Лира. - Какая подлость!  И  как  же  мне  теперь
продолжать?
   - Боюсь, это никого не волнует, - сказал Персей.
   - Но так нечестно! Мне даже не дали шанса!
   - Давай изобрази что-нибудь по быстрому, - предложил Персей.
   Лира изобразила танец со слезой. Потом плавно перешла к танцу  с  грозой,
грациозно извиваясь меж молний. Затем последовал танец с гюрзой,  обвивавшей
ее и переливавшейся разноцветными чешуйками. И  в  завершение  был  исполнен
неизбежный танец с виноградной лозой.
   - Колоссально! - захлопал Персей.
   - Спасибо,  -  сказала  Лира.  -  Но  теперь  мне  нужно  принять  душ  и
переодеться.
   - Мы находимся в английском дворцовом саду, - сказал Персей. - Здесь  нет
душа.
   - А в соседней комнате? - с надеждой спросила Лира.
   Персей огляделся вокруг.
   - Похоже, тут нет никакой соседней комнаты.
   - Тогда мы в ловушке.
   - Боюсь, что да, - сказал Персей.
   И тут с крыши послышался какой-то треск.
   - Нам нужно было оставить эти  догадки  при  себе,  -  сказал  Персей.  -
Сдается мне, мы накликали беду на свои головы.
   Юноша и девушка задрали головы и посмотрели на  крышу.  В  ней  появились
трещины. Сначала они  были  еле  заметны,  но  мало-помалу  становились  все
больше.
   И больше.
   И еще больше.
   - Мы так и будем стоять и смотреть, как трещины становятся все  больше  и
больше? - спросила Лира.
   - Не спрашивай меня, я не режиссер, - ответил Персей.
   И тут вошел жеребец. Вскоре после этого понеслась такая жеребятина, что у
многих начали пухнуть животы. Настало чуть ли не самое худшее время во  всей
античной истории. Оно было столь же неубедительно, как пир Тримальхиона.  За
сценой поднялась закулисная возня, и Персей пошел искать другую иллюзию.  Он
не знал, что делать с Лирой. Свидание  с  незнакомкой  получилось  не  очень
удачным. Забавно, но так порой бывает. А Мэри-Джейн, прячась за портьерой  в
античном коридоре, уходившем  в  бесконечность  пасмурного  моря,  прикусила
пальчик и хихикнула, привкус местного колорита  мы  вам  принесем,  заботами
ваших услужливых производителей грейпфрутов, которые поставляют вам  все,  в
чем вы нуждаетесь, и вынуждают покупать все, что у них есть.
   Потому что пришла пора пробуждения. Существо на  кровати  открыло  глаза,
моргнуло раз-другой, перевернулось и постаралось собраться с мыслями,  чтобы
попробовать опознать свою личность.
   - В ретроспективе все обретет свой смысл, ~ послышался чей-то голос.
   - Отлично, - сказал он, - но сейчас мне от этого не легче.
   - Позволь, я расскажу тебе о  шекспировском  театре,  -  сказала  она.  -
Особой пользы мой рассказ тебе не принесет. Но классный  ужасник  с  гусиной
кожей всегда имеет смысл послушать, верно?
   Он заставил себя сесть прямо. Обнаженный  по  пояс.  Блестящий  от  пота.
Залитый жгуче-оранжевым светом. А над ним склонялся  человек  в  униформе  с
сигаретой во рту, щипцы разомкнуты и слегка повернуты  в  стороны,  рукоятки
прижаты друг к дружке - или, по крайней мере, сведены - в темной  комнате  с
единственной лампой, и этот душный запах страха в воздухе. Да, он снова  был
в том месте. Ну надо же, какая досада! Потому что теперь начнется  кошмарный
сон с грызней червей и прочей ерундой, пока не случится что-нибудь  еще.  По
крайней мере, так ему внушали.



   Роберт ШЕКЛИ
   ДЖОРДЖ И КОРОБКИ



   Aа, забавно получилось с Джорджем  и  коробками.  А  ведь  раньше  он  их
никогда не замечал. Но потом какая-то мелочь привлекла к ним его внимание  -
что-то очень пустяковое, тонкое и ускользающее, о чем он даже не  мог  точно
вспомнить - и мне, наверное, следует извиниться за непростительный ход  этой
фразы, которая, выражаясь фигурально, так и  машет  хвостиком  в  воздухе  -
благо, что все можно изменить.
   Позже Джордж много думал о подобных явлениях. Или, по  крайней  мере,  он
хотел как следует подумать об этом. Но разве вспомнишь сейчас о  том,  какие
мысли посещали его в момент, когда, не имея еще определенных  доказательств,
возникших гораздо позже, если только не  к  настоящему  времени,  он  открыл
глаза и предстал, так сказать, лицом к лицу с коварными коробками.
   Сначала он  увидел  лишь  несколько  штук,  но  коробки  были  разбросаны
повсюду.  А  Джордж  знал,  что  такие  места,  как  повсюду,  бывают  очень
интересными, особенно когда они не навевают скуку. Впрочем, это  уже  вопрос
настроения, и даже если нас трое, давайте не будем кивать на луну.
   Комната, в которой валялись коробки, с виду и  сама  походила  на  короб,
однако на стенах, примерно на средней высоте, имелось несколько своеобразных
черт - хотя Джордж не стал бы  утверждать  этого  наверняка,  поскольку  его
глаза были прикованы к коробкам, и ему не хватало сил поднять их на  среднюю
высоту.
   Тем не менее, заметив коробки, Джордж какое-то время  не  знал,  что  ему
делать с таким наблюдением, или, вернее, знал, но не хотел  показывать  свою
осведомленность. Да вы и сами понимаете, как это бывает, когда после сытного
обеда вам хочется прилечь и вздремнуть; когда жизнь бежит из года в  год  по
спокойному руслу, а вам уютно и немного стыдно за свою лень; и, конечно  же,
вы лучше поваляете еще одного дурака, чем займетесь какими-то коробками.
   - Прости, старик, за вопрос, но где здесь дорога в городок Под  Мухой?  -
спросил здоровый желтый кабачок, вышедший из  первой  коробки  на  крохотных
ножках  -  и  здесь,  наверное,  следует  добавить,  что   крохотные   ножки
принадлежали ему, а не коробке.
   Джордж немного удивился словам кабачка, однако  в  самой  глубине  своего
сердца он был разочарован. Нет, он,  конечно,  понимал,  насколько  необычно
звучала кабацкая речь, но вы ведь и сами знаете, что  в  некоторых  религиях
коренных  американцев  кабачок  занимал  довольно  обычное,  хотя  иногда  и
забавное место. Неужели вы не помните всех этих историй о веселых  шутниках,
которые встречались среди кабачков?
   Джордж  решил  посмотреть,  повторит  ли  кабачок  свой  вопрос.  Тот  не
повторял, и, следовательно, к его словам не стоило относиться  серьезно.  То
есть при желании вы можете считать серьезным все,  что  угодно.  Однако  вам
никогда не удастся угадать того точного  набора  правил,  по  которым  будет
разворачиваться событие. Хотя в самом начале у вас есть кое-какой выбор - вы
можете отступить в сторону и послать ситуацию ко всем чертям в самый задний,
так сказать, проход своей жизни. Но бессмысленно предугадывать события.  Это
все равно что стоять на берегу и махать рукой пролетающим чайкам времени.  А
ведь мы говорим о моменте, когда история  лишь  начиналась,  о  том  кратком
мгновении затишья перед тем,  как  Джорджу  вновь  предстояло  опутать  себя
нелепыми узами, из которых сплеталась его жизнь. И, возможно, в тот миг  еще
не существовало никаких коробок.
   Ладно, подумал Джордж, допустим, они все-таки существовали. Но в принципе
их там могло бы и не быть.
   Эта  мысль  послужила  началом  следующего  этапа,  поскольку  все,   что
разворачивается  в  последовательность  событий,  уже  само  по  себе  может
считаться ситуацией.
   Интересно отметить, что во всех этих коробках  сквозил  оттенок  какой-то
фальши. Коробки с правильными углами  выглядели  вполне  нормально,  но  вот
остальные имели выступы и  углубления,  пилоны  и  полусферы,  контрфорсы  и
балюстрады разных видов и  форм.  Джордж,  конечно,  слышал  о  неправильных
геометрических телах, но в данном случае их порочность заходила  слишком  уж
далеко.  Тем  более  что  для  такого  разгула  декораций  не  было  никаких
рациональных причин. Если только здесь вообще уместно  слово  "декорация"  и
если только под ее видом не скрывалась  какая-то  чудовищная  и  многомерная
структура.
   Но стоило ли тревожить себя по таким  пустякам?  Джордж  решил,  что  ему
плевать на то, какие формы принимали эти коробки - и даже на то, что  в  них
находилось. При встрече с усеченными  конусами  подобная  невинная  грубость
стала  бы  причиной  серьезных  последствий.  Однако  такая  встреча   могла
произойти лишь позже, если только вообще могла произойти.
   И тут Джордж подумал о том, как красиво плавать в залитом солнцем океане,
где маленькие волны покачиваются в медленном танце,  а  коробки  кружатся  и
делают друг другу причудливые реверансы. Хотя на самом деле все было не так,
и Джордж просто придумал это, чтобы немного поразвлечься. Иногда он позволял
себе такую вольность. А вы, наверное, знаете, как приятно плавать на  закате
в теплом море, мечтая и выдумывая всякие вещи, без мирских тревог и забот  о
неумолимом времени.
   То были чудесные мгновения, и Джордж наслаждался ими от  всей  души.  Что
может сравниться с подобным переживанием? Понятное дело, ничто. Так  бывает,
когда парню хочется чего-нибудь нового и другого; когда он  нарочно  считает
это что-нибудь не тем, а чем-то другим; когда он,  черт  возьми,  воображает
себе это что-то другое. Понять такое может не  каждый.  Но  Джордж  понимал,
иначе он тратил бы свою энергию на то, чтобы считать комнату комнатой, а  не
настоящим океаном. Как будто имелась какая-то причина поступать наоборот.  И
все же стоило Джорджу подумать об этом, как океан и комната стали  одинаково
возможными и уместными.
   Да, сияющее под солнцем море казалось прекрасным,  однако  так  не  могло
продолжаться вечно. То есть оно, конечно, могло продолжаться сколько угодно.
Но даже если бы здесь прошла тысяча лет, память сохранила бы  это  как  один
эпизод. Увидев одну волну, вы можете считать, что видели  их  все.  И  пусть
искривившиеся бликами воды были просто великолепны, тем не менее,  посмотрев
на них достаточно долго, вы  начинали  тосковать  о  пледе.  Хорошее  всегда
остается хорошим, но иногда вам приходится немного погрести, чтобы уцепиться
за одну из коробок.
   Джордж не имел каких-то особых критериев для выбора той или иной коробки.
Просто ему пришла мысль уцепиться за одну из них, и он  нашел  это  довольно
забавным. И к какой коробке, вы думаете, он  поплыл?  Конечно,  к  той,  что
находилась ближе всех - к большой  и  голубой  в  светло-желтую  полоску,  с
крыльями и длинным клювом. То есть, конечно,  не  с  настоящими  крыльями  и
клювом: мы же говорим о коробке, о чем-то таком, что просто  выглядело,  как
крылья и клюв.  А  надо  сказать,  что  Джордж  в  этом  отношении  соблюдал
строжайшую   пунктуальность.   Первая   коробка   показалась   ему   немного
подозрительной, и он быстро проплыл мимо нее - не очень, знаете ли, приятно,
когда коробка пытается выглядеть чем-то еще. Да и  в  любом  случае  ему  не
составило  труда  подгрести  к  следующей  коробочке,  с  более  современной
внешностью и приятной раскраской. Вернее, это только так ему казалось,  пока
он не положил на нее руку и не развернул немного к себе.  Джордж  знал,  что
надо заглядывать в суть вещей.  Чтобы  раскрыть  подноготную  коробочки,  он
ковырнул ее ногтем, но, к его великому  сожалению,  эта  подноготная  ничего
хорошего собой не представляла.
   Вы можете спросить, что же ему там так  не  понравилось?  А  разве  могло
обрадовать глаз такое нелепое нагромождение  трубчатых  форм?  Или  странные
перекладины, которые связывали вместе все эти  стальные  конструкции  разных
размеров?  Неужели  вы  когда-нибудь  слышали  о  трубчатых  конструкциях  в
маленькой раскрашенной коробке? Да я даже представить себе не могу  всю  эту
систему канализации.
   И тогда Джордж решил проигнорировать подноготную коробки, сделав вид, что
ничего не понимает. Джордж знал, что некоторые вещи лучше  всего  вообще  не
понимать, так как их все  понимали  неверно.  А  неверное  понимание  меняло
взгляд на вещи и создавало множество  проблем,  которых  следовало  избегать
ради мира и спокойствия души.
   Кроме того, с какой стати мы должны  менять  свои  взгляды,  если  кто-то
посчитал их неверными? Разве наш комфорт и покой ничего не стоят?  И  почему
это мы должны потеть и лопатить веслами, если нам там ничего не светит...
   Простите, но нас несло немного в сторону - прямо как Джорджа от коробки.
   Внутри ее, то есть внутри коробки, все оказалось немного другим,  чем  он
себе представлял. Забавно, правда? Вам кажется, вы знаете, что  должно  быть
внутри коробки. Однако вы открываете ее и находите, что там все  по-другому.
Возможно, не совсем чтобы очень, и всегда  могут  найтись  какие-то  сходные
позиции; но я надеюсь, мы не будем топтаться вокруг да около, а  спокойно  и
трезво одолеем ту путаницу коробок, которая тормозит наш прогресс к желанной
цели, чье точное определение нам пришлось бы опустить, даже если бы мы его и
знали. К счастью, наше незнание  является  еще  одной  гарантией  того,  что
говорить мы на эту тему не будем.
   К тому времени Джордж обнаружил, что  к  нему  иногда  обращались  как  к
Эндикотту. Обращение казалось довольно  простым  и  удобным,  но  оно  несло
оттенок неопределенности, поскольку Эндикотт могло быть и именем и фамилией.
Чтобы не зарываться слишком глубоко - так как у каждого  из  нас  хватает  и
других своих проблем, - я скажу, что в нашем обычном понимании вещей, даже в
таком вот месте, как это,  слово  "Эндикотт"  может  восприниматься  двояко.
Между прочим, то же самое обнаружили и древние христиане, когда  их  загнали
на арену со львами. Или это обнаружил император? Во  всяком  случае,  что-то
между ними там произошло. Джордж знал об этом по слабому отпечатку метафоры,
который остался в его уме.  Время  стерло  остальные  следы,  сохранив  лишь
мрачное  ощущение  подавленности,  которое  несла  в  себе  эта  тяжелая   и
громоздкая фигура речи.
   Джорджу не хватало тех важных жизненных качеств, благодаря которым  можно
было закончить рисунок, связать движения в танец или спеть сольную партию  в
ангельском хоре. Тем не менее он довольно нормально  обходился  с  тем,  что
попадало ему в руки, будь  то,  например,  клочок  бумаги  в  местах  общего
пользования или разрушенный храм на  склоне  горы.  А  ведь  такие  вещи  не
заботились  о  том,  куда   им   попасть.   Одним   словом,   Джордж   решил
проигнорировать данный вопрос, хотя на самом деле вопросов-то ему никто и не
давал. Кроме того, у него почти не оставалось  выбора,  потому  что  в  этот
момент, в этот самый,  так  сказать,  кульбит  времени,  произошло  событие,
которое Джордж посчитал бы беспрецедентным, если бы узнал о нем заранее.
   Такие события случаются время  от  времени,  но  мы  проходим  мимо  них,
занятые мыслями о хлебе насущном и насущном масле. И поэтому не было  ничего
удивительного в том, что океан, сиявший  бликами  заката  и  казавшийся  еще
мгновение назад незыблемым атрибутом реальности,  вдруг  оказался  на  грани
ужасного беспредметного прошлого, в котором он  чуть  позже  и  сгинул.  Его
тихую гибель скрыло за собой то новое, что только едва начин