гда  там  имелось  только  два  бункера  и
двадцать четыре могилы, мы знали его всего только майором) принял нас  в  не
без изящества оборудованной комнате для  занятий.  Он  прохаживался  взад  и
вперед,  за  ним  виднелся  большой  клуб   голографического   демонстратора
операций. Я едва различал надписи и был изумлен, когда увидел, как далеко до
Иод-4. Конечно, расстояние особой роли не играет, у нас ведь есть прыжок. До
Альфы Центавра мы добирались бы в десять раз дольше, хотя Альфа Центавра наш
ближайший сосед, но это не коллапсар.
   - Вы знаете... - начал он слишком громко, но тут же сменил тон  на  более
доверительный. - Вы знаете, что мы могли бы включить  вас  в  состав  других
ударных групп и послать обратно в  действие.  В  Элитарный  Призывный  Закон
внесена поправка, срок службы удлинен до пяти лет субъективного времени.
   Но мы этого не делаем, хотя... Черт побери! Я просто не  понимаю,  почему
бы некоторым из вас не остаться в армии.  Еще  два-три  года,  и  вы  будете
обеспечены на всю жизнь.  Конечно,  вы  понесли  тяжелые  потери...  но  это
неизбежно, вы были первыми.  Теперь  будет  куда  легче.  Все  костюмы  были
усовершенствованы, мы больше знаем  о  тактических  приемах  тельциан,  наше
оружие стало гораздо эффективнее... Нам просто нечего бояться.
   Он сел во главе стола, за которым мы все собрались, и посмотрел вдоль его
продольной оси, никого особо не замечая.
   - Моим собственным воспоминаниям о войне  уже  полвека.  Мне  война  дала
возможность почувствовать себя настоящим мужчиной. Возможно, я был человеком
другого склада...
   "Или у него хорошая избирательная память, - подумал я. - Здесь  помню,  а
здесь..." -  Но  что  было,  то  сплыло.  Я  могу  предложить  вам  вариант,
исключающий непосредственное участие в боевых действиях.
   Нам не хватает  квалифицированных  инструкторов.  Практически  у  нас  их
вообще нет. Идеальный инструктор - это только боевой ветеран.
   Вас обучали ветераны Вьетнама и Синая, самым молодым из них было  уже  за
сорок, когда вы покинули Землю. Двадцать шесть лет тому  назад.  Поэтому  вы
нам очень нужны, и оплата будет соответствующей.
   Каждый  из  вас  получит  звание  лейтенанта,   если   согласится   стать
инструктором. Инструктором на Земле или на Луне  -  с  двойной  оплатой,  на
Хароне - с тройной или здесь, на Старгейте, - оплата увеличивается в  четыре
раза. Кроме того, вы  можете  не  спешить  с  ответом.  Каждому  разрешается
свободный проезд обратно на Землю - завидую вам, ребята. Я не был  дома  уже
двадцать лет и, наверное, никогда не  вернусь  теперь,  а  вы  снова  можете
почувствовать себя штатскими людьми. Если это вам придется  не  по  вкусу  -
просто  обратитесь  в  любое  отделение  ИСООН,  и  оттуда  вы  уже  выйдете
офицерами. С правом выбора места службы.
   Вижу, кое-кто улыбается. Погодите с выводами. Земля немного не похожа  на
ту, что вы покинули. - Он вытащил из кармана небольшую карточку  и  взглянул
на нее, слегка усмехнувшись. - У большинства из вас  на  счетах  имеется  по
четыреста тысяч долларов, это накопившаяся оплата и проценты. Но Земля ведет
войну, и гражданам Земли приходится поддерживать экономику своими  деньгами.
Ваши доходы подлежат налоговому обложению в размере 92  процентов.  Тридцать
две тысячи долларов вам может хватить года на три - если  будете  экономить.
Кроме того, вы захотите найти работу,  а  война  -  единственное  дело,  для
которого вы обучены по высшему классу. На Земле  не  так  уж  много  рабочих
мест. Население сейчас составляет десять миллиардов человек, из них пять или
шесть миллиардов - безработные. И вы еще отстали на двадцать  шесть  лет  от
развития науки и техники.
   Не забывайте также, что все ваши друзья и возлюбленные постарели на те же
двадцать шесть лет. Многие из ваших родственников  уже  умерли.  Боюсь,  что
дома вам покажется весьма одиноко.
   Но чтобы вы узнали побольше о мире, куда направляетесь, я  передаю  слово
сержанту Шири, который недавно прибыл с Земли. Сержант, прошу.
   - Благодарю вас, генерал.
   Что-то не в порядке было у сержанта с лицом, кожей, и тут  я  понял,  что
щеки у него напудрены и он пользуется губной помадой. Ногти на  руках  очень
ухоженные, миндалевидные.
   - Не знаю даже с чего начать. - Он закусил верхнюю губу и,  нахмурившись,
взглянул на нас. - Все очень переменилось даже с тех  пор,  как  я  был  еще
мальчиком. Мне сейчас двадцать три, то есть я даже не родился еще, когда  вы
ушли к Альфе... Ну ладно, для  начала...  Много  ли  среди  вас  склонных  к
гомосексуализму?  -   Склонных   не   было.   Неудивительно.   -   Я   лично
гомосексуалист. - Ого, шутки в сторону. - Как и каждый  третий  в  Европе  и
Северной Америке. В Индии и на Ближнем Востоке  это  число  еще  больше.  Но
уменьшается в Латинской Америке и в Китае.
   Большинство  правительств  поощряют  гомосексуальность   -   ООН   заняла
нейтральную позицию, - главным образом потому, что это наиболее  действенный
метод контроля над рождаемостью.
   Благовидный предлог. В армии  поступают  просто  -  замораживают  образец
спермы, а потом делают донору вазектомию. Надежная  защита  от  дурака.  Еще
когда я учился, большинство гомосексуалистов в  кампусе  оправдывалось  этим
аргументом. Кроме того, метод действовал, судя по всему. Я  ожидал,  что  на
Земле будет жить больше, чем десять миллиардов человек.
   - Когда меня предупредили, еще на Земле, что я буду с  вами  говорить,  я
специально разыскал некоторые сведения, в  основном  из  старых  журналов  и
инфозаписей.
   Многое из того, чего вы опасались в прошлом, так и не произошло.  Скажем,
голод человечеству до сих пор не грозит. Даже не используя всю пригодную для
обработки землю и океанские ресурсы, нам удалось накормить все население,  и
мы сможем удовлетворить потребности даже вдвое  большего  количества  людей.
Новая пищевая технология  и  равномерное  распределение  калорий.  Когда  вы
покидали Землю, миллионы людей находились на грани  медленного  умирания  от
голода. С этим покончено.
   Вас волновала проблема преступности. Как я узнал из записей, в ваше время
невозможно было пройтись по улицам Нью-Йорка, или Лондона, или Гонконга  без
телохранителя. Но теперь, когда все получают достаточное образование,  когда
о  людях  больше  заботятся,  -   успехи   психометрии   позволяют   выявить
потенциального преступника еще в детском возрасте, и он получает действенное
корректирующее  лечение.  Теперь  число  серьезных  преступлений   неуклонно
уменьшается. Наверное,  сейчас  в  целом  мире  совершается  меньше  тяжелых
преступлений, чем в ваше время в одном большом городе.
   - Все это хорошо и прекрасно, - вмешался в беседу  генерал,  давая  тоном
понять, что все далеко не так, - но мне приходилось слышать кое-что  другое.
Что вы называете тяжелым преступлением? А остальные виды правонарушений?
   - Ну, это убийство, избиение, изнасилование - все серьезные преступления,
связанные  с  нападением  на  человека,  сходят   на   нет.   Покушения   на
собственность личности - мелкие кражи, вандализм, незаконное заселение - все
они еще продолжают су...
   - Что это значит - "незаконное  заселение"?  Сержант  поколебался,  потом
ответил: - Человек положительно не  должен  лишать  другого  человека  части
жизненного пространства, незаконно присваивая собственность последнего.
   Александров поднял руку.
   - Вы хотите сказать, что не существует понятия "частная собственность"?
   - Существует, почему? Я, например, имел  в  собственности  свою  комнату,
пока меня не  призвали.  -  Эта  тема  почему-то  явно  его  смущала.  Новые
специальные табу? - Но имеются границы.
   - Как вы поступаете с преступниками? - Это Луттлли.
   - Приговаривают ли еще к мозгостиранию?  Сержант  с  видимым  облегчением
переменил тему: - Нет, нет. Этот способ считается  примитивным.  Варварским.
Мы накладываем на сознание преступника  матрицу  новой,  здоровой  личности.
Общество принимает их обратно как полноправных членов. Очень хороший способ.
   - Существуют ли тюрьмы? - Это Юкава.
   - Наверное, вы можете назвать корректировочный Центр тюрьмой.  Пока  люди
не получат лечения и не будут выпущены, они находятся там  против  воли.  Но
можно сказать, что именно неправильное понимание свободы воли привело  их  в
этот центр.
   Я не имел намерения стать правонарушителем, поэтому спросил  его  о  том,
что меня больше всего волновало: -  Генерал  сказал,  что  большая  половина
населения не имеет работы, что нам не удастся получить место. Это верно? Нам
тоже придется перейти на пособие?
   - Я не знаю, что вы имеете в виду под  пособием.  Конечно,  правительство
оказывает помощь не имеющим работы. Это верно, я сам не  имел  работы,  пока
меня не призвали. По образованию я музыкант.
   Видите  ли,  хроническая  безработица  имеет  две  стороны.  Обеспечивать
ведение войны может миллиард человек или два миллиарда. Но  это  не  значит,
что все остальные сидят сложа руки.
   - Каждый гражданин имеет право в течение молодости - до восемнадцати лет,
до четырнадцати - в обязательном порядке, - получить бесплатное образование.
Плюс отсутствие необходимости заботиться о пропитании - все  это  привело  к
расцвету искусств. Сейчас на Земле больше художников и писателей, чем за все
прошедшие два тысячелетия после нашей эры! И плоды их труда  получает  самая
широкая и образованная общественность из когда-либо существовавшей.
   Не мешало над этим поразмыслить. Раби поднял руку.
   - И вы уже произвели нового Шекспира? Нового Микеланджело?  Количество  -
это еще не все.
   Сержант Шири совершенно женским жестом откинул волосы со лба.
   - Это решать потомкам. Только они могут делать сравнения подобного рода.
   - Сержант, когда мы с вами разговаривали перед этим, - сказал генерал,  -
вы упомянули, что жили в этаком гигантском улье, а не в обыкновенном здании,
и что никто уже не может жить за городом?
   - Да, сэр, это верно, никто не имеет  права  поселяться  на  потенциально
обрабатываемой земле. И у меня, там, где я живу, то есть жил, семь миллионов
соседей, мы все помещаемся практически в одном здании - городском  комплексе
Атланта! Но это не значит, что мы живем в тесноте. Мы в любой  момент  можем
спуститься на лифте вниз, погулять по полю, пойти посмотреть морской  берег,
если захотим...
   Вам, ребята, нужно приготовиться к этому. Города теперь  мало  напоминают
случайные агломерации зданий,  к  каким  привыкли  вы.  Большинство  больших
городов были сожжены и разрушены во время голодных бунтов  в  2004-м,  перед
тем,  как  ООН  взяла  в  свои  руки  производство  и  распределение   пищи.
Восстанавливались они уже по новым функциональным проектам.
   Париж  и  Лондон,  например,  были  полностью  перестроены.  Так   же   и
большинство мировых столиц. Вашингтон, впрочем, уцелел.  Сейчас  это  просто
кучка монументов  и  административных  учреждений,  подавляющее  большинство
живет в окружающих комплексах - Рестоне, Фредерике, Колумбии.
   Потом Шири отвечал на вопросы - каждый хотел узнать, что  сталось  с  его
родным городом, - и в общем картина вырисовывалась не такая уж мрачная, куда
лучше, чем мы думали.
   Кто-то  грубо  поинтересовался,  почему  Шири  употребляет  косметику,  и
сержант ответил, что так теперь все делают, независимо  от  наклонностей.  Я
решил, что буду отщепенцем, и пускай моя физиономия выглядит как она есть.
   Мы присоединились к  уцелевшим  членам  экипажа  "Надежда  II"  и  на  их
крейсере  отправились  в  путь  к  Земле.  Ученые  и  техники  тем  временем
занимались анализом повреждений нашей "Годовщины". Капитан в скором  времени
должен был давать показания о случившемся, но, насколько я знаю, судить  его
не собирались.
   На обратном пути  жилось  нам  довольно  вольготно.  За  семь  месяцев  я
прочитал тридцать книг, научился играть в го, прочел курс лекций по  основам
физики - весьма устаревший к тому времени,  -  и  еще  больше  привязался  к
Мэригей.
   ГЛАВА 7
   Пусть меня это не слишком волновало, но на Земле  мы  стали  своего  рода
знаменитостями. На  посадочном  поле  нас  лично  встречал  сам  Генеральный
секретарь - невысокий чернокожий человек по имени  Якубу  Ойукву,  -  и  еще
сотни тысяч, если не миллионы зрителей  собрались  в  округе  посмотреть  на
прибытие.
   Генеральный секретарь выступил перед собравшимися с речью, потом  офицеры
"Надежды II" тоже что-то там такое  с  бумажки  пробормотали,  пока  все  мы
остальные потели в тропическом зное.
   Большущий чоппер доставил нас  в  Джексонвиль,  где  находился  ближайший
международный аэропорт. Сам город был перестроен и  выглядел  примерно  так,
как и описывал сержант Шири. Впечатляющее зрелище, должен я вам сказать.
   Сначала мы увидели монолитную  серую  гору,  этакий  слегка  неправильный
конус серого цвета, поднимающийся навстречу  из-за  горизонта.  Гора  сидела
посреди  бесконечного  пространства,   занятого   разноцветными   заплатками
обрабатываемых полей, к основанию ее сходились десятки шоссейных и  железных
дорог. Видимость была прекрасная, четко выделялись  белые  ниточки  дорог  с
махонькими жучками машин, ползущих по ним, но  мозг  отказывался  воспринять
зрелище в правильном соотношении размеров. Очень уж громадный он  был,  этот
комплекс.
   Мы подлетали все ближе и ближе - слегка потряхивало  в  зонах  восходящих
потоков,  -  пока  здание-город  не  превратилось  в   светло-серую   стену,
закрывавшую все поле виденья с одной стороны. Приблизившись еще  больше,  мы
начали различать черные точечки людей.  Одна  точечка  была  на  самом  краю
балкона, возможно, махала нам рукой.
   - Ближе нам не подойти, - сказал пилот по интеркому, -  иначе  управление
перехватит городская система и посадит  нас  на  крышу.  Аэропорт  находится
севернее.
   И мы свернули в сторону, пронесясь сквозь тень города.
   Аэропорт ничего особенного собой не представлял - таких больших, конечно,
мне еще видеть не приходилось,  но  конструкция  была  обычной:  центральное
здание вокзала походило на ступицу гигантского  колеса,  от  него  множество
монорельсовых  дорог  вели  к  расположенным  в  километре  или  около  того
вспомогательным терминалам, где совершалась посадка и высадка пассажиров. Но
наш чоппер приземлился прямо  на  поле  рядом  с  стратолайнером,  идущим  в
Швейцарию.  Мы  двигались  по  коридору,  который  охрана  расчистила  среди
восторженной толпы встречающих. Думаю, имея в запасе шесть миллиардов ничего
не делающих, собрать такую толпу труда не составило.
   Я боялся, что опять придется терпеливо выслушивать чьи-нибудь речи, но мы
поднялись сразу на борт лайнера. Стюардессы и стюарды угощали нас сандвичами
и напитками, пока поле очищали от посторонних. Просто слов нет, какой вкус у
сандвича с цыпленком после двух-то лет на дерьмовой сое, а про холодное пиво
и говорить нечего.
   Мистер Ойукву объяснил, что мы направляемся в Женеву, в  резиденцию  ООН,
где нас сегодня вечером будет приветствовать  Генеральная  Ассамблея.  Будет
глазеть на нас скорее, подумал я. Он сказал, что родственники большинства из
нас уже находятся в Женеве.
   Пока мы набирали высоту, я обратил внимание, что вода в Атлантике кажется
неестественно зеленой, и решил позже спросить стюардессу. Но тут  все  стало
ясно - мы пролетали над океанской фермой - четыре  больших  плота,  -  я  не
знал, на какой высоте мы находимся, и не мог оценить их размеры, - двигались
цепью, оставляя за собой полосы  чистой  голубой  воды,  которые  постепенно
исчезали, затягивались зеленью. Еще до посадки мне удалось узнать, что плоты
собирают какой-то вид тропической хлореллы, ею откармливают скот.
   Женева тоже представляла собой здание-город, похожее на  Джексонвиль,  но
поменьше размерами. Возможно, окружавшие ее настоящие горы  создавали  такую
иллюзию. Внешние стены и крыша были покрыты снегом. Было очень красиво.
   Сквозь вихри снежинок - как здорово, оказывается, под открытым  небом!  -
мы перешли из лайнера в чоппер, он доставил нас на крышу  города,  потом  мы
опустились лифтом, проехали  на  движущейся  дорожке,  снова  спустились  на
лифте,  снова  дорожка,  потом  уже  нормальный  коридор,  и   вот   мы   на
Трансштрассе, 2818, комната 45 - так сказано было  на  адресной  карточке  у
меня в руке. Мой палец задержался на кнопке звонка, я вдруг оробел.
   Я уже свыкся с мыслью, что отца больше нет  на  свете  -  подобного  рода
информация была заботливо приготовлена для нас на Старгейте, - и  меня  куда
больше волновала  сейчас  перспектива  увидеть  маму,  которая  стала  вдруг
восьмидесятичетырехлетней. Я  едва  не  рванул  в  сторону,  чтобы  отыскать
местный бар и немного приглушить чувства, но решил  идти  напролом  и  нажал
кнопку.
   Дверь тут же открылась. Мама  постарела,  конечно,  но  внешне  почти  не
изменилась, только больше стало  морщин  и  волосы  были  совсем  седые.  Мы
посмотрели друг на друга и обнялись, и мне стало удивительно хорошо,  что  я
так рад снова ее видеть.
   Она взяла у меня шапку и проводила в гостиную номера, и тут  я  встал  на
пороге как вкопанный: там стоял мой отец, улыбался,  но  лицо  серьезное,  в
руке  -  неизменная  трубка.  На  мгновенье  я  послал  проклятье  армейским
растяпам, неправильно меня информировавшим, но тут же понял, что это не  мог
быть мой отец, что таким я видел его еще в детстве.
   - Майк? Это ты, Майк? - Он засмеялся.
   - А кто же еще, Уилли?
   Это был мой младший брат, теперь уже солидный мужчина среднего  возраста.
Последний раз я видел его в 1993-м, когда закончил колледж. Ему  было  тогда
шестнадцать, через два года он был уже на Луне в составе программы ИСООН.
   - Ну как, Луна надоела? - спросил я, пожимая руку брата.
   - Нет, нет, Уилли, я  теперь  каждый  год  на  месяц-два  возвращаюсь  на
"большую землю". Теперь не то, что раньше. - Когда его завербовали,  человек
получал право только одного проезда назад - в  случае,  если  рассчитывался:
топливо стоило слишком дорого для ежегодных отпусков.
   Мы  все  трое  уселись  вокруг  мраморного  кофейного  столика,  и   мама
предложила мне сигарету.
   - Все так переменилось,  -  сказал  я  прежде,  чем  они  могли  спросить
что-нибудь про войну. - Расскажите мне, как  живете,  расскажите  обо  всем.
Брат замахал руками и рассмеялся: - Однако длинная  будет  история.  У  тебя
как, пара недель в запасе имеется? - Он  явно  еще  не  решил,  какого  тона
придерживаться со мной. Кто я ему, племянник или как? Во  всяком  случае,  я
уже не старший брат.
   - Майкла можешь не спрашивать, во всяком случае, - сказала  мама.  -  Все
селениты разбираются в жизни на Земле не больше, чем девственницы в поцелуях
и прочем.
   - Ну, мама...
   - Огромный энтузиазм и никакого опыта. Я  закурил  сигарету,  у  нее  был
странный сладкий привкус, и глубоко затянулся.
   - Луняне каждый год по пять недель проводят на  Земле.  Половину  времени
они тратят на советы, как земляне должны вести дела.
   -  Возможно.  Но  остальную  половину  времени   мы   просто   наблюдаем.
Объективно.
   - Ага, вот и любимое  словечко  нашего  Майкла  -  "объективно".  -  Мама
откинулась на спинку кресла и улыбнулась.
   - Мам, ты же сама понимаешь... Черт, оставим. Уильям  сам  разберется,  у
него еще жизнь впереди. - Он выпустил облачко дыма, я заметил, что он  курит
не затягиваясь. - Расскажи нам лучше о войне. Я слышал, ты был  в  настоящем
бою с тельцианами. Лицом к лицу.
   - Да, было. Ничего особенного.
   - Ага, я слышал, они трусы, - сказал Майкл.
   - Да я бы не сказал... так. - Я потряс головой, собирая мысли.  Марихуана
нагоняла на меня сон. - Похоже, они просто не понимали, в чем дело. Это было
как в тире - они выстраивались в линию, мы их подстреливали.
   - Как же это? - сказала ма. - А передавали, что у нас убито  девятнадцать
человек...
   - Девятнадцать человек убито? Это неправда.
   - Я точно не помню сей