каков же этот драндулет? Опиши его.
     - Что-то летевшее по небу. Оно прилетело вон оттуда, потом  пролетело
почти над нами и исчезло вон там. (Она показала, как я считал, в  северном
направлении.) По форме оно напоминало крест, распятие.  Поперечина  креста
имела выступы, по-моему, их было четыре. Спереди что-то вроде глаз, как  у
кита, а на заднем конце нечто напоминающее китовый хвост. Кит с крыльями -
вот на что это было похоже больше всего, Алек, - кит, летящий по небу.
     - Ты подумала, что он живой?
     - Хм... не знаю. Нет, не думаю. Впрочем, не знаю, что и думать.
     - Я  не  считаю,  что  он  живой  -  мне  кажется,  что  это  машина.
Летательная машина. Лодка с крыльями. Но что бы там ни  было,  машина  или
летающий кит, видела ли ты когда-нибудь хоть что-то похожее?
     - Алек, эта штука такая странная, что мне даже не верится, будто  она
существует в действительности.
     - Понимаю. Но ты увидела ее первой и указала мне на нее, значит, не я
хитростью заставил тебя думать, что ты ее видишь.
     - Но ты же никогда бы этого не сделал!
     - Нет, не сделал бы. Но я, любимая, все же рад, что ты первой увидела
ее. Значит, она реально существует, а  не  является  порождением  кошмара,
зародившегося в моем горячечном уме. Однако этот аппарат явился не из того
мира, к которому ты привыкла. И  могу  тебя  заверить,  что  он  не  имеет
отношения и к воздушным кораблям, о которых я рассказывал. Этот аппарат не
из того мира, где вырос я. Значит, мы находимся в каком-то третьем мире. -
Я тяжело вздохнул. - В первый раз, чтобы доказать мне, что  я  очутился  в
чужом мире, потребовался лайнер водоизмещением в двадцать тысяч  тонн.  На
сей же раз - зрелища чего-то, что просто  не  может  существовать  в  моем
мире, оказалось достаточно, чтобы я понял - они снова принялись  за  свое.
Они поменяли миры в тот момент, когда заставили меня потерять сознание. Во
всяком случае я полагаю, что именно тогда. Мне кажется, это было  сделано,
чтобы помешать сверить отпечатки пальцев. Паранойя! Навязчивая идея, будто
Вселенная вступила в заговор против меня. Только это не галлюцинация. -  Я
внимательно следил за выражением глаз Маргреты. - Что ты скажешь?
     - Алек... А не могло случиться, что нам обоим просто привиделась  эта
штука? Может, у нас лихорадка? Нам обоим  крепко  досталось:  ты  ударился
головой, возможно, и меня обо что-то стукнуло, когда  корабль  налетел  на
айсберг.
     - Маргрета... но и в таком случае нас не могли посетить одни и те  же
галлюцинации. Если бы ты проснулась и обнаружила, что меня нет, ответ  для
тебя был бы найден. Но я не исчез - вот он я. Кроме того, тебе  все  равно
потребовалось бы найти объяснение появления айсберга в южных широтах.  Нет
уж! Паранойя - куда более подходящее объяснение! Причем заговор  направлен
именно против меня - ты просто имела несчастье случайно  вляпаться  в  эту
историю. О чем я очень сожалею. (На самом деле  я  нисколько  не  сожалел.
Плот посреди океана - не место для одного, а  вместе  с  Маргретой  -  это
почти что рай.)
     - И все же я думаю, что нам приснился один и тот же сон... АЛЕК,  ОНА
СНОВА ПОЯВИЛАСЬ!!! - И Маргрета вытянула руку вперед.
     Сначала я ничего не увидел. Но вот она появилась -  крохотная  точка,
постепенно обретающая форму креста, то есть  та  самая  штука,  которую  я
назвал летательной машиной. Я наблюдал, как она растет.
     - Маргрета, должно быть, она вернулась. Может быть, она увидела  нас?
Или, вернее, _о_н_и_ заметили нас. Или он. Выбирай, что больше нравится.
     - Возможно, ты прав.
     Когда машина приблизилась, я заметил, что  она  должна  пролететь  не
прямо над нами, а правее. Внезапно Маргрета воскликнула:
     - Она другая! Не похожа на первую!
     - Да, это не  летающий  кит.  Если,  конечно,  не  предположить,  что
здешние киты имеют на боках широкие красные полосы.
     - Это не кит. Я хочу сказать, не живое существо. Ты был  прав,  Алек,
это машина. Дорогой, ты в самом деле думаешь, что внутри  ее  сидят  люди?
Одна мысль об этом приводит меня в ужас.
     - Полагаю, я бы больше испугался, если  бы  внутри  ее  не  оказалось
никого. (Я припомнил фантастический рассказ, переведенный с  немецкого,  о
мире, населенном одними автоматами, - довольно скверная история.)  Но  это
превосходная новость! Теперь мы оба знаем, что первая машина - не сон и не
галлюцинация. Что в свою очередь свидетельствует - мы попали в другой мир.
Стало быть, нас обязательно спасут.
     Маргрета с сомнением произнесла:
     - Не вижу логической связи.
     - Потому что ты никак не хочешь согласиться с тем, что я -  параноик,
и я тебе за это очень благодарен, дорогая. Но моя паранойя - простейшая из
гипотез. Если тот шутник, что дергает за веревочки,  намеревался  бы  меня
убрать, это было бы проще всего сделать во время столкновения с айсбергом.
Или еще раньше - в пылающей яме.
     Но видимо, он не желает моей смерти,  во  всяком  случае  сейчас.  Он
играет со мной, как кошка с мышью. Значит, я буду спасен. И ты - тоже, ибо
мы вместе. Ты была со мной в тот момент, когда айсберг ударился о судно  -
тут тебе не повезло. Но ты все еще со мной и, значит, будешь спасена - это
уже можно расценивать как везение. И не сопротивляйся, родная. У меня было
время привыкнуть к таким  превращениям,  и  я  считаю,  что  все  будет  в
порядке, если внутренне расслабиться. Паранойя - единственный рациональный
подход к миру, который плетет против нас интриги.
     - Но, Алек, мир не имеет права вести себя так.
     - Тут не существует понятия  "иметь  право",  моя  любовь.  Вся  суть
философии состоит в том, чтобы принимать Вселенную такой, какая она  есть,
а не в том, чтобы насильно пытаться подогнать  ее  к  какой-то  выдуманной
форме. - Тут я завопил: - Ой, не перекатывайся на бок! Неужели  ты  хочешь
превратиться в акулью закуску в тот момент, когда мы  убедились,  что  нас
обязательно спасут?


     В течение ближайшего часа или около того ничего не произошло, если не
считать двух великолепных акульих плавников. Дымка над океаном растаяла, и
я начал волноваться - не опоздает ли избавление? Я считал, что уж это  они
обязаны обеспечить мне. Во всяком случае не дать  получить  ожоги  третьей
степени. Маргрета могла пробыть на солнце немного дольше меня: она хоть  и
блондинка, но загорела до цвета поджаристой корочки - дивное зрелище!  Что
касается меня, то я был белее лягушачьего  брюха,  за  исключением  рук  и
лица, так что пребывание днем на тропическом солнце могло надолго  уложить
меня в больницу, а могло быть и того хуже.
     В восточной части горизонта появились какие-то  сероватые  очертания,
которые могли оказаться горами. Так во всяком  случае  я  говорил  себе  -
однако, если ваша точка обзора приподнята всего лишь дюймов на  семь  выше
поверхности  океана,  вряд  ли  можно  что-либо  рассмотреть.   Если   это
действительно были горы или холмы, значит, до земли оставалось не  так  уж
много миль Суда из Масатлана могли появиться ежеминутно... если,  конечно,
Масатлан в этом мире существует. Если...
     Появилась еще одна летательная машина.
     Она лишь отдаленно напоминала первые две. Те летели почти параллельно
берегу - первая с юга, вторая с севера. Эта  же  шла  прямо  от  берега  в
западном направлении, к тому же выделывала какие-то зигзаги.
     Она пролетела севернее  нас,  потом  повернула  обратно  и  принялась
кружить у нас над головой. Она спустилась достаточно низко, и я  разобрал,
что в ней действительно сидят люди, похоже двое.
     Внешний вид машины описать нелегко. Прежде всего вообразите  огромный
коробчатый воздушный змей, примерно сорока футов  в  длину,  четырех  -  в
ширину и с расстоянием между плоскостями около трех футов.
     Теперь представьте себе, что эта коробка укреплена под  прямым  углом
на лодке, несколько напоминающей эскимосский каяк, только больше,  гораздо
больше - примерно такой величины, как сама коробка воздушного змея.
     Еще ниже находились два меньших  каяка,  параллельных  главному  телу
лодки.
     В одном конце каяка находился мотор (это я узнал потом) и там же  был
укреплен пропеллер, похожий на  пароходный  винт  (и  это  я  тоже  увидел
позже).  Когда  я  впервые  столкнулся  с  этим  невероятным  сооружением,
воздушный  винт  крутился  с  такой  скоростью,  что   его   нельзя   было
рассмотреть. Зато слышать - сколько угодно! Это приспособление  непрерывно
издавало оглушительный шум.
     Машина развернулась в нашу сторону и наклонила нос так, будто  хотела
в нас врезаться - точно пеликан, несущийся вниз, чтобы схватить рыбу.
     А рыба - это мы. Стало страшно. Во всяком случае мне,  Маргрета  даже
не пискнула. Только изо всех сил сжала мои пальцы. Тот факт, что мы все же
не рыба и машина  не  может  нас  проглотить,  да  вряд  ли  и  стремится,
нисколько не делал ее пикирование менее устрашающим.
     Несмотря на испуг (а может быть, именно из-за него), я разобрал,  что
летательный аппарат по крайней мере вдвое больше, чем представлялось  мне,
когда он появился в неба Там сидели два водителя, расположившиеся рядом  у
окна в передней части машины. Моторов  оказалось  два,  и  находились  они
между крыльями коробчатого змея -  один  справа  от  водителей,  другой  -
слева.
     В самый  последний  момент  машина  вздыбилась  как  лошадь,  берущая
барьер, и лишь чудом не задела  нас.  Поднятый  ею  порыв  ветра  чуть  не
сбросил нас с плота, а от грохота винта зазвенело в ушах.
     Машина поднялась повыше, описала дугу в  нашем  направлении  и  снова
ринулась вниз, но уже не прямо на нас. Два нижних  каяка  коснулись  воды,
подняв фонтаны брызг, похожие на сверкающий хвост кометы. Машина замедлила
ход и замерла на месте, покачиваясь на воде и не думая при этом тонуть.
     Теперь воздушные винты крутились  очень  медленно,  и  я  впервые  их
увидел... поразившись инженерной выдумке, которая их сотворила.  Возможно,
они менее эффективны, чем капиллярные  воздушные  винты,  используемые  на
наших дирижаблях, но все равно это очень  элегантное  решение  проблемы  в
условиях, когда принцип капиллярности применить  затруднительно,  а  может
быть, и просто невозможно.
     Но эти воющие как грешники в аду моторы! И как  мало-мальски  опытный
инженер мог с ними смириться - просто ума не приложу. Как  говаривал  один
из моих профессоров (это было еще до того, как термодинамика убедила меня,
что я обладаю священническим  призванием),  шум  есть  побочный  результат
низкой  эффективности  изобретения.  Правильно  сконструированная   машина
безмолвна как могила.
     Машина  развернулась  и  направилась  к  нам,  только  теперь   очень
медленно. Ее водители провели ее всего лишь в нескольких футах  от  нас  и
тут же остановили. Один из тех, кто сидел  внутри,  вылез  и  левой  рукой
ухватился за одно из креплений,  соединявших  плоскости  похожих  на  ящик
крыльев. В другой руке он держал бухту каната.
     В тот момент, когда летательная машина скользнула мимо нас, он бросил
нам конец. Я поймал его, крепко схватил обеими руками и  не  упал  в  воду
только потому, что Маргрета вцепилась в меня изо всех сил.
     Я передал конец Маргрете.
     - Пусть они втянут тебя к себе. А я спущусь  в  воду  и  последую  за
тобой.
     - Нет!
     - Как это так - нет? Сейчас не время упрямиться. Делай как сказано!
     - Алек, помолчи. Он что-то пытается нам объяснить.
     Я  заткнулся,  обиженный  до  глубины  души.   Маргрета   внимательно
вслушивалась. (Мне-то слушать смысла не было: мой испанский  ограничивался
"gracias" и "por favor" [спасибо; прошу вас]. Зато  я  прочел  надпись  на
борту  машины:  "El  Guardacostas  Real  de  Mexico"  ["Береговая   охрана
Мексиканского королевства"].)
     - Алек, он предупреждает,  чтоб  мы  были  предельно  осторожны.  Тут
акулы.
     - Ой!
     - Да. Нам надо оставаться на месте. А он будет потихоньку подтягивать
к себе канат. Я думаю, он намерен втащить нас в машину так,  чтобы  мы  не
оказались в воде.
     - Вот человек, который мне воистину по душе!
     Мы испытали предложенный способ - но ничего не вышло. Ветер посвежел,
и данное обстоятельство больше сказывалось на летательной машине,  чем  на
нас: пропитавшийся водой матрас для солнечных ванн  как  бы  приклеился  к
воде - у него же не было паруса. Вместо того чтобы подтянуть нас к машине,
человек, державший другой конец каната, вынужден был все  время  отпускать
его, иначе нас бы просто стащило с матраса в воду.
     Он что-то крикнул, Маргрета ответила. Так они перекликались  довольно
долго. Наконец она повернулась ко мне:
     - Он говорит,  чтобы  мы  отпустили  конец,  они  отплывут,  а  потом
вернутся, но на этот раз машина пойдет прямо на  наш  плот,  только  очень
медленно. Когда они  подплывут  совсем  близко,  нам  придется  попытаться
влезть в aeroplano. Так называется машина.
     - Хорошо.
     Машина отплыла. Побежала по воде и, описан дугу, снова направилась  к
нам. Пока мы ожидали ее, скучать не пришлось: дм развлечения совсем  рядом
появился огромный акулий спинной плавник. Акула не атаковала,  видно,  еще
не обмозговала (да и был ли у нее мозг?), годимся ли  мы  ей  на  закуску.
Думаю, она наблюдала только нижнюю сторону капоковой подстилки.
     Летательная машина между  тем  шла  прямо  на  нас,  словно  какая-то
чудовищная стрекоза, летящая над самой поверхностью океана. Я сказал:
     -  Дорогая,  как  только  она  приблизится,  хватайся  за   ближайшее
крепление, а я подтолкну тебя. А сам заберусь следом.
     - Нет, Алек.
     - Что значит нет?
     Я даже разозлился.  Маргрета  великолепный  товарищ,  и  вдруг  такое
упрямство. Да еще в такую минуту!
     - Ты не сможешь подтолкнуть меня, тебе не на что опереться. И  встать
не сможешь, тут сесть и то нельзя.  Я  скачусь  с  матраса  налево,  ты  -
направо. Если кто-то из нас  промахнется  -  тут  же  обратно  на  матрас.
Aeroplano сделает еще один заход.
     - Но...
     - Так он велел.
     Времени терять было нельзя; машина  уже  почти  наехала  на  нас.  Ее
"ноги" - вернее, крепления, соединяющие  нижние  каяки  с  основным  телом
машины, касались матраса, одна чуть не задела меня, другая - Маргрету.
     - Давай! - крикнула она.
     Я покатился вбок и ухватился за крепление. У  меня  чуть  не  вырвало
руку из плечевого сустава, но я как обезьяна вскарабкался наверх и  обеими
руками ухватился за что-то на "животе" машины,  поставил  ногу  на  нижний
каяк и обернулся.
     Я увидел, как чья-то рука протянулась к Маргрете, как с помощью  этой
руки  она  вскарабкалась  на  коробчатое  крыло  -  и  вдруг  исчезла.   Я
повернулся, намереваясь вскарабкаться повыше, и внезапно взлетел на крыло.
В  обычных-то  условиях  я  левитировать  не  умею,  но  тут  была  важная
побудительная  причина:  грязно-белый  плавник  -  слишком   большой   для
добропорядочной рыбы - резал воду, направляясь прямо к моей ноге.
     Я обнаружил, что нахожусь рядом с маленьким домиком, откуда  водители
управляют своей странной машиной. Второй из них (не тот, который  вылезал,
чтобы помочь нам) выглянул из окна, улыбнулся мне, протянул руку и  открыл
маленькую дверцу. Я нырнул внутрь головой вперед; Маргрета уже сидела там.
     Внутри было четыре сиденья - два впереди, где  сидели  водители,  два
сзади - для нас.
     Водитель,  сидевший  впереди  меня,  обернулся  и,   сказав   что-то,
продолжал - я заметил это! -  пялиться  на  Маргрету.  Конечно,  она  была
голая, но ведь не по своей вине, и настоящий джентльмен на его  месте  так
не поступил бы.
     - Он говорит, - объяснила Маргрета, - что мы должны застегнуть пояса.
Наверно, он имеет в виду это, - и она показала  на  пряжку  ремня,  другой
конец которого был прикреплен к корпусу машины.
     Оказалось, что  я  сижу  на  такой  же  пряжке,  которая  уже  успела
просверлить дыру в моей сожженной солнцем заднице. До того я ее не замечал
- слишком много других вещей требовали моего внимания.
     (И почему бы ему не перестать пялить глазища? Я чувствовал,  что  еще
минута - и я заору на него. То, что он совсем недавно, рискуя, спас  жизнь
Маргрете и мне, в эту минуту в мою голову даже не приходило: я был  просто
в бешенстве от того, как нагло он пользуется беспомощностью леди.)
     Пришлось  вернуться  к  изучению  дурацкого   пояса   и   постараться
игнорировать поведение водителя. Он что-то сказал своему напарнику, и  тот
с энтузиазмом вступил  с  ним  в  спор.  Потом  в  их  разговор  вмешалась
Маргрета.
     - О чем они болтают? - спросил я.
     - Бедняга хочет отдать мне свою рубашку. А  я  отказываюсь...  но  не
очень решительно... а так,  чтоб  оставить  ему  возможность  настоять  на
своем. Это очень мило с его стороны, дорогой. И хоть я не придаю  подобным
вещам большого значения, все же чувствую  себя  среди  посторонних  лучше,
когда на мне что-то надето. - Она прислушалась и добавила:  -  Они  спорят
между собой, кому достанется эта честь.
     Я промолчал. И в душе принес ему извинения. Спорю, даже папе римскому
случалось раза два-три украдкой поглядеть на женщин.
     В споре победил тот, кто сидел справа. Он повозился  на  кресле,  так
как встать не мог, стащил через голову рубашку и передал ее Маргрете.
     - Senorita, por favor.
     Он добавил что-то еще, но это оказалось за пределами моих познаний  в
испанском.
     Маргрета ответила с достоинством и изяществом и продолжала болтать  с
ними, пока натягивала рубашку, которая более или менее скрыла ее наготу,
     - Дорогой, командир - teniente Анибал Санс Гарсиа - и его помощник  -
sargento [лейтенант; сержант (исп.)]  Роберто  Домингес  Джонс  -  оба  из
королевских мексиканских сил береговой  охраны,  хотели  отдать  мне  свои
рубашки, но сержант победил в игре "чет-нечет", и я получила его рубашку.
     - В высшей степени благородный поступок. Спроси его, нет  ли  в  этой
машине чего-нибудь, что можно было бы надеть на меня.
     - Попробую. - Она произнесла несколько фраз,  я  разобрал  свое  имя.
Потом она снова  перешла  на  английский:  -  Джентльмены,  я  имею  честь
представить вам моего мужа Александро Грэхема Хергенсхаймера,  -  и  опять
затараторила по-испански.
     Ответ прозвучал тут же.
     - Лейтенант очень сожалеет, но он вынужден сказать,  что  у  них  нет
ничего, что можно было бы  предложить  тебе.  Однако  он  клянется  честью
матери, что, как только  мы  доберемся  до  Масатлана  и  тамошнего  офиса
береговой охраны, тебе что-нибудь обязательно подберут. А теперь лейтенант
просит нас обоих затянуть пояса как можно крепче, так  как  нам  предстоит
взлет. Алек, я ужасно боюсь.
     - Не надо. Я буду держать тебя за руку.
     Сержант Домингес опять обернулся и протянул фляжку.
     - Aqua? [Воды? (исп.)]
     - Боже мой, конечно! - вскричала Маргрета. - Si! Si! Si!
     Никогда еще вода не казалась мне такой вкусной.
     Лейтенант оглянулся, взял у нас фляжку, широко  улыбнулся  и  показал
большой палец - жест, восходящий еще к временам Колизея,  -  потом  сделал
что-то, заставившее моторы его машины заработать в  более  быстром  темпе.
Только что они  работали  медленно-медленно.  И  вдруг  раздался  страшный
грохот. Машина развернулась, и лейтенант направил ее прямо по ветру. Ветер
свежел с самого утра и теперь  уже  поднимал  небольшие  завитки  пены  на
слабой океанской ряби, Моторы заработали еще напряженней, будто в припадке
неодолимой ярости, и мы  начали  подпрыгивать  на  волнах,  стенки  кабины
вибрировали.
     Затем мы стали с невероятной силой ударяться о каждую десятую  волну.
Не знаю почему, но машина все-таки не развалилась.
     И вдруг мы оказались в двадцати фугах над поверхностью океана,  удары
прекратились. Вибрация и рев не утихали. Мы  взлетели  под  острым  углом,
потом повернули. Машина опять пошла вниз, и я чуть было не  выдал  обратно
те несколько блаженных глотков воды, которыми