о  телом,
кроме бессонницы, умел держать под осознанным контролем.  Теперь  же  он
столкнулся с из ряда вон выходящим случаем, впрочем, как и все последнее
время. Прежде, если он встречался с непонятным, он сразу шел  помолиться
в Ширтахо своему божеству, и ему становилось легче. Но сейчас  почему-то
не ощущалось никакой потребности в молитве. Физической боли  он  уже  не
испытывал, но гдето в груди,  под  ребрами,  как  будто  засела  плотная
субстанция, комок, доходящий до связок  горла.  Он  не  мешал  дышать  и
говорить и вообще,  кажется,  был  скорее  невротической  иллюзией,  чем
реальной немочью. Но ощущения от него были самые омерзительные.
   Никто из его знаменитейших и искуснейших лекарей не смог бы объяснить
Повелителю Гшамм, что происходит в нем, в его природе. В безжалостном  и
нечеловеческом существе просыпалось его древнее,  бессмертное,  звездное
естество,  на  Земле  именуемое  душой.  Внетелесная  сущность,  природа
которой нынешнему сознанию Шенгуфа была совершенно неведома.
 
Часть 3 
ДЕНЬ НАДЕЖДЫ 
 
   Чаще всего выход там, где был вход.
   Станислав Ежи Лем
 
   Если ты мыслишь линейно - у тебя  никаких  шансов  понять  Вселенную.
Рядом со всеми твоими вероятностями будут бродить  такие  невероятности,
которые  сведут  на  нет  любые  рассуждения,  и  реальность   останется
непонятной и непредсказуемой. Но даже если ты  принял  за  основу  самую
многопричинную логику, если ты изучал природу  космоса  не  на  отсталой
планетке вроде Земли, а на сверхсложном межгалактическом Терминале с его
воистину сказочными возможностями, если даже ты очень  долго  работал  в
этом самом дальнем Внеземелье и вроде бы отвык изумляться чему бы то  ни
было, то все равно твоя судьба и ее извивы будут ставить тебя в тупик.
   Знал ли Стивен, отправляясь сюда, с чем он тут может встретиться? Мог
ли  догадаться   о   своей   самой   непосредственной   связи   с   этим
многострадальным миром?
   Не думаю, что это так. Когда, наконец, все мы, и он  так  же,  поняли
предысторию Гшамм в ее неприкрытом виде, наш учитель  пережил  такой  же
шок, как и все остальные.
   Это было сложно понять - и еще труднее принять. Хотя с  определенного
момента все  уже  было  совершенно  очевидно.  Даже  не  нужно  было  бы
встречаться с Уло, который мгновенно рухнул на колени,  обозвал  Стивена
Повелителем Камня и принялся молить о прощении своих неразумных предков.
Можно было бы и не извлекать тот  самый  Камень  из  его  металлического
ложа, дабы убедиться, что он, судя по химическому составу, привнесен  из
совершенно другой звездной  материи,  тройной  системы,  называемой  тут
Ширк. Правда, мы обошлись без  жертв  и  даже  проделали  всю  процедуру
практически незаметно для охраны, Но я-то могла обо всем догадаться  уже
тогда, когда ломала голову над своим диковинным сном  про  Стивена.  Или
когда ловила обрывки видений аборигенов над поверхностью  их  священного
подземного озера. Но я  и  мысли  не  могла  допустить,  что  той  самой
загадочной мумией в подземелье  может  оказаться  мой  учитель,  который
живым и здоровым работал на Гшамм вместе со мной. Это было слишком  дико
и нелепо, невозможно, но именно  это  и  оказалось  той  самой  истиной,
неудобной со всех концов, но объясняющей все загадки.
   Все дело было в тройных системах. Звезды - как самая  активная  часть
космоса -  вообще  здорово  влияют  на  пространство-время,  но  тройные
системы  обладают  способностью  трансформировать  гигантские   линейные
пространства в нелинейное огромное время. Когда-то, давным давно, Стивен
попал во вневременную дыру, и его забросило на Гшамм через систему Ширк,
но попутно он побывал на филиале Базы,  курировавшем  эту  планету.  Это
происходило миллиарды лет назад в сопоставимом времени. И он очень долго
провел в стагнации,  в  этом  абсурдном,  заторможенном  состоянии,  так
похожем на настоящую смерть,  в  роли  Хранителя  Камня,  в  специальной
конструкции, блокировавшей развитие Склерота на этой планете. И если  бы
не  неуместная  активность  аборигенов,   возжелавших   познать   "Тайну
Хранителя", помимо обычных их воскурений и  молитв,  неизвестно  сколько
это могло бы  продолжаться.  Но  их  коллективные  манипуляции  нарушили
пространственно-временной  цикл,  причем  в  самый  неудачный  для  этой
системы  период,  и  Стивен  исчез  из  местного  космоса,  чтобы  опять
объявиться на Земле (а  точнее,  сначала  на  земном  филиале  СИНЛАРа).
Именно  поэтому  его  сразу  же   взяли   на   Базу,   и   он   сделался
магом-универсалом, редчайшим среди  моих  коллег  специалистом.  Он  уже
прошел всю предподготовку  тут,  будучи  связанным  с  силовым  контуром
целого мира, через который только и постижимы истинные тайны  Вселенной.
Его очень долго готовили, ничего не сообщая  прямо,  к  встрече  уже  на
осознанном уровне с этим миром, который за долгие тысячелетия отсутствия
контроля со стороны СИНЛАРа успел глубоко погрязнуть в инферно. Когда-то
исчезновение  Стивена  активизировало  как  Камень,  так  и  "разбудило"
мертвое сознание К'Таага, доселе спящее в его подземельях.  И  это  тоже
продолжалось  бы  неимоверно  долго,  если  бы  не  рентийский  корабль,
переброшенный из  прошлого  от  самой  звезды  Ширк,  и  не  путешествие
местного  флота  на  Деу.  Последнее  окончательно   запустило   процесс
трансформации  цивилизации  Гшамм  в   нормальную   гуманоидную   форму.
Насколько мы все теперь понимали, помочь в этом и было нашей задачей.
 
*** 
 
   Я застала Стивена возле голограммы, изображающей его самого в местном
виде Повелителя Камня. Это была компьютерная реконструкция, сделанная по
всем нашим данным. Округлый зал музея "Тихо  Браге"  был  слабо  освещен
снизу, и только экспонат  в  гладкой  раме  проектора  сиял  призрачными
красками, бросая блики на сумрачное лицо оригинала. Молча он разглядывал
жухлые с виду пучки  благовоний,  окружавших  когда-то  его  собственное
тело, куски коры с надписями и набальзамированные тушки мелких зверьков,
уложенные  по  бокам.  Эти  останки  и  привели  Лерни  к   мысли,   что
испарившийся объект сам был тоже мумией. На самом деле это было не  так.
Тело Стивена, заторможенное вне времени, с руками, вытянутыми по  бокам,
находилось в стагнации, метаболическом нуле, в силовом поле, исключающем
настоящую смерть и  разложение.  Именно  этот  фокус  так  и  не  сумела
разгадать Главная Форма и вместо вечного анабиоза отошла в  невозвратную
зону мертвого сознания.  Правая  кисть  Стивена  тогда  была  развернута
ладонью вверх, и на ней лежал предмет, который, в изображении, я приняла
за блюдце или  чашку.  На  самом  деле  это  был  металлический  тороид,
поддерживающий связь между телом, разумом и Базой. Он крепился в  центре
ладони силовым полем, что и давало тот немыслимый в  обычной  гравитации
ракурс. Может быгь, поэтому, Стивен построил  свой  корабль  так  же,  в
форме тороида. То, что я посчитала грудой черепков, на самом  деле  было
плохо переданным объемным изображением возвышения в центре "пестика", на
котором  помещался  тогда  комплекс  с  нашим  учителем.   Эта   система
поддерживала коммуникации с поверхностью планеты и ее собственным полем,
а нарушения в ней и привели к временному сбросу.
   За эти несколько дней Стивен, как мне  показалось,  сильно  устал.  В
самом деле, всякому было бы непросто признать, что сотни  миллионов  лет
он провел в виде замедленного  тела  на  совершенно  чужой  ему  по  его
генотипу планете. Тысячи поколений рождались, жили, умирали  вблизи  его
неизменного облика, зная его в  лицо,  поклоняясь  его  неведомой  силе,
снедаемые, как яблоко червем,  желанием  постичь  его  тайну...  Видимо,
теперь, урывками, он начал вспоминать это прошлое. Наверняка без  всякой
радости. Человечество Гшамм в отношении  космической  морали  вело  себя
ничуть не лучше земных наших соотечественников, а я еще по себе помню то
липкое, отвратительное чувство, какое пережила, познакомившись на Базе с
истинным, а не мифологизированным прошлым нашего мира.  К  концу  курса,
что я получила сидючи у кристаллопроектора, самый вид  любого  землянина
казался  мне  тошнотворным  зрелищем,  до  того  меня  достали  все  эти
бесконечные и бессмысленные зверства. Я даже подумывала над  тем,  а  не
стоит ли вообще  позабыть  про  идею  помощи  столь  мерзостной  клоаке,
которую еще так недавно полагала, по наивности,  если  и  не  лучшим  из
миров, то не самым  гнусным  тоже...  Но  затем  это  прошло.  Все,  без
исключения,  проходят  такой  этап,  чтобы  потом  больше   никогда   не
переживать его снова. Но в данном случае Стивен  ощущал  этот  мир,  как
родной,  первородный,  и  должен  был  испытывать  примерно   такие   же
чувство...
   Я не ошиблась. Он повернулся ко мне и прошептал:
   - Какие же они идиоты, о Вечное в Переменном!
   Лицо его было столь бледным, что смуглая кожа казалась даже не серой,
а точно бы серебристой, словно озерная гладь в  безветренную  погоду.  Я
выдержала паузу и только затем позволила себе предложить:
   - Мы подготовили всю программу вчерне, как раньше и обговорили. Нужно
еще раз прокатать ее в модели, для уверенности.
   Структурный  маг  резко  выдохнул,  плавно  вздохнул,  и  голос   его
совершенно переменился, сделавшись собранным и деловитым:
   -  Да,  конечно,  особенно  надо  проверить  возможные  издержки   по
периферии программы. На Гшамм есть две зоны, где общая ситуация особенно
нестабильна.
   Он мягко развернулся  и  тут  же  очутился  возле  меня,  лишний  раз
продемонстрировав свои удивительные, до мельчайшего движения,  грацию  и
подвижность.
 
*** 
 
   Каждый житель Империи Гшамм, умеющий говорить и слушать,  знает,  что
должно  произойти  в  тот  великий  и  неизбежный  день  неопределенного
будущего, который  именуется  Днем  Надежды.  Все  знают,  что  на  небе
воссияет  божественная  Звезда  Ширк.  Что  Повелитель  Каменных  Небес,
Великий Бог К'Тааг явится  в  облике  своем  вместе  с  вернувшимися  из
Вечности тремя Главными  и  Пятнадцатью  вторыми  своими  детьми,  всеми
праведниками поколений отцов и дедов, а также умершими истинной  смертью
во имя его. И что будет град каменный, и море огня, небо станет  землей,
а земля небом, мир погибнет, а все избранные уйдут  на  Каменные  Небеса
вместе с К'Таагом. Но так как точную дату (все пророчества о точном  дне
события  были  запрещены  еще  тысячу   лет   назад   ввиду   регулярной
несостоятельности) никто не мог знать, ибо истинный  божественный  разум
недоступен смертным,  то  ежегодно  в  день,  когда  кончаются  дожди  и
поднимается сухой и жаркий  ветер,  дующий  с  каменистой  равнины,  все
жители Империи, от  столицы  до  самой  ничтожной  захолустной  деревни,
отмечали Великий Праздник Ширк, показывающий божественному К'Таагу,  что
дети его всегда готовы ко Дню Надежды.
   Приготовления к нему шли целый год, но особенно в  течение  последних
недель перед праздником. Постепенно нервное напряжение  нарастало,  люди
ожидали выбора жрецов: кто из них, по велению Величайшего, в  этом  году
уйдет на Каменные Небеса? Кто отдаст свою жизнь К'Таагу?  Каждый  следил
за каждым, ловил мельчайшие интонации, стараясь зацепиться за  любую  не
правильность - за все, о чем  можно  доложить,  отправив  на  жертвенный
камень другого, а не себя, получив лишний год жизни,  да  еще  и  особый
жетон, как знак усердия, необходимый для продвижения по службе.
   Шенгуф, единственный, кто мог считать себя в безопасности перед  этим
днем,  обычно   радовался   нервному,   взвинченному   состоянию   своих
подчиненных, почти физически ощутимому усилению  страха  кругом,  серым,
неподвижным лицам и надтреснутым  голосам.  Наэлектризованная  атмосфера
подавленной паники и  затаенного  ужаса  напополам  с  нетерпением  (чем
быстрее слуги Ширтахо сделают выбор, тем  скорее  остальные  вздохнут  с
облегчением) стимулировала его, напоминая как о тревожной,  безродной  и
полной опасностей молодости, так и о нынешнем, всемогущем и недостижимом
положении...
   На этот раз что-то было не так. Не правильно, как внутри него самого,
так и в окружающем пространстве. Нормальный порядок  вещей  нарушился  в
империи, но так, что никто и ничего не мог понять. Внешне все как  будто
бы не изменилось. Никакой враг не  давал  о  себе  знать,  а  рентийский
корабль,  который  усиленно  разыскивали  целых  три  недели,   оказался
фикцией. На секретный объект НЗ-КВ 14 749 более никто не  покушался,  ни
на прежнем его месте, ни на новом. Был еще один сбой там,  где  хранился
Камень, но тщательная проверка не обнаружила никаких  изменений,  в  том
числе и в  самой  древнейшей  реликвии.  Как  всем  известно,  она  была
чрезвычайно  радиактивной  и  потому  за  ней   возможно   было   только
бесконтактное наблюдение, но, судя по датчикам, излучение объекта и  его
характеристики остались прежними. И  снова  на  поверхности  наблюдалась
сильная буря, которая, скорее всего, в обоих  случаях  и  была  причиной
сбоев...
   Его    опять    одолевала    бессонница,    причем    с    нелогичной
последовательностью.  Когда,  казалось  бы,  как  сегодня,  он   уставал
донельзя и само тело требовало отдыха, он не мог сомкнуть глаз, а в иные
дни, когда не было никаких перегрузок, - спал  как  младенец.  Это  была
только одна из аномалий.
   Стояла глубокая ночь, когда Шенгуф  снова  решил  прогуляться,  чтобы
движение рассеяло  беспричинные  тревогу  и  уныние,  которые  все  чаще
накатывали на него, причем в самый неожиданный момент.  Опять  появлялся
комок в груди и вместе с ним - тянущая, черная, как  подземелье,  тоска,
когда все делается невыносимым и хочется только лечь и умереть на месте.
Никогда, никогда Император не испытывал ничего похожего до этого самого,
последнего времени. Равно как  и  безумного,  сводящего  с  ума  страха,
неопределенного, не имеющего  никакого  адреса,  словно  бы  источаемого
самим его перевозбужденным мозгом. При этом сначала голова,  а  затем  и
все тело начинали гореть, как в лихорадке, и  ничто  не  могло  охладить
этот ненормальный жар.
   Повелитель Лантера облачился в длинную, сшитую из черных полос  шкуры
водяного зверя  мантию  и  мягкие  башмаки  на  толстой  подошве.  Своей
скользящей, выдающей воинские навыки н длительный боевой  опыт  походкой
он прошел мимо гвардейцев у входа в  опочивальню,  отдавших  ему  честь,
поднялся по крутой каменной лестнице и вышел на крышу  дворца.  Холодный
ветер ударил в его разгоряченное лицо и подхватил длинную  прядь  волос.
Здесь было так же тихо и безлюдно, как и в его спальне, только блики  от
факелов метались по серым плитам, путаясь с длинными лунными тенями,  Он
дошел до места, где начиналась галерея предков, и вступил  между  рядами
тяжелых, из алого священного камня, вдвое выше человека  статуй.  Каждый
из его предшественников оставлял изваянную еще при своей  жизни  фигуру,
которую наследник устанавливал при  церемонии  вступления  на  трон  как
символ вечной и незыблемой власти императорского  рода.  Шенгуф  так  же
поступил со статуей отца того человека, которого убил и чье место занял.
Он был чужаком здесь, в этой навеки  застывшей  веренице  бывших  владык
Гшамм, выскочкой и самозванцем, но деяниями своими, как он  был  уверен,
он превзошел их всех, вместе взятых. Шенгуф  вспомнил  эпоху  последнего
перед собой императора и поморщился. Двор превратился в шутовской сад, о
былом суровом величии Гшамм напоминали только стены  цитадели  и  фрески
храма.  Знать  проводила  время  в  забавах,  даже  от  жертвоприношения
К'Таагу, равно как и от воинской службы можно  было  просто  откупиться.
Если бы новым Правителем  стал  настоящий  принц,  он  вообще  собирался
распустить все войска, кроме стражи, и сократить  священные  ритуалы  до
простых  шествий,  без   человеческих   жертв.   Именно   это   страшное
святотатство, о котором прослышал вездесущий верховный жрец  К'Таага,  и
подвигло его на подлог, а он,  Шенгуф,  тогда  был  только  марионеткой,
исполняющей чужую волю. Но кто, как не он, затем восстановил былую славу
Империи? Десятилетиями приводил он к прежней покорности территории,  где
теперь имя  К'Таага  внушает  невиданный  благоговейный  страх.  Да,  он
перебил всю потомственну ю знать, включая женщин и детей,  но  ведь  они
же, прежде того, предались разврату и забыли традиции предков, сделав из
Лантера  увеселительный  центр.  Да,  он   уничтожил   миллионы   людей,
единственная вина которых была в том, что они не желали платить  вовремя
подати, а ему нужно было кормить многотысячное войско. Зато теперь  дань
выплачивается с механической регулярностью и без всяких фокусов. Да,  он
загнал на  рудники  и  в  огнедышащие  цеха  толпы  рабов,  для  которых
единственной платой была плошка бурды и их собственная жизнь и где  люди
мерли, точно крысы в сухом смерче. Но он же создал несокрушимое  войско,
способное к завоеванию миров,  сковал  железной  рукой  тысячи  сопливых
идиотов, без чего их жизнь была бы лишена всякого смысла...
   Повелитель снова  поморщился.  Теперь,  после  бегства  от  Рентии  и
конфуза возле Деу, вся эта патетика даже  ему  самому  уже  не  казалась
совершенно бесспорной. Хуже всего, что он перестал понимать своего бога.
Возле Деу ему была весть об искуплении. Это было понятно. Но прошло  так
много времени, а никаких других точных  велений  не  поступало.  Неужели
речь шла только о тех случаях с бассейном и дело завершилось несколькими
внеплановыми жертвоприношениями? Сомнения, как червь, разъедали его дух,
привычный к каменной несокрушимости. Даже  его  зрение,  на  которое  он
никогда не мог прежде пожаловаться, временами как будто предавало его. И
в  эти  мгновения  реальность  искажалась,  начинала  плыть,  меняясь  и
превращаясь в диковинные видения. И если  прежде  они  были  смутными  и
серыми, то в последнее  время  сделались  ужасающе  отчетливыми.  Опять,
опять...
   Шенгуф отшатнулся, прислонясь пылающим  затылком  к  холодной  тверди
крепостной башни, ибо перед собственным лицом  увидел,  как  бесконечный
ряд  статуй  начал  постепенно  светлеть,  сияние  шло  изнутри,   делая
священный  камень  как  бы  излучающим   свет...   Наступила   звенящая,
мертвенная тишина. Статуи покрылись  бесчисленными  мелкими  трещинками,
сквозь которые прорывались острые, длинные, ослепительно-голубые лучи. И
будто  бы  бесшумно  осели  на  плиты  кучками  бесформенного  гравия...
Повелитель Лантера резко и вполне  добровольно  стукнулся  головой.  Это
помогло. В глазах вспыхнули искры, ушиб  болезненно  заныл,  но  видение
исчезло. Крыша под сумрачным ночным небом,  полным  темными,  медленными
тучами, приобрела обыкновенный вид. Ветер пронзительно выл между  узкими
проемами стен, и этот звук  почему-то  успокоил  его.  Тяжело  вздохнув,
Шенгуф почувствовал усталость и опустошенность. Горячка внезапно прошла,
так что было самое время вернуться в спальню.
 
*** 
 
   Если бы данным давно, миллиарды лет назад, кто-нибудь сделал  то  же,
что ныне собирались  проделать  мы,  история  этого  мира  выглядела  бы
совершенно по-другому... или вовсе бы не состоялась. Я стояла на галерее
большого зала и наблюдала, как по стенам текут сигнальные огни  огромной
энергосети "Тихо Браге". Для того чтобы удалить из этой звездной системы
Камень, нам требовалась энергия, по мощности и  структуре  большая,  чем
выдавали все силовые установки нынешней империи Гшамм за десять  местных
лет. Собственно, основная часть работы досталась Лерни, а мы  на  данном
этапе были только сочувствующей группой поддержки. Надо признать, что во
всей  истории  с  Камнем  техномаг  проявил  себя  настоящим  виртуозом.
Похищение опасной  реликвии  прошло  как  по  маслу.  "Жучки"  элегантно
блокировали все системы слежения за объектом, а затем,  облепив  его  со
всех сторон, левптировали наружу через автоматически открытый люк. После
еще  один  рой  микроавтома