Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Научная фантастика
      Стругацкие, братья. Дело об убийстве, или отель "У погибшего альпиниста" -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  -
- Все одно к одному, - уныло произнес он. - Мне можно идти? - Да, - сказал я. - И сидите в своем номере. Лучше всего ложитесь спать. Он ушел. Я взял чемодан и поискал, куда его можно спрятать. Спрятать было некуда. Военное или космическое, подумал я. Только этого мне и не хватало. Политическое убийство, шпионаж, диверсия... Тьфу, глупость! Если бы убили из-за этого чемодана, чемодан бы унесли... Куда же мне его деть? Тут я вспомнил про хозяйский сейф и, взяв чемодан под мышку - для верности, - спустился вниз. Хозяин расположился за столиком с бумагами и допотопным арифмометром. Винчестер был у него под рукой - прислонен рядом к стене. - Что новенького? - спросил я. Он поднялся мне навстречу. - Да ничего особенно хорошего, - ответил он с виноватым лицом. - Пришлось мне все-таки объяснить Мозесу, что произошло. - Зачем? - Он с бешеной силой рвался к вам наверх, шипел, что никому не позволит врываться среди ночи к его жене. Я просто не знал, как его остановить, и объяснил ему, что к чему. Я решил, что так будет меньше шуму. - Плохо, - сказал я. - Но это я сам виноват. А он что? - А ничего. Выкатил на меня свои глазищи, отхлебнул из кружки, помолчал с полминуты, а потом стал орать - кого это я поселил на его территории да как посмел... Еле-еле я от него отбился. - Ну ладно, - сказал я. - Вот что, Алек. Дайте мне ключ от вашего сейфа, я спрячу туда вот этот чемодан, а ключ - вы уж извините - оставлю у себя. Во-вторых, мне нужно допросить Кайсу. Приведите ее в вашу контору. А в-третьих, я очень хотел бы кофе. - Пойдемте, - сказал хозяин. 9 Я выпил большую чашку кофе и допросил Кайсу. Кофе был прекрасный. Но от Кайсы я почти ничего не добился. Во-первых, она все время засыпала на стуле, а когда я ее будил, немедленно спрашивала: "Чего это?" Во-вторых, она, казалось, совершенно неспособна была говорить об Олафе. Каждый раз, когда я произносил это имя, она заливалась краской, принималась хихикать, совершать сложные движения плечом и закрываться ладонью. У меня осталось определенное впечатление, что Олаф успел здесь нашалить и что произошло это почти сразу после обеда, когда Кайса сносила вниз и мыла посуду. "А бусы они у меня забрали, - рассказала Кайса, хихикая и жеманясь. - Сувенир, говорят, на память, то есть. Шалуны они..." В общем, я отправил ее спать, а сам вышел в холл и принялся за хозяина. - Что вы об этом думаете, Алек? - спросил я. Он с удовольствием отодвинул арифмометр и с хрустом расправил могучие плечи. - Я думаю, Петер, что в самом скором времени мне придется дать отелю другое название. - Вот как? - сказал я. - И что это будет за название? - Еще не знаю, - ответил хозяин. - Но это меня несколько беспокоит. Через несколько дней моя долина будет кишеть репортерами, и к этому времени я должен быть во всеоружии. Конечно, многое будет зависеть от того, к каким выводам придет официальное следствие, но ведь и к частному мнению владельца пресса не может не прислушаться... - У владельца уже есть частное мнение? - удивился я. - Ну, может быть, не совсем правильно называть это мнением... Но, во всяком случае, у меня есть некое ощущение, которого у вас, по-моему, пока еще нет. Но оно будет, Петер. Оно обязательно появится и у вас, когда вы копнете это дело поглубже. Просто мы с вами по-разному устроены. Я все-таки механик-самоучка, поэтому ощущения мои, как правило, возникают вместо выводов. А вы - полицейский инспектор. У вас ощущения возникают в результате выводов, когда выводы вас не удовлетворяют. Когда они вас обескураживают. Так-то вот, Петер... А теперь задавайте ваши вопросы. И тут неожиданно для себя - уж очень я отчаялся и устал - я рассказал ему о Хинкусе. Он слушал, кивая лысой головой. - Да, - сказал он, когда я кончил. - Вот видите, и Хинкус тоже... Обронив это таинственное замечание, он обстоятельно и без всякого понуждения рассказал, что делал после окончания карточной игры. Впрочем, знал он очень мало. Олафа в последний раз он видел примерно тогда же, когда и я. В половине десятого он спустился вниз вместе с Мозесами, покормил Леля, выпустил его погулять, задал трепку Кайсе за неторопливость, и тут появился я. Возникла идея посидеть у камина с горячим портвейном. Он отдал распоряжение Кайсе и направился в столовую, чтобы выключить там музыку и свет. - ...Конечно, я мог бы тогда же зайти к Олафу и свернуть ему шею, хотя я вовсе не уверен, что Олаф позволил бы мне это сделать. Но я и пытаться не стал, а просто пошел вниз и погасил свет в холле. Насколько я помню, все было в порядке. Все двери на верхнем этажа были закрыты, и стояла тишина. Я вернулся в буфетную, разлил портвейн по стаканам, и в эту минуту произошел обвал. Если вы помните, я занес вам портвейн, а сам подумал: пойду-ка я позвоню в Мюр. У меня уже тогда появилось ощущение, что дело швах. Позвонив, я вернулся к вам в каминную, и больше мы не разлучались. Я разглядывал его сквозь прикрытые веки. Да, он был очень крепким мужчиной. И, вероятно, у него хватило бы силы свернуть шею Олафу, особенно если Олаф был предварительно отравлен. И он, хозяин отеля, как никто другой, располагал реальной возможностью отравить любого из нас. Более того, у него мог быть запасной ключ от номера Олафа. Третий ключ... Все это он мог. Но кое-чего он не мог. Он не мог выйти из номера через дверь и запереть ее изнутри. Он не мог выскочить через окно, не оставив следов на подоконнике, не оставив следов на карнизе и не оставив следов - очень глубоких и очень заметных следов - внизу под окном... Между прочим, этого никто не смог бы сделать. Оставалось предположить существование потайного люка, ведущего из номера Олафа в номер, который сейчас занимает однорукий. Но тогда преступление становится изощренно сложным, это означало бы, что его запланировали давно, тщательно и с совершенно непонятной целью... А, черт, я же своими ушами слышал, как он, выключив музыку, спускался по лестнице и делал выговор Лелю. Через минуту после этого случился обвал, а потом... - Вы мне разрешите полюбопытствовать, - сказал хозяин, - зачем вы с Симонэ заходили к госпоже Мозес? - А, пустяки, - сказал я. - Великий физик слегка перебрал, и ему почудилось бог знает что... - Вы не скажете мне, что именно? - Да вздор это все! - сказал я с досадой, пытаясь ухватить за хвостик какую-то любопытную мысль, проскользнувшую у меня в сознании за несколько секунд до этого. - Вы меня сбили, Алек, со своими глупостями... Ну ладно, потом вспомню... Давайте насчет Хинкуса. Попытайтесь вспомнить, кто выходил из столовой между половиной девятого и девятью. - Я, конечно, могу попытаться, - мягко сказал хозяин, - но ведь вы сами обратили мое внимание на тот факт, что Хинкус безумно напуган этим, скажем, существом, которое его связало. Я впился в него глазами. - Ну, и что вы об этом думаете? - А вы? - спросил он, - Я бы на вашем месте подумал об этом самым серьезным образом. - Вы шутите или нет? - сказал я раздраженно. - Я не могу сейчас заниматься мистикой, фантастикой и прочей философией. Я просто склонен думать, что Хинкус того... - Я постучал себе по темени. - Я не могу представить себе, чтобы в отеле кто-то прятался, кого мы не знаем. - Ну, хорошо, хорошо, - произнес хозяин применительно. - Не будем спорить об этом. Итак, кто выходил из зала между половиной девятого и девятью? Во-первых, Кайса. Она приходила и уходила. Во-вторых, Олаф. Он тоже приходил и уходил. В-третьих, ребенок дю Барнстокра... Впрочем, нет. Ребенок исчез позже, вместе с Олафом... - Когда это было? - быстро спросил я. - Точного времени я, естественно, не помню, но хорошо помню, что мы тогда играли и продолжали играть еще некоторое время после их ухода. - Это очень интересно, - сказал я. - Но об этом после. Так. Кто еще выходил? - Да, собственно, остается одна только госпожа Мозес... Гм... - Он сильно поскреб ногтями обширную щеку. - Нет, - сказал он решительно. - Не помню. Я, как хозяин, в общем, следил за гостями и поэтому, как видите, кое-что помню довольно хорошо. Но вы знаете, был такой момент, когда мне чертовски везло. Это длилось недолго, всего два-три круга, но что было во время этой полосы удач... - Хозяин развел руками. - Я хорошо помню, что госпожа Мозес танцевала с ребенком, и хорошо помню, что потом она подсела к нам и даже играла. Но выходила ли она... Нет, я не видел. К сожалению. - Ну, что ж, и на том спасибо, - сказал я рассеяно. Я уже думал о другом. - А ребенок, стало быть, ушел с Олафом, и больше они не возвращались, так? - Так. - И было это до половины десятого, когда вы поднялись из-за карт? - Именно так. - Спасибо, - сказал я и поднялся. - Пойду, пожалуй. Да, еще один вопрос. Вы видели Хинкуса после обеда? - После обеда? Нет. - Ах да, вы же играли... А до обеда? - До обеда я его видел несколько раз. Я видел его утром, когда он завтракал, потом на дворе, когда все мы играли и резвились... Потом он из моей конторы давал телеграмму в Мюр, потом... Да! Потом он спросил меня, как пройти на крышу, и сказал, что будет загорать... Ну и все, кажется. Нет, еще раз я видел его днем в буфетной, он забавлялся с бутылкой бренди. Больше я его днем не видел. Тут мне показалось, что я поймал ускользнувшую было мысль. - Слушайте, Алек, я совсем забыл, - сказал я. - Как записался у вас Олаф? - Принести вам книгу? - спросил хозяин. - Или так сказать? - Так скажите. - Олаф Андварафос, государственный служащий, в отпуск на десять дней, один. Нет, это была не та мысль. - Спасибо, Алек, - сказал я и снова сел. - Теперь займитесь своими делами, а я буду сидеть и думать. Я охватил голову руками и стал думать. Что же у меня есть? Мало, чертовски мало. Я узнал, что Олаф ушел из столовой между девятью и половиной десятого и больше в зал не возвращался. Теперь так. Выяснилось, что вместе с Олафом ушел этот самый ребенок. Таким образом, насколько можно пока судить, чадо - это последний человек, который видел Олафа живым. Если не считать убийцы, конечно. И если считать, что все допрошенные говорят правду. Значит, Олаф убит где-то между началом десятого и началом первого. Ничего себе, промежуточек. Впрочем, Симонэ утверждает, будто без пяти десять в комнате Олафа было слышно какое-то движение, а примерно в десять минут одиннадцатого никто в номере не отзывался на стук дю Барнстокра. Но это еще ничего не значит, Олаф мог в это время выйти. Я с досадой дернул себя за волосы. Олафа вообще могли убить не в номере... Нет, рано, рано делать выводы. У меня еще остается Брюн по делу Олафа и госпожа Мозес по делу Хинкуса... Хотя что она мне может сказать? Ну, вышла на крышу, ну, увидела Хинкуса... Минуточку, а зачем она выходила на крышу? Одна, без мужа, декольте... Ладно. Вопрос: с кого начать? Поскольку убит Олаф, а не Хинкус, и поскольку госпожа Мозес уже наверняка знает об убийстве от супруга, начнем с чада. Спросонок люди говорят иногда интересные вещи. Заодно, может быть, удастся определить, какого оно пола, мельком подумал я, поднимаясь. Стучать в номер к чаду пришлось долго и громко. Потом за дверью зашлепали босые ноги, и сердитый сипловатый голос осведомился: какого дьявола? - Откройте, Брюн, это я, Глебски, - сказал я. Последовало короткое молчание. Затем голос испуганно спросил: - Вы что, свихнулись? Три часа ночи!.. - Откройте, вам говорят! - прикрикнул я. - А в чем дело? - Вашему дядюшке плохо, - сказал я наугад. - Ну да?.. Постойте, дайте штаны надеть... Шлепанье босых ног удалилось. Я ждал. Потом ключ в замке повернулся, дверь распахнулась, и чадо шагнуло через порог. - Не так быстро, - сказал я, придерживая его за плечо. - Ну-ка, зайдемте в номер... Чадо явно еще не проснулось до конца и поэтому не проявило особенной строптивости. Оно позволило вернуть себя в номер и усадить на разоренную кровать. Я сел в кресло напротив. Несколько секунд чадо смотрело на меня сквозь свои огромные черные очки, и вдруг пухлые розовые губы его задрожали. - Так плохо? - шепотом спросило оно. - Да не молчите же, скажите что-нибудь наконец! С некоторым удивлением я был вынужден признать, что это дикое существо, по-видимому любит своего дядю и боится за него. Я достал сигарету и сказал, закуривая: - Нет, ваш дядя жив и здоров. Речь пойдет о другом. - Но вы же сказали... - Ничего я не говорил, вам приснилось. Вот что: быстро и немедленно говорите. Когда вы расстались с Олафом? Ну, живо! - С каким Олафом? Чего вам от меня надо? - Когда и где вы в последний раз видели Олафа? Чадо помотало головой. - Ничего не понимаю. При чем здесь Олаф? Что с дядей? - Дядя спит. Дядя жив и здоров. Когда вы в последний раз виделись с Олафом? - Да что вы затвердили одно и то же? - возмутилось чадо. Оно постепенно приходило в себя. - И чего вы вообще вперлись ко мне посреди ночи? - Я вас спрашиваю... - А мне на вас плевать! Убирайся отсюда, а то я дядю позову! Фараон чертов! - Вы танцевали с Олафом, а потом ушли. Куда? Зачем? - А вам-то что? Невесту приревновал? - Хватит болтать, скверная девчонка! - гаркнул я. - Олаф убит! Я знаю, что ты - последняя, кто видел его живым! Когда это было? Где? Живо! Ну? Наверное, я был страшен. Чадо отшатнулось и, словно защищаясь, вытянуло руки ладонями вперед. - Нет! - прошептало оно. - Что вы? Что вы?.. - Отвечайте, - сказал я спокойно. - Вы вышли с ним из столовой и направились... Куда? - Н-никуда... просто вышли в коридор... - А потом? Чадо молчало. Я не видел его глаз, и это было непривычно и неудобно. - А потом? - повторил я. - Позовите дядю, - сказало чадо твердо. - Я хочу, чтобы здесь был дядя. - Дядя вам не поможет, - возразил я. - Вам поможет только одно - правда. Говорите правду. Чадо молчало. Оно сидело, съежившись, на кровати под большим рукописным плакатом "Будем жестокими!" и молчало. Потом из-под черных очков по щекам потекли слезы. - Слезы тоже не помогут, - сказал я холодно. - Говорите правду. Если вы будете лгать и изворачиваться, - я сунул руку в карман, - я надену на вас наручники и отправлю в Мюр. Там с вами будут говорить совсем уже посторонние люди. Дело идет об убийстве, вы понимаете это? - Я понимаю... - едва слышно пролепетало чадо. - Я скажу... - Правильное решение, - одобрил я. - Итак, вы с Олафом вышли в коридор. Что было дальше? - Мы вышли в коридор... - повторило чадо механически. - А дальше... дальше... Я плохо помню, память у меня паршивая... Он что-то сказал, а я... Он что-то сказал и ушел, а я... это... - Никуда не годится, - сказал я, покачав головой. - Попробуйте снова. Чадо с хлюпаньем утерло нос и полезло рукой под подушку. За носовым платком. - Ну? - сказал я. - Это... это стыдно, - прошептало чадо. - И противно. А Олаф мертвый. - Полиция, как и медицина, - наставительно произнес я, ощущая огромную неловкость, - не признает таких понятий, как "стыдно". - Ну ладно, - сказало вдруг чадо, гордо вздернув голову. - Дело было так. Сначала шутки: жених и невеста, мальчик или девочка... ну, вроде как вы со мной обращались... Он тоже, наверное, принял меня неизвестно за что... А потом, когда мы вышли, он принялся меня лапать. Мне стало противно, и пришлось дать ему по морде... по лицу... - Ну? - сказал я, не глядя на него. - Ну, он обиделся, обругал меня и ушел. Может быть, я, конечно, зря, может, и не надо было давать волю рукам, но он тоже был хорош... - Куда он ушел? - Да откуда мне знать? Стану я смотреть, куда да зачем... Ушел по коридору... - Чадо махнуло рукой. - Не знаю куда. - А вы? - А я... А что - я? Все настроение пропало, противно, скукотища... Одно и оставалось - пойти к себе, запереться и напиться до чертиков... - И вы напились? - спросил я, осторожно потягивая носом и исподволь оглядывая номер. Кавардак в номере был страшный, все было разбросано, все валялось кое-как, а стол был завален длинными полосами бумаги - лозунгами, как я понял. Вешать на дверях у полицейских чиновников... Спиртным действительно попахивало, а на полу у изголовья постели я заметил бутылку. - Ну, натурально, я же говорю вам! Я наклонился и взял бутылку. Бутылка была основательно почата. - Драть вас некому, молодой человек, - сказал я, ставя бутылку на стол, прямо на лозунг "Долой обобщения! Да здравствует мгновение!". - Вы потом все время сидели здесь? - Да. А что делать? - Чадо по-прежнему, видимо, по старой привычке, старательно избегало родовых окончаний. - А когда вы легли спать? - Не помню. - Ну хорошо, предположим, - сказал я. - А теперь подробно опишите все ваши действия с того момента, как вы вышли из-за стола, и до того момента, как вы с Олафом удалились в коридор. - Подробно? - спросило чадо. - Да, со всеми подробностями. - Ладно, - согласилось чадо, показав мелкие, острые, до голубизны белые зубы. - Значит, доедаю я десерт. Тут подсаживается ко мне пьяный инспектор полиции и начинает мне вкручивать, как я ему нравлюсь и насчет немедленного обручения. При этом он то и дело пихает меня в плечо своей лапищей и приговаривает: "А ты иди, иди, я не с тобой, а с твоей сестрой..." Я скушал эту тираду, не моргнув глазом. Надеюсь, лицо у меня было достаточно каменное. - Тут, на мое счастье, - продолжало чадо злорадно, - подплывает Мозесиха и хищно тащит инспектора танцевать. Они пляшут, а я смотрю, и все это похоже на портовый кабак в Гамбурге. Потом он хватает Мозесиху пониже спины и волочет за портьеру, и это уже похоже на совсем другое заведение в Гамбурге. А я смотрю на эту портьеру, и ужасно мне этого инспектора жалко, потому что парень он, в общем, неплохой, просто пить не умеет, а старый Мозес тоже уже хищно поглядывает на ту же портьеру. Тогда я встаю и приглашаю Мозесиху на пляс, причем инспектор рад-радешенек - видно, что за портьерой он протрезвел... - Кто в это время был в зале? - сухо спросил я. - Все были. Олафа не было, Кайсы не было, а Симонэ наяривал в бильярд. С горя, что его инспектор отшил. - Так, продолжайте, - сказал я. - Ну, пляшу я с Мозесихой, она ко мне хищно прижимается - ей ведь все равно кто, лишь бы не Мозес, - и тут у нее что-то лопается в туалете. Ах, говорит она, пардон, у меня авария. Ну, мне плевать, она со своей аварией уплывает в коридор, а на меня набегает Олаф... - Постойте, когда это было? - Ну, знаете! Часы мне были ни к чему. - Значит, госпожа Мозес вышла в коридор? - Ну, я не знаю, в коридор, или к себе пошла, или в пустой номер - там рядом два пустых номера... Дальше рассказывать? - Да. - Пляшем мы с Олафом, он отсыпает мне разные комплименты - фигура, мол, осанка, мол, походка... а потом говорит: пойдемте, говорит, я вам что-то интересненькое покажу. А мне что? Пожалуйста, можно и пойти... Тем более что в зале нич

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору