Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Научная фантастика
      Стругацкие, братья. Дело об убийстве, или отель "У погибшего альпиниста" -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  -
. Стоп! Не туда. Идите за мной. Я взял его за пустой рукав и отвел в контору. Потом я позвал хозяина и в его присутствии пересчитал деньги и написал протокол. Хозяин тоже пересчитал деньги - денег оказалось больше восьмидесяти тысяч, мое жалованье за восемь лет беспорочной службы, - и подписал протокол. Все это время Луарвик стоял поодаль, неуклюже переминаясь с ноги на ногу, как человек, которому хочется уйти как можно скорее. - Подпишите, - сказал я, протягивая ему авторучку. Он взял ручку, внимательно оглядел ее и осторожно положил на стол. - Нет, - сказал он. - Я пойду. - Как хотите, - сказал я. - Вашего положения это не изменит. Он сейчас же повернулся и вышел, задев плечом за косяк. Мы с хозяином посмотрели друг на друга. - Зачем он хотел вас подкупить? - спросил хозяин. - Что ему было надо? - Чемодан, - сказал я. - Какой чемодан? - Чемодан Олафа, который стоит у вас в сейфе... - Я достал ключ и открыл сейф. - Вот этот вот. - Он стоит восемьдесят тысяч? - спросил хозяин с уважением. - Он стоит, наверное, гораздо больше. Тут какая-то темная история. Алек. - Я сложил деньги в сейф, снова запер тяжелую дверцу, а протокол положил в карман. - Кто же этот Луарвик? - задумчиво сказал хозяин. - Откуда у него столько денег? - У Луарвика не было ни гроша. Деньги ему дал Мозес, больше некому. Хозяин поднял было толстый палец, чтобы что-то сказать, но раздумал. Вместо этого он энергично потер толстый подбородок, гаркнул: "Кайса!" и вышел. Я остался сидеть за конторкой. Я принялся вспоминать. Я тщательно перебрал в памяти самые мелкие незначительные происшествия, свидетелем которым я был в этом отеле. Выяснилось, что запомнил я довольно много. Оказывается, я помнил, что при первой нашей встрече, Симонэ был одет в серый костюм, а на вчерашней вечеринке он был в бордовом, и запонки у него были с желтыми камешками. Я помнил, что, когда Брюн клянчила у своего дяди сигарету, он всегда доставал их из-за правого уха. Я помнил, что у Кайсы есть маленькая черная родинка на правой ноздре; что дю Барнстокр, орудуя вилкой, элегантно отставляет мизинец; что ключ моего номера похож на ключ от номера Олафа; и еще много подобной же дребедени. Во всей этой навозной куче я обнаружил две жемчужины. Во-первых, я вспомнил, как позавчера вечером Олаф, весь в снегу, стоял посередине холла со своим черным чемоданом и оглядывался, словно ожидал торжественной встречи, и как он посмотрел мимо меня на закрытый портьерой вход на половину Мозесов, и как мне показалось, что портьера колышется - надо полагать, от сквозняка. Во-вторых, я вспомнил, что, когда стоял в очереди у душа, сверху спустились рука об руку Олаф и Мозес... Все это упорно наводило меня на мысль, что Олаф, Мозес, а теперь и Луарвик - все это одна компания, причем эта компания отнюдь не стремится афишировать, что она - одна компания. И если вспомнить, что я обнаружил Мозеса в номере-музее рядом со своим номером за пять минут до того, как нашел у себя на загаженном столе записку насчет гангстера и маньяка; и если вспомнить, что золотые часы Мозеса были подброшены - явно подброшены, а потом снова изъяты - в баул Хинкуса... и если вспомнить, что госпожа Мозес была единственным человеком, не считая, может быть, Кайсы, который отсутствовал в зале именно тогда, когда Хинкуса скрутили в бараний рог и засунули под стол... если вспомнить все это, то картина получается прелюбопытная. В эту картину неплохо укладывается и заявление Хинкуса о том, что один из баулов ловко превратился в фальшбагаж, и то обстоятельство, что госпожа Мозес была единственным человеком, который видел двойника Хинкуса в лицо. Ведь о Брюн никак нельзя было сказать, что она видела двойника Хинкуса: она видела только шубу Хинкуса, а кто был в этой шубе, неизвестно. Конечно, в картине оставалось еще много белых и совершенно непонятных пятен. Но по крайней мере теперь была ясна расстановка сил: Хинкус, с одной стороны, а Мозесы, Олаф и Луарвик - с другой. Впрочем, судя по совершенно нелепым действиям Луарвика и той откровенности, с которой Мозес снабдил его деньгами, дело близилось к какому-то кризису... И тут мне пришло в голову, что я, пожалуй, напрасно держу Хинкуса взаперти. В надвигающийся схватке неплохо было бы обзавестись союзником, пусть даже таким сомнительным и явно преступным, как Хинкус. Так я и сделаю, подумал я. Напущу-ка я на них гангстера и маньяка. Мозес, небось думает, что Хинкус до сих пор валяется под столом. Посмотрим, как он себя поведет, когда Хинкус вдруг объявится в столовой за завтраком. О том, как и кто скрутил Хинкуса, о том, кто и как убил Олафа, я решил пока не думать. Я смял свои заметки, положил в пепельницу и поджег. - Кушать, пожалуйста... - пропищала где-то наверху Кайса. - Кушать, пожалуйста. 14 Хинкус уже поднялся. Он стоял посередине комнаты со спущенными подтяжками и вытирал лицо большим полотенцем. - Доброе утро, - сказал я. - Как вы себя чувствуете? Он настороженно глядел на меня исподлобья, лицо его несколько опухло, но в общем он выглядел вполне прилично. Ничего в нем не осталось от того сумасшедшего затравленного хорька, каким я видел его несколько часов назад. - Более или менее, - буркнул он. - Чего это меня здесь заперли? - У вас был нервный припадок, - объяснил я. Лицо у него немного перекосилось. - Ничего страшного. Хозяин сделал вам укол и запер, чтобы вас никто не беспокоил. Завтракать пойдете? - Пойду, - сказал он. - Позавтракаю и смотаюсь отсюда к чертовой матери. И задаток отберу. Тоже мне - отдых в горах... - Он скомкал и отшвырнул полотенце. - Еще один такой отдых, и свихнешься к чертовой матери. Без всякого туберкулеза... Шуба моя где, не знаете? И шапка... - На крыше, наверное, - сказал я. - На крыше... - пробурчал он, надевая подтяжки. - На крыше... - Да, - сказал я. - Не повезло вам. Можно только посочувствовать... Ну мы еще поговорим об этом. Я повернулся и пошел к двери. - Нечего мне об этом разговаривать! - со злостью крикнул он мне вслед. В столовой еще никого не было. Кайса расставляла тарелки с сандвичами. Я поздоровался с нею и выбрал себе новое место - спиной к буфету и лицом к двери, рядом со стулом дю Барнстокра. Едва я уселся, как вошел Симонэ - в толстом пестром свитере, свежевыбритый, с красными припухшими глазами. - Ну и ночка, инспектор, - сказал он. - Я и пяти часов не спал. Нервы разгулялись. Все время кажется, будто тянет мертвечинкой. Аптечный такой запах, знаете ли, вроде формалина... - Он сел, выбрал сандвич, потом посмотрел на меня. - Нашли?.. - спросил он. - Смотря что, - ответил я. - Ага, - сказал он и неуверенно хохотнул. - Вид у вас неважный. - У каждого тот вид, которого он достоин, - отозвался я, и в ту же секунду вошли Барнстокры. Эти были как огурчики. Дядюшка щеголял астрой в петлице, благородно седые кудри пушисто серебрились вокруг лысой маковки, а Брюн была по-прежнему в очках, и нос у нее был по-прежнему нахально задран. Дядюшка, потирая руки, двинулся к своему месту, искательно поглядывая на меня. - Доброе утро, инспектор, - нежно пропел он. - Какая ужасная ночь! Доброе утро, господин Симонэ. Не правда ли? - Привет, - буркнул чадо. - Коньяку бы выпить, - сказал Симонэ с какой-то тоской. - Но ведь неприлично, а? Или ничего? - Не знаю, право, - сказал Барнстокр. - Я бы не рискнул. - А инспектор? - сказал Симонэ. Я помотал головой и отхлебнул кофе, который поставила передо мной Кайса. - Жаль, - сказал Симонэ. - А то я бы выпил. - А как наши дела, дорогой инспектор? - спросил дю Барнстокр. - Следствие напало на след, - сообщил я. - В руках у полиции ключ. Много ключей. Целая связка. Симонэ снова загоготал было, но сразу же сделал серьезное лицо. - Вероятно, нам придется провести весь день в доме, - сказал дю Барнстокр. - Выходить, вероятно, не разрешается... - Почему же? - возразил я. - Сколько угодно. И чем больше, тем лучше. - Удрать все равно не удастся, - добавил Симонэ. - Обвал. Мы здесь заперты - и надолго. Идеальная ситуация для полиции. Я бы, конечно, мог удрать через скалы... - Но? - спросил я. - Во-первых, из-за этого снега мне не добраться до скал. А во-вторых, что я там буду делать?.. Послушайте, господа, - сказал он. - Давайте прогуляемся по дороге - посмотрим, как там в Бутылочном Горлышке... - Вы не возражаете, инспектор? - осведомился дю Барнстокр. - Нет, - сказал я, и тут вошли Мозесы. Они тоже были как огурчики. То есть мадам была как огурчик... как персик... как ясное солнышко. Что касается Мозеса, то эта старая брюква так и осталась старой брюквой. Прихлебывая на ходу из кружки и не здороваясь, он добрался до своего стула, плюхнулся на сиденье и строго посмотрел на сандвичи перед собой. - Доброе утро, господа! - хрустальным голоском произнесла госпожа Мозес. Я покосился на Симонэ. Симонэ косился на госпожу Мозес. В глазах его было какое-то недоверие. Потом он судорожно передернул плечами и схватился за свой кофе. - Прелестное утро, - продолжала госпожа Мозес. - Так, солнечно! Бедный Олаф, он не дожил до этого утра! - Все там будем, - провозгласил вдруг Мозес хрипло. - Аминь, - вежливо закончил дю Барнстокр. Я покосился на Брюн. Девочка сидела нахохлившись, уткнувшись носом в чашку. Дверь снова отворилась, и появился Луарвик Л.Луарвик в сопровождении хозяина. Хозяин скорбно улыбался. - Доброе утро, господа, - произнес он. - Позвольте представить вам господина Луарвика Луарвика, прибывшего к нам сегодня ночью. По дороге его постигла катастрофа, и мы, конечно, не откажем ему в нашем гостеприимстве. Судя по виду господина Луарвика Луарвика, постигшая его катастрофа была чудовищной, и он очень нуждался в гостеприимстве. Хозяин был вынужден взять его за локоть и буквально впихнуть на мое старое место рядом с Симонэ. - Очень приятно, Луарвик! - прохрипел господин Мозес. - Здесь все свои, Луарвик, будьте как дома. - Да, - сказал Луарвик, глядя одним глазом на меня, а другим на Симонэ. - Прекрасная погода. Совсем зима... - Это все чепуха, Луарвик, - сказал Мозес. - Поменьше разговаривайте, побольше ешьте. У вас истощенный вид... Симонэ, напомните-ка, что там было с этим метрдотелем? Кажется, он съел чье-то филе... И тут наконец, появился Хинкус. Он вошел и сразу остановился. Симонэ пустился вновь рассказывать про метрдотеля, и пока он объяснял, что названный метрдотель не ел никакого филе, а все было как раз наоборот, Хинкус стоял на пороге, а я смотрел на него, стараясь при этом не упускать из виду и Мозесов. Я смотрел и ничего не понимал. Госпожа Мозес кушала сливки с сухариками и восхищенно слушала унылого шалуна. Господин Мозес, правда, покосился на Хинкуса кровавым глазом, но - с полнейшим равнодушием и сразу же снова обратился к своей кружке. А вот Хинкус с лицом своим совладать не сумел. Сначала вид у него сделался совершенно обалделый, как будто его ударили веслом по голове. Затем на лице явственно проступила радость, исступленная какая-то, он даже заулыбался вдруг, совершенно по-детски. А потом злобно оскалился и шагнул вперед, сжимая кулаки. Но смотрел он, к моему величайшему удивлению, не на Мозесов. Он смотрел на Барнстокров: сначала в полнейшем обалдении, потом с облегчением и радостью, а потом со злобой и с каким-то злорадством. Тут он перехватил мой взгляд, расслабился и, потупившись, направился к своему месту. - Как вы себя чувствуете, господин Хинкус? - участливо наклоняясь вперед, осведомился дю Барнстокр. - Здешний воздух... Хинкус вскинул на него бешеные желтые глазки. - Я-то себя ничего чувствую, - ответствовал он, усаживаясь. - А вот каково вы себя чувствуете, а? Дю Барнстокр в изумлении откинулся на спинку стула. - Я? Благодарю вас... - Он посмотрел сначала на меня, потом на Брюн. - Может быть, я как-то задел... затронул... В таком случае я приношу... - Не выгорело дельце! - продолжал Хинкус, с остервенением запихивая себе за воротник салфетку. - Сорвалось, а, старина? Дю Барнстокр был в совершенном смущении. Разговоры за столом прекратились, все смотрели на него и на Хинкуса. - Право же, я боюсь... - Старый фокусник явно не знал, как себя вести. - Я имел в виду исключительно ваше самочувствие, никак не более того... - Ладно, ладно, замнем для ясности... - ответствовал Хинкус. Он обеими руками взял большой сандвич, краем заправил его в рот, откусил и, ни на кого не глядя, принялся вовсю работать челюстями. - А хамить-то не надо бы! - сказала вдруг Брюн. Хинкус коротко глянул на нее и сейчас же отвел взгляд. - Брюн, дитя мое... - сказал дю Барнстокр. - Р-распетушился! - сказала Брюн, постукивая ножом о тарелку. - Пьянствовать меньше надо... - Господа, господа! - сказал хозяин. - Все это пустяки! - Не беспокойтесь, Сневар, - поспешно сказал дю Барнстокр. - Это какое-то маленькое недоразумение... Нервы напряжены... События этой ночи... - Понятно, что я говорю? - грозно спросила Брюн, наставив на Хинкуса черные окуляры. - Господа! - решительно вмешался хозяин. - Господа, я прошу внимания! Я не буду говорить о трагических событиях этой ночи. Я понимаю - да, нервы напряжены. Но, с одной стороны, расследование судьбы несчастного Олафа Андварафорса находится сейчас в надежных руках инспектора Глебски, который по счастливому стечению обстоятельств оказался в нашей среде. С другой же стороны, нас вовсе не должны нервировать то обстоятельство, что мы оказались временно отрезаны от внешнего мира... Хинкус перестал жевать и поднял голову. - Наши погреба полны, господа! - торжественно продолжал хозяин. - Все мыслимые и даже некоторые немыслимые припасы к вашим услугам. И я убежден, что когда через несколько дней спасательная партия прорвется к нам через обвал, она застанет нас... - Какой такой обвал? - громко спросил Хинкус, обводя всех круглыми глазами. - Что за чертовщина? - Да, простите, - сказал хозяин, поднося ладонь ко лбу. - Я совсем забыл, что некоторые гости могут не знать об этом событии. Дело в том, что вчера в десять часов вечера снежная лавина завалила Бутылочное Горлышко и разрушила телефонную связь. За столом воцарилось молчание. Все жевали, глядя в тарелки. Хинкус сидел, отвесив нижнюю губу, - вид у него опять был ошарашенный. Луарвик Л. Луарвик меланхолично жевал лимон, откусывая от него вместе с кожурой. По узкому подбородку его стекал на пиджак желтоватый сок. У меня свело скулы, я отхлебнул кофе и объявил: - Имею добавить следующее. Две небольшие банды каких-то мерзавцев избрали этот отель местом сведения своих личных счетов. Как лицо неофициальное, я могу предпринять лишь немногие меры. Например, я могу собрать материал для официальных представителей мюрской полиции. Таковой материал в основном уже собран, хотя я был бы очень благодарен каждому гражданину, который сообщит следствию какие-нибудь новые сведения. Далее я хочу поставить в известность всех добрых граждан о том, что они могут чувствовать себя в полной безопасности и свободно вести себя так, как им заблагорассудится. Что же касается лиц, составляющих упомянутые банды, то я призываю их прекратить всякую деятельность, дабы не ухудшать и без того безнадежное свое положение. Я напоминаю, что наша отрезанность от внешнего мира является лишь относительной. Кое-кто из присутствующих уже знает, что два часа назад я воспользовался любезностью господина Сневара и отправил с почтовым голубем донесение в Мюр. Теперь я с часу на час ожидаю полицейский самолет, а потому напоминаю лицам, замешанным в преступлении, что своевременное признание и раскаяние могут значительно улучшить их участь. Благодарю за внимание, господа. - Как интересно! - восхищенно воскликнула госпожа Мозес. - Значит, среди нас есть бандиты? Ах, инспектор, ну хотя бы намекните! Мы поймем! Я покосился на хозяина. Алек Сневар, повернувшись к гостям обширной спиной, старательно перетирал рюмки, стоящие на буфете. Разговор не возобновился. Тихонько звякали ложечки в стаканах, да шумно сопел над своей кружкой господин Мозес, сверля глазами каждого по очереди. Никто не выдал себя, но все, кому пора было подумать о своей судьбе, думали. Я запустил в этот курятник хорошего хорька, и теперь надо было ожидать событий. Первым поднялся дю Барнстокр. - Дамы и господа! - сказал он. - Я призываю всех добрых граждан встать на лыжи и отправиться на небольшую прогулку. Солнце, свежий воздух, снег и чистая совесть да будут нам опорой и успокоением. Брюн, дитя мое, пойдемте. Задвигались стулья, гости один за другим вставали из-за стола и покидали зал. Симонэ предложил руку госпоже Мозес - очевидно, все его ночные впечатления в значительной степени развеялись под действием солнечного утра и жажды чувственных удовольствий. Господин Мозес извлек из-за стола Луарвик Л. Луарвика, поставил его на ноги, и тот, меланхолично дожевывая лимон, потащился за ним, заплетаясь башмаками. За столом остался только Хинкус. Он сосредоточенно ел, словно намеревался заправиться впрок и надолго. Кайса собирала посуду, хозяин помогал ей. - Ну что, Хинкус? - сказал я. - Поговорим? - Это насчет чего? - угрюмо проворчал он, поедая яйцо с перцем. - Да насчет всего, - сказал я. - Как видите, смотаться у вас не получится. И на крыше вам больше торчать незачем. Верно? - Не о чем нам говорить, - сказал Хинкус мрачно. - Ничего я по этому делу не знаю. - По какому делу? - спросил я. - Про убийство! По какому еще... - Есть еще дело Хинкуса, - сказал я. - Вы кончили? Тогда пойдемте. Вот сюда, в бильярдную. Там сейчас солнышко, и нам никто не помешает. Он ничего не ответил. Дожевал яйцо, проглотил, утерся салфеткой и поднялся. - Алек, - сказал я хозяину. - Будьте добры, спуститесь вниз и посидите в холле, где вы вчера сидели, понимаете? - Понимаю, - сказал хозяин. - Будет сделано. Он торопливо вытер руки полотенцем и вышел. Я распахнул дверь в бильярдную и пропустил Хинкуса вперед. Он вошел и остановился, засунув руки в карманы и жуя спичку. Я взял у стены один из стульев, поставил на самое солнце и сказал: "Сядьте". Помедлив секунду, Хинкус сел и сразу сощурился - солнце било ему в лицо. - Полицейские штучки... - проворчал он с горечью. - Служба такая, - сказал я и присел перед ним на край бильярда в тени. - Ну, Хинкус, что там у вас произошло с Барнстокром? - С каким еще Барнстокром? Что у нас может произойти? Ничего у нас не произошло. Я его и знать не знаю. - Записку угрожающую вы ему писали? - Никаких записок я никому не писал. А вот жалобу я напишу. За истязание больного человека... - Слушайте, Хинкус. Через час-другой прилетит полиция. Прилетят эксперты. Записка ваша у меня в кармане. Определить, что написали ее именно вы, ничего не стоит. Зачем же вы запираетесь? Он быстрым движением перебросил изжеванную спичку из одного угла рта в д

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору