во звездолетчиков и  исследователей  отнеслось  к  моему  визиту  на
Станцию.
   - Какое хорошее слово - настороженность. - Драгнев покачал  головой.  -
Нас можно понять,  брат,  -  употребив  это  обращение,  он  автоматически
перешел на "ты". - И ты, конечно, давно  нас  понял.  И,  конечно  же,  не
обиделся, потому что обидчивых Садовников не бывает. А  настороженность...
Это, по-моему, всегда только  производное.  Производное  от  незнания  или
непонимания...
   - Что же непонятно тебе, брат? Или твоим друзьям?
   К их разговору явно прислушивались.
   "Что ж, - подумал Илья, - на первом уровне общения секретов не  бывает.
Да и тон беседы не может быть другим. Только доверительный".
   - Мы не понимаем, как можно судить поиск, не зная  его  результатов,  -
сказал Драгнев. - Ведь исследования только разворачиваются. Мы еще слепые,
будто щенки... И потом... Почему Окном и его  проблемами  занялась  именно
Служба Солнца, а не совет Мира?
   - Ну, во-первых, я не собираюсь на  Станции  уподобляться  Фемиде...  с
завязанными глазами. - Илья  отхлебнул  кофе.  -  Мы  тоже  исследователи.
Только другого профиля. В данном случае, Калчо,  я  буду  специалистом  по
установлению  причинно-следственных  связей  между   фактами,   событиями,
поступками людей.
   - Это сложно, - сказал Драгнев.
   - А кто говорит - просто? - вздохнул  Илья.  -  Судить  я  могу  только
очевидное... А "результаты" у  поиска  уже,  кстати,  есть.  Разве  восемь
жизней не есть результат, достойный печали всех Обитаемых миров?
   Тяжелое молчание разлилось по саду, еще несколько  минут  назад  такому
оживленному.
   -  Я  не  считаю,  что  гибель  товарищей  -  повод  для   немедленного
сворачивания всех работ, - спокойно продолжал Илья. - Мы - в пути.  А  при
любом движении возможны потери... Не знаю,  может,  вся  беда  в  методике
исследований, не знаю...
   Звездолетчик поднял на собеседника грустные глаза:
   - Это хорошо, что ты сначала исследователь, а уж потом - судья.  Но  ты
не ответил на второй вопрос: почему нами занялась именно Служба Солнца?
   - Теперь уж ты не обижайся, -  Илья  упрямо  наклонил  голову.  -  Ваше
братство, то есть исследователи и звездолетчики, узко  специализировано  -
раз. Вы находитесь на  острие  научно-технического  прогресса  и  сами  же
создаете его движение - два. Вы наиболее разбросаны во Вселенной, то есть,
вы дети малых коллективов - три. Не так ли?
   - Логично, - согласился Драгнев. Его крупная  голова  чуть  склонилась,
как бы подтверждая аргументы собеседника.
   - Я сейчас чуток  отклонюсь  от  темы,  -  сказал  Илья.  -  Чтобы  все
связать...  Ты  знаешь,  что  научно-технический  прогресс  вообще  всегда
опережал  мировоззренческое,   духовное,   наконец,   этическое   развитие
общества. Пока... - Илья сделал  паузу.  -  Пока  для  этого  существовала
объективная  историческая  необходимость.  Пока  для   человечества   были
главными проблемы энерговооруженности и пищи, материального производства и
быта.  Пока  существовали  борьба  идеологий,  угроза  войны  и  страстная
необходимость объединения всего человечества на коммунистических  началах.
Наконец, ценой огромных усилий все  эти  проблемы  были  решены.  Потом...
Извини, брат, за лекцию, но нам надо дойти до полной ясности... Потом  был
переходной период. Мы долго и трудно оттаивали  душой.  Страх,  ненависть,
агрессивность, подлость, равнодушие... Их не надо мерить глыбами.  Даже  в
объеме песчинки  они  убивают  личность,  разрушают  гармонию...  Наконец,
оттаяли. Не совсем, не полностью, есть еще  рудименты,  есть  регрессивные
явления. Но грубая, грубейшая  очистка  совершилась.  Она  продолжается  и
сейчас: диалектически видоизменившись, в более сложных  и  тонких  формах.
Так вот. Этим сейчас живут все Обитаемые миры. И если в прогрессе разума и
души нет еще равновесия, то хоть тенденция  к  этому  появилась.  Властная
тенденция. Эдакая духовная акселерация...
   - Это мне знакомо, - улыбнулся Драгнев. - Ты хорошо нарисовал ситуацию.
Четко и убедительно. Если не считать эмоций.
   - Вот-вот, -  подхватил  Илья.  -  А  их  надо  считать.  Пришло  время
считать... Итак, еще раз о вашем братстве  создателей  научно-технического
прогресса. Мне кажется, что в силу трех причин,  которые  я  уже  называл,
вы... немножко отстали от "властной  тенденции".  Согласись,  Калчо,  вам,
открывателям и ученым, всегда  было  недосуг  думать  о  реализации  своих
открытий и находок, контроле над их  рациональным  использованием.  Раньше
этим занимались аппараты государственного управления, политики...
   - Разделение труда, - хитрые морщинки легли  у  глаз  звездолетчика.  -
Только не напоминай, пожалуйста, историю создания атомной бомбы.  Время-то
другое.
   - Уговорил, - согласился Илья и все  вокруг  заулыбались.  -  Хотел  я,
правда, рассказать, как мы мучились с "изобретением века" - поливитом, как
я дров наломал, ну да ладно. История эта сугубо личная. Уговорил!  Но  так
или иначе, будь я не прав, согласись, не было б настороженности. И ты  бы,
Калчо, не спрашивал, почему именно Служба Солнца занялась Окном.
   - И все же - почему? - взгляд Драгнева был испытывают, и непреклонен.
   - Это наша работа; Калчо, - объяснил Илья. - На Станцию,  конечно,  мог
полететь и кто-нибудь из депутатов совета Мира. Но это  -  наша  работа...
Ты, кстати, знаешь, как возникла Служба Солнца?
   -  При  совете  Мира,  -  удивился  звездолетчик.  -   Это   даже   мои
сыновья-малолетки знают.
   - Все мы при Совете... - Илья пожал плечами. - Это сейчас при Совете. А
началось все чуть ли не с игры.  Группа  студентов  организовала  общество
"добрых волшебников". Все было очень романтично и... немножко анархично...
Обязательное условие  -  тайна  доброго  деяния...  Нас  еще  долго  потом
"ангелами-хранителями" в шутку величали...
   - А почему не совет Науки? - настойчиво спросил Драгнев. - Или там тоже
отстают от "властной тенденции"?
   Синтезатор, наконец, подал заказ  -  нечто  дымящееся,  остро  пахнущее
восточными специями, и Илья подумал, что традиционный капитанский  кофе  -
неплохая вещь.
   - Почему именно мы? -  как  бы  переспросил  он.  -  Времена  "ангелов"
кончились сорок лет назад. Сейчас у  нас  тридцать  два  сектора.  Главную
задачу Службы, дело, которое общество никак не могло пустить  на  самотек,
ты знаешь - это всестороннее и гармоничное воспитание личности.  А  отсюда
десятки других задач. В том числе и обеспечение безопасности  человечества
и каждого человека в отдельности. Охрана его  от  глобальных  и  локальных
бед, различных агрессивных факторов природы, - Илья помедлил,  раздумывая.
-  Охрана  также  от  людской  самоуверенности,  безрассудства,   наконец,
глупости. От неосторожности и  беспечности  -  тоже...  Кроме  того,  меня
просил Янин - побывать и разобраться.
   Драгнев, словно его заворожил перечень Ильи, кивал головой.
   - Да-а-а, - задумчиво протянул он, покусывая нижнюю губу. - Это тебе не
наскок на планету, где за три дня успеваешь построить  для  исследователей
отличную Базу и даже подготовить для них  теплицы  со  свежими  овощами...
Будь я помоложе...
   - Великолепный финал, - рассмеялся Илья. - Оказывается,  и  в  наш  век
просвещение продолжает приносить плоды.
   Он хитро прищурился, будто невзначай поинтересовался:
   - Надеюсь, запись этой пресс-конференции попадет на Станцию?
   -  Сегодня  же,  -  улыбнулся  Драгнев.  -  Немедленно.  Наверное,  уже
передали.
   Он плеснул в бокалы шампанского, поднял свой.
   - Предлагаю тост в пользу таких размышлений... Кстати, мы шли с двойным
ускорением и сократили путь. Ночью, в четыре часа по корабельному времени,
выходим на Наковальню. Если интересуешься, могу разбудить.
   - Спасибо, - ответил Илья. - Спасибо, Калчо.


   Сознание включилось мгновенно, будто по сигналу. Будто и не спал вовсе.
Илья потому и отказался  от  предложения  капитана,  что  знал:  сработают
биологические часы. Какая-то крупица подсознания, которую природа  научила
обращаться со временем.
   Как ни привычны были Илье всевозможные чудеса  техники,  однако  святая
святых звездолетчиков - Наковальня - вызывала у него, кроме уважения,  еще
целый ряд чувств. Была здесь  добрая  доля  восхищения,  толика  страха  и
чуть-чуть удивления смелостью людей, которые, как уже не  раз  бывало,  не
разобравшись до конца в сущности подпространства, тем не менее хозяйничали
в нем, как хотели.  Что  касается  страха,  то  это  было  чувство,  вовсе
непохожее на прежнее, которое отравляло души предков.  Это  было  опасение
собственной силы,  собственного  роста,  потому  как  человек,  научившись
прокалывать кривизну пространства, стал такой огромной фигурой,  что  даже
среди звездных миров шагать теперь приходилось очень осторожно  -  не  дай
бог наступишь на чей-то дом, то бишь мир...
   Наковальня представляла собой уголок космоса за  орбитой  Нептуна,  где
мощный      ускоритель      "вколачивал"      звездные      корабли      в
пространственно-временной континуум.
   Илья высветлил видеоокно.
   За цепочкой алых угольков - маяков, обозначающих границы опасной  зоны,
тысячами  огней  сияло  кольцо  ускорителя,   утыканное   вспомогательными
конструкциями. К нему медленно подплывала искорка какого-то  корабля.  Вот
он замешкался, искорка потеряла  блеск.  В  следующий  миг  вечную  темень
пространства расколола ослепительная вспышка, и корабля не стало.
   Вспышки шли одна за  другой,  так  "как  Обитаемые  миры  множились,  и
звездный флот рос не по дням, а буквально по часам.
   Илья вспомнил слова  Егора,  которые  он  говорил  четыре  года  назад,
впервые увидев Наковальню в  действии.  "Тот,  кто  назвал  эту  штуковину
Наковальней, - заметил Егор, - не лишен  воображения.  Гляди,  даже  искры
после силового удара..." И еще пошутил: "Если бы "ковали" поритмичнее,  то
издали и за пульсар можно принять".
   За  воспоминаниями  Илья  прозевал  момент,  когда  пришла  очередь  их
корабля. Видеоокно  вдруг  помутнело,  будто  на  него  плеснули  молоком.
"Бруно" вздрогнул и как бы остановился.
   В каюту теперь заглядывали новые созвездия.  Среди  них  лимонно  сияла
загадочная псевдотуманность.



"ЛУНАТИКИ"

   Он уже видел амеб.
   Но одно дело смотреть голографическую запись и совсем другое, когда  ты
сидишь под прозрачным колпаком командной рубки, откуда просматривается все
огромное тело Станции, и на тебя падают  и  падают  со  всех  сторон  стаи
"черных смертей".
   - Дорого же они вам обходятся, - тихо сказал Илья.
   К  нему  обратились  два  взгляда:  один  Федора   Крайнева,   научного
руководителя Станции, другой Юргена Шварца, ведущего  космолога  Обитаемых
миров. Федор смотрел вопросительно, и Илья отметил про  себя,  что  с  ним
будет легко работать -  твердый,  ясный  характер,  а  Юрген  -  виновато.
"Наверное, успел связать мои слова с гибелью  людей,  -  подумал  Илья.  -
Напрасно, Юрген. Напрасно ты казнишься. Хотя задача  выяснения  устройства
вселенной поистине грандиозна, но твои друзья погибли не  ради  нее.  Это,
может, высокопарно, но они погибли ради познания вообще... И как вы все не
понимаете, что я не виновных прилетел искать, а упредить другие  возможные
трагедии".
   - Я имею в виду энергию,  -  пояснил  Илья,  кивнув  в  сторону  пульта
управления. - Защита на максимуме  -  это  же  голодный  паек  для  других
систем.
   - Экономим, - обрадованно улыбнулся Юрген. - С этими тварями приходится
считаться...
   Его круглое добродушное лицо стало чуть  обиженным.  По-видимому,  ему,
привыкшему разгребать и  сгребать  галактики,  словно  песок,  реальная  и
злобная сила амеб, - этих таинственных созданий или образований Окна, - до
сих пор казалась противоестественной, а значит, неприемлемой для всех  его
изящных теоретических построений, более того - опасной.
   - Смотрите, еще одна  стая,  -  сказал  Крайнев,  вглядываясь,  как  из
желтого марева туманности падают и надают на защитное поле Станции  черные
листья  амеб.  Расплющившись  о  поле,  они  выбрасывали  во  все  стороны
бесформенные отростки псевдоподий [временные  цитоплазматичные  выросты  у
одноклеточных организмов; служат  для  передвижения  и  захвата  пищи  или
частичек], шевелили ими, будто нащупывали в защите слабое место.
   - Это вы их привели! - выкрикнул вдруг  энергетик  Станции  Исаев.  Его
тонкий рот искривился в презрительной, гримасе. - Эти новые косяки  пришли
вслед за "Бруно"... Только подумать! Вместо  помощи,  вместо  того,  чтобы
помочь милейшему Юдзо решить загадку  волноводов  хаотической  информации,
они прилетают... судить его... Какое кощунство - решать, имел или не  имел
Юдзо Сакаи право погибнуть во время эксперимента...
   Илья  не  перебивал  энергетика.  Он  смотрел  на  него  холодно,  чуть
брезгливо и изучающе.
   - Иван! - в голосе Крайнева появился металл. -  Ты  устал,  Иван.  Тебе
надо отдохнуть. Иди в каюту и прими два  часа  гипносна.  Потом  обо  всем
потолкуем.
   Исаев, что-то пробормотав, пошел к выходу.
   Илья заметил, что  приказ  как-то  сразу  расслабил  этого  худенького,
по-мальчишески взъерошенного человека. "Не надо ему гипноза, - подумал он.
- Уже спит, на ходу. Или чертовски устал, или..."
   - Это явно по вашей линии, -  суетливо  заговорил  Юрген.  -  Последнее
время у некоторых специалистов наблюдается  повышенная  раздражительность,
гипертрофированная усталость...
   - В самом деле, - подтвердил Крайнев. - Какая-то  аномалия  в  психике.
Скорей всего, эгоцентрический  комплекс...  Понимаешь,  мы  привыкли  быть
хозяевами положения, а здесь... Наши исследования  ограничены  из-за  этих
проклятых амеб. Отсюда - скудость фактажа, а  значит,  даже  самые  мощные
интеллекты  не  могут  продвинуться   дальше   своих   первых   логических
построений. Вы же знаете,  для  ученого  крайне  неприятно  слишком  долго
оставаться на уровне гипотез...
   - Ну уж долго, - Илья проследил,  чтобы  в  голосе  его  было  побольше
оптимизма. - Несколько месяцев.
   Про себя он еще раз с удовольствием отметил твердость Федора Крайнева и
мимоходом вспомнил разговор  двух  специалистов,  свидетелем  которого  он
случайно стал во время завтрака. Обычный разговор, вернее -  теоретический
спор, но  тоже  чересчур  уж  эмоциональный.  Нынешние  научные  дискуссии
ведутся на более низких  регистрах...  Плюс  более  чем  странная  выходка
Исаева. Так что психикой экипажа придется заняться особо...
   - Верно, четыре месяца, - согласился руководитель Станции.  -  Но  ведь
здесь собрались не просто талантливые ученые. Станция буквально  напичкана
гениями... Поговорите, пожалуйста, с Лоран. Полина даже на  Землю  летала,
чтобы проверить аналоги болезни...
   Амебы уходили.
   Так же беспорядочно, всей стаей, как и появились. Еще не  затих  сигнал
тревоги, которым автоматы сообщали о попытках нарушить защитное  поле,  но
черные полотнища уже всюду съеживались,  прятали  щупальца  псевдоподий  и
растворялись  в  желтом  мареве.  Они  исчезали,  как  исчезают  кошмарные
призраки неглубокого сна в предчувствии близкого рассвета.


   По дороге в свою каюту Илья познакомился еще с одним странным фактом.
   "Факт" не уступал Илье по габаритам, и Садовник чуть было не столкнулся
с этой  скалой  на  ногах,  увенчанной  крупной  головой  с  огненно-рыжей
шевелюрой. Человек  шел  неестественно  ровно  и  прямо.  Глаза  его  были
открыты, но лишены всякого выражения, будто остекленевшие.
   "Лунатик? - удивился Илья, глядя вослед незнакомцу. - Однако сейчас  на
Станции день, а  явления  сомнамбулизма  подчиняются  обычному  жизненному
ритму. Странно".
   Деревянной автоматической походкой человек дошел до первого поворота  и
скрылся в боковом коридоре.
   "Рыжий богатырь повстречал на моих глазах трех человек, - отметил Илья.
- Из них только я обратил на него внимание. Значит, "лунатики" на  Станции
- обычное явление. Надо будет порасспросить у Лоран".
   Имя девушки тревожило, будило ассоциации.
   Ему вдруг представилось, что он на Земле, в успевшем полюбиться Птичьем
Гаме. Мягкий снег укрыл набережную... На нем следы. Вот его  -  большие  и
отчетливые, а рядом... следы Полины. Чей-то  красно-белый  восьмимодульный
дом плывет над Днепром. Полина хохочет и удивляется, потому что у  них,  в
Париже, "гравитационно независимым"  жильем  почти  не  пользуются,  а  он
объясняет ей, что это одно из двух: или жильцы коллективно отправляются на
отдых, или мальчишки вновь обманули автоматику и  тогда  диспетчер  вернет
вскоре дом на место... Кто-то бежит к ним:  "Илюша,  Илюша!"  Это  Аленка.
Девочка смотрит на Полину  обрадованно  и  чуть-чуть  настороженно.  Потом
говорит, совсем по-взрослому вздохнув: "Я теперь буду спокойна за него. Вы
за ним присматривайте, ладно?.."
   Впервые в видения Ильи не явилась мама Аленушки - Незнакомка, -  и  это
обрадовало его как факт окончательного раскрепощения души. Плохо,  правда,
что рядом  с  ним  во  время  воображаемой  прогулки  шел  не  абстрактный
собеседник, а вполне реальная и насмешливая девушка, которая  -  это  Илья
уже предчувствовал - еще поизмывается и над  ним,  и  над  Светлой  Мечтой
Человечества - так Егор иногда в шутку называл Службу Солнца.
   Седьмой коридор, в конце  которого  была  его  каюта,  вдруг  оборвался
нагромождением скал. Между ними, уходя куда-то  вглубь,  звонко  плескался
родник.
   "Ошибся коридором", - решил Илья, но в следующий миг  понял:  нет,  все
правильно. Просто логический блок Станции произвел очередную корректировку
своего  "изменяющегося  мира".  Так  называли  психологи  и  коллеги  Ильи
хитроумную  установку,  которая  регулярно  изменяла  планировку   станций
длительного пользования, создавала новый "антураж" и всячески  боролась  с
однообразием и постылостью этих маленьких замкнутых мирков.
   За одной из скал Илья все-таки  разыскал  дверь  своей  каюты.  "Хорошо
хоть, - подумал он, - что логический блок не тронул геометрию каюты  и  не
посадил на месте  кушетки,  скажем,  несколько  цветущих  абрикосов...  Он
такой. Он все  может.  Благо,  жесткой  программы  у  него  нет  -  вот  и
фантазирует".
   Дома  он   еще   раз   решил   просмотреть   записи,   касающиеся   уже
непосредственных исследований Окна. Итак, есть прореха в мироздании,  а  в
ней...
   В объеме голограммы опять  затеплилось  облако  псевдотуманности.  Ожил
голос комментатора:
   "Выбросы звездного вещества Скупой строго локализированы в пространстве
мощным   силовым   туннелем,   который   условно    назван    Питателем...
Электромагнитное  зондирование  туманности  позволило   также   обнаружить
разветвленную  систему  волноводов  хаотической  информации  (ВХИ),  число
которых достигает полутора тысяч. Об истинных размерах системы  волноводов
определенного мнения у специалистов не сложилось, так как  в  Окне  вообще
невозможно выбрать систему мер и отсчета..."
   "Где уж тут измерять,  -  подумал  Илья,  -  если  даже  время  в  Окне
выделывает всяческие фокусы..."
   В объеме  изображения  псевдотуманности  появился  вдруг  целый  клубок
красных, пульсирующих прожилок. Комментатор сообщил:
   "Так называемые волноводы хаотической информации различны по  мощности,
что прямо зависит от их размеров. Установлено  экспедицией  Юдзо  Сакаи...
Исследовательская станция "Галактика" с целью эксперимента  расположена  в
одном из  крупных  периферийных  волноводов  "Сигма-7",  диаметр  которого
колеблется  в  пределах  68-72   километров.   "Сигма-7"   принадлежит   к
однополюсным волноводам, то есть входит в число  двенадцати  ВХИ,  которые
связаны непосредственно с нейтронной звездой..."
   - Как были открыты волноводы? - поинтересовался Илья и тут же устыдился
своей оплошности: разговаривает с комментатором  записи,  будто  со  своим
Помощником.
   "Простейшие, или иначе амебы, также  обнаружены  экспедицией  Сакаи,  -
продолжал тот. - Сущность  -  сгустки  с