нии  Бруннера  замешан
"Трансгалакт" - это всего лишь наше  предположение,  мы  воспользовались
старым римским принципом - искать того, кому это было выгодно.  Кому  же
еще, кроме ТГ?
   Но доказать никто и никому ничего не доказал,  поэтому  обвинения  не
были предъявлены,  а  значит,  никто  и  не  понес  никакого  наказания.
Бруннера  искали;  но  очень  непросто  найти  человека,   если   искать
приходится во множестве миров  Федерации,  в  том  числе  и  таких,  где
цивилизация существует лишь в границах главного города, остальное же все
живет по своим правилам, - и тем более если человек этот очень не хочет,
чтобы  его  нашли  и  начали  разговаривать  на  темы,  на  которые  ему
совершенно ни к чему беседовать.
   Возможно, ему было просто очень стыдно за вопиющий  прокол,  пусть  и
давний; и  в  самом  деле:  монтеру  такой  квалификации  непростительно
перепутать два комплекта установок - пусть даже очень напоминавших  друг
друга. Могло быть и так, что Хинду очень не  хотелось  ждать,  пока  ему
разрешат использовать какой-нибудь корабль для проведения эксперимента -
и он сумел уговорить Бруннера дать зеленую улицу именно  его  аппаратам.
Могло, конечно. Если так - то инженера Бруннера никто не  похищал  и  уж
тем более не убивал, и он до  сих  пор  обитает  где-нибудь  на  окраине
Галактики, на лоне дикой природы.
   Так что наше предположение - всего лишь отражение застарелой скверной
привычки: из всех  возможных  причин  верить  всегда  в  самую  мрачную.
Привычка эта,  впрочем,  основывается  на  личном  опыте,  на  знании  и
понимании людских характеров и приоритетов.
   Что же касается людей, которым поговорить с Бруннером очень хотелось,
то они восприняли неприятную  новость  стоически,  потому  что  их  куда
больше волновала судьба "Кита" и его человечества, а судьба  эта  именно
сейчас висела даже не на волоске, а на какой-то  нити  столь  эфемерной,
что пресловутый волосок по сравнению с нею показался  бы  надежным,  как
якорная  цепь  танкера  водоизмещением  в   двести   тысяч   регистровых
брутто-тонн.  Так  что   по   поводу   Бруннера   они   не   высказались
сколько-нибудь определенно, оставив, видимо, сожаления до лучших времен.
   Если таковые наступят; это всегда сомнительно, но  ведь  бывает,  что
они и действительно приходят?

Глава 6

ДАЛЕКО, ВНЕ НАШЕЙ СИСТЕМЫ КООРДИНАТ

   - Отсчет времени включен?
   - Отсчет ведется, Всеобъемлющий, согласно вашему распоряжению.
   - Сколько осталось у них?
   - Одна треть последней паузы.
   По земному отсчету времени это составляло три с небольшим часа.
   - Силы уничтожения?
   - В полной готовности, Всеобъемлющий. Можем начинать хоть мгновенно.
   - Нет. Мы поставили срок - и мы его выдержим. Но ни мгновения больше.
   - Все будет соблюдено строжайшим образом.

Глава 7

БЫТИЕ

   За временем следили  не  только  в  пространстве  разума,  именуемого
Всеобъемлющим - хотя таким он, конечно, по большому счету не был. Но это
как раз интересовало обитателей "Кита" меньше всего. Зато время - больше
всего остального.
   Срок был им известен, как бывает известно прошлое. Потому  что  он  и
находился в прошлом - уже почти весь. Счет пошел на минуты.
   Однако к этому времени монтаж батарей был  закончен,  а  кроме  того,
успели даже завершить подготовку корабля к старту, что  обычно  отнимает
кучу времени.
   Успели. Оставалось  лишь  пассажирам  (снова  они  сделались  наконец
пассажирами, хотя всего значения, каким обладало это  событие,  ни  один
еще по-настоящему не прочувствовал)  занять  места  в  своих  каютах,  в
противоперегрузочных коконах,  а  членам  экипажа  -  на  своих  постах,
инженеру - переключить  новые  батареи  с  режима  накопления  на  режим
отдачи, капитану же, убедившись, что все и  все  находится  там,  где  и
полагается, - врубить автоматы на старт.
   Однако коконы все еще оставались пустыми, и  посты  экипажа  -  тоже.
Зато на Центральном посту, у аппаратов внешней связи, толпилось  столько
народу, сколько никак не должно было быть. И никто никого не выгонял.
   Все было в порядке - за исключением того,  что  катер  с  Орланой  на
борту  до  сих  пор  не  вернулся.  И  по-прежнему  не  наблюдался  даже
локаторами. Это означало, что он очень, очень далеко.
   Люди в Центральном посту молчали, стояли неподвижно, и только взгляды
каждого находились в постоянном движении по одному и тому  же  маршруту:
от экрана локатора - к табло  главного  хронометра  и  обратно.  Туда  -
назад, туда - назад.
   На экране ничего не менялось. На табло же доли секунды, и секунды,  и
минуты мчались так, словно хотели побить галактический рекорд в спринте.
   Когда  в  запасе  осталось  ровно  столько   времени,   сколько   его
требовалось,  чтобы  все  срочно  заняли  свои  места  и  корабль  начал
движение, устоявшуюся тишину нарушил капитан. Не садясь, он приступил  к
контрольному предстартовому опросу:
   - Штурман, пространство по заданному курсу?
   - Пространство чистое, - проглотив комок, доложил штурман Луговой.
   - Инженер, состояние машин и механизмов? Готовность к старту?
   - Готовность полная, - отрапортовал инженер, но вовсе не  так  браво,
как бывало в прежние времена. И добавил уже сверх программы:
   - В сопространство уйдем. А там - как повезет. Гарантии нет.
   Этих  слов  капитан  предпочел  не  услышать:  о  батареях  все  было
прекрасно известно и ему самому.
   Но он никак не мог пропустить мимо ушей другие  слова,  произнесенные
высоким, громким - на грани крика - голосом:
   - Нет! Вы не сделаете этого!
   То была Вера. Мать. Пусть и грешная, но - мать.
   - Капитан! Будем мужчинами!
   То был Истомин. И Карский, отец:
   -   Остановитесь,   капитан!   Приказываю   вам   как   представитель
администрации!
   Капитан ответил:
   - Здесь хозяин - я. И ответственность - на мне. Все понимаю.  Но  нас
здесь - два десятка. А она - одна. Мой долг - увести корабль от  гибели.
Хотя бы освободим им этот...  канал.  А  тогда  можно  будет  продолжить
поиск... Последние слова прозвучали не очень уверенно.
   - Разве кто-нибудь знает, где границы зоны канала?
   Это спросил физик.
   Капитан лишь пожал плечами. Никто не знал,  конечно,  и  корабельными
приборами этот пресловутый канал было даже не нащупать: иное поле.
   Говорили и слушали - а взгляды все качались: туда - сюда.
   Нарев сказал лишь одно слово:
   - Подождите. Может, он еще здесь?
   Он стоял рядом с пультом "Сигмы". И тут  же  отстучал  на  клавиатуре
несколько слов. Считал с дисплея ответ.
   - Сейчас придет.
   И - на недоуменные взгляды:
   - Петров. Объясним ему. Нам ее не найти. А он - сможет, я  думаю.  Мы
все забываем, что у него только тело - наше, а сам он... - Не успеет,  -
сказал капитан. - Поздно.
   - У них иное время... Больше  никто  не  сказал  ни  слова,  пока  не
прозвучали шаги и не вошел Петров, от которого так и веяло кельвиновским
холодом, по сравнению с чем могильный хлад покажется тропиками.
   - Надо уходить!
   Это проговорил он; челюсть двигалась с трудом.
   - Проницатель, - обратился Нарев... ***

   Орлана поняла, что совершила ошибку,  исправить  которую  ей  уже  не
удастся.
   Когда катер летел в  инерционном  режиме  и  вдруг  отказала  система
ориентации в пространстве - скисли гироскопы, - ей ни в коем  случае  не
следовало  включать  тягу.  Потому   что   все   направления   мгновенно
перепутались, так что где теперь находился корабль и куда летела  она  -
угадать было совершенно невозможно.  На  локаторе  виднелось  одно  лишь
пространство, чистое и бесконечное.
   На локаторе была смерть.
   Даже связь умолкла. Видимо, катер ушел слишком уж далеко. Он ведь  не
был рассчитан на самостоятельные полеты. А  если  и  была  тут  какая-то
возможность перейти на сверхдальнюю связь, то о ней рассказать Орлане  и
всем другим не успели - или не сочли нужным.
   Катер кувыркался. Наверное, так чувствуют себя  люди  на  центрифуге,
когда вращение происходит сразу  в  трех  плоскостях.  И  точно  так  же
кувыркались  и  мысли,  не  в   состоянии   сориентироваться   в   одном
каком-нибудь направлении.
   Думалось о том, что лучше всего - сразу открыть фонарь и покончить  с
душившим ее отчаянием.
   Другая мысль: не откроется -  она  ведь  не  в  скафандре,  страховка
помешает разгерметизации.
   Третья: что случилось с системой ориентации?
   Четвертая: катер ведь так и не был опробован после ремонта - инженер,
помнится смутно, говорил... Дальше: хоть бы он остановился - меня сейчас
стошнит, не удержусь...  А  какая  разница?  Нет,  неприятно  умирать  в
грязи... И еще: голова болит все сильнее - кажется, сейчас треснет...  И
потом: зачем я вообще полетела? Никак не вспомнить. Куда?..
   Затем какое-то время мыслей вообще не было.
   Но что-то жило в  глубине  -  даже  не  сознания,  а  в  подсознании,
наверное:
   "Живи, борись,  захоти,  пожелай  -  и  все  свершится  так.  как  ты
потребуешь! Только соберись с  силами,  сейчас  ведь  только  тело  твое
страдает, а дух готов действовать"... Перед глазами стоял красный туман.
На мгновение возникла решимость: собрать все силы -  и  потребовать!  На
малое мгновение.
   Этого хватило?
   Но катер ведь перестало крутить!  Он  уравновесился.  Хотя  гироскопы
по-прежнему сохраняли неподвижность.
   Медленно повернулся в пространстве, как бы нащупывая верный курс.
   И каким-то образом сама собою включилась тяга.
   На маленьком дисплее катерного компьютера возникло:
   "Ничего не делать! Быть спокойно!"
   Орлана не обратила  внимания  на  не  правильности.  Даже  не  поняла
толком, что там написалось. Закрыла глаза, медленно приходя в себя.
   Катер ускорялся. Потом  тяга  стала  постоянной.  А  потом  ее  снова
прижало к креслу: приборы показали, что началось торможение.

***

   Тело Петрова лежало, распростершись на полу в Центральном посту.  Все
вокруг снова были так же неподвижны, как и  оно.  Разве  что  живые  еще
дышали, а Петров - нет.
   Первый после долгого перерыва вдох он сделал за секунду до того,  как
загремел резкий, тревожный звон.
   Звон означал, что отпущенный кораблю для жизни срок пришел к концу. И
уже через секунду все могло закончиться.
   Тем не менее Проницателю помогли подняться. Он сказал:
   - Готовьтесь принять катер. Он приближается.
   Капитан спросил:
   - А есть смысл? Время прошло.
   - Я знаю. Но  я  лечу  им  навстречу.  Постараюсь  остановить.  А  вы
поторопитесь.
   Внутри себя он сам себе удивлялся. Все-таки человеческое тело  сильно
влияло на ясность мышления.  Искажало.  Вносило  излишнее:  чувства,  не
свойственные чистому разуму.
   - А теперь прощайте, - сказал он то, что вовсе  не  обязательно  было
говорить.
   Ему не успели ответить: тело снова рухнуло на пол. Наверное, на  этот
раз уже окончательно. Навсегда.
   - Отнесем его, - сказал Нарев.
   - Сначала катер, -  возразил  капитан.  И  все  зашевелились,  словно
проснувшись.

***

   Проницатель мчался незримым облачком напротив  той  силе,  неразумной
мощи,  которая,  подчиняясь  приказу,  возникла  из   как   бы   пустого
пространства и концентрировалась сейчас, чтобы обрушиться на тело-помеху
и раздавить его, скомкать, превратить в комочек вещества -  и  выбросить
далеко-далеко, - туда, где оно больше не будет мешать.
   Так можно было сделать с самого начала - и, безусловно,  для  очистки
канала избрали бы именно такой способ, если бы не  одно  обстоятельство:
уничтожая  помеху,  сила  исказила  бы  и  параметры  канала,  и   потом
потребовалось бы время, чтобы  он  снова  мог  действовать  без  осечек.
Всеобъемлющий  старался  избежать  этого.  Межпространственный  канал  -
образование весьма хрупкое.  Но  сейчас  терпение  иссякло.  К  тому  же
Федерация не выполнила соглашения: тело не ушло.
   И вот сила надвигалась - а Проницатель мчался ей  навстречу,  излучая
лишь одну мысль:
   - Они ушли! Ушли! Ушли! Отменить силу! Отменить!
   Чтобы излучение  было  достаточно  мощным,  он  уходил  в  него  сам,
становясь все меньше  и  слабее,  но  продолжая  слать  свой  сигнал  до
последнего.
   До того мига, как  перестал  существовать  как  отдельная  индивидула
высокого заряда.
   Но сила замедлилась. Она не мыслила, она подчинялась лишь сигналам  -
и сигнал Проницателя оказался сильнее, потому что они были совсем рядом.
   Замедлилась. Остановилась. И начала  рассеиваться.  Уходить  к  своим
истокам.
   А корабль стартовал, хотя и несколько позже установленного времени.
   Освободил наконец зону канала.
   Разогнался, как встарь, до переходной скорости. Вспыхнул на мгновение
голубым светом - и в чужом пространстве  стало  пусто,  как  было,  пока
кусочек земной цивилизации не занесла сюда нелегкая.

***

   Физик  Карачаров  кое-как  пристроился  за  нештатным  компьютером  в
закоулке туристического модуля. В компьютер была загружена  программа  -
на этот  раз  его  программа,  противоположная  той,  которая  заставила
корабль в давние годы изменить, находясь в сопространстве, свой знак.
   Когда сопространство захлопнулось за ними,  капитан  дал  команду.  И
Карачаров, повинуясь ей, включил выполнение.
   Ничего не произошло, казалось. Но у Карачарова сомнений не было. Или,
если и были, он их никак не показал.
   - Все в порядке, - сказал он. - Везите на Землю.
   - Выйдем в наше пространство - проверим, - сказал капитан. - Какой-то
риск все же есть, правда?
   - Риск есть,  даже  когда  улицу  переходишь,  -  ответил  Карачаров,
несколько обидевшись.

***

   Перехватчики висели в сопространстве, дрейфуя вместе с ним. Бромли на
"Бахадуре" сидел за собственным пультом.
   Командир корабля подошел к нему. Офицер был недоволен.
   - Боюсь, доктор, что вся затея - ни к чему.
   - Вы полагаете? - пробормотал физик, не отрываясь от пульта.
   - Просто я верю в ваши приборы. А они показали бы нам корабль еще  до
начала его разгона - если бы он вообще существовал в этом  пространстве.
Но его нет нигде. А коли нет - значит, и не будет.  Ничто  не  возникает
ниоткуда, согласны?
   Ответ физика оказался совершенно неожиданным:
   - Вижу цель, - крикнул он возбужденно.
   И в самом деле: еще мгновение  назад  нигде  не  существовавшая  цель
сейчас отчетливо обозначилась на мониторе.
   - Опознать цель! - приказал командир. После паузы он услышал:
   - Странные какие-то сигналы. Цель идентификации не поддается.
   - Такие сигналы употреблялись двадцать и тридцать лет тому  назад,  -
сказал командир. - Не поддается опознанию - значит, это он и есть.  Хотя
так и не понимаю - каким образом он мог возникнуть ниоткуда. Где  же  он
был?
   - В нигде, - услышал он в ответ. И скомандовал:
   - Курс на объект. Смотри, доктор: если что не так будет...  -  Будет,
будет так, - успокоил его Бромли.
   Самого его уже била дрожь. Но не от страха. То была дрожь азарта.
   Корабли медленно сближались. Раньше такое считалось  невозможным.  Но
мало ли что раньше считалось невозможным - и произошло все-таки.
   Сближались до тех пор, пока объект  вдруг  не  засигналил  -  огнями,
торопливо, отчаянно:
   "Стоп! Прекратите сближение! Опасно! Опасно!"
   - Моторы стоп! - крикнул капитан в микрофон.

***

   - Капитан, - сказал Рудик. - Плохо дело. Горим.
   - Что?..
   - Да все они. Батареи. Я же говорил: гарантии  нет.  И  вот  пластины
тают.
   Теряют энергию.
   - Взорвемся?
   - Нет. Но как только они скиснут  окончательно,  сопространство,  сам
знаешь, выкинет нас неизвестно куда. И так далее.
   - Сколько они еще продержатся?
   - Ну, не знаю. У них же характеристики не те. Фирменные простояли бы,
может быть, сутки. А эти - ну, часа два... - Все ясно, - сказал капитан.
- Эвакуация.
   - Жалко... - проговорил инженер.
   - У пчелки, - рявкнул капитан. И уже нормальным голосом добавил:
   - Переходные рукава, скорее всего, не  совпадут.  Придется  катерами.
Два часа?
   Обязаны успеть. Луговой! Сигналь по связи:  "Терплю  бедствие.  Прошу
выслать катера для эвакуации людей.  Мой  катер  лишен  хода.  Эвакуацию
проведем в два или три приема. Время - полтора часа".
   - Пишу, - сказал Луговой из своего поста.

***

   Все случилось так внезапно,  что  попрощаться  с  кораблем  никто  не
успел. С миром, в котором, худо ли, хорошо ли, прожили чуть не  двадцать
лет. С которым срослись. В котором собирались еще жить и жить - до самой
смерти. Но вот - не получилось. Каждый и радовался, и  грустил.  О  том,
что будет там, в Федерации, придутся ли ко двору -  никто  пока  еще  не
задумывался. На это и потом  хватит  времени.  Наверное,  будет,  как  и
всегда, у разных людей по-разному.
   Катера сновали, набитые под завязку. Очень маленькие суденышки.
   Бромли страдал. Он прибыл на борт "Кита" с первым же катером.
   - Неужели нельзя снять ящики? Вы не представляете, как это важно  для
науки... - Не успеем. Никто не станет рисковать. - Капитан даже не хотел
всерьез разговаривать на эту тему.
   - Ну, хоть заглянуть в них! Да поймите!..
   - Вы - не с моего корабля,  -  сказал  Устюг.  -  Если  ваш  командир
разрешит - пожалуйста, риск на вас и на нем. Лезьте, смотрите. А от меня
"добро" не получите. Только потеряете время.
   Капитан знал, что ни один командир такого разрешения  не  даст.  И  в
самом деле, командир "Бахадура" сказал хмуро:
   - Если я вас не привезу назад здоровеньким - с меня не то что  ракеты
с погон снимут; с меня голову снимут - и  так  далеко  закинут,  что  ее
потом и не сыскать будет. Отставить разговоры, доктор. Кру-гом! На выход
шагом - марш!
   Это был военный  корабль  все-таки.  Теперь  Бромли  понял,  что  это
значит.

***

   Эвакуированных разместили  кое-как.  Перехватчик  -  не  пассажирский
корабль.
   Утешало то, что добираться до Земли придется не так уж долго.
   Присутствовать в боевых рубках обоих  кораблей  разрешено  было  лишь
немногим из спасенных. И только они смогли  хотя  бы  взглядами  послать
"Киту" последнее прости, видя его на экранах внешнего обзора.
   Прошло два часа, а корабль все еще держался.
   - Я же говорил... - начал было доктор Бромли. Моргнул. А  когда  веки
поднялись - корабля уже не было.
   Вздохи прошумели - словно повеяло ветерком над могилой.
   Корабль  исчез  мгновенно:  был  -  и  вот  уже  нет.  Как  в   кино.
Сопространство  именно  так   выбрасывает   лишившиеся   энергии   тела:
мгновенным усилием. И неизвестно, куда.
   Может, экипаж, отправив пассажиров, и рискнул бы остаться  на  борту:
все-таки выкинет, скорее, в своем пространстве, а там  рано  или  поздно
найдут.
   Энергии на быт хватит еще на сотню лет. Экипаж рискнул бы. Но у двоих
были уже и жены, и дети, а у третьего и  то,  и  другое  -  в  ближайшей
перспективе.
   Так что - не остались.
   Да и устали все-таки, откровенно говоря. За столько-то лет.
   Пора отдохнуть.

***

   Командир "Бахадура" был старше в звании, чем его коллега с "Эмира", и
команду на возвращение отдал именно он, когда его штурман  по  счислению
определил момент выхода.
   Миг дурноты - и знакомые звезды вспыхнули вокруг.
   - Нет, пора отдохнуть. Пора! - сказал вполголоса кто-то из  спасенных
- писатель, кажется, а может, и кто-то другой.
   Но все остальные недовольно загудели.
   - А что же еще мы делали столько лет?  -  вопросил  администратор.  -
Нет, прекрасно, что каникулы наконец закончились.
   И правда, уже сейчас всем казалось, что  они  только  и  делали,  что
ничего не делали; то есть - отдыхали.
   Может, так оно на самом деле и было?