одиночестве, присела у стола и задумалась.
   Решение, к которому они пришли, ей, откровенно говоря, не нравилось.
   Слишком уж оно было детским. Другого определения она не нашла.  Всего
лишь игра.
   А ведь дело, если вдуматься, не шуточное. Как знать, во что  все  эти
события могут вылиться уже через несколько лет?..
   Нет, уже сегодня наверняка можно было найти другое  решение  -  более
серьезное и надежное.
   И ей показалось, что она нашла выход намного лучший, чем тот, которым
они решили сейчас воспользоваться. Выход, обещавший хорошую  перспективу
на многие годы вперед.
   Придя к такому выводу, Орлана решительно тряхнула головой. Встала.
   Подошла к шкафу. Выбрала одежду, которая  казалась  ей  сейчас  самой
подходящей.
   Не юношеские пифагоры, но и не пышное  выходное  королевское  платье,
исправно созданное синтезатором по ее собственному - после  консультаций
с Семеном - эскизу. На этот раз девушка выбрала то, что на Земле назвали
бы деловым костюмом. В нем она выглядела более взрослой  женщиной,  чего
она сейчас и добивалась.
   Переодевшись, придирчиво оглядев себя  в  зеркало,  Орлана  вышла  из
каюты.
   Прошла по пустому коридору. И двинулась знакомым путем  -  чтобы  уже
через несколько минут решительно постучать в дверь,  за  которой  должен
был находиться ее отец.
   - Прошу! - послышалось изнутри, и Орлана вошла, тщательно  закрыв  за
собой дверь.

***

   - Интересные события  наблюдаются,  -  молвил  Карский,  улыбаясь,  с
удовольствием оглядывая свою старшую. Девица, ничего не скажешь, выросла
пригожей. И, похоже, неглупой. Замуж бы ее. Вот только  не  за  кого.  -
Молодые начинают возвращаться к истокам  -  так  следует  это  понимать?
Надоело одним? Или наревские реформы испугали?
   - Серьезный разговор, Мамонт.
   "Мамонт" - такое прозвище дала она отцу еще в детскую пору; чем-то он
у нее ассоциировался со знакомым по картинкам на экранах тяжеловесным  и
авторитетным зверем - не хищником.
   - Что - я у тебя все еще хожу в ископаемых?
   Но шутливого тона Орлана не приняла.
   - Мама далеко?
   Карский ответил не сразу:
   - Гостит у кого-нибудь, я думаю. А что, ты - с женскими проблемами? В
этом я, конечно, плохой советник.
   - Нет, - сказала дочь. - С мужскими. Очень кстати, что ее нет.
   - Интересно. - Он все еще улыбался, как  будто  ожидал  от  разговора
одних только приятностей. - Ну что же - излагай. А может, тебя накормить
сначала?
   Чем-нибудь этаким  -  необычным?  Вы  ведь  там  питаетесь  наверняка
кое-как? Молодые всегда жалеют тратить время на  то,  чтобы  приготовить
вкусное.
   - Поем с удовольствием. Но только после разговора.
   - Если так - я весь внимание.
   И администратор устроился в кресле поудобнее.
   Орлана перешла к делу сразу же:
   - Будет война.
   Она понимала, что этих слов достаточно: отец, безусловно,  следил  за
жизнью маленького человечества и понимал - кто будет воевать и с кем.
   Карский ответил не сразу, но она помолчала, давая ему время подумать.
   - Из-за Нарева? Его декларации о деньгах и прочем?
   - Дело не в словах.  Он  отключил  наш  выход  синтезатора.  Это  уже
враждебное действие.
   Карский нахмурился:
   - Он не делал этого.
   - Ты уверен?
   - Я его не люблю, ты знаешь.  Но  он  умный  человек  и  не  стал  бы
начинать с таких глупостей. Мы с ним говорили о том, что  можно  и  чего
нельзя. На самом деле он ведь хочет только объединить нас всех, а начать
с отключения значило бы - вырыть между нами и вами очень  глубокий  ров.
Даже пропасть.
   - Если не он - то кто?
   Карский только развел руками:
   - Может, инженер? Какая-нибудь техническая надобность - профилактика,
что-нибудь такое. Вы не пробовали выяснить?
   - Пробовали. Никого из них нет на местах.  В  постах  -  только  наши
ребята.
   Они, понятно, ничего не знают.
   Легкий кивок показал дочери, что отец знает и о вхождении  молодых  в
состав экипажа.
   - Но пусть даже выключил не он. Пусть капитан или  инженер,  для  нас
это, откровенно говоря, безразлично. Дело ведь не только в Нареве.
   - В чем же еще?
   - В том, что вы живете в прошлом. Не понимаете,  какой  мир  окружает
нас и каково наше место в нем... Это, кажется, оказалось для него новым.
И пришлось потратить чуть ли не  четверть  часа,  чтобы  объяснить,  как
обстояло дело, на молодой взгляд.
   Когда  она  закончила,  администратор  уже  не  улыбался.  И   сказал
озабоченно:
   - Это для меня ново. События в пространстве? Привидения  какие-то?  О
записях я слышал, но не придал значения: мало ли  что  придет  в  голову
Инне... - Это серьезно. Но главное в другом.  Нельзя  больше  так  жить.
Одно из двух: или ты соглашаешься со мной.  Или...  я  не  уверена,  что
смогу удержать ребят от крутых действий.
   - Да, - вздохнул отец. - Молодежь бывает неоправданно резкой. Хорошо;
что же ты предлагаешь?
   - Объединиться в единое государство.
   - Этот путь был открыт для вас и раньше.
   - Не так, как предлагали вы. Мы не хотим быть на последних местах - и
не будем.
   - Хотите, чтобы мы присоединились к твоему Королевству? На  каких  же
правах? Колонии? Доминиона? Свободно присоединившегося государства?
   - Не угадал. Мы объединимся в монархию. На равных правах.  Ты  будешь
королем. У тебя для этого больше оснований и прав, чем у любого другого.
Я - твоя дочь, наследница, так сказать, принцесса  крови.  И  у  всех  -
равные возможности.
   - Меня в короли? Знаешь ли, я - убежденный республиканец.
   - Опять ты уходишь в прошлое. Это все осталось там, очень далеко. И в
пространстве, и во времени. Ты должен  уметь  думать  так,  как  требует
время.
   - Не так-то это просто... - Для другого - может быть. Не для тебя.
   - Ты столь высокого мнения о своем отце?
   - Всегда была - и остаюсь.
   - Спасибо... Знаешь, твою идею стоит как следует повертеть  в  мозгу.
Сколько ты даешь мне на размышления? День? Два?
   - Ни минуты. Ребята кипят.  Стоит  мне  вернуться  без  определенного
результата - и они взорвутся.
   - Ни минуты - я так не могу. Десять минут. А ты тем временем поешь.
   - Обожду просто так. Не могу есть,  когда  все  мои  не  смогли  даже
позавтракать из-за отключения.
   - Достойно похвалы. Ну, сиди... Карский честно  продумал  все  десять
минут.  Даже  глаза  закрыл,  чтобы   лучше   сосредоточиться.   Наконец
встрепенулся.
   - Согласен?
   - Погоди. Есть другой вариант. В какой-то мере компромиссный.
   Орлана недоверчиво глянула на него: какие тут могут быть компромиссы?
Тем не менее кивнула:
   - Я внимательно слушаю.
   - Объединение состоится. На равных правах, как  вы  и  хотите.  И  ты
будешь - вернее, останешься - Королевой.
   - Все твои никогда не пойдут на это.
   - Обожди. Дай досказать. Король тоже будет. Из старшего поколения. Но
- не я.
   - Ну почему, почему - не ты? Нет никакой разумной причины... -  Есть.
Может, она и неразумна. Но для меня она важна.
   - В чем же причина?
   - Видишь ли, перед тем, как с нами все случилось,  я  должен  был  на
целый год стать одним из руководителей Федерации... - О  твоей  жизни  я
знаю все, что вы мне рассказывали.
   - А перед тем меня специально готовили к этой работе.  Но  еще  перед
тем, как меня начали готовить, я - как и всякий, претендовавший на такую
работу, - принес присягу на верность Федерации. И в этой  клятве,  кроме
прочего, были и такие слова: никогда не совершу никаких действий,  какие
могли бы привести к замене республиканской  формы  правления  какой-либо
другой. Я поклялся в этом, понимаешь?
   - Да что ты... Когда это было? И где? Опомнись, папа!
   Даже папой назвала его сгоряча, хотя слово это было не из молодежного
лексикона.
   - Давно, да. И далеко, не спорю. Но я-то ведь остался тем же самым.
   Прости. Ничего не могу с этим поделать.
   И, не дав ей перебить себя:
   - А идея твоя неплоха. Может, в этой ситуации - единственно возможный
путь. Поэтому я нашел другой вариант.
   - Кто же будет королем? И каким образом я окажусь королевой при нем?
   - Понимаешь сама. Уже взрослая.
   - Я... выйду за него?
   - Совершенно законный путь.
   - И кто же это будет?
   - Выбор за тобой. Хотя, откровенно говоря, выбирать почти не из кого.
У нас и остались всего-то двое одиноких. Писатель  и  физик.  Но  физика
наши вряд ли поддержат.
   - И наши тоже.
   - Наверное. Ну а как ты относишься к Истомину?
   Орлана усмехнулась. Махнула рукой.
   - Получается  так,  что  я  приношу  себя  в  жертву  ради  всеобщего
благополучия?
   - Не самая плохая судьба. Да и жертва - несмертельная.
   - Тогда какое значение имеет, как я к нему отношусь?
   - Хорошо. Но надо еще выяснить, как отнесется к такой перспективе  он
сам.
   - Конечно. Пошли.
   - Сейчас?
   - Чего ждать? Времени нет Вставай - и к нему. Надеюсь, он  успел  уже
выспаться... ***

   Проницатель понемногу привыкал к себе - новому. К  сожалению,  делать
это приходилось на ходу: не хватало времени.  Время  было  единственным,
что он продолжал воспринимать по-старому, естественным для него образом;
все остальное было внове.  Сейчас  он  не  был  клубком  энергии,  но  -
веществом;  до  сей  поры  оно  было  известно  ему  лишь   как   объект
воздействия, а еще чаще - как препятствие, помеха,  которую  приходилось
преодолевать, - без особого, правда, труда. А теперь  сам  он  стал  для
себя  препятствием,  он  был   заключен   в   нечто   тяжелое,   вязкое,
многообразно-сложно устроенное, подчинявшееся,  кроме  хорошо  известных
ему  незыблемых  правил  действия,  еще  и  множеству   других,   иногда
противоречивых, часто непонятных.  Вещество  оказалось  очень  неудобной
формой существования и крайне невыгодной: много энергии  уходило  только
на то, чтобы справиться с самим собой -  ограниченным,  массивным,  и  к
тому же донельзя  слабым  во  взаимодействиях  с  другими  вещественными
объектами - теми, в которых не заключалось поле духа.
   Короче - ничего хорошего в собственном овеществлении он не ощущал.
   Однако только находясь в форме вещества, он и мог  как-то  влиять  на
остальную материю. Дух невоплощенный мог лишь формировать  и  направлять
энергетические потоки - но чтобы потоки  эти  были  достаточно  мощными,
требовались объединенные действия многих индивидул; единичная же  (какой
был и он сам), даже сконцентрировав всю  доступную  ему  энергию,  могла
добиться лишь незначительного влияния на вещество - да и  то  ненадолго.
Пройти,  допустим,  сквозь  вещественную  преграду,  каких  здесь   было
множество - да, с легкостью; но вот  уничтожить  ее  -  на  это  его  не
хватало. Зато инертное вещественное тело, в котором  Проницатель  сейчас
находился,  несло  в  себе  громадный  запас  такой  энергии;   и   хотя
пользоваться можно было лишь малой  частью  ее,  этого  вполне  хватало,
чтобы успешно  действовать  здесь,  внутри  объекта,  который  следовало
уничтожить;  чтобы  получить  нужный  результат,  пользуясь   множеством
вещественных  устройств,  какими  обладал  сам  этот  объект.  Так   что
приходилось терпеть неудобства, понимая,  что  это  ненадолго,  что  уже
вскоре он сможет сделать все, что от него требовалось, и опять оказаться
в  своем  природном  состоянии  энергетического  сгустка  очень  сложной
структуры.
   Таким образом, выполняя нужные действия, по его обычным меркам, очень
и очень медленно (хотя, по человеческим оценкам, он  и  передвигался,  и
совершал все другие необходимые движения достаточно быстро, может,  чуть
медленнее, чем делал бы это  хорошо  тренированный  специалист-человек),
Проницатель, находясь в теле давно ушедшего  из  этой  жизни  инспектора
Петрова, за несколько часов, прошедших с мига его воплощения и появления
внутри  корабля,  успел  не  только  понять  и  усвоить  общие  принципы
устройства корабля и его основных  узлов  и  главных  механизмов,  но  и
построить схему, по которой ему надо было действовать,  чтобы  выполнить
задание как можно быстрее.  Правда,  работа  замедлялась  тем,  что  ему
приходилось, передвигаясь по кораблю и задерживаясь в  тех  его  точках,
где что-то постигалось не сразу и требовало времени на соображение,  еще
и избегать  встреч  с  другими  воплощениями  духа  -  а  именно  такими
представлялись ему все  люди,  хотя  их  дух  -  это  Проницатель-Петров
почувствовал сразу же -  был  организован  куда  хуже,  чем  он  сам,  и
находился в гораздо большей зависимости от вещества, в котором обитал, -
потому, быть может, что воплощение каждой из  этих  индивидул  произошло
достаточно давно, и ощущения свободы духа, его независимости от инертных
форм материи были давно забыты. Но тем не менее -  или,  скорее,  именно
поэтому - все другие воплощения представляли для него большую опасность,
и следовало всячески уклоняться от каких бы то ни было встреч с ними.
   Это ему пока удавалось. Хотя раз или два его заметили,  но  задержать
или помешать каким-то иным образом свободно передвигаться внутри объекта
обитателям не удалось - если даже они этого  хотели.  Таким  образом  он
успел, быстро и скрытно перемещаясь  по  модулям  и  переходам  корабля,
понять принцип работы  гравигенных  блоков;  именно  этими  устройствами
предстояло  оперировать,  чтобы  корабль   и   второе   небесное   тело,
находившееся рядом, начали быстро сближаться, выполняя тем самым  первое
действие  его  программы.  А  когда  они  сомкнутся  -  останется   лишь
высвободить разом  всю  энергию,  какой  обладал  корабль;  этого  будет
достаточно, чтобы оба  тела  превратились  в  пыль,  освобождая  наконец
дорогу  для  беспрепятственного  прохода  информации.  Где   в   корабле
запасается эта энергия, ПП -  Проницатель-Петров  -  уже  понял:  разуму
достаточно ведь разобраться в одном звене технологической цепи, чтобы  с
большой вероятностью представить, какими должны быть и предшествующие, и
последующие. Так  что  сейчас,  закончив  осмысливать  принцип  действия
гравигенов и механику его использования, ПП решил направиться туда,  где
должны были находиться основные энергонакопители; ему еще не было  ясно,
каким образом решали задачу накопления  создатели  этого  искусственного
небесного тела,  но  он  знал,  что  поймет  это,  когда  увидит  нужные
устройства и, как и обычно, без труда заглянет в них.
   Как ему и было предписано, он тут  же  включил  свой  канал  связи  и
принялся вызывать Место Всеобъемлющего, чтобы почтительно доложить,  что
немалая часть задачи уже выполнена.
   До  сих  пор  связь  во  всех  случаях  устанавливалась  мгновенно  и
беспрепятственно. Однако на сей раз получилось иначе.
   Канал оказался перекрытым; вместо привычной частоты, на  которой  шел
обмен информацией между Проницателем и Местом, канал был забит плотным и
мощным хаотическим шумом, сквозь который ПП так  и  не  смог  пробиться.
Наверное, такие попытки делались сейчас и с другой стороны - и с тем  же
результатом.
   Шум не был естественным;  Проницатель  знал  все  природные  частоты,
возможные в этой части мироздания, и лежали  они  далеко  от  той  части
диапазона, через которую ПП общался со своими.
   А источником неестественных шумов здесь могло  быть  лишь  одно:  тот
самый объект, внутри которого Проницатель сейчас и находился.
   Конечно, этим возможности не исчерпывались;  но  прежде,  чем  начать
поиски других, более отдаленных, следовало проверить этот, самый близкий
и простой вариант.
   Он и принялся за дело, поочередно отключая все работавшие  внутренние
системы корабля, и в  первую  очередь  -  систему  создания  новых  тел,
которая  сейчас  являлась   самым   мощным   потребителем   энергии   и,
следовательно, могла вызывать наибольшие помехи. Затем то  же  самое  ПП
проделал и с источником гравитации. Но и в том, и в другом случае  сразу
же убедился, что не они создавали помехи, а что-то другое. Пришлось даже
допустить, что источник этот находился вне объекта и, возможно, даже  на
большом расстоянии. А  из  этого  вывод  мог  быть  лишь  один:  усилия,
направленные на то, чтобы помешать ему выполнить задачу, предпринимались
материнской планетой этого тела. Значит, справедливо предположение,  что
канал информации перекрыт не случайно, а  намеренно.  Налицо  враждебное
действие со стороны Федерации.
   Тем не менее он продолжал искать. Предполагать -  одно,  убедиться  -
совсем другое. Были ведь и еще источники помех. Проницателю понадобилось
не более двух секунд, чтобы определить, в какой части корабля  следовало
искать еще и другие устройства, генерирующие колебания такой частоты.
   Поняв это, он повернулся, чтобы идти в нужном направлении.  И  сделал
несколько шагов.
   Но был вынужден остановиться.
   Возле того выхода,  которым  он  хотел  воспользоваться,  стояли  два
воплощения - из тех, встреч с которыми Проницатель до  сих  пор  успешно
избегал.
   Первой, мгновенной мыслью было: освободить проход. Уничтожить.
   Будь он вне вещественного тела, выполнение последовало бы за решением
без  малейшей  задержки.  Правда,  тогда  и  не  нужно  было  бы  никого
уничтожать:  люди  просто  не  увидели  бы  его.   Он   беспрепятственно
проскользнул бы между ними; лишь теплым ветерком пахнуло бы на обоих.
   Но он был в человеческом теле. И понял вдруг, что  не  знает,  как  в
таких случаях это тело должно действовать.
   Еще через миг он сообразил: пусть сам он не знает, но тело-то  должно
располагать  такой  памятью!  Наверняка   ему   приходилось...   Извлечь
информацию из только недавно размороженной памяти -  на  это  ушли  доли
секунды.
   Теперь он знал - как. И шагнул вперед.
   И тут же остановился снова.
   Потому что тело - отказалось.
   Отказалось!
   Вместе с памятью в теле покойного Петрова проснулось  и  еще  что-то,
свойственное,  видимо,  инспектору,  когда  он  был  еще  жив.  И   тело
отказалось напасть на себе подобных и ничем ему не угрожавших.
   Проницатель растерялся. Раньше такое не было ему свойственно. Видимо,
способность  растеряться  -  иными  словами,  не  найти  мгновенного   и
правильного  выхода  из  возникшей  ситуации  -  было  свойством  самого
вещественного тела - как и многие другие, с которыми Проницателю еще  не
пришлось познакомиться.
   Чтобы преодолеть растерянность, ему понадобилось несколько бесконечно
долгих секунд.
   А когда он пришел в себя, то людей перед ним не оказалось: они успели
повернуться и скрыться за дверью.
   Видимо, они тоже растерялись, но у них быстрее сработал рефлекс: если
не можешь оценить неожиданно возникшего явления - попробуй отдалиться от
него, чтобы потом уже постараться понять, что это  было,  и  предпринять
нужные действия.
   Таким образом, ничто более не мешало Проницателю продолжить  путь.  И
он, еще чуть помедлив, двинулся вперед.
   Павел же и Зоря - это их группа наткнулась на незнакомца, -  переводя
дыхание в том закоулке, куда юркнули, столкнувшись лицом к лицу  с  тем,
кого искали, - уже  в  следующую  минуту  ощутили  чувство  глубокого  и
горького стыда.
   Они не сумели  справиться  с  рефлексом  -  и  сбежали,  подчинившись
мгновенному и мощному всплеску инстинкта самосохранения -  вместо  того,
чтобы попытаться вступить со встреченным в переговоры. А ведь ради этого
они и бродили по кораблю! Сейчас им было стыдно посмотреть друг другу  в
глаза. Очень стыдно. Конечно, окажись на их месте  Валентин  с  сестрой,
они поступили бы совершенно иначе.
   - По-моему, он был готов напасть, -  проговорила,  глядя  в  сторону,
Зоря.
   - Похоже, он сам испугался больше нашего, - неохотно буркнул Павел. -
Но, в конце концов, мы знаем, где он бродит: в этом корпусе. Сделаем вот
что: вызовем еще кого-нибудь и попытаемся окружить его.
   - Где же мы их сейчас разыщем? Все бродят вот так же... -  Ну,  давай
подумаем еще. Сообразим  что-нибудь...  И  они  принялись  думать.  Зоря
сообразила первой:
   - Надо позвать Атоса с Семеном: они у  капитана,  и  туда,  наверное,
можно позвонить.
   Так они и сделали -  тольк