сейчас   Комиссар.   Да   и
неудивительно: это он умел давно и хорошо.
   - С удовольствием, - сказал Бромли. И в самом деле: так или иначе, он
тоже получает теперь доступ к связи; главное - увидеть и понять принцип,
а уж дальше  он,  надо  думать,  разберется  сам.  А  что  касается  той
информации о приборах, которую придется передать на корабль, -  так  без
этого все равно не обойтись.
   - В таком случае - прошу вас, - любезно пригласил Комиссар.
   Все трое встали и направились к выходу.

Глава 3

ДАЛЕКО, ВНЕ НАШЕЙ СИСТЕМЫ КООРДИНАТ

   "Почтительно докладываю.
   За время, пока обмен информацией между нами был  невозможен,  удалось
расширить объем сведений о теле, являющемся помехой, а также  установить
последовательность действий по  подготовке  к  уничтожению  тела-помехи.
Стало возможным  также  начать  выполнение  некоторых  действий.  Считаю
необходимым, однако, сообщить, что в своей  деятельности  я,  индивидула
второго класса Проницатель, встретился с определенными трудностями.
   Видимо,  первопричина  их  заключается  в  том,  что,  как   известно
Всеобъемлющему и Посвященным, я могу осуществлять здесь нужные действия,
лишь находясь в состоянии воплощения. Однако, пребывая в этом состоянии,
я теряю  возможность  подавлять  собственную  волю  тех  индивидул,  что
воплощены в населяющие тело-корабль материальные организмы. Более  того:
учитывая, что их здесь, видимо, более двух десятков, что им уже известно
о моем присутствии, хотя это не значит, что  они  могут  догадываться  о
наших намерениях, но что они тем не менее преследуют меня с целью, как я
полагаю, помешать каким бы то ни было моим действиям  (вероятно,  таково
их отношение к любой индивидуле, не принадлежащей к  их  сообществу),  -
учитывая все изложенное, становится  понятным,  что  я  тут  не  обладаю
свободой действий и вынужден выполнять намеченное урывками, в  не  столь
уж частые моменты безопасности. Поэтому рискую высказать опасение, что в
первоначально намеченные  сроки  подготовить  и  выполнить  операцию  по
уничтожению тела-препятствия не удастся.
   Кроме  того,  возникли,   как   выяснилось,   затруднения   и   чисто
механического характера.
   Первое и главное из них заключается  в  том,  что  тело-корабль,  как
оказалось, лишено тех устройств, которые должны были, по моему  замыслу,
послужить для накопления и  мгновенного  высвобождения  того  количества
энергии,  которое  представляется  необходимым  для  уничтожения  всего,
препятствующего   здесь   нашему   обмену   информацией    с    системой
два-пять-восемь. Устроиства  эти,  несомненно,  существовали,  однако  в
настоящее время  отсутствуют.  Это  обстоятельство  ставит  передо  мной
дополнительную задачу: прежде всего восстановить эти устройства,  а  уже
затем приступить к собственно  выполнению  основного  задания.  Осмелюсь
сразу же заверить, что выполнение технической предзадачи целиком в  моих
силах, однако требует определенного времени. Добавлю, что, возможно, мне
удастся в какой-то степени воспользоваться  помощью  населяющих  корабль
организмов - разумеется, не раскрывая им моей подлинной цели.
   Для этого  я  намерен  в  ближайшее  время  прекратить  уклонение  от
контактов с ними, а напротив, вступить в нормальные отношения и  убедить
их в безопасном  характере  моих  -  наших  -  намерений.  Для  этого  я
собираюсь вымыслить правдоподобное объяснение как моего появления внутри
тела-корабля в облике одного из бывших обитателей этого  тела  (не  могу
найти иного объяснения того факта, что это тело было обнаружено  мною  -
одна лишь  плоть,  разумеется,  давно  покинутая  индивидулой  -  внутри
тела-спутника, кроме очевидного: существо  это  некогда  принадлежало  к
населяющему корабль сообществу, а затем,  вследствие  каких-то  событий,
индивидула покинула плоть - навсегда или, возможно, на длительный  срок,
поскольку плоть обнаружена мною в полной сохранности).
   Используя  помощь  местного  сообщества,  я  смогу  получить   нужные
результаты значительно быстрее, чем действуя в одиночку.
   Спешу заверить Всеобъемлющего и Посвященных, что контакты с  здешними
воплощенными индивидулами мне ничем не грозят, поскольку  они,  даже  не
получая объяснения  моему  пребыванию  среди  них,  не  настроены  резко
недоброжелательно  и  во   время   наших   быстротечных   контактов   не
предпринимали никаких попыток уничтожить меня (речь идет, разумеется,  о
теле, в  котором  я  воплощен)  и  даже  сколько-нибудь  ограничить  мою
свободу.  Хотя  каждая  встреча  со  мною,  несомненно,  приводит  их  в
замешательство.  Видимо,  по  их   воззрениям,   вторичная   активизация
покинутого индивидулой тела не принадлежит к числу естественных и  легко
объяснимых  явлений,  хотя  каждому  из  нас  известно,  что   вторичное
использование плотской оболочки - явление весьма распространенное, легко
осуществимое и объяснимое.
   Могу дополнить еще следующее:  как  мы  и  предполагали,  сообщество,
населяющее тело-корабль, осуществляет более или менее регулярную связь с
их системой-источником. Это было известно и ранее, но теперь мне удалось
установить, что для осуществления этой связи они пользуются не чем иным,
как нашим каналом. Это  оказалось  возможным  потому,  что  их  основная
система, по стечению  обстоятельств,  также  находится  на  пути  нашего
канала. Понятно, что она при этом не  является  препятствием,  поскольку
представляет  собою  планету  классической  формы  и  обтекается  нашими
сигналами, в то время как тело-помеха,  в  котором  я  сейчас  нахожусь,
мешает нашему обмену вследствие того, что состоит из  металла,  а  кроме
того, оснащено многими параболическими зеркалами, перехватывающими  наши
сигналы и отражающими их в тех направлениях,  где,  насколько  известно,
никто их не принимает. Мне пока еще не удалось проникнуть  в  содержание
их обменов с источником, однако я полагаю, что в  самом  скором  будущем
смогу сделать это, и в результате наши представления об этой  интересной
системе и ее населении намного обогатятся.
   Почтительно ожидаю мнений и возможных указаний.
   Проницатель".
   - Мне это не очень нравится.
   - Что именно, Всеобъемлющий? Разве он не сделал уже очень многое?
   - Не отрицаю. Мне не нравится его  отношение  к  этому,  как  он  его
называет, сообществу. В нем - в его отношении, судя по  его  словам,  не
хватает холодной объективности. Проскальзывают какие-то эмоции. Разве вы
не уловили их?
   - Всеобъемлющий, как всегда, прав. Но, видимо, без этого не обойтись:
сказывается давно знакомый нам эффект влияния плоти на дух.
   - Потому-то мы и отказались некогда от пребывания во  плоти,  не  так
ли?
   -  Совершенно  справедливо.  Однако  Проницателю  там  без  тела   не
обойтись, во всяком случае, мне так кажется.
   - А вот я в этом не уверен. Сделайте вот что:  выясните  у  него,  на
каком уровне развития находится квазиразумная система их корабля.  Какое
влияние она способна оказать на тело. И если  она  достаточно  сложна  и
развита - пусть он лучше воплотится в эту систему и воздействует на  нее
должным образом, - а она сама уже  будет  обеспечивать  выполнение  всех
необходимых действий.
   - Немедленно передам ему мысль Всеобъемлющего! Это  и  в  самом  деле
наилучшее решение.
   - Я тоже так полагаю.

Глава 4

БЫТИЕ

   Мила медленно открыла глаза. Прошло еще не менее двух  минут,  прежде
чем она пришла окончательно в себя.
   На этот раз сон оказался очень коротким. Она снова видела Юрика,  но,
в отличие от прошлых случаев, он ни о  чем  ее  не  спросил  и  не  стал
рассказывать  о  своем  житье-бытье.  Вместо  этого  сказал   кратко   и
определенно:
   - Когда проснешься, мама, найди и пригласи к себе вот кого: капитана,
инженера, штурмана и  физика.  Потом  уснешь  опять.  И  во  сне  будешь
передавать им все, что я тебе скажу.
   - Спать при них? Юрик, это неприлично... - Это  нужно.  Очень  нужно.
Вам самим. Ты ведь хочешь вернуться сюда? На Землю.  Мне  очень  хочется
увидеть тебя по-настоящему... и остальных ребят тоже.
   - Юрик, но капитан... физик... Они же просто не пойдут! Что  я  смогу
сказать им такого, чтобы они меня послушались?
   Юрик после паузы ответил:
   - Скажешь им вот  что:  на  корабле  -  нештатное  устройство...  (Он
проговорил эти два слова с некоторой запинкой; видимо, они  были  не  из
его обычного лексикона.) - ...и им объяснят, где его  обнаружить  и  как
сделать, чтобы с его помощью корабль и все  вы  вернулись  в  нормальное
состояние - и возвратились бы к нам, ко всем людям... Скажи: их вызывают
Функ и Бромли.
   - Функ и Бромли... - на всякий случай  повторила  она,  чтобы  потом,
наяву, не ошибиться.
   - Правильно. А теперь - просыпайся. Мало времени. Целую тебя, мама.
   - И я, и я тебя, Юрик, милый... И на этом сон  кончился,  и  пришлось
проснуться.
   Вернувшись в мир яви, Мила пришла в смятение.
   И в самом деле, причины для этого были: она  проснулась  не  в  своей
постели, и даже не в каюте,  в  которой  жила,  а  на  полу  в  каком-то
совершенно незнакомом ей помещении.
   Смутно представлялось, что она каким-то образом пришла  сюда  сама  -
непонятно зачем - и тут,  кажется,  встретила  кого-то,  и  после  этого
что-то произошло - она уснула? Или потеряла сознание?  Кто  это  был?  И
почему она так испугалась?
   Очень, очень  много  непонятного  было  во  всем  этом.  Но  мало  ли
необъяснимых событий  происходило  в  последнее  время  в  их  уютном  и
надежном, как казалось прежде, мирке?
   Во всяком случае - в  этом  она  убедилась  в  первую  очередь  -  ее
беспомощностью никто не воспользовался в дурных целях.  Так  что  скорее
всего не стоило придавать этому событию слишком большого значения.
   И только придя к такому выводу, она вспомнила  вдруг,  кем  был  этот
встреченный.
   То был инспектор Петров, давно покойный.
   Совершенно понятно, что на самом деле такой встречи  никак  не  могло
произойти.
   Следовательно, что-то не так  с  ее  психикой  -  коли  уж  ей  стали
мерещиться такие вещи?
   Но если это так, тогда насколько можно полагаться на то, что виделось
ей во снах? На то, о чем говорил ей сын и чего он от нее требовал?
   И нужно ли действительно обращаться к тем  людям,  которых  он  якобы
назвал, с теми просьбами, какие были им продиктованы?
   Может, сперва следует показаться доктору Зое?  И  уже  вместе  с  нею
решить... Нет. Зоя, конечно, специалист. Но она - вовсе не самый близкий
Миле человек в этом мире. И, конечно, не тот, кто знает Милу лучше  всех
остальных.
   Муж. Нарев. Вот с кем нужно посоветоваться прежде всего.
   Пожалуй, это будет самым правильным действием.
   Встав и наскоро приведя себя  в  порядок,  Мила,  неуверенно  ступая,
направилась в жилой корпус. Хотя дорогу туда нашла не сразу.
   Нарев,  супруг,  должен  был   (вспомнила   она)   находиться   около
синтезатора.
   Чем-то таким он там занимался. Да, печатал  деньги,  по  его  словам.
Хотя к чему они здесь - она так и не могла понять.
   Нарев и в самом деле работал на синтезаторе. Разумеется, он не деньги
на нем печатал: для этого достаточно было множительного  устройства.  Но
синтезатору была заказана бумага,  ближе  всего  походившая  на  ту,  на
которой  были  напечатаны  сохранившиеся  у  путешественника   ливийские
купюры. Эту бумагу  синтезатор  сейчас  и  пытался  реализовать.  Однако
Нарева не устраивал пока  еще  ни  один  образец,  он  вносил  очередные
поправки в рецептуру и снова ждал,  пока  аппарат  усваивал  и  выполнял
новое задание. Деньги - в этом Нарев  был  совершенно  уверен  -  должны
были, помимо радости обладания ими, вызывать еще  и  чисто  эстетическое
удовольствие, и ради этого стоило потрудиться.
   Однако, когда жена оторвала  его  от  работы,  он  не  рассердился  и
встретил ее так же ласково, как и обычно.
   - Как себя чувствуешь, крошка? Ты чем-то огорчена? Опять молодежь?
   Ничего, скоро мы приведем их к  норме...  -  Вид  (так  она  привыкла
называть мужа, чье полное имя было - Видан), мне нужно  срочно  с  тобой
посоветоваться.
   В таких случаях Нарев всегда откладывал любое  дело  -  хотя  заранее
знал, что ничего особо серьезного жена не скажет. Однако у  женщин  ведь
своя, иная шкала ценностей, и с этим он всегда считался.
   - Поговорим здесь?
   - Можно и тут.
   - Я слушаю тебя, куколка.
   Как с ней часто случалось, она забыла, что Нарев ничего не знает.
   - Понимаешь, Юрий говорит, что надо срочно найти их... - Детей?
   - При чем тут... Нужен капитан, и еще - Карачаров и инженер.
   - Вот как. Зачем же, если смею спросить?
   - Они - те, кто на Земле - передадут нам что-то такое, очень важное.
   Понимаешь, я была в этом  уверена.  Но  вот  встретила  Петрова...  -
Постой. Кого-кого?
   - Ну, Петрова - того, который умер... - Обожди минутку. Скажи: как ты
себя чувствуешь?
   - Теперь уже хорошо.
   - Ты уверена, что встретила Петрова? Покойного?
   - Сейчас он был почти как живой.
   - Что значит - почти? Расскажи все по  порядку  и  откровенно,  прошу
тебя.
   Она не  собиралась  что-то  утаивать.  И  хотя  рассказ  ее  оказался
достаточно сбивчивым, а по содержанию - и вовсе невероятным,  Нарев  все
понял. Он давно привык понимать ее с полуслова.
   - Скажи: я совсем сошла с ума?
   Но Нарев, казалось, не услышал вопроса; вместо ответа пробормотал:
   - Комора... Коморская аномалия восемьдесят пятого года... - Что-что?
   Но он уже снова был весь внимание.
   - Почему же ты до сих пор мне ничего не говорила? - упрекнул он, хотя
тон его оставался мягким, ласковым. - О том, что видишь  такие  сны?  Не
Юрика-мальчика, а взрослого. И об этих разговорах...  -  Все  как-то  не
получалось. И  вообще,  я  не  очень  верила,  что  все  это  -  не  мое
воображение, что... - А теперь веришь?
   - Иначе не стала бы рассказывать тебе. Но ты не  ответил:  я  больна?
Должна пойти к Зое?
   Нарев на секунду нахмурил лоб, обдумывая положение.
   - Нет. Иди  в  каюту.  Отдохни.  Ты  переволновалась.  К  врачу  идти
незачем: она не знает того, что известно  мне,  и  в  самом  деле  может
решить, что у тебя нервное расстройство.  Доверь  это  дело  мне:  я  не
только найду всех, но и смогу  объяснить  так,  чтобы  они  приняли  это
всерьез. Попробую для  начала  вызвать  их  по  связи...  Мила  покачала
головой и невольно улыбнулась.  И  в  самом  деле:  с  этого  надо  было
начинать, а ей почему-то  не  пришло  в  голову.  Да,  мужчины  все-таки
соображают лучше - все, что касается дел. Может, и  не  все,  но  уж  ее
Нарев, во всяком случае, - без сомнения.
   - Тогда минутку... Аппарат уникома был, естественно, и здесь. И Нарев
повернулся к нему, чтобы начать поиски.
   Но сделать этого не смог.
   Внезапно, толчком, распахнулась дверь, и  в  синтезаторную  ввалилось
сразу несколько человек. Молодые.  На  их  полудетских  еще  лицах  была
написана свирепая решимость.
   - Осторожно, ребята... - только и успел проговорить Нарев,  обращаясь
прежде всего к Валентину, родному сыну.
   Вместо ответа сын плечом оттеснил его от аппарата и  крепко  взял  за
руки.
   "Ну и орясина вымахала", - только и подумал отец.
   Молодые обступили его.  Мила  оказалась  отодвинутой  в  самый  угол,
откуда, ничего еще не поняв, попыталась урезонить детей:
   - Дети, что вы себе позволяете? Валя, что происходит?
   - Ничего, мама. - бросил через плечо сын. - Мы просто заберем отца  с
собой. Придется ему некоторое время побыть у нас.
   - Да что, в конце концов, происходит?
   - Переворот. Или революция - называй, как хочешь. И это не мы, это он
сам начал. Вот мы и решили поговорить с ним по душам.
   - Валя, как ты смеешь... Но ее больше не  слушали.  Нарева  вывели  в
коридор.
   Он не сопротивлялся, не сказал ни слова, и лишь на лице его появилась
какая-то кривая, ненормальная усмешка. Уже  из  коридора  он  проговорил
громко:
   - Все остается, как я сказал. Не волнуйся.  Я  все  сделаю...  Ничего
больше  он  не  успел.  Дверь  закрылась,  и  Мила  снова   осталась   в
одиночестве. Но вместо того, чтобы идти  в  каюту,  опустилась  на  стул
перед пультом синтезатора, оперлась о  него  локтями,  спрятала  лицо  в
ладони. Слишком много переживаний оказалось. Ей требовалось время, чтобы
прийти в себя.
   Синтезатор выдал очередную порцию бумаги, обождал и, не получая новых
команд, выключился,  почтя  работу  выполненной.  В  наступившей  тишине
слышались только редкие, судорожные всхлипы растерянной женщины.
   Прошло, наверное, не менее четверти  часа  прежде,  чем  она  подняла
голову.
   Осторожно, кончиками  пальцев,  смахнула  с  глаз  слезы.  И  тут  же
рассердилась на себя.
   И в самом деле. Мужа  ее  схватили  и  увели.  С  недобрыми,  похоже,
намерениями. И кто: родные дети! А она сидит тут,  хлюпает  носом  и  не
предпринимает ничего, чтобы поднять тревогу, найти и  освободить  его  и
хоть как-то урезонить детей. Иначе это может зайти слишком уж  далеко...
Она повернулась к уникому.
   Прежде всего надо было, наверное, переговорить с Зоей.  Все-таки  она
была сейчас на корабле главной. И наверняка знала, где сейчас искать  ее
мужа.
   К счастью, Судья оказалась там,  где  Мила  и  начала  ее  искать:  в
медицинском отсеке. И - повезло! - капитан, ее муж, был там же.  Правда,
разговаривала Зоя с Милой как-то невнимательно, словно  бы  звонок  этот
оказался сейчас совсем некстати.  В  другой  раз  Мила  обиделась  бы  и
бросила трубку. Но сейчас это даже не пришло ей в голову.
   - У меня очень срочные новости.
   - Еще новости? - невольно вырвалось у Зои. Но она тут же справилась с
собой.
   - Хорошо. Приходи.
   Конечно, визит этот был некстати. Но Судья не могла отказать в приеме
ни одному гражданину маленького  государства.  Даже  если  причина  этой
встречи окажется самой пустяковой.
   - Иду.

***

   Она пришла. И пока рассказывала о том, как ее  собственные  дети,  во
главе других, обошлись с ее мужем  и  их  отцом,  ее  слушали  не  очень
внимательно, нетерпеливо, всем своим видом показывая, что ждут, пока она
не закончит. А когда она все это рассказала, Зоя ответила суховато:
   - Ничего страшного они ему не сделают. Разберемся.  Это  и  есть  все
твои новости?
   Будь с нею Нарев, он, конечно, сразу нашел бы слова,  чтобы  привлечь
внимание к тому, что хотел рассказать - пусть и с ее  слов.  Тогда  она,
разумеется, и не пыталась бы решать что-то вместо него. Но его не  было.
И Мила подумала, что  если  они  так  пренебрежительно  отнеслись  к  ее
сообщению, хотя оно касалось одного из граждан и было  явным  нарушением
принятого на корабле образа жизни, то остальное - то,  что  касалось  ее
снов - тут и слушать не захотят и, во всяком случае, не примут  всерьез.
И сказала:
   - Ну, если вы тут так заняты, то не стану  отнимать  у  вас  времени.
Ладно, как-нибудь в другой раз.  Функ  может  и  обождать,  наверное.  И
этот...  как  его?  Да,  Бронли  -  или  Бромли,  кажется.  Извините  за
беспокойство.
   И повернулась, чтобы идти к детям и освобождать мужа из плена. Раз уж
никто другой не хочет этим заниматься. Ни один не сказал ни слова, чтобы
удержать женщину, - потому что названные ею имена им ничего не говорили,
капитан успел давно и основательно забыть об ученом, который  много  лет
назад пытался вместе с ним самим найти выход из положения,  из  которого
выхода,  как  оказалось,  не  существовало.  Рудик  еще  только  начинал
приходить в сознание, и именно его состояние  и  было  сейчас  предметом
забот всех, собравшихся у его койки. Так что и он на  слышанное  некогда
имя никак не откликнулся. Луговой же и Зоя его, надо  полагать,  никогда
не слыхали. Хотя, может, одно или оба эти имени называл Карачаров  в  те
давние уже времена, когда Зоя была с ним; но его-то как раз тут сейчас и
не было. Так что Мила ушла обиженной - а  капитан  и  все  остальные  не
услышали того, что могло бы оказаться для них очень полезным.