- Так  в  скандинавских  легендах  описывался  Страж  Порога.  Я  уже
говорил, слова давно утратили свой  смысл.  Теперь  не  важно,  как  его
называть. Он появился, и это самое главное. - Губы Хана  тронула  хищная
улыбка. - Теперь начнется самое интересное.
   - Ты убьешь его? - Лилит зябко повела плечами. То ли от  массажа,  то
ли от странных слов.
   - Для этого я  и  родился,  -  ответил  Хан.  Глаза  его  на  секунду
сделались холодными и непроницаемыми, как у большой птицы. - Как и ты.
   Лилит поймала его руку, крепко сжала пальцы.
   - Откуда ты это знаешь? - прошептала она. Он прикоснулся к ее  бедру,
там, где чернела родинка величиной с орех, завел руку под левую лопатку,
там была другая, темно-красный разлапистый крест величиной с монету.
   - Знаки судьбы. Ли. Их уже не стереть. Все давно  предначертано,  нам
осталось только исполнить.
   Она провела ладонью по его левой груди,  на  бугристой  мышце  черной
змеей свернулся замысловатый иероглиф.
   - А у тебя это? - догадалась она.
   - Его нанесли те, кто открыл мне мое предназначение. Они сделали меня
достойным своей судьбы.
   - Великие Невидимые?
   Он ладонью закрыл ей рот.
   - Слова должны умереть, когда говорят о них.
   Лилит тяжело задышала. Неожиданно для себя вцепилась зубами в  ладонь
Хана, вскинула руки и опрокинула на себя его горячее тело...
 
*** 
 
   Лилит открыла глаза, почувствовав ладонь Хана на своем плече.  Машина
остановилась напротив ее дома. В стеклах отражалось предрассветное небо.
   Выходить из уютного тепла салона в зябкое утро не хотелось.
   - А ты спать не  хочешь?  -  спросила  она,  посмотрев  на  серое  от
призрачного освещения лицо Хана. - Пойдем ко мне.
   - Нет, Ли. Подремал на корабле, мне хватило.
   - Как знаешь.
   Лилит давно поняла, что Хан относился  к  тому  редкому  сейчас  типу
мужчин, что считают жалость за оскорбление. И он вполне мог позаботиться
о себе  сам.  Во  всяком  случае,  постоянно  глотал  какие-то  странные
порошки, сушеные травинки и катышки пахучей смолы. Возможно, именно  они
давали ему такой заряд сил.
   - Постарайся выспаться, Ли. Завтра, вернее, уже сегодня  вечером  нас
ждет встреча со Стражником Воздуха, как вы его называете.
   - Ты бы знал, что это за убожество, - поморщилась Лилит.
   - Выбираешь ты, - пожал плечами Хан. Лилит не  ответила  и  не  стала
спрашивать, чем решил заниматься Хан.  Уже  привыкла  к  тому,  что  Хан
всегда рядом, но появляется только тогда, когда нужен. Толкнула  дверцу,
легко выпрыгнула наружу. Зябко передернула  плечами.  Легкий  пиджак  не
спадал от утренней прохлады.
   Острые каблучки бодро зацокали по асфальту. Хан дождался,  пока  звук
затихнет за углом дома, немного погодя  хлопнула  дверь  подъезда,  лишь
после этого он тронулся с места.
 
Дикая Охота 
 
   Кот  пристроился  на  груди  Максимова,  урчал  сквозь  сон,  глубоко
запустив когти в рубашку. От его жаркого,  как  грелка,  тела  в  голове
образовалась сосущая  пустота,  все  сильнее  клонило  в  сон.  Максимов
погрузился  в  чуткое  забытье,  как  спят  собаки,  веки  то   и   дело
вздрагивали, глаза обшаривали  все  вокруг,  нос  втягивал  ставшие  уже
привычными запахи, не обнаружив  признаков  опасности,  взведенное,  как
пружина, тело  сразу  же  расслаблялось.  Усилием  воли  не  давал  себе
соскользнуть в обычный человеческий  сон,  знал,  что  из  него  труднее
выйти, и, что немаловажно для сидящего в засаде, во  сне  тело  выделяет
больше  тепла  и  специфических  запахов,  чужих  для   чужого   жилища,
тренированный человек только по этому догадается, что в доме был чужой.
   Едва  в  замке  заскрежетал  ключ,  кот  и   Максимов   встрепенулись
одновременно.
   С первым щелчком ключа Максимов уже был на ногах. Со вторым,  он  уже
занял позицию за косяком двери. Мельком бросил взгляд в окно, улицу  уже
залил сиреневый предрассветный свет.
   Скрипнула входная дверь, холодный сквозняк ударил по. ногам. Вошедший
закрыл за собой дверь, но пройти по коридору не спешил.
   Максимов  внимательно  следил  за  котом.  От  его  поведения  сейчас
зависело  все.  Кошки,  в  отличие  от  собак,  никогда  не  выбегают  к
незнакомцу. Почувствовав чужого, они сначала выглянут из-за угла, оценят
на взгляд пришедшего, потом в укромном месте обдумают все и  лишь  после
этого решают показать себя. Что вовсе  не  значит,  что  они  тут  же  с
радостью вспрыгнут на чужие колени.
   Макс облизал грудку, задрал хвост и, коротко мяукнув, смело  бросился
по коридору. "Свои", - усмехнулся Максимов.
   - Киса скучала? - раздался у двери знакомый голос.
   Максимов выждал, но других голосов не послышалось, Вика была одна.
   Выглянул из-за  угла,  увиденное  соответствовало  его  планам:  Вика
наклонилась над котом, трепала его по выгнутой дугой спинке.
   Максимов прицелился и послал по гладкому полу крысиную маску. Сначала
раздался кошачий мяв, потом испуганный вскрик Вики.
   Довольный произведенным эффектом, Максимов  шагнул  в  коридор.  Вика
замерла, припав на  колено,  вскинув  голову.  Рука  все  еще  висела  в
воздухе, кот счел за благо испариться, чтобы не участвовать в  разборках
людей.
   - Доброе утро, - вежливо поздоровался Максимов, правая рука  привычно
нырнула под расстегнутую манжету на левой. Заранее решил,  что  в  таких
условиях ножом будет действовать сподручнее.
   - Здравствуй, - выдавила Вика.
   - Маску подними. А где, кстати, остальное?
   - Перепрятала, когда обнаружила, что ты пошарил по ящикам. - Вика, не
спуская  настороженного  взгляда  с  Максимова,  медленно   выпрямилась.
Машинально одернула короткую юбку. - Откуда ты взялся, Макс?
   - А я, как мой тезка, обладаю кошачьей особенностью приходить,  когда
не зовут, и уходить, когда захочется.
   Вика  вскинула  руку,  завела  за  ухо  выбившуюся  прядку.  Максимов
невольно напрягся, расстояние между ними было не больше  десяти  метров,
идеально для броска, нож можно метнуть, как стрелу, лезвием вперед.
   - Не делай резких  движений,  -  предупредил  Максимов.  "Дернется  -
получит нож в плечо. И хватит. На кухне лежит большой  разделочный  нож,
но даже если это она Лилит, пусть кто хочет, тот и снесет ей  голову.  У
меня рука не поднимется", - решил он.
   Вика устало вздохнула, уронила руку.
   - Накопилась масса вопросов. Поговорим?
   - Личный контакт, Олаф, - отчетливо произнесла Вика.
   - Повтори!
   - Личный контакт.
   Пружина,  сжатая  внутри,  с  воем  распрямилась.   Максимов   ощутил
неприятную ломоту в расслабившихся мышцах, на висках выступила испарина.
Сколько ни тренируй  себя  в  работе  на  "свой  -  чужой",  природу  не
обманешь. Однажды видел,  как  разыгравшиеся  леопарды  дошли  до  такой
степени ярости, что со стороны показалось, дело добром не  кончится.  Но
вот  один  повалил,  наконец,  противника,  придавил  и   прицелился   в
незащищенное горло - неожиданно соскользнул с  противника,  с  отчаянным
воплем стал метаться по поляне, кататься по земле, бить, скрести лапами,
выгоняя из себя ярость. Максимов ощутил себя тем  самым  леопардом:  все
естество настроилось на убийство врага, но в  последнюю  секунду,  когда
зубы вот-вот должны были впиться в горячую плоть, рефлекс "свой - чужой"
приказал отступить инстинкту охотника. Кто бы знал, чего это стоит!
   Неудивительно, что леопард орал, как от боли.
   - Удивлен, - усмехнулась Вика.
   - Нет. - Максимов спрятал за спину правую руку, в ней все еще  сжимал
нож.
   - Для таких, как мы, случайностей не существует. Есть Провидение, или
Судьба: называй, как хочешь. Что просили передать?
   - Наши проверили твой "почтовый ящик". Информация принята и пошла  на
обработку. Сильвестр передал, что теперь мы работаем с тобой в  паре.  -
Она приняла затянувшееся молчание за сомнение. - Поверишь на  слово  или
свяжешься с Сильвестром?
   - И как мне тебя называть? - с иронией поинтересовался Максимов.
   - Викки.
   - Было бы странно, если иначе, - усмехнулся Максимов.  -  Обойдешься,
будешь просто Викой.
   - А ты - Максом.
   Максимов по-новому взглянул на Вику.
   - Договорились.
   - Я могу пройти?
   - Естественно. - Максимов первым сдвинулся с места. -  Между  прочим,
заведи собаку. Хоть гавкнет, когда чужой в дом полезет.
   - Из моих знакомых ты единственный, кто путает дверь с окном. -  Вика
стряхнула с ноги туфельку.
   - На твое счастье, отношусь не к худшей части человечества.
   - Ага, в кабаке, в соседнем доме  после  тебя  до  сих  пор  полы  не
отмыли, - проворчала Вика, грохнув об пол второй туфелькой.
   - Конструктивная критика, - согласился  Максимов.  Подошел  вплотную,
только сейчас увидел, какое лицо у Вики. - Что случилось?
   Вика зябко передернула плечами, на секунду лицо  исказила  брезгливая
гримаса.
   - Макс, посиди на кухне. Мне в ванную надо. Срочно. - Она провела  по
плечам, словно стряхивая мерзкую слизь. - Я больше не могу,  -  выдавила
она, едва сдержав слезы.
   Максимов,  устроился  на  кухне,  не  зажигая  света.  Курил,   чутко
прислушиваясь к происходящему в ванной. Мог  поклясться,  что  несколько
раз сквозь шум бегущей воды расслышал приглушенные рыдания.
   "Хорошо быть феминисткой  на  кухне  в  элитном  доме.  Чем  ближе  к
реальной жизни, тем быстрее доходит, что мужик должен быть мужиком...  А
баба-женщиной, как шутил незабвенный майор Барабин. А если серьезно? Что
может быть серьезнее войны? Давно пора вспомнить старый закон - женщины,
старики и дети - вне игры.
   Разбираются между собой только мужики. Грудь в грудь, глаза в  глаза.
Да где там! Теперь латентный гомик из ВВС заходит на боевой разворот над
сербскими пацанами, у которых  хватило  мужества  взять  в  руки  старые
автоматы и умирать за свою землю, и считает  себя  героем.  А  весь  мир
смотрит войну по телевизору, как  футбол,  и  улюлюкает  каждому  взрыву
"Томагавка". - Максимов поморщился и раздавил окурок в пепельнице.  -  В
скотское время живем!"
   Он ворчал, но отлично понимал, что вывело его из себя.  Меньше  всего
хотел, чтобы в дело, в котором уже нарисовалось столько трупов всего  за
сутки, вошла женщина. Можно тысячу  раз  успокаивать  себя,  что  женщин
удобно использовать на добывании информации, как связных и медсестер. Но
это все от лукавого. Война - это война, и рано или поздно  она  коснется
всех.
   "Пусть поплачет.  Это  мужику  слезы  должны  жечь  глаза.  Правильно
говорят, если до тридцати мужчина  не  разучился  плакать,  то  он  либо
подлец, либо дурак.
   Слезы - удел женщин. Она должна  плакать  по  уходящим  и  оплакивать
невернувшихся.
   Никто ее от этого не избавит".
   По трубам громко зажурчала вода, Вика спускала воду из ванны.
   Максимов поставил на плиту чайник, зажег газ. Прислушался к звукам  в
ванной - тихо позвякивали флакончики и баночки на  стеклянной  полке.  С
облегчением вздохнул:
   - Слава богу, красится, значит, жить будет. Вика вышла  из  ванной  в
облаке нежных цветочных ароматов. Запахнула  на  груди  махровый  халат,
пригладила короткие волосы.  Села  за  стол  напротив  Максимова,  молча
закурила.
   Максимов приготовил чай, придвинул чашку Вике.
   - Спасибо.
   - На здоровье. - Максимов, не стесняясь, осмотрел ее лицо, веки  чуть
припухли, остальное, видимо, смыла горячая вода. Что бы ни произошло,  в
себя она пришла довольно быстро. - Может, поговорим?
   - Давай, - без особого энтузиазма откликнулась Вика.
   - Для начала, что правда из того, что ты мне напела утром?
   - Почти все. Об Инквизиторе, естественно, не рассказала.
   - Возможно, зря. - Максимов махнул рукой. - Ладно, проехали. Ты давно
на него работаешь?
   - Три года. - Вика поморщилась. - "Работаешь"!
   - Извини, называю вещи своими именами. Орден Крыс - это реальность?
   - Да, если  я  в  нем  состою.  Пятый  год,  -  упредила  она  вопрос
Максимова.
   - И как это тебя туда занесло?
   - По праву рождения. Мать состояла в Ордене. По нашим  правилам  меня
посвятили сразу же в пятую  ступень.  Сейчас  у  меня  восьмая.  Но  это
благодаря Инквизитору. Он многому научил,  даже  тому,  что  никогда  не
узнаешь от наших.
   - Он  дал  тебе  новые  знания,  так  я  понял.  А  ты  снабжала  его
информацией  о  своем  девичнике-крысятнике.  -  Он  задумчиво   покачал
головой. "Оказывается, и в таком тонком ремесле, как работа Инквизитора,
все, как у людей. Ничего нового: вербовки, перевербовки,  перебежчики  и
тайные ликвидации. Заумь на грани возможного, а трупы самые  настоящие".
- И дорога, по которой мы карабкаемся к небу, сложена из земной материи,
- произнес он вслух.
   - Тейяр де Шарден? - подняла на него взгляд Вика.
   - Он самый. Почему-то вспомнилось... Ты продолжай.
   - Орден состоит из двенадцати групп по десять-двенадцать человек.  Мы
называем их Малые шабаши. В свою очередь, три-четыре группы объединяются
в Большой шабаш. Есть еще Великий шабаш.
   - В него входят избранные, негласно внедряемые в нижестоящие  шабаши.
Для надзора и  вербовки  подходящих  кандидатур  на  высшие  уровни.  Не
удивляйся, нового ничего нет,  практически  все  парамасонские  общества
устроены по такой схеме.
   - Но мы - ведьмы, - пояснила Вика,  потом  устало  махнула  рукой.  -
Впрочем, ты прав. Ничего сверхсекретного и сакрального. Немного мистики,
немного секса, чуть больше взаимопомощи.  Обряды  можно  отбросить,  это
лишь флер для впечатлительных дурочек. Главное для Ордена - безопасность
и власть. Существует масса способов  обеспечить  их.  В  основном  через
влияние на мужчин, достигших известных высот. Всем нужны породистые жены
и презентабельные любовницы.
   - А дамочки не из ваших попадают в сети гадалок, массажисток и прочих
экстрасенсов?
   - А также врачей, артисток, портних. И любовниц, как же без них. Чему
удивляешься?
   - Я не удивляюсь, я смущаюсь. Просто еще не привык.
   Вика фыркнула. Впервые за  эту  встречу  в  глазах  заиграли  веселые
искорки.
   - Российскому  отделению  Ордена  более  ста  пятидесяти  лет,  между
прочим, а в газетах о том, что тебя смущает, начали  писать  всего  пару
лет назад.
   - Говорю же, не привык.  -  Максимов  специально  перевел  беседу  на
шутливый тон, по опыту знал: стресс,  что  пережила  за  последние  часы
Вика, одним заходом в  ванную  не  преодолеть,  в  лучшем  случае  можно
временно   загнать   внутрь,   но   срыв   будет    непременно.    Чутье
подсказывало-очень скоро. - Так, ты рассталась со  мной  возле  клуба  и
сразу же вышла на связь с нашими?
   - Скромностью  ты,  конечно,  не  страдаешь.  Что  такого  особенного
произошло, чтобы я тревожила людей? - Вика скорчила хитрую гримаску.
   - Не стану спорить, хотя и не согласен. Продолжай.
   - Я вернулась домой. Примерно в полночь  позвонил  Черный  человек  и
сказал, что за мной уже  вышла  машина.  Надо  присутствовать  на  одной
важной церемонии.
   - Погоди. Черный человек-это тот, кого еще называют Канцлером?
   - Да. Сам понимаешь,  отказаться  я  не  могла.  Максимов  кивнул.  В
библиотеке Инквизитора прочитал достаточно о структуре и  иерархии  лож.
Канцлер, традиционно носящий черные одежды, по сути,  являлся  подлинным
властителем ложи или ордена. Если Великая жрица и ее Супруг царствовали,
то он правил. Его должность можно сравнить с шефом секретариата  партии.
В его руках административный  аппарат,  касса,  архивы  и  личные  дела.
Сколько истинного могущества дает подобная должность, можно понять, если
вспомнить, что Сталин стал Сталиным  с  незаметной  должности  секретаря
партии.  Пока  мастодонты  марксизма  весь  пыл  тратили  па  склоки   и
теоретические  споры,  он   железной   рукой   подмял   под   себя   всю
исполнительную  власть  в   партии,   превратив   сборище   политических
авантюристов  и   прожектеров   в   монолитный   отряд   управленцев   и
государственников.
   Вспомнил Максимов и  другое.  По  легенде,  еще  загадочнее,  чем  яд
Сальери, Моцарту заказал "Реквием" неизвестный человек в черном. Сколько
слов было потрачено для объяснения  этого  доподлинного  факта,  сколько
версий выдвинуто и сколько напущено мистического тумана.  Мистика  была,
но совсем другого рода. Это и был Черный  человек  -  канцлер  масонской
ложи, к которой принадлежал Моцарт.
   Отсюда следовал вывод, что "Реквием" - не  просто  "лебединая  песня"
искрометного  Моцарта.  Это  заупокойная  месса,  сочиненная   умирающим
"братом" по заказу ложи.
   Только к католичеству она не имеет никакого отношения.  Это  траурный
марш и отходная молитва по умершему масону. Странно, более чем  странно,
что Страна Советов прощалась со Сталиным под тяжелые вздохи "Реквиема".
   - Господи! - неожиданно вскрикнула Вика, оттолкнула чашку, расплескав
чай по столу,  рванулась  к  мойке,  нависла  над  раковиной,  судорожно
вздрагивая всем телом.
   Максимов  вскочил,  подхватил  за  талию,  иначе  бы  не  устояла  на
подломившихся ногах.
   - В чем дело?
   Ответом были безудержные рыдания.
   "Началось", -  с  профессиональной  отрешенностью  подумал  Максимов.
Ладонью вытер слюну с дрожащих губ Вики, подхватил на  руки  и  понес  в
спальню. Кот, путавшийся под ногами, получил  пинок  и  первым,  скользя
боком по паркету, влетел в  комнату.  Исчез  под  тахтой,  не  дожидаясь
добавки.
   Дал ей  нарыдаться  всласть.  В  таких  случаях  правильнее  выждать,
главное - не дать истерике  перерасти  в  катотонию.  Как  только  Вика,
судорожно всхлипнув, захлебнулась воздухом и перестала дышать, подтянула
колени и прижала добела сжатые кулаки  к  подбородку,  Максимов  хлестко
шлепнул  ее  по  лицу.  Пощечина  вышла  громкой,  но,  знал,  вовсе  не
болезненной, - Ты... ты... -  еле  выдавила  Вика,  испуганно  вытаращив
глаза.
   - Конечно, я. - Максимов прижал  ее  к  груди,  стал  поглаживать  по
напряженной  спине.  -  Все  в  порядке,  девочка,  все  в  порядке.  Не
волнуйся... Что там у тебя случилось?
   - Я человека убила, -  пролепетала  Вика  и  опять  чуть  не  ушла  в
истерику, но Максимов не дал, вполсилы хлопнув по спине.  -  Я  человека
убила!"Мать честная, и она туда же!"
   - Успокойся. На войне не убивают, а отнимают жизнь у врага. Гордиться
особо нечем, но и греха в этом нет.
   - Я...
   - Лежи тихо.
   Вика попыталась освободиться, но Максимов крепче прижал  ее  к  себе,
после еще одной попытки она затихла.
   - Успокойся. Все уже в прошлом. Полежи, потом расскажешь.
   Она несколько раз всхлипнула  и  расслабилась,  крепко  вцепившись  в
плечо Максимова.
   "Интересно, когда это она успела? Всего несколько часов  прошло,  как
расстались. Правда, тебе хватило. -  Вспомнил  дачный  подвал,  медленно
заваливающиеся тела, распахнутые в крике  рты,  багровые  фонтанчики  из
пулевых отверстий. - Со мной все ясно, а она-то куда лезет?"
   - Я не хотела. Я же не знала, что этим все кончится! Очнулась, а  она
уже не дышит. Клянусь, никто не знал, что так  все  получится.  Это  все
подстроила она.
   - Кто?
   - Лилит!
 
Черная Луна 
 
   Погас  последний  светильник.  Лишь  дрожащий  язычок  в   курильнице
проклевывался  сквозь  кипящую  смолянистую   жидкость.   Тягучие   пары
поднимались над чашей, аромат горящей смеси из розового масла, жасмина и
кориандра плотными волнами расходился по погрузившейся во мрак  комнате.
Опьяненные запахами и вином, настоянным на травах, они едва держались на
ногах, пол плавно покачивался, где-то за стеной бились волны. Не в силах
больше терпеть духоту и жар, разгорающийся в теле, все четверо,  как  по
команде, развязали пояса, шелковые  накидки  соскользнули  с  обнаженных
тел.
   - Тебе пора в путь! - произнесла та, что стояла у алтаря.
   Глаза уже успели  привыкнуть  к  темноте,  и  в  призрачном  свечении
огонька в курильнице Вика смогла разглядеть, как Лилит помогла встать  с
низкого алтаря женщине. Та покачнулась и медленно опустилась на  колени.
Лилит распахнула накидку, поставила ногу  на  плечо  женщине,  заставила
пригнуться.
   - Таинством темно