ба.  -  Я  в  порядке,
Максим. - Он длинно выдохнул, как человек, еле вынырнувший из глубины, и
потерся затылком о холодный кафель стены.
   Максимов заглянул ему в глаза. Так  делает  рефери  на  ринге,  когда
хочет узнать, готов ли поднявшийся с пола  продолжить  бой.  Кротов  был
готов, мути в глазах не было. -  Ты  бы  выстрелил?  -  Кротов  проводил
взглядом "Зауэр", нырнувший в кобуру. - Да, - кивнул Максимов. - У  меня
приказ стрелять  при  малейшем  признаке  провала.  Гаврилов  вас  ценит
меньше, чем свою шкуру. - Почему ты это мне  говоришь?  -  Откровения  в
камере смертников. - Максимов улыбнулся. - Простите за  могильный  юмор.
Нет желания потрепаться? - Под микрофон? - скривил бледные губы  Кротов.
- Под эту громыхалку, - Максимов кивнул на надсадно гудевший мотор, - не
работает ни одна аппаратура. Жить  хотите,  Савелий  Игнатович?  -  Хочу
дожить, если вы понимаете, что это такое.
   Максимов поразился, как быстро Кротов пришел  s  в  себя.  Сейчас  он
опять напоминал старого лиса. Изнуряющий бег от судьбы закончен, лапу до
хруста защемил капкан, а лай собак совсем близко. В черных умных  глазах
плещется боль, а  лис  все  еще  решает,  то  ли,  повинуясь  инстинкту,
перегрызть лапу и бежать, отмечая путь красными горошинами крови, то  ли
затаиться  и  ждать,  положившись  на  чутье,  говорящее,  что  охотники
бестолковы и с пьяных глаз вполне  могут  проскочить  мимо.  -  Даже  не
надейтесь. Кротов. - Это почему же?
   Максимов с трудом вытянул ноги, откидываясь к стене. - Это мне  можно
было лепить, что  вы  выколачиваете  какой-то  долг.  Никто  вам  ничего
платить не  собирается.  Ни  Гаврилов,  ни  Осташвили.  -  Умозаключения
профана, вы уж извините, Максим. - Кротов вскинул подбородок. -  Вам  не
известно и сотой доли... - Зато мне известно, что стоило вам засветиться
в офисе, как на следующий день на нас спустили собак! И не делайте  вид,
что вы не связали эти события. -  У  меня  слишком  мало  фактов,  чтобы
делать столь категорические заключения, Максим. - Тогда поделюсь.  В  то
утро перед выездом Стас позвонил по одному телефону.  Номер  я  из  него
выбил, а потом проверил через Костика. У него есть  такая  программка  -
даешь номер, в ответ получаешь адрес и прочие установочные данные. Номер
принадлежит службе безопасности фонда Осташвили. -  Гога!  -  Кротов  от
бессилия застонал. - Он  самый,  -  удовлетворенно  кивнул  Максимов.  -
Почему, зная от Стаса, где находится дача, Гога до сих пор не удосужился
прислать к нам гонцов с автоматами, я понять не могу. Хотя версия  есть.
- Вы сейчас на Стаса можете навесить все,  что  душе  угодно.  -  Кротов
вновь успел взять себя в руки. - Человек уехал, как с него  спросишь?  -
Вчера я  убил  его.  Кротов.  -  Максимов  выждал,  пока  Кротов  поймет
сказанное.  -   По   приказу   Гаврилова,   но   больше   из   инстинкта
самосохранения. Точно так же, как минуту назад пристрелил бы вас.
   По обреченным глазам Кротова он понял - этот удар был последним.
 
Неприкасаемые 
 
   Мимо  длинного  ряда  припаркованных  на  площади  машин  второй  раз
медленно проехала серебристая "Ауди".
   "Дожили, черт!  "Мере"  теперь  у  нас  самая  незаметная  машина.  -
Подседерцев поморщился. - Вот приехал бы я на убитом "жигуле", сразу  бы
нашел!" - Слушай, посигналь ему фарами, - обратился он к водителю.  -  А
то этот придурок до утра здесь крутиться будет.
   Водитель кивнул стриженым затылком и  дважды  мигнул  фарами.  "Ауди"
посигналила в ответ и лихо газанула к дальнему  краю  стоянки.  -  Слава
богу, дошло! - Подседерцев прикурил новую сигарету от окурка. -  Так,  а
ты пойди погуляй.
   Водитель, по совместительству выполнявший работу охранника, "погуляй"
понял своеобразно. Послушно вышел, аккуратно прикрыл дверцу и замер, как
часовой, у переднего бампера.
   Гаврилов распахнул дверь, и в  салон  ворвался  промозглый  ветер.  -
Привет, Боря. С почином  тебя!  -  Лицо  Гаврилова  светилось  искренней
радостью. Он уселся поудобней и азартно потер ладони. - Не знаю, как ты,
а я весь изошелся. Нервы уже совсем ни  к  черту.  Кротов  уделал  этого
Ашкенази, как Мохаммед Али дистрофика. Десять минут  общения,  и  клиент
готов! - Не тарахти! - поморщился  Подседерцев.  -  Не  понял.  Ты  что,
недоволен? - Я не баба, чтоб удовольствие испытывать.  Сделали  дело,  и
хрен с ним.
   Гаврилов обиженно засопел, полез в карман за сигаретами. -  Что-то  я
не  пойму...  -  Работаем  дальше,  только  и  всего,  -  сбавил   нажим
Подседерцев. - Рано радоваться, Никита. - Все  шло  нормально,  пока  не
вмешался Генштаб. Я угадал? - Гаврилов вытащил  из-под  себя  скомканную
трубочку газеты. Похлопал по колену. -  Нет,  это  из  другой  оперы.  -
Подседерцев прикрыл глаза,  знал,  что  они  сейчас  могут  его  выдать.
Гаврилов не зря корпел  в  Пятом  управлении:  как  и  зачем  организуют
ажиотаж в прессе, знал не понаслышке. -  Знаешь,  зачем  Гога  за  бугор
подался? - Откуда мне знать? - пожал плечами Гаврилов.  -  Я  же  только
наружку за ним пустил да группу Журавлева  содержу,  остальное  ты  себе
оставил. - Тогда слушай. В Вену Гога для конспирации  полетел.  Там  уже
арендован самолет. На один день слетает на Кипр. Туда же завтра вылетает
председатель МИКБ. По моим данным, документы  для  регистрации  банка  в
безналоговой зоне уже готовы. Новый банк  через  подставное  лицо  будет
принадлежать  Гоге,  МИКБ  купит  тридцать  процентов  акций  и  откроет
кредитную линию. Выводы?  -  Он  повернулся,  чтобы  лучше  видеть  лицо
Гаврилова.  -  Элементарно,  Ватсон.  -  Губы  Гаврилова  растянулись  в
саркастической ухмылке. Он опять похлопал газетой  по  колену.  -  Будет
война. Только не делай страшное лицо, Боря, я же не совсем  дурак.  Гога
об этом уже знает.
   Предполагает, что вы начнете прижимать каналы  финансирования  Горца,
вот и выводит свои деньги из-под удара. Я не прав?
   Подседерцев вмял окурок в пепельницу на подлокотнике.  Только  открыл
рот, как в кармане Гаврилова  протяжно  запищал  пейджер.  -  Извини.  -
Гаврилов прочел сообщение на светившейся зеленым светом панели.
   Нервно покусал губы и сунул пейджер в карман. - Тянуть с Гогой больше
нельзя. Завтра же начинай крутить депозитарий банка.  Гога  возвращается
через три дня, к этому времени  там  не  должно  быть  ни  копейки.  Без
наркоты я его оставил. Посмотрим, как с него крутизна  пластами  сходить
начнет! -  Послушай,  Борис,  может,  не  гнать  коней?  Дадим  ситуации
устаканиться.
   Пусть еще  недельку-другую  посидят  безвылазно  на  даче.  А  я  тем
временем все подготовлю. Да и с наездом нужно до  конца  разобраться.  -
Кстати, что там произошло? -  Навел  кое-какие  справки  через  блатных.
Сведения подтверждаются. Похоже, действительно  залетные  беспределыцики
ошиблись адресом. Кто же  знал,  что  нарвутся  на  этого  отмороженного
Максимова! - натянуто хохотнул Гаврилов.  -  Между  прочим,  имеем  шанс
предъявить претензии и потребовать компенсации. Если  ставить  вопрос  в
таком ключе, то тех, кого Максимов не успел подстрелить,  сдадут  в  два
счета, как Павлик Морозов. Как предложение?  Еще  надо  установить,  кто
вкладывает деньги в Гогу. - Расслабься, Гаврилов. Нахватался,  блин,  на
вольных хлебах бандитских замашек. "Претензии предъявить"... Тебе что  -
денег на жизнь не хватает? Твое дело собирать информацию и при  этом  не
совать голову туда, куда не влезет остальное. -  Кстати,  о  деньгах,  -
оживился Гаврилов. - Зачем гнать коней, если мы  еще  не  знаем,  откуда
Гога берет деньги. Я же считал, вернее, читал анализ Кротова,  на  одной
наркоте и импортной водке, пусть и трижды разбавленной скипидаром, таких
денег не сделаешь. Значит, есть у Гоги где-то за бугром добрый дядя. - А
это уже не твоя  забота,  -  как  мог  спокойно  сказал  Подседерцев.  -
Естественно, но все-таки не грех знать, у кого такие бабки конфискуем. -
Делай свое дело и не лезь в высшие сферы. Завтра же начинай. - Боря, сам
подумай, зачем гнать? - Я  сказал  -  завтра!!!  -  неожиданно  сорвался
Подседерцев.
   Гаврилов вздрогнул, лицо сразу же заострилось. - Вот только орать  не
надо, - прошептал он. - А ты не  доводи!  Короче,  заканчиваем  операцию
ударными темпами и ложимся на грунт. Под банк мы уже подкопались, теперь
снимаем деньги,  гасим  липовый  филиал  и  подставляем  Гогу  под  ножи
авторитетов.  Все!  -  Подседерцев  прикрыл   глаза   и   откинулся   на
подголовник.
   Опять  запищал  пейджер.  Подседерцев  поморщился,  словно  по  виску
провели раскаленной спицей. - Да засунь ты его, блин, в жопу! - прошипел
он.
   Гаврилов быстро пробежал глазами сообщение  и  нажал  кнопку  сброса.
Медленно убрал пейджер в карман и сказал: - Может, туда и всю  остальную
технику засунуть? Предупреждаю, моя задница не безразмерная.
   Подседерцев покосился на него, но промолчал. Понял, на  что  намекает
Гаврилов. С финансами, как у всякой государственной  конторы,  у  Службы
была вечная напряженка, а аппетиты аховые. Если удавалось добыть  деньги
через "фирмы друзей", то легально потратить их было сложно.  Спецтехнику
закупал Гаврилов, беспроблемный пропуск через границу организовать  было
несложно, ставил на баланс своей фирмы и безропотно передавал  в  вечное
пользование Службе. Неделю  назад  через  него  как  раз  прошла  партия
подслушивающей аппаратуры. - Я от этой операции только геморрой имею,  -
проворчал Гаврилов. - А деньги на жизнь  зарабатывать  надо.  Мне  агент
срочную встречу назначает, трудно догадаться, да? - Женского рода агент?
- Успокойся, мужского. - Трудоголик! -  Подседерцев  с  трудом  повернул
голову, невесть откуда взявшаяся боль сверлила висок. - Ты  меня  понял,
Гаврилов, или еще раз повторить? - Понял, не дурак. Три дня так три дня.
- Он нервно забарабанил пальцами по свернутой в трубку газете. - Кстати,
Журавлев на встречу с тобой напрашивается.  -  Что  ему  надо?  -  Хочет
обсудить перспективы. Что-то  там  связанное  с  Кротовым.  -  Не  будет
перспективы,   -   коротко    бросил    Подседерцев    как    о    давно
решенном.Заканчиваем с Гогой и рубим концы. - Кстати,  я  возил  анализы
Журавлева своему специалисту. Стресс без  последствий  не  прошел.  Спец
утверждает, что рак сейчас начнет прогрессировать.
   Обследования в клинике дали бы точную картину, но и по анализам ясно,
что Журавлев уже не жилец.  О  трех  месяцах  речи  уже  нет,  жить  ему
осталось недели, так сказал мой спец.  -  Тогда  тем  более,  -  немного
помолчав, сказал Подседерцев. - Пора рубить концы. - Хозяин -  барин,  -
проворчал Гаврилов, покачав головой.
   Он ждал, что Подседерцев  протянет  на  прощание  руку,  может  быть,
очнувшись от своих забот, все-таки поздравит с успехом. Не  дождался.  И
молча выбрался из машины, аккуратно прикрыв за собой дверь.
 
Когти Орла 
 
   Кротов закинул голову, потерся затылком  о  холодный  кафель.  Сквозь
полузакрытые веки долго разглядывал  Максимова,  отчего  стал  похож  на
задремавшую птицу. - Для банального боевика ты чересчур много читаешь. Я
же наблюдал за тобой все это время. Где таких воспитывают, не скажешь? -
Не скажу. - И бог с тобой,  -  равнодушно  кивнул  Кротов.  -  Возможно,
основная ошибка Гаврилова и состоит в том, что взял тебя в это  дело.  -
Рука Кротова потянулась  к  узлу  галстука,  потом  бессильно  упала  на
колени. - Я знал, что без вмешательства посторонней силы  не  обойдется.
Кое-кто через ГРУ всегда имел особые интересы и виды на развитие страны,
но никогда этого не афишировал.
   Кремль старался  и  близко  не  подпускать  серьезных  экономистов  к
военным, это единственное, что  гарантировало  от  военного  переворота.
Если бы военные на следующий же день после захвата власти могли привести
к власти дееспособное  правительство,  нами  бы  давно  правил  Пиночет.
Старые дела, они, как мертвецы, до сих пор  влияют  на  жизнь  живых!  -
Показалось, что в сложнейшем компьютере, спрятанном  в  голове  Кротова,
произошел  сбой,  он  начал  самопроизвольно  выдавать   информацию.   -
Собираешься уходить к своим? - При первой же возможности. Дальше  тянуть
нельзя. Нас нанимали для черновой работы,  мы  ее  сделали.  А  работать
дальше, когда тебя ежеминутно сдают, желания не имею.  -  Есть  надежный
канал отхода? - Кротов чуть подался  вперед.  -  Канал  -  это  дверь  с
замком. Дайте мне ключ,  и  я  ее  открою.  -  Информация?  -  Да.  Суть
операции. И кто с  вами  работал  до  нее.  -  Слишком  много.  -  Тогда
попытайтесь выбраться сами. - Хорошо. -  Кротов  ладонями  растер  лицо,
оставляя на бледной коже нездоровые  алые  полосы.  -  Ответ  на  второй
вопрос - КПК. Знакомое слово? - Комитет партконтроля и контрразведки,  -
кивнул Максимов. - Чем это вы им удружили, если они вас "заморозили"  на
острове? - Зачем тебе? - насторожился Кротов. -  Чтобы  ключ  подошел  к
замку. Без информации дверь не откроют. - Хорошо, - кивнул Кротов  после
секундной паузы. - Я помог разместить капитал.  Так  называемые  "деньги
партии". - На случай их возвращения? - Они никуда  не  уходили,  Максим!
Они всегда были и будут здесь. И деньги никогда не уходили из страны.  Я
помог их грамотно вложить в теневой бизнес, а это две  трети  экономики,
как вы знаете. Еще вопросы? - Кротов выставил острый подбородок. -  Суть
нашей операции? - Мы входим в сеть банка и крадем  все  деньги,  которые
проходят через Гогу. - Чьи? - Еще не знаю.
   Максимов наклонился к Кротову, что-то прошептал на  ухо.  Отстранился
и, не выдержав, усмехнулся, заметив, как вытянулось лицо Кротова. - "Еще
не знаю", - передразнил он интонацию Кротова. - Террорист от финансиста,
Кротов, отличаются только средствами  достижения  цели.  Думать  головой
приходится чаще,  чем  стрелять.  -  Вот  я  и  говорю,  недооценил  вас
Гаврилов, -  покачал  головой  Кротов.  -  Его  проблемы,  -  отмахнулся
Максимов. - На деньги, на  которые  мы  ненароком  вышли,  здесь  нельзя
построить Америку. Получится только Латинская, вы согласны?
   А участвовать  в  этом,  пусть  даже  сбоку-припеку,  я  не  имею  ни
малейшего желания.
   Поэтому и ухожу. - Максимов встал.  -  Уходим?  -  В  голосе  Кротова
звучала едва скрываемая надежда. - Ушли бы, если бы вы  могли  пролежать
по такой погоде суток пять в лесу. И не стонать,  А  так...  -  Максимов
вздохнул. - Придется ехать домой и ждать более удачного случая.
   По трубе отопления трижды стукнули чем-то металлическим,  звук  вышел
резкий, режущий слух. Без этого сигнала, предупредил  Максимов,  он  без
лишних слов изрешетит любого, попытавшегося подойти к двери.  -  И  еще,
Кротов. - Максимов взялся  за  ручку  двери,  правая  рука  уже  сжимала
пистолет. - Я вас не ломал и к сожительству не склонял. Выбор за вами.
   Попробуйте уйти своим каналом. Не получится, обращайтесь  ко  мне.  В
вашей голове информации достаточно,  чтобы  открыть  любую  дверь.  -  Я
попробую, - сказал Кротов,  покосившись  на  дверь,  из-за  которой  уже
доносились  приближающиеся  шаги,   под   тяжелыми   ботинками   жалобно
попискивал кафельный пол операционной.
   В его сузившихся глазах Максимов  прочитал  готовность  старого  лиса
продолжить  бег,  даже  если  для  этого   придется   перегрызть   лапу,
размозженную капканом. Лис уже не боялся ни боли, ни смерти.
 
Глава тридцатая 
 
СКАЖИ МНЕ, КТО ТВОЙ ХОЗЯИН, И Я СКАЖУ, КТО ТЫ 
 
Неприкасаемые 
 
   "Нет перспектив, нет перспектив, нет перспектив", - твердил Гаврилов,
до упора вжимая в пол педаль  газа.  Машина  неслась  по  Ленинградскому
шоссе, в быстро сгустившейся темноте ярко горели огни высотных домов  на
московском берегу канала.
   Внаглую шел по крайней левой  полосе,  обдавая  тихоходов,  испуганно
принимающих в сторону, веером грязных  брызг.  Гаишников  не  боялся.  В
нагрудном кармане лежали красные корочки внештатного сотрудника Службы -
награда Подседерцева за рабский труд.
   "С поганой овцы хоть шерсти клок!" - зло ощерился Гаврилов.
   Ничего, кроме ненависти,  он  теперь  к  Подседерцеву  не  испытывал.
Хозяин не имел права быть таким. у всех  могут  быть  проблемы,  каждого
заедает бестолковость начальства, но если ты решил  быть  Хозяином,  так
будь им до конца.
   Никто не должен видеть тебя слабым или уставшим. Твоя  воля  и  жажда
дела тебе не принадлежат, ты ими, как хлыстом, должен понукать тех,  кто
доверился тебе. Твоя сила  нужна  им,  признавшим,  что  ты  сильнее,  а
значит, имеешь право быть Хозяином. И упаси боже дать почувствовать, что
ты  не  нуждаешься  в  услугах  слабых,  что  тебе   наплевать   на   их
безопасность, что в любой момент наберешь себе других.  Продадут  в  миг
или разбредутся кто куда, проклиная день, когда связались с тобой.
   "Скотина неблагодарная! Я своей задницей  всех  его  ежей  передавил,
Гогу, можно сказать, на тарелочке принес... А  он,  сволочь,  разве  что
ноги об меня не вытер. Нет, Подседерцев, если пользуешься, то либо люби,
либо деньги плати! - Гаврилов неожиданно. для себя  захохотал  в  голос,
таким несуразным показался ему только что рожденный афоризм.  На  глазах
выступили холодные злые слезы.
   Он резко ударил по тормозам, бросил машину вправо, подрезав  отчаянно
засигналившую "Волгу", и остановился у обочины.
   Сообщение "жду к ужину" на пейджер передавали  дважды,  что  означало
требование немедленной встречи. Новый хозяин, в отличие от Подседерцева,
по пустякам не дергал.
   Гаврилов набрал номер дежурного по агентству. - Первый на связи, - Он
не дал дежурному ответить. Времени было в  обрез,  до  встречи  осталось
меньше часа, а приехать надо было без "хвоста". Подседерцев  вполне  мог
посадить его  под  жесткий  контроль.  Операция  шла  к  концу,  и  риск
возрастал  с  каждым  часом.  Сам  Гаврилов  поступил  бы  именно   так,
береженого бог бережет. - Нахожусь в первом квадрате. Нужна "дорожка"  и
"сменная обувь". Маршрут следования-в квадрат восемь-три. - Секунду. - В
трубке было слышно, как дежурный  застучал  по  клавишам  компьютера.  -
Та-ак. Первый, через десять минут для вас будет готова  "дорожка"  номер
три. Смену можно организовать в квадрате семь-пять на объекте "Шалаш". -
Принял. - Гаврилов бросил трубку мобильного телефона на сиденье.
   Сейчас  все  свободные  машины  с  оперативниками  агентства   начнут
занимать удобные для наблюдения позиции вдоль Ленинградского проспекта и
Тверской. Он выпьет чашку кофе в кафе кинотеатра "Россия" и будет ждать,
пока не обработают данные контрнаблюдения. Ключи от  "сменной  обуви"  -
заранее припаркованной в надежном месте машины - ему передаст опер,  уже
спешащий занять столик в кафе.
   Стоит лишь зайти после него в туалет и  вытащить  из  тайника  ключи.
Пройти дворами на Петровку, протащив наружку, если Подседерцев  все-таки
навесил ему "хвост", мимо  притаившихся  в  подъездах  оперов,  -  будет
вторым этапом проверки.
   От "хвоста" придется отрываться, перенести встречу он не может.
   Гаврилов отдавал себе  отчет,  что  агентство  нашпиговано  стукачами
Подседерцева, и всей проверке, если за него взялись всерьез, грош  цена.
На  сменной  машине  он  собирался  покружить  по   улицам,   проверяясь
самостоятельно, и бросить ее во дворе  дома,  где  на  свои  собственные
деньги содержал явку.  Там  он  сбросит  одежду,  быстро  примет  душ  и
переоденется, гардероб на все случаи жизни и все возможные роли подбирал
именно для таких случаев. Поменять одежду было так же необходимо, как  и
сменить машину. Под днищем "Ауди", которую он вел сейчас,  и  в  машине,
подготовленной операми, вполне может находиться радиомаяк.
   А  одежду,  по  старому  кагэбэшному  способу  "облегчения  наружного
наблюдения",  могли  обработать  радиоактивными  изотопами.  Следить  за
клиентом  в  таком  случае  может  даже   слепой,   был   бы   дозиметр,
попискивающий при приближении к жертве.
   Из квартиры можно уйти незаметно,  пробравшись  чердаком  в  соседний
корпус, последний подъезд которого выход