ть дрогнули губы. К  смерти
с возрастом относятся по-разному. Максимов знал, что ему вряд ли суждено
дожить до таких лет, когда при упоминании о  чужой  смерти  вспомнишь  о
своей, уже близкой, и невольно жалобно дрогнешь губами. - Назовите  свое
имя, - произнес Соломон Исаевич немного  севшим  голосом.  -  Оно  будет
паролем для пришедшего вместо вас. Клянусь, его будут знать трое: вы,  я
и тот человек.
   Максимов понял, какое имя хочет  услышать  Администратор.  Наклонился
вперед и чуть слышно прошептал имя, данное ему в Ордене: - Олаф.
   Соломон Исаевич взял бутылку, плеснул в рюмки  коньяк.  -  Я  пью  за
удачу, - сказал он. - За удачу носящего имя воина, пролившего  кровь  на
Белой горе. И не спрашивайте, откуда я  знаю  эту  легенду.Администратор
чуть улыбнулся. - Поверьте, я буду искренне рад,  если  через  несколько
дней увижу вас в пятом ряду партера своего театра. Пусть будет так! - Он
приподнял свою рюмку. - И пусть все останется на своих местах.  -  Пусть
все останется на своих местах, - произнес Максимов.
   Истинный смысл этих слов ведом лишь тем, кто сражается с Хаосом,  кто
знает, какая узкая грань отделяет мир от безумия. Рюмки ударились друг о
друга тонкими краями, и в тишине кабинета  поплыл  нежный  звон,  словно
ветер качнул серебряный колокольчик.
 
Глава сороковая 
 
КОНЦОВКА БОЯ 
 
Когти Орла 
 
   "И мне хоть что-то перепало!" - усмехнулся Максимов, до отказа вжимая
педаль в пол. Машину ему передал Евгений. "Форд" был изрядно изношенный,
но двигатель работал  отлично.  Радиотелефон  он  взял  в  безвозвратное
пользование у "кидал" Сигуа. Рацию Гаврилова раздавил в драке.
   "Жаль, - подумал он. - Хотелось  бы  услышать  тот  мат-перемат,  что
стоит сейчас в эфире. Потеряли  меня  почти  на  полтора  часа,  уже  по
потолку наверняка от ярости бегают! Надо позвонить  идиоту,  как  бы  не
наломал дров".
   Он потянулся  за  радиотелефоном.  Машина  приближалась  к  последней
контрольной точке - к стадиону "Крылья Советов" на Можайском шоссе.  Там
он решил ждать приезда  Гаврилова.  Опера  Гаврилова  его  уже  засекли,
Максимов проехал по контрольному маршруту, сбрасывал скорость  у  каждой
машины, в которой опознавал оперативную, сигналил фарами. На третьей  по
счету точке наконец сообразили, что  подержанный  "форд"  заменил  белую
"волгу", которую они ждали, и сразу же  в  хвост  Максимову  пристроился
невзрачного вида "жигуленок". Чтобы успокоить оперов, Максимов  выскочил
из машины на первом же  светофоре  -  якобы  протереть  лобовое  стекло.
"Жигуленок" мигнул фарами, его узнали, но "с хвоста" не ушли.
   Свернув с Можайского шоссе вправо, он резко  сбросил  газ  и  отложил
радиотелефон. Его уже ждали. Прямо под фонарем белела "Ауди"  Гаврилова.
- Не хе-хе! - покачал головой Максимов. Такая прыть Гаврилова предвещала
серьезный разговор. А ведь мог бы и на даче дожидаться. Значит,  разбора
полета при свидетелях не хочет. Знает кошка, чье сало  слопала.  Вернее,
сука знает, кого сдала.
   Максимов дважды мигнул фарами, "Ауди" в ответ мигнула три раза.
   Он вышел из машины, поднял воротник куртки-ветер стал уже  по-зимнему
колючим. Успел осмотреться по сторонам.  Место  было  глухим  и  темным,
район пролетарский, к пьяным дракам под окнами  давно  приучен.  На  шум
никто не выскочит. А ветка железной дороги всего  в  сотне  метров.  Там
можно пристроить свежеиспеченный труп под колесами поезда.
   "Умеет Гаврила места загодя подбирать! - вздохнул Максимов.  -  Будем
надеяться, что его ребятки уже успели померзнуть, мышцы не такие быстрые
стали.
   Дай бог, отобьюсь".
   Гаврилов вылез из машины, быстрым шагом пошел ему навстречу.
 
*** 
 
      - Ну, ты даешь, герой! Где тебя черти носят? 
      - Дело делал, - пробурчал Максимов, делая вид, что занят застежкой на куртке. Чуть наклонив голову, было удобнее следить за ногами приближающегося Гаврилова и одновременно периферийным зрением контролировать ситуацию за спиной. 
      - А рация на что?! 
      - Накрылась рация медным тазом. - Он заметил, что носки туфель Гаврилова, не дошедшего до него полушага, развернулись в сторону, словно Гаврилов готовился принять плечом удар. Этого было достаточно. 
   Максимов развернулся. Из темноты на него бросился огромный детина.
   Бросился правильно, грудью, руки вперед не вытянул, сберегая  их  для
медвежьего захвата сбитого с ног противника.
   Максимов   высоко   подпрыгнул,   влепил   каблук   ботинка   в   лоб
гориллообразному детине, одновременно с ударом  развернулся  в  воздухе,
приземлившись рядом  с  Гавриловым.  Тот  уже  успел  достать  пистолет.
Максимов перехватил его руку, рванул вверх,  до  хруста  заломил  кисть,
повернувшись вокруг себя, нырнул за спину Гаврилова, в этот момент мимо,
ревя, как обезумевший носорог, пронесся ослепленный  здоровяк.  Максимов
успел пнуть его в копчик, здоровяк охнул, замер, вытянувшись на  носках.
И плашмя рухнул на землю.
   Максимов погнал руку Гаврилова по дуге вниз,  а  потом  круто  вверх.
Успел подхватить выскользнувший у того из  пальцев  пистолет  и  заломил
руку в локте.
   Гаврилов вытянулся вверх, потом тело разом  сделалось  тряпичным.  Он
задохнулся от дикой боли, сам от спазма выдохнуть не смог бы, если бы не
Максимов, воткнувший ствол пистолета ему под ребра. - Тихо, урод! -  зло
прошипел Максимов. Голова была абсолютно ясной, ярость играл только  для
Гаврилова. - Кишки, на фиг, выпущу. Дай команду, пусть твои  орлы  валят
отсюда. - Может быть, Гаврилов  привез  с  собой  больше  людей,  но  из
темноты  пока  вынырнули  лишь  трое.  -  Эй,  братья,  нам  с   Никитой
Вячеславовичем поговорить надо. Без вас обойдемся. - Он  сильнее  вдавил
ствол, стараясь подцепить им последнее ребро.  От  новой  боли  Гаврилов
вздрогнул всем телом, но начал соображать. - Уйдите все! - прохрипел он.
- И кабана подберите.  Менты  подкатят,  а  тут  эта  туша  валяется.  -
Отступая к машине, Максимов слегка пнул неподвижно  лежащего  на  земле.
Судя по тому, что тот даже не дернулся, шок был полный. - Пусти, руку же
сломаешь! - Каждый шаг к машине стоил Гаврилову  нового  взрыва  боли  в
заломленной руке. - Потерпишь.
   Дверь в машину Гаврилов не закрыл.  Максимов  сел  в  кресло,  ногами
наружу, потянув Гаврилова за руку, заставил опуститься  на  корточки,  -
Пока из тебя дурь ветром не выдует, посидишь жопой на  асфальте.Максимов
прижал пистолет к затылку Гаврилова. Осмотрелся по сторонам. Двое тащили
бесчувственное тело в темноту, очевидно, там была машина. Третий  присел
на капот максимовского "форда". Судя по положению рук, уже успел достать
пистолет и взять на прицел "Ауди". - Сколько твоих здесь? - Еще  четверо
в машине, - просипел Гаврилов.  -  Пусти!  -  Попробуют  подобраться  на
бросок, я тебе голову снесу первому, - ровным голосом  сказал  Максимов,
но при этом тюкнул Гаврилова стволом в ложбинку под  основанием  черепа,
Гаврилов охнул. - А будет еще больнее, -  прокомментировал  Максимов.  -
Специально выстрелю так, чтобы не убить, оставлю на всю жизнь дебилом. -
По  тому,  как  обмякли  мышцы  Гаврилова,  понял:  клиент  созрел   для
спокойного разговора, на глупые выкрутасы уже  не  осталось  воли.  -  А
теперь,  Никита  Вячеславович,  докладываю.  Задание  выполнил.  Ярового
держал на контроле, пока твои люди  чистили  банк.  Мне  было  приказано
передать векселя Ашкенази, что я и сделал. Почему-то мне  решили  сунуть
"куклу", времени разбираться не было.
   Векселя отобрал  и  передал  Ашкенази.  Сопроводил  его  на  встречу.
Какие-то умные евреи векселя оприходовали и передали чек Ашкенази.  Дело
сделано. - Да отпусти ты! - Гаврилов попытался привстать, но,  охнув  от
боли, опять осел на корточки. - Еще  не  все.  Я  не  Кротов,  тонкостям
банковских дел не обучен. Но там вышло нечто странное. Деньги переведены
на счет в Стокгольм. Снять их  могу  только  я.  Мне  пришлось  оставить
отпечатки пальцев вместо подписи. Известна тебе такая шутка? - Да. - Вот
и выходит, что теперь меня надо любить и  лелеять.  А  не  бросаться  со
стволом наперевес. Вот и все. -  Он  разжал  захват,  и  рука  Гаврилова
безжизненно упала вниз.
   Гаврилов выждал немного, потом осторожно встал. Кряхтя от боли,  стал
разминать плечо. - Ублюдок! Чуть руку не вывернул, - тихо выругался  он.
Достал из кармана рацию, коротко бросил: "Отбой, у меня порядок". Махнул
сидевшему на капоте "форда", тот явно нехотя  встал  и  ушел  из  полосы
света. - Почему я должен  тебе  верить?  -  сказал  он,  повернувшись  к
Максимову. - А почему я  должен  верить  тем,  кто  переигрывает  все  в
последнюю минуту? Я же, между прочим, тоже жить хочу. - В этой  операции
не все так просто, и до тебя,  как  исполнителя,  все,  естественно,  не
доводится! - Поменьше гонора, Гаврилов! Я сейчас нервный, шлепну тебя  в
два счета, а потом побегу в сторону города Стокгольма. За  денежками.  -
Кто  может  подтвердить  твои  слова?  Кто?!  -  Гаврилов  увидел,   как
приподнялся пистолет в руке Максимова, и  сразу  же  сбавил  обороты.  -
Назови хоть одно имя, -  сказал  он  без  всякого  нажима  в  голосе.  -
Ашкенази. Но его чересчур трясти не надо. Его выбрали гарантом сделки.
   Без его подтверждения, что я не работаю "под колпаком", деньги  снять
нельзя. - М-да!  Понаворотили,  братья  носатые,  черт  ногу  сломит!  -
Гаврилов с оттяжкой плюнул себе под  ноги.  -  Ну,  за  три  тысячелетия
истории  Израиля  можно  научиться  крутить  дела,  или  я  не  прав?  -
Понахватался! Даже интонации те же. - Гаврилов уже пришел в себя. - Так,
вопрос первый. Почему не выходил на связь?
   Максимов свободной рукой вытащил из-за пояса рацию.  Хвостик  антенны
болтался на тонком проводке. - Дерьмо  гонконгское.  -  Он  через  плечо
бросил рацию в салон. - Понятно. Почему на чужой машине? -  Подарили.  В
моей отдыхают "кидалы". Двое  в  салоне,  двое  в  багажнике.  К  ЦДХ  я
подъехал на их машине. - Кстати, на Крымском валу ты  накуролесил?  -  А
что там было? - Две  машины  разбиты,  одна  слетела  в  Москва-реку.  -
Нажрутся водки, а потом за руль садятся. - Максимов пожал плечами. - Мне
теперь что, все преступления по Москве  на  себя  вешать?  -  Уж  больно
почерк похож, - зло усмехнулся Гаврилов. - Да черт с  ними!  Подробности
докладывать? - Естественно.
   Гаврилов обошел машину, сел на пассажирское место.
   Но  поговорить  им  не  дали.   Через   две   минуты   запел   зуммер
радиотелефона;
   Гаврилов, чертыхнувшись, снял трубку. И сразу  же  побелел  лицом.  -
Успокойся,  прошу  тебя!  -   Он   едва   вклинился   в   бурный   поток
нечленораздельной брани, несущейся из трубки. - До моего приезда  ничего
не предпринимай. Очень прошу. У меня важные сведения. Да... Да...  Минут
пятнадцать...  Все,  еду!  -  Начальство   на   цугундер   потянуло?   -
сочувственно вздохнул Максимов. - Так всегда, ценные  подарки  -  им,  а
нам, чернорабочим, все остальное на букву "пэ".
   Гаврилов что-то хотел  сказать,  но  задохнувшись  дымом  только  что
раскуренной сигареты, надсадно закашлялся. - Бля, он еще подкалывает!  -
просипел он и опять зашелся в кашле. - По спинке  похлопать?  -  Иди  на
фиг! - Гаврилов глубоко вздохнул, подавив спазм. - Уф! Так,  душегуб,  с
тобой поговорим , после. Дуй на дачу  и  сиди  там  тихо.  Дров  ты  уже
наломал на год вперед.  -  Понял,  -  кивнул  Максимов.  -  Субординацию
нарушать не будем. Сначала отгребает непосредственный начальник, а потом
уже рассыпает подчиненным. А я, дурак, думал, мне премия  полагается.  -
Хватит ржать! - Гаврилов  вскинул  руку  для  удара,  но,  вспомнив  про
пистолет Максимова, уронил  ее  на  колени.  -  Короче,  вали  на  дачу.
Отдыхай. Да, с Журавлевым особо не трепись.  -  Это  как  же,  интересно
знать? Он же из меня всю кровь сейчас выпьет! Ему подробности подавай, а
я от усталости лыка уже не вяжу. - Не  проблема.  Сейчас  позвоню  Инге,
пусть вколет старому оперу в  задницу  что-нибудь  снотворное.  Он  свое
отработал, вот пусть и отсыпается. - А проснется? -  Утром  доложи,  что
все в  порядке.  Скажи,  что  я  запретил  до  моего  приезда  обсуждать
операцию. Пусть ждет, я буду к обеду. - Журавлев на  уши  встанет,  -  с
сомнением покачал головой  Максимов.  -  С  его-то  амбициями!  -  Пусть
подотрется своими амбициями! - вскипел Гаврилов. - Старший в деле я, еще
не забыл?! - Помню. А я работаю  на  вас.  -  Максимов  ногой  распахнул
дверь. - Только уже пора понять, я тупой,  но  исполнительный.  Что  мне
говорят, то и делаю. Сказали передать векселя, я и  передал.  Не  мешали
бы, не пришлось бы применять силу. - Ладно,  иди!  -  Гаврилов  протяжно
выдохнул через свернутые трубочкой губы. -  Какие  к  тебе  претензии...
Душегуб он и есть душегуб.
   Максимов хмыкнул, выбрался из машины. Потянулся всем телом, сбрасывая
напряжение.
   Гаврилов завозился в салоне, перебираясь на место водителя.  Усевшись
за руль, достал рацию.
   Максимов наклонился к окну. - Оба погорячились.  Давай  замнем.  Дело
сделано,  это  главное.  -  Ладно,  разберемся,  -  пробурчал  Гаврилов.
Максимов бросил ему на колени пистолет.  -  На,  у  меня  свой  есть.  И
извинись за меня перед тем парнем. Когда очухается.
   Он походкой смертельно уставшего человека пошел к  своей  машине.  За
спиной взревел мотор машины Гаврилова. Она пронеслась  мимо,  ударив  по
ногам жидкой кашицей,  вылетевшей  из-под  колес.  Из  темноты  вырвался
микроавтобус, пристроился в хвост Гаврилову.
   Максимов проводил взглядом выскочившие на  шоссе  машины.  Достал  из
кармана сигареты,  закурил.  И  долго  стоял  посреди  пустынной  темной
улочки, подставив лицо злым ударам ветра.
 
Цель оправдывает средства 
 
   Первым желанием было убить Гаврилова на месте, удавить голыми руками.
   Самвел вытер трясущимися  пальцами  испарину  со  лба  и  благословил
господа, , - с каждым словом все громче стал шептать Максимов. - Он  что
- не русский, да? - неуверенно спросил человек с акцентом. - Але, гараж!
Хорош косить, копать давай, хари-кришна гребаная. - Кто-то вполсилы пнул
его в спину. - Хан ня син го! - гортанно выкрикнул  Максимов  и  вскинул
вверх руки.
   Наручники сами собой соскользнули с расслабленных  кистей,  сверкнув,
высоко взлетели  к  черным  веткам  деревьев.  Окружавшие  его  невольно
подняли головы. Он схватил лопату и описал ею  "восьмерку",  потом  еще,
еще...
   Их было шестеро. Теперь все они лежали у его ног.  Тот,  с  безбожным
кавказским акцентом, бился в судороге, прижав к себе  перебитую  пополам
руку. Он закинул голову, казалось, острый кадык вот-вот  разорвет  кожу.
Еще секунда, и он бы зашелся на весь лес диким животным  криком.  Черный
штык лопаты с хрустом вошел в горло...
 
*** 
 
   Самвел курил,  развалившись  на  заднем  сиденье  "Чероки",  стараясь
попасть  струйкой  дыма  в  гладко  выбритый  затылок  водителя.   Когда
удавалось, дым начинал клубиться над головой  парня.  Казалось,  что  от
перенапряжения  у  того  задымился  мозг,  как   закипает   радиатор   у
перегретого движка. Насколько Самвел знал, мозгов у водителя не  больше,
чем у запасного колеса джипа. Это и забавляло. -  Чего  они  телятся?  -
закрутил головой  водитель.  -  Может,  сходить,  а?  И  двери  в  своей
"девятке"  не  закрыли,  лохи  несчастные.  -   Он   ткнул   пальцем   в
серебрившуюся в темноте машину. - Без тебя разберутся. Сиди и не  егози.
- Самвел набрал побольше дыма, прицеливаясь в мясистый затылок.
   Вдруг на затылке образовалась темная  точка,  голову  парня  откинуло
назад, а на лобовое стекло плеснуло серым месивом.
   Только после этого Самвел услышал грохот выстрела. Близко, над  самым
ухом.
   Максимов ткнул  еще  горячим  стволом  в  лицо  Самвела,  тут  же  из
рассеченных губ брызнула кровь. - Сидеть, сука!
   Самвел вытаращил глаза, из распахнутого окровавленного  рта  вырвался
табачный дым. - На лес не смотри, там все кончено.  На  меня  смотри!  -
Максимов упер ствол в нос, заставил поднять голову. - Я  задаю  вопросы,
Самвел, а ты быстро отвечаешь. - Пошел ты! -  Капельки  вязкой  кровавой
слюны слетели с губ, заляпав белоснежный воротник рубашки.  -  Понял.  -
Максимов рванул его  за  лацкан  пальто,  Самвел  вылетел  из  кабины  и
распластался на земле. Максимов не дал ему подняться,  надавив  каблуком
между лопаток. - Я задаю вопросы. Нет ответа - пуля в стопу.  Молчишь  -
пуля в колено.
   Не тужься, не выдержишь. Когда дойду до локтей, ты успеешь рассказать
всю свою поганую биографию.
   Самвел  захрипел,  попытался  вырваться,  за  что  сразу  же  получил
каблуком по позвоночнику. - Вопрос первый. Кто меня сдал?
   Самвел ощерился, зашептал перемазанными землей губами ругательства.
   Максимов вогнал пулю рядом с его  головой.  -  Пасть  закрой,  тварь!
Отвечать  только  на  вопросы.  -  Не  дожидаясь  реакции  Самвела,   он
выстрелил, целясь в мысок лакированных  туфель.  Едва  успел  упасть  на
колени, вдавив скрюченное болью тело в  землю.  Заломил  Самвелу  голову
вверх, не дав закричать. - Га... Гаврилов, - прохрипел Самвел, закатывал
глаза. - Еще дырку сделать или будешь говорить? - Буду. -  Лицо  Самвела
сморщилось, как засохшая  груша.  Из-под  плотно  сжатых  век  выступили
слезы. - Гаврилов работает на тебя? - Да. - На чем взял? - Старые  дела.
С камушками... Из Гохрана. - Ты знал все с самого начала? - Да.  Он  тут
же заложил, что Служба решила найти Крота. - Гога про нас знает? -  Нет.
- Почему? - Он дурак. Заигрался. Его решили кончать. - Раньше надо было.
Зачем наезд на офис устроил? - Не знал я про наезд.  Гогина  инициатива.
Зачем мне вас мочить раньше срока? - Логично. А сегодня зачем  спектакль
разыграл? Что узнать хотел? - Деньги на тебе висят. - И только из-за них
меня сразу не убил? - Да. - Вот это напрасно. Выходит, и  тебя,  Самвел,
жадность сгубила. Как последнего фраера. Решил, что Крот свалит Гогу,  а
ты уберешь Крота и все достанется тебе? - Да! Дай  подышать,  больно!  -
Потерпишь, - Максимов потерся лицом о плечо, стирая катящийся  по  щекам
пот. - Что будет с людьми на даче, уже решил? - Всех  под  нож.  Сегодня
ночью. - Самвел по-волчьи ощерился.
   Недалеко над лесом в небе  вспыхнули  огни  фейерверка.  Ветер  донес
восторженные  крики.  Очевидно,  в  особняке  день  рождения  входил   в
заключительную стадию. - Вот козлы, даже лень было подальше  отвезти,  -
беззлобно выругался Максимов.
   Следующий залп фейерверка заглушил негромкий хлопок выстрела.
 
Глава пятьдесят вторая 
 
СПАСАЙСЯ, КТО МОЖЕТ! 
 
Цель оправдывает средства 
 
   В трудные минуты, когда нервы готовы лопнуть, как перетянутые струны,
на Ашкенази нападал дикий жор. В этом состоянии он был  готов  есть  все
подряд, лишь бы от ритмичной работы челюстей  и  нарастающей  тяжести  в
желудке по  телу  шла  теплая  волна  умиротворения.  Бороться  с  собой
бесполезно, это он понял, пару раз  просидев  на  диете;  мучения  плоти
кончились  нервным  припадком.  С  тех  пор  он  всегда  носил  с  собой
что-нибудь съестное.  Раньше  приходилось  класть  в  карман  бутерброд,
закутанный в несколько слоев вощеной бумаги. С  валом  импортной  снеди,
хлынувшей в страну, проблема, чем бы заесть страх,  отпала  сама  собой;
теперь карманы всегда были забиты початыми  яркими  упаковками  орешков,
превратившихся в труху чипсов,  надкусанных  "Сникерсов"  и  жевательной
резинкой.
   Гогино интервью давали по Московскому каналу, на  всероссийский  пока
решили не выходить, за деньги можно,  конечно,  все,  но  наживать  себе
врагов среди политиков первого эшелона, прописавшихся на первом и втором
каналах ТВ, было еще рано.
   Ведущий,  патлатый  и  немытый,  как  все  журналяги-неудачники,  был
заранее прикормлен, но вдруг решил поиграть в независимость, слишком  уж
елейной была обстановка в студии.  Он  невпопад  стал  задавать  "острые
вопросы". Гога, привыкший, что купленные вещи права слова не  имеют,  от
удивления сбился и потерял нить разговора.
   Ашкен