им из них, и таково было  мое  ощущение.  За  всю  свою  жизнь  я
никогда не был частью чего-то большего, и приятно было знать,  что  есть
еще такие же точно люди, как я.
   И я был рад их видеть до глупости, и я широко ухмыльнулся и пригласил
их войти. Все восемь набились в мою пеструю гостиную.
   - Ух ты! - сказал Джеймс, любуясь. - Классный интерьер.
   Я оглядел свою квартиру его глазами, и впервые за  все  время  с  тех
пор, как я ее обставил, она показалась классной и мне самому.
   Я оделся и причесался, и мы поехали есть  в  "Макдональдс".  На  трех
машинах. Мы с Джеймсом поехали в "дарте" Филиппа.
   Было так, будто мы всегда друг друга знали. Со мной не обращались как
с посторонним или новичком, и я себя  таковым  не  чувствовал.  Я  сразу
ассимилировался в группе, и с моими новыми друзьями мне было уютно;  это
было мое место в жизни.
   Даже не с друзьями.
   С братьями.
   Суд начинался только в девять, но мы приехали раньше, в  полдевятого,
и Филипп вытащил из багажника большую брезентовую  сумку.  Мы  спросили,
что там, но он только улыбнулся и промолчал, и мы пошли за ним в  здание
и дальше по лестнице  в  зал  суда,  где  разбирались  нарушения  правил
движения. Там мы сели сзади на места, зарезервированные для подсудимых и
публики.
   - Что делать будем? - спросил Джеймс.
   - Увидишь, - ответил ему Филипп.
   Зал стал наполняться нарушителями правил и их семьями. Вышел клерк  и
прочел список фамилий. В зал  вошел  бейлиф,  за  ним  судья,  и  бейлиф
представил его как Достопочтенного Судью Селвея. Объявили первое дело, и
вышли полисмен и перепуганный до потери пульса негр, сообщивший о  себе,
что он  -  водитель  такси,  и  стали  обождать  подробности  выполнения
запрещенного поворота.
   В обсуждении возникла пауза. И тут Филипп крикнул:
   - Судья Селвей - поц!
   Судья и остальные работники суда  стали  оглядывать  сиденья.  Народу
было довольно много но люди расселись по всему залу, а  в  нашей  секции
были только мы и какая-то испанская пара.
   - А дочка твоя дрочит колбасой! - надрывался  Филипп.  Ткнув  меня  в
ребра, он подмигнул:
   - Давай. Скажи чего-нибудь!
   - Нас арестуют за неуважение к суду! - шепнул я.
   - Они нас не видят. Они забывают, что мы здесь,  как  только  отведут
глаза. - Он снова подтолкнул меня под ребра. - Давай, скажи.
   Я набрал побольше воздуху:
   - Отсоси!
   Судья ударил молотком и объявил:
   - Хватит!
   Он что-то сказал бейлифу, и тот пошел вдоль перил перед нами.
   - Гвоздюк! - громко заявил Бастер.
   - Хреносос вонючий! - выкрикнул Томми. Судья снова грохнул  молотком.
Бейлиф смотрел на нас,  сквозь  нас,  мимо  нас.  Испанская  пара  стала
оглядываться вокруг - откуда шум.
   - Гвоздюк! - снова завопил Бастер.
   - Говноед! - крикнул я погромче. В моем голосе звучала  злость,  и  в
голосах остальных тоже. Я до тех пор не осознавал, что злюсь, но  теперь
понял. Я злился неимоверно. Злился на судьбу, на весь мир, на  все,  что
сделало меня таким, и годы гнева и унижения вырывались из меня в крике.
   - Я твоей сестре в рот нассал, и она еще попросила!
   - Жирножопый пидор! - надсаживался Джеймс.
   Филипп открыл свою сумку и вынул несколько упаковок яиц.
   Я заржал от предвкушаемого удовольствия.
   - Давайте быстро, - сказал он, пуская коробки по ряду.
   Мы начали бросаться. У бейлифа яйцом сбило шляпу, и тут же  еще  одно
разбилось об его лысину. Судья пригнулся от града обрушившихся на него и
на стену яиц. Я пустил одно, стараясь угодить в него, и оно влепило  ему
точно в грудь;  на  черной  мантии  разлетелось  желтое  пятно.  Объявив
перерыв, судья спешно скрылся в своей камере.
   Почти тут же у нас кончились яйца, и Филипп подобрал сумку и встал.
   - О'кей, ребята, пошли.
   - Мы же только начали! - обиженно возразил Стив.
   - Мы не невидимы, - объяснил Филипп.  -  Мы  только  Незаметны.  Если
посидим здесь еще немного, они нас поймают. Так что давайте отвалим.
   Он вышел из зала суда, а мы за ним.
   - Гвоздюк! - еще раз крикнул Бастер напоследок.
   Я слышал, как орет что-то бейлиф, а потом дверь за нами закрылась.
   В крови гулял адреналин, дух воспарял, мы  тесной  толпой  шли  через
холл,  возбужденно  переговариваясь,  повторяя  понравившиеся   реплики,
придумывая, что еще надо бы сказать, чего мы не сказали вовремя.
   - Получилось, - с удивлением произнес Филипп. И повернулся ко мне.  -
А теперь представь себе, что мы бы так прервали большой процесс. Один из
тех, что освещают журналисты. Подумай, какое это о нас объявление. Тогда
мы точно в новости попадем.
   - А что теперь? - спросил Стив, когда мы вышли из  стеклянных  дверей
здания суда.
   Филипп усмехнулся,  обнял  одной  рукой  за  плечи  Стива,  другой  -
Джеймса.
   - Не волнуйтесь, мальчики. Что-нибудь мы придумаем. Обязательно.
 
Глава 2 
 
   Мои братья.
   Мы поладили сразу же. Хотя в  компании  было  несколько  террористов,
которые мне нравились больше, но нравились мне они все. Честно  сказать,
я был так рад найти людей своей породы, других Незаметных,  что  был  бы
счастлив, если бы даже оказалось, что Филиппа  и  его  последователей  я
терпеть не могу.
   Но это было не так.
   Я их любил.
   И сильно.
   У меня было такое чувство: что бы Филипп ни говорил, а до сих  пор  у
них не было организации. Но с моим появлением что-то  сложилось,  что-то
срослось. Я ничего особенного в группу  не  привнес,  никаких  идей  или
честолюбивых планов, но я оказался вроде катализатора, и  из  того,  что
было рыхлой компанией объединенных обстоятельствами людей, вдруг  начала
возникать спаянная общность.
   Первую неделю Филипп почти все время проводил со мной, выясняя детали
моей биографии, пытаясь меня просветить так, чтобы я видел  вещи  с  его
точки зрения. Казалось, для него важно, чтобы я поверил в его  концепцию
Терроризма Ради Простого Человека, и хотя я уже поверил и постоянно  это
ему говорил, ему надо было  жевать  это  еще  и  еще,  как  будто  он  -
миссионер, а я - заблудшая душа, которую он должен обратить.
   Поначалу я  боялся,  что  следы  от  убийства  Стюарта  могут  как-то
привести ко мне, что полиция сложит два и два и заметит, что  с  момента
его убийства я на работе не появлялся. Когда в субботу Филипп заехал  за
мной утром и постучал в дверь, я наполовину ожидал, что это  полицейские
приехали меня допросить. Но Филипп мне объяснил, что никого из остальных
террористов не поймали и даже не допрашивали, и  что  скорее  всего  мои
коллеги полностью обо мне забыли и даже не упомянули при полиции.
   Ни в "Орандж каунти реджистер", ни в "Лос-Анджелес таймс" об убийстве
Стюарта не сообщили.
   Неделю  мы  отдыхали  и  развлекались,   пока   Филипп   разрабатывал
дальнейшие  террористические  действия,  и  мне  это  показалось  лучшей
неделей моей жизни. В январе случился короткий период жары, и мы поехали
на пляж. Раз нас никто не видит, объяснил Филипп, мы можем  смотреть  на
что хотим и сколько душа пожелает. А там было изобилие женщин, доступных
для нашего визуального наслаждения. Мы сравнивали  их  груди,  оценивали
фигуры и лица. Мы выбрали одну и  следили  за  ней,  пока  она  плавала,
загорала, поправляла купальник, видели, как она тайком чесалась в  паху,
когда думала, что никто на нее не смотрит. Кто-нибудь из нас  все  время
комментировал каждое ее движение. Бастер, набравшись  храбрости,  сбежал
вниз и развязал завязки на бикини у  всех  одиноко  сидящих  на  одеялах
женщин.
   Мы проникли в Диснейленд через  ворота  для  выхода,  пока  охранники
смотрели в другую сторону. Мы ходили по торговым рядам и выносили товар,
подзадоривая друг друга на вынос самых больших  и  громоздких  вещей,  и
бежали, сломя голову и  заливаясь  смехом,  когда  Бастера  заметили  за
попыткой вынести огромную звуковую колонку. Мы ходили в кино  по  одному
билету - один заходил и открывал выход, а мы все проскальзывали  внутрь.
Это было как вернуться в детство, стать таким  ребенком,  каким  у  меня
никогда не хватало духу быть, и это было здорово.
   И все это время мы разговаривали. Мы говорили о своих семьях, о своей
жизни и работе, о том, что такое быть Незаметным, о том,  что  мы  можем
сделать в качестве Террористов Ради Простого Человека.  Как  выяснилось,
женаты были только Бастер и  Дон.  У  Бастера  жена  умерла,  а  у  Дона
сбежала. Только у Филиппа и  Билла  были  когда-то  подружки.  Остальных
женщины игнорировали так же, как и все общество в целом.
   Я все еще не верил в эту чушь с Перстом Судьбы,  но  начинал  думать,
что да, может быть, в этом смысл, почему мы созданы  такими,  как  есть.
Может быть, какая-то высшая сила предназначила нас для специальной цели,
но что  это  за  цель  -  то  ли  устремиться  к  величию,  то  ли  быть
юмористической сноской современной культуры - было неясно.
   Мы всегда встречались у меня.  Я  предлагал,  что  подъеду  и  заберу
Филиппа от его дома, но он отказывался. И другие тоже. Не  знаю,  то  ли
они еще не до конца мне доверяли, и  это  была  какая-то  параноидальная
мера безопасности, или просто так само собой вышло, но за первую  неделю
я ни разу не видел,  где  живут  мои  собратья-террористы.  Кажется,  им
нравилась моя квартира, там им было удобно, и меня  это  радовало.  Пару
раз мы брали напрокат видеокассеты и смотрели их у меня  в  гостиной,  а
однажды все остались ночевать, повалившись на  мой  диван  и  на  пол  в
спальне и в гостиной.
   Приятно было быть частью чего-то. На вторую субботу Филипп предложил,
чтобы мы начали следующую кампанию вандализма, чтобы привлечь внимание к
своему  положению.  Это  тоже  было  у  меня  дома,  где  мы  ели  ленч,
принесенный из "Тако белл"; я покачивался на стуле, придерживаясь  одной
ногой.
   - О'кей, - сказал я. - Давайте. Какой план? Филипп покачал головой:
   - Не сейчас. Мы не на светский выход  собрались,  а  на  теракт.  Мне
нужно подготовиться.
   - Куда мы собираемся ударить? С чего начать?
   - Куда? По муниципалитету. Муниципалитету графства Орандж.
   - А почему туда?
   - Я там работал. У меня все еще есть ключ и пропуск.  Так  что  легко
будет проникнуть.
   - Ты работал на муниципалитет Оранджа?
   - Я был помощником одного из управляющих. Это меня  удивило.  Не  то,
чтобы я думал, кем мог работать Филипп до того,  как  стать  Террористом
Ради Простого Человека, но такого я бы не предположил. Я бы  предположил
что-нибудь более заметное или более опасное. Что-нибудь  в  кинобизнесе,
может  быть.  Или  в  частном   детективном   агентстве.   Хотя   ничего
удивительного.  Для  нас  Филипп  был  лидером,  но  все  равно  он  был
Незаметным, безликой несущностью в глазах всего остального мира.
   - А когда? - спросил Пит.
   - Во вторник.
   Я оглядел всю группу и кивнул.
   - Вторник так вторник.
 
*** 
 
   На встречу мы ехали по отдельности. Филипп не хотел, чтобы  мы  ехали
вместе.
   Когда я приехал, на стоянке уже были машины, и другие террористы  уже
крутились возле задней двери, где назначил нам встречу Филипп.  Не  было
только самого Филиппа. Я поставил машину, вылез и подошел  к  остальным.
Никто из нас ничего не говорил, и в воздухе висело напряженное ожидание.
   Бастер привел с собой друга, тоже человека лет под семьдесят, одетого
в форму служащих "Тексако" и с нашивкой "Джуниор" на груди. Я не мог  не
улыбнуться этому несоответствию лица и имени. Старик улыбнулся в  ответ,
довольный, что его хоть так заметили, и я тут же пожалел,  что  над  ним
посмеялся.
   - Мой друг Джуниор, - объяснил Бастер. - Он один из нас.
   Очевидно, Джуниор не был еще представлен остальным, поскольку они все
собрались  и  стали  жать  ему  руку,  говоря  приветственные  слова,  и
искусственное молчание, царившее минуту назад, разбилось. Я поступил так
же. Странно было теперь изнутри выглядывать наружу. Только недавно я еще
был на  месте  Джуниора,  и  смотреть  с  другой  стороны  было  ново  и
непривычно.
   Джуниор  принял  все.  Очевидно,  Бастер  ему  заранее  рассказал   о
террористах - он не был ни смущен, ни удивлен, когда с нами  встретился,
и он улыбался, когда пожимал нам руки, а в глазах у него стояли слезы.
   Вот тут и прибыл Филипп. В безупречном  костюме  дорогого  фасона,  с
аккуратно подстриженными волосами, он  был  почти  моделью  современного
лидера,  и  он  прошел  через  автостоянку  уверенным  шагом   человека,
находящегося у власти.
   При его приближении все смолкли. Когда Филипп уверенно перешагнул  на
тротуар, у меня по спине пробежал странный  холодок  возбуждения.  Такой
момент я еще никогда не переживал как участник  -  только  как  зритель.
Чувство было, как в кино, когда музыка  вдруг  взбухает  до  невыносимой
громкости,  и  герой  начинает  совершать  героические  поступки.   Тут,
наверное,  впервые  я  ощутил,  что  мы  -   часть   чего-то   большого,
немаловажного.
   Террористы Ради Простого Человека. Теперь это перестало быть для меня
просто понятием. Наконец  я  понял,  что  с  таким  трудом  пытался  мне
объяснить Филипп.
   Он посмотрел на меня и улыбнулся, будто знал, о чем я думаю. Вынув из
кармана электронный ключ и карту-пропуск, он сунул и то и другое в  щель
на стене рядом с дверью, и дверь щелкнула.
   Он толкнул ее, и она распахнулась.
   - Заходим, - сказал он.
   Мы вошли в здание следом за ним. Он остановился, закрыл  и  запер  за
нами дверь, и мы по темному коридору прошли к лифту. Филипп нажал кнопку
вызова, и металлические  двери  разъехались.  Свет  в  кабине  показался
резким и слишком ярким после полумрака коридора.
   - Второй этаж, - объявил Филипп, нажимая кнопку.
   На втором этаже было еще темнее, чем на первом, но  Филипп  шагнул  в
сторону и повернул  выключатель,  и  замерцавший  неоновый  свет  озарил
большую комнату, разделенную перегородками на отсеки.
   - Сюда! - позвал он.
   Он провел нас мимо барьера, сквозь лабиринт  перегородок  с  рабочими
станциями на столах к закрытой деревянной двери в дальней стене.  Открыв
дверь, он включил свет.
   У меня возник мимолетный  приступ  дежа-вю.  Это  был  конференц-зал,
пустой, если не считать длинного стола с телевизором и видеомагнитофоном
на металлической подставке у его конца.  Он  был  почти  близнецом  того
зала, где меня принимали в "Отомейтед интерфейс".
   - В точности как конференц-зал любой фирмы, - сказал Дон.
   - Как учебный класс в Отделении. - Томми.
   - Как общий зал в муниципалитете графства. - Билл.
   Филипп поднял руки:
   - Я знаю. -  Он  помолчал,  оглядел  комнату  и  всех  нас.  -  Мы  -
Незаметные. - Он оглядел стол. Взгляд его упал на Джуниора,  и  хотя  он
ничего не сказал, он улыбнулся, молча приглашая старика в  наш  союз.  И
продолжал говорить:
   - Мы одной крови. Наши жизни шли по параллельным путям.
   И для этого есть причина. Не  по  случайному  совпадению  наши  жизни
повторяют друг друга, не  по  случайному  совпадению  мы  встретились  и
решили держаться вместе. Это предопределено. Мы избраны для особой цели,
и нам был дан этот талант.
   Многие из вас сначала не поняли, что это дар.  Вы  считали,  что  это
проклятие. Но вы видели уже, на что мы способны вместе. Вы  видели,  где
мы можем побывать, что можем совершить.  Вы  видели,  какие  перед  нами
открываются возможности.
   Он сделал паузу.
   - Мы - не единственные в мире, кого в упор не видят.  Есть  и  другие
Незаметные, которых мы не знаем, быть может, не узнаем никогда,  живущие
полной отчаяния жизнью, и ради этих людей, как ради себя  самих,  должны
мы бороться. Ибо  у  нас  есть  возможность,  есть  способности  и  есть
обязательство объявить о правах меньшинства,  о  существовании  которого
даже не знает весь остальной мир. Сегодня мы здесь не только ради  того,
кто мы есть, но и ради того, чем мы избраны быть:
   Террористы Ради Простого Человека.
   И снова пробежал приятный холодок возбуждения по моей коже. Я чуть не
выкрикнул что-то одобрительное, и я знал, что то же чувство  овладело  и
остальными. Да, думал я. Да!
   - А что это значит - Террористы Ради Простого Человека?  Это  значит,
что наша обязанность -  действовать  от  имени  забытых  и  отторгнутых,
незнаемых и  неценимых.  Мы  дадим  голос  людям,  лишенным  голоса.  Мы
принесем признание людям, которых не признают. Нас игнорировали всю нашу
жизнь, но больше нас игнорировать не удастся! Мы заставим мир проснуться
и нас заметить, мы будем кричать всем, кто будет слушать: "Мы здесь!  Мы
здесь!"
   - Да! - Стив вдвинул кулак в воздух. Я чуть не сделал того же. Филипп
улыбнулся:
   - Как нам этого достичь? Как  притянуть  внимание  общества,  которое
совсем  не  хочет  обращать  внимание  на  нас?  Насилием.   Творческим,
конструктивным насилием. Мы будем похищать людей и держать в заложниках,
мы будем взрывать дома, мы будем делать все, что должны  будем  сделать,
чтобы  заставить  Америку  продрать  глаза  и  нас  заметить.   Разминка
кончилась, ребятки. Мы играем в высшей лиге. И пора за работу.
   Филипп  достал  из-под   дорогого   пиджака   молоток.   Спокойно   и
хладнокровно он повернулся и разбил экран телевизора. С громким  хлопком
стекло брызнуло наружу дождем искр.
   Тем  же  молотком  он  разбил  видеомагнитофон.  -  Это   попадет   в
"Орандж-сити ньюс". В короткой заметке буркнут, что неизвестное лицо или
лица вломились в Сити-холл и  разбили  видеоаудиальную  аппаратуру.  Вот
так. - Он сбросил телевизор на пол. -  Все  наши  прежние  попытки  были
любительскими и случайными. Мы не привлекли к  себе  внимания,  которого
заслуживаем, потому что неверно выбирали  цели  и  недостаточно  о  себе
заявили. - Он снова полез в карман пиджака. - На этот  раз  я  заготовил
карточки. Профессионально сделанные визитные карточки с названием  нашей
организации. Мы их оставим на месте преступления, чтобы  знали,  кто  мы
такие.
   Он пустил карточки по кругу, и мы все на  них  посмотрели.  Там  было
красными буквами написано:
   ЭТОТ УДАР НАНЕСЕН ВО ИМЯ НЕЗАМЕТНЫХ
   ТЕРРОРИСТЫ РАДИ ПРОСТОГО ЧЕЛОВЕКА
   - Да! - крикнул Стив. - Да!
   - Теперь: чем больше будет ущерб, тем больше будет статья о нас,  тем
больше внимания на нас обратят. - Он обошел вокруг  стола  мимо  нас.  -
Пошли.
   Мы вышли вслед за ним в зал с рабочими  станциями.  Он  наклонился  и
включил терминал на столе.
   - Они обо мне забыли, - сказал он. - Даже и не подумали изменить  мой
пароль. Ошибка с их стороны.
   Он вызвал начальный экран, ввел свою идентификацию  и  пароль,  и  на
экране появился список записей по  недвижимости.  В  одной  колонке  шли
имена владельцев, в другой - оценка имущества.
   Филипп нажал две клавиши.
   Записи были удалены.
   - Все, - сказал он. - Теперь нас будут описывать как опытных хакеров,
уничтоживших сотни важных правительственных записей. Может, это  попадет
в "Реджистер". Или в местный выпуск "Таймс" в Орандже.
   Он встал и стащил терминал на пол. Раздался грохот. Филипп  ударил  в
экран ногой, потом рукой смел все со стола на пол.
   - Можем творить что хотим, - крикнул он, - и им  ни  за  что  нас  не
поймать! - Он вспрыгнул на стол и воздел молоток в воздух. - Разнесем  к
чертям эту дурацкую контору!
   Как  крысы  Уилларда,  мы  бросились  выполнять  его  приказ.  Я  сам
перескочил через перегородку и разбил там терминал. Я  вытаскивал  ящики
для папок, выдергивая все, до  чего  дотягивались  руки.  Как  это  было
прекрасно - это разрушение, воодушевление, которое мной  владело,  и  мы
забирали  все  шире,  срывая   накопившуюся   агрессию   на   безымянных
неодушевленных предметах в Сити-холле города Орандж.
   Весь пол был усыпан мусором.
   Через полчаса, потные и запыхавшиеся, отдуваясь и  переводя  дыхание,
мы встретились у лифта.
   Филипп посмотрел на разгром и широко ухмыльнулся:
   - Это они заметят. Об этом сообщат. Это будут расследовать. Начало мы
положили хорошее.
   Он нажал кнопку лифта, двери открылись, и мы вошли.
   В последнюю секунд