алькулятор решился на гениальный трюк. Из врагов, из посылаемых
ему  на  погибель  шпионов  он  стал вербовать  свое  собственное  войско,
собственных агентов, собственный народ! Никто из них не мог ему изменить -
никто не отваживался сойтись поближе с другими, считая их роботами, а если
бы  и  проведал о ком-нибудь правду, все равно побоялся бы,  что  тот  его
сразу  же  выдаст, как это сделал человек, застигнутый мною в  кустарнике.
Калькулятор не просто обезвреживал врагов, но каждого делал бойцом за свое
дело;  вынуждая  перевербованного выдавать других  засылаемых  на  планету
людей,  он  лишний раз доказывал свое дьявольское коварство:  кто  же  мог
лучше  опознать  человека, если не сами люди, знавшие все секреты  Второго
Отдела?!
     Разоблаченный,   внесенный  в  реестры,  принявший  присягу   человек
чувствовал себя одиноким и, пожалуй, боялся себе подобных даже больше, чем
роботов, ведь не каждый робот был на службе у тайной полиции, а люди - все
до единого. Вот так электрический монстр держал нас в порабощении, угрожая
всем  -  всеми; ведь это мои товарищи по несчастью разнесли мою  ракету  в
куски,  а еще раньше (мне сказал об этом один из алебардистов) - и  тысячи
других ракет.
     "Ад, исчадие ада!" - думал я, дрожа от бешенства. И мало того, что он
вынуждал  к  измене, а Отдел присылал все новых и новых  людей  к  его  же
пользе,  -  но  вдобавок их облачали в самые лучшие,  самые  качественные,
нержавеющие доспехи! Оставался ли еще хоть один робот в этих закованных  в
сталь  отрядах?  В  этом  я сильно сомневался. Теперь  мне  стало  понятно
усердие,  с  которым они преследовали своих. Этим неофитам бесподобчества,
навербованным  из людей, приходилось быть больше роботами,  чем  настоящие
роботы.  Отсюда та жгучая ненависть, которой пылал ко мне адвокат;  отсюда
же  -  подлая  попытка  выдать меня, предпринятая  человеком,  которому  я
открылся. Какой демонизм проводов и катушек, какая электростратегия!
     Разглашение  тайны  ни к чему бы не привело; по приказу  Калькулятора
меня, конечно, засадили бы в подземелье - слишком давно покорность вошла в
привычку,   слишком   долго  изображали  они  послушание   и   преданность
электрифицированному Вельзевулу; они и говорить-то по-своему разучились!
     Что делать? Пробраться во дворец? Безумие. Но что мне еще оставалось?
Невероятно:   вот  город,  окруженный  кладбищами,  на  которых   покоится
обращенное  в  ржавчину  воинство Калькулятора,  а  он  владычествует  по-
прежнему,  могущественный как никогда, совершенно уверенный в  себе,  ведь
Земля  шлет ему все новые пополнения - чертовщина, и только! Чем дольше  я
размышлял,  тем лучше понимал, что даже это открытие, которое, несомненно,
уже  не однажды было сделано до меня, ничуть не меняет моего положения.  В
одиночку я ничего не добьюсь, надо кому-то довериться, кому-то открыться -
но  тогда  меня бы немедленно предали; предатель, понятно, рассчитывал  на
продвиженье  по службе, на особые милости ужасной машины. "Клянусь  святым
Электрицием,  - думал я, - истинно, это гений..." И, думая  так,  замечал,
что и сам уже слегка архаизирую речь, что и мне передается эта зараза, что
естественной  мне  начинает казаться внешность этих железных  чурбанов,  а
человеческое лицо - каким-то голым, уродливым, неприличным... клеюшным. "О
Боже, я ведь схожу с ума, - мелькнула мысль, - а другие, верно, давно  уже
спятили... На помощь!"
     После  ночи, проведенной в мрачных раздумьях, я отправился  в  центр,
там  за  тридцать  ферклосов купил самый острый тесак, какой  только  смог
найти,  и  с  наступлением  сумерек пробрался в огромный  сад,  окружавший
дворец  Калькулятора. Здесь, укрывшись в кустах, я с  помощью  отвертки  и
плоскогубцев  выбрался из железного панциря и босой бесшумно  вскарабкался
по водосточной трубе на второй этаж. Окно было открыто. По коридору, глухо
лязгая, расхаживал караульный. Когда он оказался в дальнем конце коридора,
ко мне спиной, я спрыгнул внутрь, быстро добежал до ближайшей двери и тихо
вошел - он ничего не заметил.
     Это  был тот самый зал, в котором я слышал голос Калькулятора.  Здесь
царил  мрак.  Я раздвинул черную занавесь и увидел огромную,  до  потолка,
панель  Калькулятора со светящимися как глаза индикаторами.  Сбоку  белела
какая-то  щель  - чуть приоткрытые двери. Я подошел к ним  на  цыпочках  и
затаил дух.
     Нутро   Калькулятора  походило  на  маленький  номер   второразрядной
гостиницы. У стены стоял, приоткрытый сейф со связкой ключей в  замке.  За
письменным  столом,  заваленным бумагами, сидел  старообразный,  ссохшийся
человечек в сером костюме и бухгалтерских нарукавниках с буфами и страница
за  страницей заполнял какие-то формуляры. Рядом дымился стакан с  чаем  и
стояла тарелка с печеньем. Я неслышно вошел и притворил дверь. Она даже не
скрипнула.
     - Тссс, - сказал я, обеими руками занося над головою тесак.
     Человечек  вздрогнул и поднял глаза; блеск занесенного тесака  поверг
его в неописуемый ужас. С искаженным лицом он упал на колени.
     - Нет!! - взмолился он. - Не-ет!!!
     - Будешь кричать - бесславно погибнешь, - сказал я. - Кто ты?!
     - Ге... Гептагоний Аргуссон, ваша милость.
     - Я тебе вовсе не милость. Называй меня "господин Тихий", ясно?!
     - Так точно! Да! Да!
     - Где Калькулятор?
     - Го... господин...
     - Никакого Калькулятора нету, а?!
     - Так точно! Такой у меня был приказ!
     - Ага. Чей, если не секрет?
     Он дрожал всем телом. Умоляюще воздел руки.
     -  Ох,  быть беде... - простонал он. - Пощадите! Не вынуждайте  меня,
ваша  ми...  простите!  -  господин Тихий!  Я...  я  всего  лишь  служащий
четвертой категории...
     - Что я слышу? А Калькулятор? А роботы?
     -  Господин Тихий, сжальтесь! Я открою всю правду! Наш шеф -  это  он
все   устроил.  Ради  кредитов...  расширения  сферы  деятельности,   ради
большей...  э-э...  оперативности... и чтобы  проверить  наших  людей,  но
главное - это кредиты...
     - Так это было подстроено? Все-все?!
     -  Не  знаю! Клянусь вам! С тех пор как я здесь - ничего не менялось,
только не думайте, будто я тут главный, сохрани Бог! Я только личные  дела
заполняю,  и  все.  Хотели проверить... сдюжат ли наши  люди  перед  лицом
врага... в критической обстановке... готовы ли они на смерть...
     - А почему никто не вернулся?
     -  Потому что... потому что все предали, господин Тихий... ни один не
согласился  отдать жизнь за дело клейковины... тьфу ты! -  за  наше  дело,
хотел  я  сказать, извините - привычка! Одиннадцать лет я тут  безвылазно,
думал,  через  годик  на  пенсию, у меня жена и ребенок,  господин  Тихий,
умоляю...
     -  Заткнись! - гневно загремел я. - О пенсии размечтался, мерзавец, я
тебе покажу пенсию!
     Я  поднял  тесак над головой. У человечка глаза вылезли из орбит;  он
пополз к моим ногам на коленях.
     Я   велел   ему  встать.  Убедившись,  что  в  сейфе  есть  маленькое
зарешеченное окошко, я запер его там.
     - И ни гугу у меня! Посмей только постучать или лязгнуть, паршивец, -
сразу на шинковальню!
     Остальное  было  уже  просто. Ночь я провел не самую  лучшую:  листал
бумаги.  Отчеты,  донесения, анкеты - на каждого жителя планеты  отдельная
папка. Я застелил стол совершенно секретной корреспонденцией: надо было на
чем-то спать. Утром включил микрофон и от имени Калькулятора повелел всему
населению  явиться на дворцовую площадь, и чтобы каждый принес отвертку  и
плоскогубцы.  Когда  они  все  построились, словно  гигантские,  вороненые
шахматные  фигуры,  я приказал им пооткручивать друг  другу  головы,  ради
благопроводности  блаженного Электриция. В одиннадцать  показались  первые
человеческие  лица,  начался  шум  и  гвалт,  послышались  крики  "Измена!
Измена!",  которые  несколькими минутами позже, когда  последний  железный
колпак  с  грохотом  рухнул на мостовую, сменились  единодушным  радостным
ревом. Тогда я явился в своем настоящем виде и предложил под моею командой
взяться  за  работу:  я хотел изготовить из местного  сырья  и  материалов
большой  корабль.  Оказалось,  однако, что в подземельях  дворца  хранится
немало ракет с полным запасом горючего, готовых к отлету. Перед стартом  я
выпустил  Аргуссона из сейфа, но не взял его на борт и другим не позволил.
Я  обещал известить обо всем его шефа и высказать ему как можно подробнее,
что я о нем думаю.
     Так завершилось одно из самых удивительных моих путешествий. Несмотря
на  все  труды и мученья, которых оно мне стоило, я рад был такому обороту
вещей,  ибо снова обрел веру - поколебленную космическими аферистами  -  в
природное благородство электронных мозгов. Утешительно все же думать,  что
лишь человек способен быть проходимцем.


                               Станислав Лем

                      ЗВЕЗДНЫЕ ДНЕВНИКИ ИЙОНА ТИХОГО

                         ПУТЕШЕСТВИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ

19.VIII.
Отдал  ракету в ремонт. Прошлый раз слишком близко подошел к Солнцу;  весь
лак облез. Завмастерской советует перекрасить в зеленый цвет. Еще не знаю.
До  обеда приводил в порядок коллекцию. В меху красивейшего гаргауна полно
моли.  Подсыпал  нафталина.  После обеда - у Тарантоги.  Пели  марсианские
песни.  Взял у него "Два года меж курдлей и осьмиолов" Бризарда. Читал  до
утра - страшно интересно.

20.VIII.
Согласился на зеленый цвет. Заведующий убеждает купить электрический мозг.
У  него  один  есть,  вполне приличный, почти не  бывший  в  употреблении,
мощностью  двенадцать  паровых душ. Говорит, без  мозга  никто  теперь  не
отправится дальше Луны. Пока не решил - расход все же немалый. После обеда
читал  Бризарда, до самого вечера. Захватывающее чтение. Даже стыдно,  что
ни разу не видел курдля.

21.VIII.
С  утра  -  в  мастерской. Заведующий показал мне мозг. И  в  самом  деле,
приличный, с батареей анекдотов на пять лет. Это как будто решает проблему
космической скуки. "Вы просмеетесь самое долгое путешествие",  -  пообещал
заведующий.  Когда  батарея кончится, можно ее заменить.  Велел  покрасить
рули  в  красный  цвет. Что же до мозга - еще подумаю. До  полуночи  читал
Бризарда. Не поохотиться ли самому?

22.VIII.
В   конце  концов  купил  этот  мозг.  Велел  вмонтировать  его  в  стену.
Завмастерской  в  придачу дал электрическую подушку. Должно  быть,  немало
содрал с меня лишнего! Говорит, я сэкономлю кучу денег. Ведь за посадку на
планетах  обычно требуют въездную пошлину. А если у вас есть мозг,  ракету
можно  оставить в пространстве, чтобы она свободно кружила себе  на  манер
искусственной  луны,  и  дальше  идти пешком,  не  платя  ни  гроша.  Мозг
рассчитывает  астрономические элементы движения  ракеты  и  сообщает,  где
потом ее искать. Закончил Бризарда. Почти решился ехать на Энтеропию.

23.VIII.
Забрал ракету из мастерской. Выглядит чудно, только рули не гармонируют  с
остальным. Перекрасил сам в желтый цвет. Много лучше. Взял у Тарантоги том
"Космической энциклопедии" на "Э" и выписал статью об Энтеропии. Вот она:
     "ЭНТЕРОПИЯ,  6-я  планета двойного (красного  и  голубого)  солнца  в
созвездии  Тельца.  8 континентов, 2 океана, 167 действующих  вулканов,  1
оргаст  (см. ОРГАСТ). Сутки 20-часовые, климат теплый, условия  для  жизни
хорошие, кроме периода смега (см. СМЕГ). Обитатели:
     а)    Господствующая    раса    -    ардриты,    существа    разумные
многопрозрачногранные    симметричные    непарноотростковые    (3),    вид
Siliconoidea,  отряд  Polytheria, класс Luminifera. Как  и  все  политерии
(см.),   ардриты  подвержены  произвольному  периодическому   расщеплению.
Создают  семьи  шаровидного  типа. Система правления:  градархия  II-В,  с
введенным   340   лет   назад  Пенитенциарным   Трансмом   (см.   ТРАНСМ).
Высокоразвитая  промышленность, главным образом пищевая.  Основные  статьи
экспорта:  фосфоризованные  манубрий,  сердцеклеты  и  лаудамы  нескольких
десятков  сортов, рифленые и слегка опаленные. Столица: Этотам,  1400  000
жителей.  Осн.  промышленные  центры: Гаупр,  Друр,  Арбагеллар.  Культура
люминарная  с  признаками  старогрибизма  вследствие  впитывания  реликтов
цивилизации  фитогозиан  (грибковцев,  см.),  истребленных  ардритами.   В
последние  годы все большую роль в общественной и культурной жизни  играют
сепульки  (см.). Верования: господствующая религия - монодрумизм. Согласно
М.,  мир  сотворен Множественным Друмой, принявшим облик Прадавней Плюквы,
из к-й народились солнца и планеты во главе с Энтеропией. Ардриты возводят
плюкированные  храмы,  постоянные и складные. Кроме  монодрумизма  имеется
несколько сект, важнейшая из них - плакотралы. Плакотралы (см.)  не  верят
ни  во  что, кроме Экзальтиды (см. ЭКЗАЛЬТИДА), да и то не все. Искусство:
танцы  (катальные), радиоакты, сепуление, окол„сная драма. Архитектура:  в
связи  со  смегом  -  пневматическо-дмесевая. Пневмоскребы  достигают  130
этажей. На иск. лунах постройки, как правило, овицеллярные (яйцевидные).
     б)  Животный  мир. Фауна силиконоидального типа, осн.  представители:
мразивцы,  дендроги дребенчатые, асманиты, курдли и скул„жные осьмиолы.  В
сезон  смега  охота  на курдлей и осьмиолов запрещена.  Для  человека  эти
животные  несъедобны,  за исключением курдлей (а у них  -  только  участок
зарда,  см.  ЗАРД). Водная фауна служит сырьем для пищевой промышленности,
Осн.   представители:  инферналии  (адюки),  глопы,   вшавки   и   сляксы.
Достопримечательностью  Энтеропии  считается  оргаст  с  его  сумбуральной
флорой  и  фауной,  Единственный его аналог в  нашей  Галактике  -  алы  в
бедревных   джунглях  Юпитера.  Как  показали  исследование  школы   проф.
Тарантоги,   жизнь  на  Энтеропии  зародилась  в  пределах   оргаста,   из
бальбазиловых  залежей. В связи с массовой застройкой суши и  вод  следует
считаться  с возможностью скорого исчезновения остатков оргаста.  Подпадая
под парагр. 6 конвенции об охр. планетных древностей (Codex Galacticus, т.
MCCCVII,  ч.  XXXII,  стр. 4670), оргаст подлежит  охране;  в  особенности
запрещено топотать его втемную".
     Здесь мне понятно все, кроме упоминаний о сепульках, трансме и смеге.
К  сожалению, последний том "Энциклопедии", вышедший из печати,  кончается
статьей "СИРОП ГРУШЕВЫЙ", так что ни о трансме, ни о смеге там ничего нет.
Все-таки  я пошел к Тарантоге, чтобы прочесть о сепульках. Нашел следующие
краткие сведения:
     "СЕПУЛЬКИ  -  важный  элемент цивилизации ардритов  (см.)  с  планеты
Энтеропия (см.). См. СЕПУЛЬКАРИИ".
     Я последовал этому совету и прочел:
     "СЕПУЛЬКАРИИ - устройства для сепуления (см.)".
     Я поискал "Сепуление"; там значилось:
     "СЕПУЛЕНИЕ  - занятие ардритов (см.) с планеты Энтеропия  (см.).  См.
СЕПУЛЬКИ".

     Круг  замкнулся, больше искать было негде. Ни за что на  свете  я  не
признался бы Тарантоге в подобном невежестве, а никого другого спросить не
могу. Жребий брошен - еду на Энтеропию. Отправляюсь через три дня.

28.VIII.
Стартовал  ровно в два, сразу после обеда. Никаких книг не  взял,  ведь  у
меня  теперь есть этот мозг. До самой Луны слушал его анекдоты.  Насмеялся
вдоволь. Потом ужин, и спать.

29.VIII.
Похоже,  простудился в лунной тени- все время чихаю.  Принял  аспирин.  По
курсу  -  три товарные ракеты с Плутона; машинист телеграфировал, чтобы  я
пропустил  их.  Спросил,  что  за  груз;  думал,  Бог  знает  что,  а  это
обыкновенные брындасы. И тотчас же - "скорая" с Марса, набитая до  отказа.
Я  видел  в  окна - пассажиры один на другом, как селедки. Мы махали  друг
другу  платочками, пока еще что-то было видно. До ужина  слушал  анекдоты.
Бесподобно, только чихаю без перерыва.

30.VIII.
Прибавил  скорость.  Мозг работает как часы. У меня даже  диафрагма  стала
побаливать,  так  что я вырубил его часика на два и включил  электрическую
подушку.  Это хорошо на меня подействовало. После двух поймал радиосигнал,
посланный Поповым в 1896 году. Я таки порядочно отмахал от Земли.

31 .VIII.
Солнце  уже  едва различимо. Перед обедом - прогулка вокруг ракеты,  чтобы
ноги  не  затекли.  До вечера- анекдоты. Большинство  с  бородой.  Похоже,
завмастерской  давал мозгу старые юмористические журналы и  только  сверху
добавил горсточку острот посвежее. Я забыл о картошке, которую поставил  в
атомный котел, и она вся сгорела.

32.VIII.
Из-за  скорости время удлиняется - пора бы быть сентябрю, а тут все август
да  август.  В окне начало что-то мигать. Думал, уже Млечный Путь,  а  это
всего   лишь  лак  облезает.  Халтурщики  чертовы!  По  курсу  -   станция
техобслуживания. Раздумываю, стоит ли тормозить.

33.VIII.
Все  еще  август.  После  обеда  подлетел к станции.  Расположена  она  на
маленькой,  совершенно пустой планете. Станционное здание словно  вымерло,
вокруг ни души. Взял ведерко и пошел посмотреть, нет ли какого лака. Ходил
я  так,  пока  не услышал пыхтенье. Смотрю, а за станцией стоят  несколько
паровых машин и разговаривают. Подхожу.
     Одна говорит:
     - Ведь ясно же, что облака - это форма загробной жизни паровых машин.
Но  вот  вопрос:  что  было раньше - паровые машины  или  водяной  пар?  Я
утверждаю, что пар!
     - Молчи, идеалистка проклятая! - зашипела другая.
     Попробовал  спросить  насчет лака, но куда  там!  Они  так  шипели  и
свистели,  что я собственного голоса не слышал. Оставил запись в  жалобной
книге и полетел дальше.

34.VIII.
Неужто конца не будет этому августу? До обеда драил ракету. Скука ужасная.
Потом  -  сразу в каюту, к мозгу. Вместо смеха меня одолела такая  зевота,
что  даже  испугался за челюсти. По правому борту астероид. Пролетая  мимо
него,  заметил какие-то белые точки. В бинокль увидел, что это таблички  с
надписью:  "Не  высовываться!"  С  мозгом  что-то  неладно  -  рассказывая
анекдоты, глотает самую соль.

1.Х.
Пришлось  остановиться  на  Строглоне -  горючее  кончилось.  Тормозя,  по
инерции  проскочил весь сентябрь. На космодроме большое движение.  Оставил
ракету  в пространстве, чтобы не платить пошлину; захватил только жестянки
для   горючего.   Перед   этим  рассчитал  с  помощью   мозга   координаты
эллиптической орбиты. Час спустя возвращаюсь с полными банками, а ракеты и
след  простыл.  Принялся, конечно, искать. Думал, без ног  останусь:  как-
никак   отшагал   добрых  четыре  тысячи  километров.   Разумеется,   мозг
обсчитался. Ох, и поговорю я с этим заведующим, когда вернусь.

2.Х.
Скорость  такая, что звезды вытянулись в огненные полоски,  словно  кто-то
бросил миллион сигарет в темной комнате. Мозг заикается. Хуже всего, что я
не могу заткнуть ему рот, - выключатель сломался. Болтает без удержу.

3.Х.
Мозг,  кажется, приустал - говорит по слогам. Постепенно к этому привыкаю.
Стараюсь  побольше  сидеть  снаружи,  только  ноги  опускаю  в  ракету   -
холодновато все же.

7.Х.
В  половине двенадцатого добрался до космопорта Энтеропии. Ракета порядком
разогрелась при торможении. Пришвартовал ее к верхней палубе искусственной
луны   (она-то  и  служит  космопортом)  и  пошел  внутрь,  чтобы  уладить
формальности. В спиральном коридоре - не протолкнуться; приезжие из  самых
дальних  сторон Галактики прохаживаются, перетекают и прыгают от окошка  к
окошку.  Я  встал  в  очередь за голубым алгольцем, а тот  учтивым  жестом
предостерег   меня,  чтобы  я  не  слишком  приближался  к   его   заднему
электрическому органу. За мною сразу же встал молодой сатурниец в  бежевом
шланговике.  Тремя присосками он держал чемоданы, четвертой  вытирал  пот.
Было  и  в  самом  деле очень жарко. Когда подошла моя очередь,  служащий,
прозрачный,  как  хрусталь, ардрит, изучающе посмотрел на меня,  позеленел
(ардриты  выражают  чувства  сменой Окраски; зеленая  соответствует  нашей
улыбке) и спросил:
     - Вы позвоночный?
     -Да.
     - Двоякодышащий?
     - Нет. Только воздухом...
     - Прекрасно, благодарю вас. Кормежка смешанная?
     -Да.
     - С какой планеты