йской машины; курящий полисмен
посмотрел в нашу сторону, но, по-видимому, нас не заметил.

Если нас не увидел полицейский,  очевидно, не увидит и трипод. Я почувс-
твовал себя уверенней.  Даже ощутил какую-то беззаботность. Пели птицы -
дрозды,  слышалось характерное щелканье фазанов.  Обычные звуки природы.
Какая сумасбродная затея - погоня за триподом. Если даже он двинулся, то
может снова остановиться, как тот, на болотах, или сменить курс. Деревья
кончились, и мы укрылись под изгородью, окружавшей поле, на котором пас-
лись коровы фризской породы. Слева от нас местность понижалась, открывая
вид на окрестности.  На многие мили виднелись поля, рощи, фермы. На уда-
лении солнце отражалось в реке.

Но солнце отражалось еще от чего-то - более холодным отражением.  И  это
отражение приближалось к нам.  Его топот перекрывал пение птиц и мычание
коров.

Энди сказал: "К изгороди ..." Мы перебежали метров тридцать по открытому
лугу и легли. Видел ли он нас? Мы находились еще далеко, но мы не знаем,
насколько далеко он видит.  Я надеялся,  что теперь мы спрятались.  Энди
прополз вперед, откуда ему лучше было видно, после недолгого колебания я
присоединился к нему, оцарапав руку о куманику.

Он прошептал: "Я забыл, какой он смешной - как механический клоун".

Три ноги,  каждая в свою очередь, двигались неуклюжей и семенящей поход-
кой. Выглядело это смехотворно.

И хотя каждый шаг покрывал не менее десяти метров,  продвижение казалось
медленным и трудным. Гулкий ритм становился громче, я расслышал жужжание
вертолета,  очевидно, следившего за триподом. Я подумал о грациозности и
быстроте истребителя "Харриер" и не мог понять,  почему  этому  отврати-
тельному чудовищу позволяют бродить свободно,  почему в тот момент,  как
оно отделилось от триппи,  не был отдан приказ об атаке.Но когда тренож-
ник подошел ближе,  я увидел крошечные точки, цеплявшиеся за его гигант-
ские ноги. Он принес с собой своих последователей. И я уже слышал их пе-
ние  и крики,  слов разобрать было нельзя,  но голоса звучали дико и ра-
достно.

- За что они держатся? - спросил Энди.

- Не знаю.  - Нога с громом опустилась,  другая взметнулась в небо,  и я
почувствовал головокружение. - Немного не дошел до нас.

Энди кивнул. "Около ста метров. Но не поднимай голову".

Не нужно мне было говорить. Мы смотрели, как треножник с громом удаляет-
ся по долине между нами и Тодпоулом.  Нога  опустилась  в  воду,  высоко
взлетели брызги,  сверкая, как алмазы. Триппи разразились чем-то похожим
на гимн.  Затем,  когда очередная нога достигла  высшего  пункта  своего
подъема,  что-то отделилось от нее и упало. Пение не смолкло ни на мгно-
вение, а фигура упала на поле, как камень.

Мы ждали,  пока трипод не скрылся из виду, потом подошли посмотреть. Де-
вушка лет шестнадцати,  в джинсах,  с переломленными ногами.  Я подумал,
что она мертва.  Но,  когда Энди наклонился к ней,  она прошептала:  "Да
здравствует трипод..." Губы ее еле двигались, но она улыбалась.

Потом улыбка померкла, девушка умерла.





Самый далекий от Лондона треножник двинулся первым, остальные по очереди
выступили в марш на столицу. Последним вышел трипод из Фарнхем Коммон, и
тогда авиация получила свободу действий.  В новостях ничего не показыва-
ли, но было объявлено, что все триподы в Англии уничтожены. Добавлялось,
что аналогичные действия предприняты в других странах.  Кризис кончился,
мир свободен от триподов.

Я догадывался,  почему по телевидению ничего не показали, хотя нападение
на самый первый треножник показывали. Это было отчаянное решение. Многие
триппи,  цеплявшиеся за треножники,  убиты,  и это не хотели показывать.
Ужасно, особенно если вспомнить, что среди них могли оказаться люди, ко-
торых я знал;  например, не было никаких известий о матери Энди. То, что
они,  подобно девушке на поле,  умерли счастливыми,  не делало их смерть
менее ужасной.

В следующие несколько дней утверждалось, что жизнь возвращается к норме.
Странно однако,  что так мало об этом говорили,  особенно если вспомнить
шумиху после первой высадки.  Думаю,  действовала цензура, но почему она
по-прежнему была нужна?

Начали распространяться  дикие  слухи.  Например,  что королевская семья
стала триппи, забаррикадировалась в Виндзорском замке и готовит посадоч-
ную площадку для третьей волны триподов. Или что третья волна уже пришла
и захватила целую страну - по одной версии Францию, по другой - США. Как
сказал папа, цензура заставляет людей верить в любую нелепицу.

Но, помимо слухов,  действительно происходили странные вещи. По-прежнему
исчезали люди.  В Боулдере,  ближайшем ярмарочном городе, сразу ушло сто
человек:  оказалось, что ушли все люди китайского происхождения. На сле-
дующий день появился библиотечный фургон и увез двух работников  и  нес-
кольких читателей, пришедших менять книги. А два дня спустя Тодпоул объ-
явил себя территорией трипода.  На дороге появилась большая надпись  "Да
здравствует трипод",  и без шлема никого туда не пропускали. Тут же всем
желающим предлагали шлемы.

Вечером папа достал чемоданчик,  который оставил  дядя  Ян.  Он  сказал:
"Триподы дали их триппи,  а триппи распространяют их.  Не знаю, много ли
их было сначала, но теперь, должно быть, очень много".

Энди сказал: "Но как? Ведь все триподы уничтожены".

Папа поднял шлем.  "Простая отливка,  провода и несколько транзисторов -
триппи могут это готовить в тайных лабораториях. В сотнях тайных лабора-
торий по всему миру".

- Выбрось это, - с отвращением сказала Марта.

Он задумчиво смотрел на шапку. "Не знаю".

- Я знаю! Хочу, чтобы ты ее выбросил.

Я спросил: "А как она работает?"

Папа покачал головой.  "Никто не знат в сущности,  как действует гипноз.
Но  поскольку  это  состояние,  в котором люди контролируются внушением,
должно быть что-то, вызывающее транс - через радиоволны, действующие не-
посредственно на электрические центры мозга, вероятно, - вместе с прика-
зом подчиняться триподам.  И эта комианда распространяется  на  всякого,
носящего шлем".

Он повернул шапку,  осматривая ее. "Проводка похожа на замкнутый контур.
Она связана с контрольной станцией - на спутнике или на  корабле  трипо-
дов. В таком случае разорвать контур - значит вывести ее из строя".

- Немедленно убери это из дома, - сказала Марта.

- Но как ты уберешь их с голов триппи? Ну, ладно. - Он положил шапку об-
ратно в чемоданчик. - Пока спрячу в сарае.





Когда в следующий раз позвонила Ильза, трубку взял я.

Она сказала:  "Как приятно слышать твой голос, Лаври. Ты вырос, наверно.
Кажется, я так давно тебя не видела. Как у вас дела? Приходят плохие со-
общения из Англии. Об этих триппи и о беспорядках ... драках и другом".

- Не так плохо, - ответил я. - Сейчас позову папу.

- Минутку. Сначала я поговорю с тобой. Как дела в школе?

- Небольшой беспорядок.

- Но ты готовишься к экзаменам? Важно не потерять Rhythmus ...

Я не понимал, зачем использовать немецкое слово вместо обычного ритм. Ее
акцент и голос раздражали меня, как всегда. И вообще я не понимал, какое
право она имеет спрашивать меня о школьных делах; она ведь только делала
вид, что интересуется.

Я передал трубку папе и пошел к себе. Там был Энди, за моим компьютером.
Он спросил, не возражаю ли я, я ответил - нет, но подумал, что он мог бы
спросить и раньше. Попытался читать, но щелчки клавиатуры отвлекали, так
что в конце концов я снова спустился в гостиную.  В то же время из кухни
вышла Марта за порцией вечерней выпивки.

Наливая ей, папа сказал: "Ильза передает привет".

- Она звонила?  Жаль,  что ты не позвал меня. Я хотела спросить ее о та-
релке, которую мы купили в Бате в прошлом году. Не думала я, что моя па-
мять может стать хуже, но она стает.

- Нас прервали.  И она сказала, что в пятый раз пытается связаться с на-
ми.  Линии перегружены. - Он помолчал. - Она сказала мне кое-что, чего я
не знал; у них там нет цензуры. В Америке полиция и войска получили при-
каз без разговоров стрелять в людей в шлемах - убивать на месте.

- Пора и нам делать то же, - сказала Марта.

- Швейцарцы считают, что со дня на день мы будем... Марта...

Она подняла голову от журнала. "Что?"

- Ильза считает, что мы должны прилететь к ней в Швейцарию.

- Вздор.  Правительство теперь серьезно берется за дело, и все скоро на-
ладится.  Лучше  Ильзе прилететь сюда.  Если ее отец держится так долго,
значит он не умирает.

Они какое-то время спорили,  но Марта взяла верх.  Это меня не удивило -
Марта всегда побеждала в таких спорах.  А что касается отца,  то я чувс-
твовал,  что его беспокоят вовсе не триппи, а отсутствие Ильзы. Если она
вернется,  для него это не хуже, чем лететь к ней. Он сказал, что поста-
рается связаться с ней. Марта сказала, что лучше вначале позвонить в аэ-
ропорт и узнать расписание.

Он довольно быстро дозвонился до аэропорта, и я слышал, как он спрашива-
ет расписание рейсов на Женеву.  Разговор казался обычным,  но вдруг  он
повесил трубку.

- Ну, как? - спросила Марта.

- Полеты в Швейцарию и из нее прекращены.

- Вероятно, временно, пока все не наладится.

По лицу папы я видел,  что есть еще кое-что.  "Служащий аэропорта сказал
еще ...  Не специально,  а как  заключение  разговора.  Он  сказал  :"Да
здравствует трипод".





Из всех  неприятностей совместной жизни с Энди мне особенно не нравилось
то,  что он встает рано.  Он старался не шуметь,  но это было еще хуже -
наполовину проснуться и слушать,  как он тихо ходит, осторожно закрывает
дверь,  идя в ванную,  еще осторожнее открывает ее, возвращаясь. Ночью я
долго не спал,  думая о триппи и шапках, и эти утренние тихие шаги разд-
ражали меня больше обычного.  Я размышлял, нет ли возможности переселить
его в свободную комнату на половине Марты, впрочем, без особого оптимиз-
ма, когда он окликнул :"Лаури!"

Он стоял у окна. Я раздраженно спросил : "Что?"

- Самолеты.

Я услышал негромкий звук и пошел к окну. У нас хороший обзор, и я увидел
два истребителя,  вылетающих из-за холмов за Тодпоулом.  От удовольствия
видеть их я забыл о своем раздражении:  такие стремительные и прекрасные
сравнительно  с неуклюжими треножниками.  Какое значение имеют несколько
человек, охваченных трансом, когда на нашей стороне такая сила?

- Фантастично! - сказал я.

- Там еще.

Он указал на юг. Навстречу первым двум летела тройка. На соединение, ре-
шил я.  И думал так,  пока не начали взрываться ракеты. Это продолжалось
недолго.  Один из двух вспыхнул оранжевым и красным пламенем,  а  второй
улетел на запад, атакующая тройка преследовала его.

Я шепотом спросил: "Что это?"

Но я уже знал.  Все пять "Харриеры" со знаками военно-воздушных сил. Ко-
торая сторона в шапках,  а которая свободна, я не знал, но одно было не-
сомненно: армия тоже разделилась на наших и не наших.





Приказ передали по радио:  телевизионные передачи прекратились. Все сво-
бодные граждане должны оказывать помощь властям в борьбе с носящими шап-
ки.  Полное сотрудничество с полицией и армией, которые получили свободу
действий в наведении порядка.  Ситуация сложная,  но свободные граждане,
борюшиеся за свою свободу,  победят. Тем временем использование морского
и воздушного транспорта только  по  специальному  разрешению.  Население
должно оставаться дома,  избегать пользоваться автомашинами, кроме край-
них случаев, и слушать правительственные радиопередачи.

Заявление повторили,  а затем радио смолкло.  Мы снова поймали эту стан-
цию, но слышался лишь гул помех. Но следующая станция работала, диктор с
йоркширским акцентом восторженно говорил,  что  победа  свободных  людей
всего  мира близка.  Все должны быть готовы принести в жертву все,  даже
свою жизнь,  если понадобится. Скоро человечество узнает мир и гармонию,
которых оно тщетно искало с начала своей истории. Да здравствует трипод!

Папа и Марта пили виски.  Марта и раньше частенько выпивала, но папа ни-
когда, только по праздникам.

Он налил еще и сказал: "Будет трудно день - два, может, с неделю. Продо-
вольствие станет проблемой.  - Он протянул ей стакан. - Последний приказ
был оставаться на месте. Придется, но мне это не нравится".

- Мне тоже. Делай, что тебе говорят, - таков путь овец на бойню.

- Но у нас нет выбора.  Мы не можем выбраться из страны - триппи контро-
лируют Хитроу,  но даже если бы аэропорт был свободен,  полеты все равно
запрещены. Здесь по крайней мере лучше, чем в городе.

Марта сказала: "Мне никогда не нравилось принуждение".

Он раздраженно ответил: "А кому нравилось? Но приходится смотреть фактам
в лицо".

Она осушила свой стакан.  "Смотреть им в лицо - и рассчитывать. Особенно
учитывать те,  что на твоей стороне. Нам говорят, что нельзя вылетать из
аэропортов и отплывать из портов. Если бы у нас было летное поле и част-
ный самолет, никто не остановил бы нас".

- Но у нас нет...  - Он замолк.  - Ты имеешь в виду - "Эдельвейс"? Мы до
него не доберемся. Между нами и рекой не менее полудюжины застав.

- Надо попробовать, чтобы проверить.

- Но даже если доберемся и выйдем в море, куда мы направимся?

- Я имею в виду одно место.  Оно далеко от всей этой суматохи,  и у меня
там дом.

Он молча смотрел на нее. В конце концов сказал я: "Гернси".

Папа продолжал молчать. Марта спросила: "Ну? Почему бы нет?"

- Это нарушение.

- Именно так говорит собака овце, которая выходит из ряда.

- Ну, если завтра или послезавтра дела пойдут еще хуже... подумаем.

- Бывают времена, когда раздумывать, а не действовать - худшая политика.
-  Как обычно,  голос ее звучал твердо и решительно.  - Действовать надо
немедленно.

Он долго смотрел на нее, потом кивнул в знак согласия. "Утром?"

Она поставила стакан. "Начну собираться немедленно".

Когда она вышла,  папа налил себе еще. Он смотрел на фотографию в сереб-
ряной рамке - Ильза,  смеющаяся,  в летнем платье.  Он уступил, понял я,
потому что у Марты характер сильнее,  а не потому, что согласился с ней.
И,  может, потому что не хотел признаться в истинных причинах своего не-
желания оставить дом.  Я подумал,  что знаю эту причину.  Это был и  дом
Ильзы;  оставить его - значило оборвать связь с Ильзой, может быть, пос-
леднюю.







Марта сказала Анжеле,  что мы только на несколько дней  отправляемся  на
Гернси,  иначе та не захотела бы оставить пони.  Мы с Энди пошли с нею в
конюшню,  чтобы попрощаться. Я держался подальше от зубов лошади, но она
пыталась  лягнуть меня,  и это ей чуть не удалось.  Я решил,  что вполне
прожил бы в мире без пони.

Тем не менее мне было грустно смотреть,  как Анжела ласкает ее. Я не мог
взять с собой и свой велосипед,  но оставить неодушевленный предмет сов-
сем не то, что живое, хоть и с дурным характером, как у Принца. Впрочем,
с Принцем все будет в порядке:  для пони неважно, кто правит миром, пока
его кормят.  Анжела на прощанье покормила его отрубями и  вышла,  весело
болтая о Гернси и о том, можно ли еще в этом году купаться .

Когда рассветало, мы выехали на "Ягуаре" Марты. Нас дважды останавливала
полиция.  Полицейские разговаривали грубо - разве мы не  слышали  приказ
оставаться дома? - но папа и мама давали убедительные объяснения. У Мар-
ты сестра,  которая одна живет в Старкроссе,  у нее сердечный приступ, и
она позвонила по телефону. Сержант со второй заставы спросил папу, поче-
му тот не поехал один, чтобы увезти свою тетушку. Папа ответил, что воз-
ле  нашего поселка заметили банду людей в шапках,  и он не рискнул оста-
вить детей или свою больную мать. Марта изо всех сил старалась выглядеть
больной и хрупкой; к счастью, было еще темновато.

После этого сержант держался дружелюбнее.  Он сказал,  что папе повезло,
что его тетя живет по эту сторону реки;  на другом берегу дела идут пло-
хо,  и всякая связь с Эксмутом утрачена.  Говорят, танки триппи движутся
от Дартмура - к Плимуту,  вероятно,  но они могут повернуть и сюда. Папа
ответил, что мы как можно скорее вернемся домой. Ведь это не может долго
продолжаться.

Сержант, высокий костлявый человек с  нашивками  участника  Фолклендской
войны, сказал: "Дедушка рассказывал мне о войне 1914 года. Тогда говори-
ли, что к Рождеству все кончится, а он провел в окопах четыре года. - Он
покачал головой. - По крайней мере могли бы сказать, кто наш враг".

Погода становилась зимней, и к тому времени, как мы добрались до причала
- чуть позже девяти,  - пошел мокрый снег.  Прилив был высокий - это еще
одна причина нашего раннего выезда, и лодки раскачивались на привязи. Мы
вышли из теплой машины, и на нас набросился резкий ветер.

Мы сняли с крыши машины резиновую шлюпку и спустили ее на воду.

Папа сказал:  "Мы с Лаури плывем первыми,  потом я останусь на  борту  и
займусь двигателем, а он будет перевозить остальных. Ладно?"

Марта оставалась последней, организуя переправу. Энди помог ей подняться
на борт,  хотя на самом деле она в этом не нуждалась;  она двигалась  не
как бабушка.

- Все в порядке? - спросила она папу.

Он кивнул. "Хорошо, что я в прошлый раз заполнил баки. Не знаю, кто сей-
час на заправочной станции".

- Ты, наверное, не поинтересовался прогнозом?

- Как ни странно, поинтересовался. Обычный прогноз, никакого "Да здравс-
твует  трипод".  Прохождение  холодного фронта с мокрым снегом и дождем.
Ветер западный и юго-западный, силой от пяти до семи.

- Все равно хорошо, что баки полны. На парусе было бы трудно.

Говорили они спокойно,  но я понимал,  что перспектива поездки их совсем
не радует. В обычных условиях мы при такой погоде никогда бы не отправи-
лись, даже вдоль берега, особенно учитывая перспективу усиления ветра.

Марта сказала: "Ждать нечего. Пойду в камбуз займусь едой".

На реке ничего не двигалось - неудивительно при такой погоде.  Снег уда-
рял  в  стекло  рубки.  Справа показался Эксмут - путаница серых влажных
крыш.  Я увидел кое-что еще - две фигуры в мундирах береговой охраны  на
причале. Толкнул папу.

- Вижу, - ответил он.

Одна из  фигур  махала нам.  Другая подняла мегафон,  и над мутной водой
разнесся громкий голос: "На "Эдельвейсе"! Причаливайте!"

Папа прибавил скорости, и мы понеслись вперед, яростно раскачиваясь.

Энди спросил: "Пошлют за нами катер?"

- Не знаю.

Папа достал из карманы сигареты,  потом спички. Я удивился, что он прих-
ватил их,  - он бросил курить больше года назад.  Папа закурил и глубоко
затянулся.

- Расскажу тебе кое-что, Энди, - Лаури знает. Вскоре после покупки "Ягу-
ара" Марта повезла нас в Хонитон. Дело происходило летом, главные дороги
забиты, и она ехала проселочными. Они тоже были загромождены, да еще по-
вороты через каждые сто метров. Очень раздражало, особенно в такой маши-
не. Наконец, за Плимутом, дорога очистилась, и впереди остались лишь три
машины.  Марта нажала на газ.  Мы делали свыше восьмидесяти миль,  когда
она обогнала последнюю машину и поняла,  что держало первые две - машина
была полицейская.

Энди спросил:  "Ну, и что они сделали? Ведь они должны были записать ваш
номер".

- Да,  но если у тебя нет радара,  ты должен ковать железо, пока горячо.
Им нужно было обогнать нас и перегородить дорогу.  Они, должно быть, ре-
шили потом разыскать ее, но по регистрационным данным узнали ее возраст.
Не думаю, чтобы их прельщала возможность поучать шестидесятилетнюю леди,
которая обогнала их.

Мы вышли в открытое море, и папа убавил подачу горючего.

- Я вот почему вспомнил об этом.  Я тогда был прав. В нормальном законо-
послушном мире нужно делать то,  что тебе говорят люди в форме.  Но этот
мир исчез, по крайней мере на время. Отныне безопаснее следовать правилу
Марты - закрыть глаза и прибавить газу.

Я сказал: "Похоже, нас не преследуют".

- Хорошо. Продолжай следить.

Марта ушла вниз с Анжелой,  которую, как и Ильзу, укачивало даже в хоро-
шую погоду.  Когда мы отвернули от  сравнительно  безопасных  прибрежных
вод,  я почувствовал, что у меня в