Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Научная фантастика
      Крапивин Владислав. Великий Кристалл 1-4 -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  -
, прыгнул и - шелковый, мягкий - упал мне на колени. Сел, скрестив ножки в острых башмачках, опять сверкнул глазками. Я накрыл его ладонью. [Image]- Хитрюга... - Ага, - весело выдохнул он. И превратился в пушистого бело-рыжего котенка. Повозился, заурчал у меня под рукой. - С какой ты планеты, бродяга? - тихо спросил я. - М-р-р... Не помню... Ночь за окном была спокойная, бездонная. И я ничуть не удивлялся (словно так и должно быть!), что ощущаю эту ночь сквозь опущенные холщовые шторы, сквозь некрашеные плахи стен. В тишине шелестел голубым лучом прожектор, с маху рассекая над морем темное пространство, а где-то совсем далеко (в лопухах Пустырной улицы!) шуршали бродячие кошки. Сашка тихо дышал на кровати. Он спал, подтянув к груди коленки. Платок сполз на пол. К густому, как морилка, загару Сашкиных ног прилипли сухие листики барбариса. Льняная рубашка сильно сбилась вверх, открыв коричневую спину, и на пояснице, над потертым клеенчатым ремешком, резко белела полоска незагорелой кожи с пунцовой набухшей царапиной. Я вспомнил снова, как обвисал у меня на руках охваченный лихорадкой Сашка, и опять меня зазнобило - от нового мгновенного понимания, какой он беззащитный, этот шагающий сквозь пространства проводник... Но в то же время я знал, ощущал каким-то десятым чувством: стоит мне шевельнуться под влиянием этого страха, как Сашка проснется. Вскочит, вцепится в меня - перепуганный, плачущий, оскорбленный: "Вы что! Хотите сбежать? Слово давали!.." На спине, у края сбившейся рубашки, торчал под коричневой кожей острый позвонок. На нем сидела мохнатая ночная бабочка. Сложила крылья и устроилась по-хозяйски. Я притворился петухом с красным прицельным глазом и метким клювом. Бабочка панически затрепыхалась и улетела к потолку. Я глянул вверх. Сквозь доски и балки светили белые созвездия. Мигал маяк. Опять снизу вверх прошел шелестящий луч прожектора и затерялся среди звезд. Много раз (я не считал) пробили в отдалении часы... Светящаяся красная горошина быстро летела в небе - то ли метеор, то ли звездолет. Я вспомнил о "Даблстаре", о его правом модуле, мчащемся где-то в бесконечности. И холод непостижимого Пространства и Времени дохнул сквозь потолок. Так ощутимо, что Чиба дернул ушами и съежился посильнее. Я посмотрел на Сашку. Он тоже ежился и зябко шевелил ногами. - Извини, дружище, - сказал я Чибе. Переложил его на широкий подлокотник, встал, поднял платок. Укрыл Сашку от пяток до заросшей белым пухом шеи. Сашка благодарно притих. Я постоял над ним, потом вернулся к креслу. Чиба по-прежнему дрыхнул, только его кошачий хвост превратился в рыбий и свисал с подлокотника. - Нет уж, голубчик, ты мне своей селедочной чешуей все брюки извозишь. Хвост подтянулся, опушился серой шерстью, и весь Чиба из бело-рыжего стал серо-полосатым. Но не проснулся. Я сел и опять взял Чибу на колени. Поднял с пола и положил на котенка Тетрадь. Чиба муркнул. Я открыл Тетрадь на прежнем месте и стал читать, что было, когда оклемался и повеселел Решка. 4. На краю Пустыни "...Александр сел на край гибкой дюралевой кровати. Решка смотрел в потолок и виновато морщился. Потом сказал: - Измучился ты со мной, да? Целые сутки тащить такого... я ведь тяжелый. Там одному идти и то... - Один бы я просто сел в песок и благополучно испекся, чем такую муку терпеть... Это тебя, путешественника, надо было вытаскивать из пекла, вот и шел... - Спасибо, что вытащил... - Да скорее уж это ты меня вытащил. - Ну, тогда... - Что? - Значит, ты не очень на меня сердишься? - Горюшко ты мое... Он улыбнулся задубелыми, в трещинках губами. - Мама, когда говорит "горюшко мое", значит, не сердится. То есть сердится, но не по правде... А ты? - Что? - притворно насупился Александр. - Ну... ты не очень жалеешь, что связался со мной? - Решка смотрел уже с нешуточной тревогой. - Не очень, - усмехнулся Александр. - Значит... снова пойдем? - Это куда еще? - Через Большую пустыню, - сказал Решка вполне серьезно. - Бредишь, да?! - Да ты не бойся. Я теперь все рассчитаю, я выдержу! - Он приподнялся на локтях - взлохмаченный, тревожный. - Глупый. Ты-то, может, и выдержишь, а я... - А ты тоже! Взгляни на себя. Ты ведь уже... не такой. - Какой "не такой"? - Александр наивно поискал глазами зеркало, которого в вагончике не было. - Волосы уже не седые, - сказал Решка. - И руки... посмотри на них. Александр посмотрел. Кисти были длинными, сухими. Россыпь стариковских веснушек исчезла. А может, просто спряталась под слоем прочного загара? Александр сжал и разжал пальцы, под ними словно разбежались искорки сухого электричества. А от пальцев - по всем рукам, по плечам, по телу... И ноющая боль, усталость, которая все еще не отпускала Александра, сделалась нестрашной, даже приятной, как утомление крепкого человека после пахоты или сенокоса... "Неужели это правда - то, что говорят об Оранжевом солнце?" Решка смотрел выжидательно и беспокойно. - Ну... а зачем через нее идти, через Пустыню-то? - спросил Александр. - Что там, на том краю? Решка неловко завозился, отвел глаза. - Нет уж, ты говори... - Пока лучше не надо... Это пока тайна... - Ну, тайна так тайна. Только я в такие игры больше не играю. - Александр сделал вид, что хочет встать. Решка, видимо, испугался по-настоящему. - Нет, я скажу!.. Ладно... Послушай, Александр, я не знаю! Знаю только, что надо идти. Честное слово! Это же Дорога! - Это для тебя Дорога. Ты - лоцман. А я-то при чем? - А зачем лоцман, если некого вести? - А какой смысл тебе вести меня? - Раз уж такая судьба, - вздохнул он. - Стереоскоп... - Опять ты про свое! - Ага... - Решка, а вообще... зачем все это? - тихо спросил Александр. Решка ответил не сразу. Или не хотел, или не знал. Завозился, потянул на себя простыню. И сказал наконец из-за ее хрустящего края: - Ты это первый раз спрашиваешь? Про "зачем"? - Нет... не первый. - Это можно так про все на свете... "Зачем" да "зачем"... - Вот именно, - грустно и упрямо сказал Александр. - По-моему, просто интересно, - вздохнул Решка. - Узнавать, что будет дальше... И вообще жить... Вот ты зачем книжки пишешь? - Уже не пишу. - Но ведь тетрадку-то искал! - Искал. Сам не знаю, для чего... - А вот придем к тому краю Пустыни, может быть, и узнаем, зачем все на свете... и зачем мы сами. - Шиш мы узнаем, - сумрачно сказал Александр. Решка коротко засмеялся, тут же замолк и наконец изрек задумчиво: - А может, главное как раз в том, чтобы искать. Идти... Главное - сама Дорога. - Мысль не такая уж глупая. Но не новая. И всегда есть возражение: идешь... а какой смысл? - Это смотря с кем идешь, - возразил Решка. Нахмуренно и как-то виновато. - Если с тем... ну, с кем ты подружился, тогда хорошо. Тогда это... смысл. Александр коротко вздохнул, дотянулся, взъерошил Решкины песочные волосы. Решка пробубнил обиженно и капризно: - А если нету смысла, зачем было тащить меня через Пески? И тащиться самому... - Боюсь, что мне придется снова тащить тебя... если будешь болтать, а не лечиться. - А чего лечиться-то? Я уже... во! - Решка подрыгал руками-ногами, распинывая простыни. - Лежи! - прикрикнул Александр. - А то вздую... - П-жалста! - Решка крутнулся на живот и дерзко выпятил под простыней округлую часть тела. Александр засмеялся, потом сказал строго: - Крутись не крутись, а все равно будешь лежать еще целые сутки. Безвылазно. - Как это? А если мне... очень будет надо? - Скажу Рае, чтобы принесла посуду... - Ну уж фигушки! - Решка стремительно сел. - Придумал тоже, ишкин свет... Я удеру сейчас. - Я вот тебе удеру... - Александр пальцем хлопнул Решку по носу и вдруг, подчиняясь толчку нового, ласково-тревожного настроения, взял его за плечи, притянул к себе. Спросил шепотом, словно выведывал важную тайну: - А эта Большая пустыня... она правда большая? Она где? - Она... - Решка задышал шумно и беспокойно. - Это трудно сказать. Зависит от многого... Я постараюсь свернуть расстояние, ты не бойся... - Я все-таки боюсь. Не расстояния... - А чего? Александр замялся. С одной стороны, сдерживала суеверная боязнь. Как в детстве, когда боишься назвать страшное и накликать беду. С другой - лучше уж об этом страшном сказать заранее. Чтобы обезвредить его... Александр сказал: - Два раза ты висел у меня на руках, почти умирал. Я боюсь третьего... Вдруг тогда... совсем... Решка быстро, испуганно как-то обнял его за шею и горячо зашептал, защекотал распухшими губами ухо: - Чего загадывать! Я не два раза помирал, а больше. Первый раз еще при рождении. Думали, что не буду живой. Меня знаешь кто спас? Генриетта Глебовна... Она сказала, что после этого до ста лет буду жить, а это же целая вечность..." Здесь страница кончалась. И вообще запись кончалась. На обратной стороне листа ничего не было. Вот так... Я осторожно положил Тетрадь на пол у кресла, закрыл глаза, откинулся. Почему-то запахло больничным коридором - знакомо и тоскливо. И негромкий бас Артура Яковлевича укоризненно раздался надо мной: - Игорь Петрович, голубчик мой, что же вы в холле-то... Спать в кровати надо. Пойдемте-ка баиньки в палату... Я обмер, горестно и безнадежно проваливаясь в то, в прежнее пространство, в унижение и беспомощность недугов. О Господи, не надо!.. Мягкая живая тяжесть шевельнулась у меня на коленях. Последняя надежда, последняя зацепка, словно во сне, когда сон этот тает, гаснет, а ты пытаешься удержать его, хотя понимаешь уже, что бесполезно... Я вцепился в теплое пушистое тельце котенка. - Чиба, не исчезай! Не отдавай меня... - Кстати, - сказал Артур Яковлевич, - я смотрел ваши последние анализы, они внушают надежды. Весьма. Если так пойдет дело, то... - Чиба!.. - Мр-мя-а... - отозвался он крайне раздражительно. Я приоткрыл один глаз. Так, чтобы разглядеть Чибу, но, упаси Боже, не увидеть белого халата и больничных стен. Чиба возмущенно вертел головой. Голова была клоунская, хотя туловище оставалось кошачьим. - Опять тр-рагедия, - прокартавил Чиба. - Дрыхнул бы спокойно... - Впрочем, глазки его были не сердитые. Я глянул посмелее, пошире. Чуть качались шторы. Светил за стенами маяк, мигали приморские огоньки. А вверху по-прежнему горели спокойные созвездия. Сашка сопел и шевелил ступней в пыльном носке с протоптанной на пятке круглой дыркой. Чиба опять урчал умиротворенно. Я сказал ему: - А про тебя Сашка ничего не писал в Тетради... Ты пойдешь с нами через Пески? - Ур-р... Без меня пр-ропадете... - А в каком, интересно, обличье ты отправишься? Чиба встал на четыре кошачьи лапки. Зевнул розовым ртом. Выгнул спину, потянулся и... сделался ящерицей-вараном, в локоть длиной! Я вздрогнул, взбрыкнул коленями. Варан тяжело шлепнулся на пол, подбежал к Сашкиной кровати, забрался по одеялу и юркнул под платок. Сашка пошевелился, бормотнул и опять притих... А мне спать не хотелось. И страшновато было: усну - и снова окажусь в больнице, как недавно... Надо же присниться такому! В Тетради оставалось немало чистых листов. Я вынул из нагрудного кармана авторучку и стал рисовать на свободной клетчатой странице варана. Получилось похоже. Несколькими линиями я начертил за вараном убегающие вдаль барханы, а над ними большое солнце - круг с торчащими спичками. Потом изобразил, как идут к горизонту грузный дядька и узкоплечий, тонконогий мальчишка. От них протянулись до края листа волнистые тени. У кромки страницы тени сливались в одну... 5. Апокриф Видимо, я все-таки задремал, потому что испуганно вздрогнул от громкого шороха. Это опять выбрался на свет Чиба. Сел на краю кровати. Он был вороненком и под крылом держал белый конверт. Крикнул: - У Александр-pa! Из кар-рмана... - Взял конверт в клюв и, трепыхаясь, прыгнул ко мне на колено. Я хотел сказать, что нехорошо таскать чужие письма, но тут же увидел надпись: "Игорю Петровичу". Почерк был незнакомый. Я посмотрел на спящего Сашку и разорвал конверт. Вот что оказалось на клетчатом (как в Тетради) листке: "Игорь Петрович! Извините, что он опять увязался с Вами. Говорит, что контракт еще не выполнен, хотя это, конечно, просто его придумка. Неловко мне, что он так приклеился к Вам, извините еще раз. Но, честно говоря, я рада, что он отправился с Вами, а не с Пантюхиным. Все-таки по Земле, а не в этот ужасный полет неизвестно куда... Каждый раз я стараюсь не пустить его, но ничего не получается. Однажды он сказал: "Ты же сама виновата, что такого меня уродила". И еще говорит: "Что поделаешь, раз я лоцман". Сказал недавно: "Пространства-то надо делать ближе друг к другу, а их ведь никакая техника не соединит, их могут соединить только люди". Едва ли он сам это выдумал, вычитал где-то, наверно, или услышал... Игорь Петрович, я в тот раз даже не поблагодарила Вас толком, а Вы ведь так намучились, когда он заболел. Спасибо Вам, и простите еще раз. Он говорит: "Больше ничего такого не случится, я теперь крепкий, все лето закалялся". А я, конечно, все равно боюсь. У него ведь еще и гланды часто воспаляются... Игорь Петрович, если будет возможность, напомните ему, чтобы позвонил мне с дороги. Он обещал, да ведь может и забыть. Всего Вам хорошего. Сашкина мама"... Я сильно сдавил пальцами виски и с минуту сидел так с чувством резкой вины. И еще - с ощущением, будто ко мне возвращается что-то давно потерянное. Словно я молодею... В этом не было особой радости. Стержнем этого чувства был страх. Не тот колючий, мгновенный страх, который временами прожигал меня при мысли о слабости и хрупкости моего проводника, а плотный, уверенный, с обещанием постоянности. Стало понятным в конце концов, почему я при Сашке ни разу не ощутил себя бессильным и разбитым, почему не накрыл меня при нем ни один жестокий приступ. Дело в том, что и в те дни я боялся постоянно, хотя и незаметно для себя. Это настраивало мои нервы на ту же волну, что в давние годы. Да, в те годы страх был частью моего существования. Страх за Лариску, за Дениса, за их непрочное бытие в нашем безжалостном, как железо, мире. В самые счастливые моменты, в самые беззаботные дни он не оставлял меня совсем, а только милостиво слабел, как слабеет огонек в лампе с прикрученным до отказа фитилем... Потом дети выросли, и страх постепенно ушел. А если он и возвращался, то был уже другим - не той неизлечимой боязнью за беззащитных существ, которым грозят все беды земные... К внукам же привязаться я не успел, они жили далеко, отдельно... Первое время я был даже благодарен судьбе за избавление души от постоянного гнета. Не понимал, что отсутствие страха - это и есть старость. А теперь это вернулось. Маленький лоцман посапывал под маминым платком, и жизнь обретала простой смысл. Пока лоцман пытается соединить разные пространства мира, его должен кто-то охранять. Тут уж никуда не денешься... "Но чего же стоит мой страх, - подумал я, - по сравнению со страхом еђ! Сашкиной матери! Ведь я-то с Сашкой вместе, он у меня на глазах, а она - в вечной тревоге: где он, что с ним?" Кто измерит эту тревогу матерей? У них нет даже надежды, что она исчезнет, когда дети вырастут. Для матери, пока она жива, ребенок остается ребенком. Это я знал по своей маме. "Хорошо, что я сумел тогда позвонить", - подумал я, вспомнив хронофон. Да, но сколько раз я забывал позвонить, не успевал! А она мучилась неизвестностью. Нет мучительнее пытки, чем неизвестность о том, кого любишь. ..."Чадо! Что ты сделал с нами! Вот, отец твой и я с великой скорбью искали тебя!" - через многие века летит к нам этот вскрик Матери, в котором и горечь упрека, и великое облегчение от того, что вот он нашелся все-таки, жив, цел... Ведь три дня искали, когда заметили, что нет его среди тех, кто возвращался в свой город с праздника. Мальчик сказал тогда, что не надо было искать. Могли бы, мол, сразу догадаться, что он там, где ему следует быть, - в доме Отца своего Небесного. Говорят, это было предчувствием и пониманием своего предназначения. А может быть, еще и попыткой скрыть за мальчишечьей ершистостью смущение и виноватость перед мамой? Случилось это весной, на празднике Пасхи, когда великий старец Гиллель, его соперник Шаммай, а также тесть Ирода Боэт, Иоанн бен Закхей и другие знаменитые учителя и священники в Иерусалимском храме дивились вопросам Мальчика и его рассуждениям, что если мир бесконечен, то и добро должно быть бесконечно, и вовлекали его почти на равных в многочасовую беседу... А потом он с родителями вернулся домой, и скоро наступило лето. И Мальчик, то бегая в школу к учителю Закхею, то помогая отцу-плотнику, находил время и для игр с приятелями. Двенадцатый год - велик ли возраст-то! На описании одного из таких летних дней я несколько лет назад и оставил свою работу. "...Вернее, был уже вечер, когда Мальчик сидел на плоской крыше и сматывал на щепку нить воздушного змея, сделанного из тонкой, как пленка бычьего пузыря, кожи. Соседская девочка и ее семилетний брат по прозвищу Барашек забрались к нему и сели рядом. Девочка спросила с сочувствием: - Отец сильно бранил тебя? - Бранил? - удивился Мальчик. - За что? - А разве соседи не пожаловались, как вы играли в цезаря? - А! - Мальчик беспечно тряхнул волосами. В самом деле, была вчера такая игра. У края дороги, недалеко от моста через ручей, мальчишки соорудили из камней трон, назначили из нескольких ребят стражу, сделали копья и пучки прутьев, как у римских ликторов, а Мальчика выбрали цезарем. Усадили на трон, водрузили ему на голову венок из травы. Потом, встав цепочкой на мосту, со смехом говорили прохожим: "Поклонитесь цезарю, а то не пропустим". Те взрослые, кто попроще и веселее нравом, включались в игру, а иные сильно сердились и грозили. - Да, жаловались, - вспомнил Мальчик. - Ну и что?.. А я тогда и не хотел быть цезарем, я говорил: "Давайте выберем его". - Он кивнул на Барашка. А все кричали: "Нет, ты! Нет, ты!" - Потому что ты самый умный, - вздохнула девочка. - С чего ты взяла, - сказал Мальчик недовольно. Не любил он такие разговоры. - Конечно! Кто бы еще так ответил учителю Закхею, когда он на мосту укорял вас? Учитель, седой и сварливый, и правда сердито говорил, потрясая посохом: - Опомнитесь! Виданное ли дело, чтобы мальчики, даже в шутку, примеряли на себя венок цезаря! Вот тогда он и сказал, что мальчики ничуть не хуже цезарей. По крайней мере, нет на мальчиках ни крови, ни обид человеческих. И Закхей, оторопев сперва, заспешил к плотнику Иосифу с жалобой на сына, ведущего недетские, возмутительные речи... - Закхей давно злится на меня, - сказал Мальчик девочке и Барашку. - Еще с той поры, когда мы поспорили с ним о греческой букве альфа... А недавно он рассердился опять, потому что я подобрал в школьном мусоре кусок старого свитка для воздушного змея. Он раскричался, что я не ценю мудрости написанных слов, а это был потрепанный, выброшенный обрывок. И к тому же там не было написано ни слова правды... А змей получился хороший. - А правда, будто ты говорил большим ребятам, что можно сделать громадный змей и полететь на нем? - спросила девочка. - Можно полететь и без змея... - задумчиво начал Мальчик, но вдруг замолчал и прислушался. Потом вскочил. - Мама зовет. Пойду. Она всегда беспокоится, если меня долго нет... - И он прыгнул с крыши..." На этом тогда и кончилась моя рукопись. Она осталась лежать запертая в ящике стола среди старых бумаг и блокнотов. Теперь я впервые за долгое время подумал с тревогой: в порядке ли дома все мои бумаги?.. А впрочем, что с ними сделается... Звезды и огоньки по-прежнему светили сквозь стены. Сашка спал, сунув ладони под щеку. Чиба-котенок уснул у него в ногах. Где-то опять пробили часы - я не понял, сколько раз. Я снова взял Тетрадь. Перевернул страницу с рисунком. И начал писать на чистом листе - просто так, запросилась

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  - 83  - 84  -
85  - 86  - 87  - 88  - 89  - 90  - 91  - 92  - 93  - 94  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору