всем,  что
создано природой.
   Сперва он заметил маленькие -  размером,  пожалуй,  не  больше  Азии  или
Африки - газовые вихревые воронки, блуждавшие  по  поверхности.  Иногда  ему
удавалось заглянуть прямо в центр такой воронки, и там, в глубине, виднелись
более темные,  менее  раскаленные  зоны.  Как  ни  странно,  здесь  не  было
солнечных пятен; возможно, они были признаками болезни, присущей только  той
звезде, которая освещает Землю.
   Изредка появлялись облака, похожие  на  клочья  дыма,  гонимые  ураганом.
Возможно, то и был дым - ведь это солнце было таким холодным, что здесь  мог
существовать обыкновенный огонь. На несколько секунд здесь  могли  возникать
химические  соединения,  тут  же  вновь  разрываемые   ядерными   реакциями,
неистовствующими вокруг. Горизонт светлел, окраска его постепенно переходила
из сумрачно-багровой в желтую, затем голубую и  наконец  слепяще-фиолетовую.
Из-за края диска выкатился белый карлик, влача за  собой  приливн  ую  волну
звездного вещества.
   Боумен ладонью заслонил глаза от нестерпимого блеска маленького солнца  и
смотрел на поверхность  большой  звезды,  вздыбленную  притяжением  карлика.
Однажды ему пришлось  видеть  смерч  на  Карибском  море.  Пламенная  башня,
взметнувшаяся вверх с красного сол нца, имела почти такую же  форму.  Только
размерами она намного  отличалась  от  того  смерча  -  ее  основание  было,
наверно, диаметром больше Земли. И тут внизу, прямо под Боуменом,  появилось
нечто совершенно новое, чего раньше не было, потому что проглядеть эт о было
невозможно. По океану раскаленного газа плыли мириады светящихся бусинок, от
которых  исходило  жемчужное  сияние;  каждые  несколько   секунд   оно   то
вспыхивало, то гасло. Все бусинки двигались в одном направлении, словно стая
лососей, идущая на нерест в верх по течению реки; порой они  отклонялись  то
вправо, то влево, так что пути их пересекались, но ни разу не коснулись друг
друга.
   Их были тысячи, и чем дольше смотрел Боумен, тем  больше  убеждался,  что
движение их имеет целеустремленный характер.  Они  были  слишком  далеко  от
него, и никаких подробностей их строения разглядеть не удавалось; они и сами
были заметны на этой гигантск ой панораме  только  потому,  что  размеры  их
достигали, видимо, десятков, а может быть, и сотен километров. Если это были
живые существа, то поистине подобные левиафанам, под  стать  масштабам  того
мира, в котором обитали. Может быть, это просто облачные скоп ления  плазмы,
временно стабилизированные каким-то случайным сочетанием  естественных  сил,
подобно недолговечным шаровым молниям, загадку которых все еще не  разгадали
земные ученые?.. Объяснение простое и, пожалуй,  успокаивающее,  но  Боумен,
глядя на странн ый поток, захвативший чуть ли не всю  поверхность  звездного
диска, сам плохо в это верил. Блистающие световые сгустки  знали,  куда  они
движутся:  они  целеустремленно  стекались  к  основанию  огненного  столпа,
вздымавшегося вслед за белым карликом, который мчал ся по своей  орбите  над
багровой звездой. Боумен еще раз вгляделся в  эту  рвущуюся  вверх  колонну,
которая  уже  перемещалась  по  горизонту  вслед  за  крохотной  звездочкой,
повинуясь притяжению ее колоссальной массы. Что это -  или  он  слишком  дал
волю своему вооб ражению, или  и  правда  по  гигантскому  газовому  гейзеру
ползут вверх мириады ярких  искр,  сливаясь  в  целые  светящиеся  материки?
Мысль,  которая  пришла  ему  в  голову,  была  почти  сумасбродна:  уже  не
происходит ли у него на глазах миграция органических существ п  о  огненному
мосту с одной звезды на другую? Вряд ли ему доведется узнать, стада  ли  это
космических зверей, гонимые через пространство  слепым  инстинктом,  подобно
леммингам на Земле, или огромные скопления разумных существ. Он попал в иной
мир, по-иному со творенный, о котором мало кто из людей мог даже  помыслить.
За пределами царств моря и суши, воздуха и космоса лежит царство пламени - и
ему, единственному из людей, выпала честь взглянуть на него. Нельзя ожидать,
чтобы он еще и понял все, что увидел...

Глава 44
Гостеприимство

   Огненный столп  уходил  за  край  солнечного  диска.  По  тускло-багровой
поверхности солнца, в тысячах километров внизу,  уже  не  скользили  бегущие
пятнышки света. Дэвид Боумен, оберегаемый от губительных воздействий  среды,
которые могли уничтожить его за м алую долю секунды, ждал своей судьбы.
   Белый карлик стремительно близился к закату: вот он  коснулся  горизонта,
воспламенил его - и исчез. Неверный сумеречный  свет  упал  на  багровый  ад
внизу, и в этот миг, когда освещение резко переменилось, Боумен уловил,  что
в пространстве вокруг него пр оисходит нечто совсем необычайное.
   Очертания поверхности красного солнца задрожали и исказились,  словно  он
глядел на нее сквозь текучую воду. Он подумал  было,  что  это  какой-нибудь
эффект преломления света -  его  могла  породить  особенно  сильная  ударная
волна,  проходя  через  возмущенную  газовую  атмосферу,   в   которую   уже
погрузилась капсула.
   Но свет все тускнел, как  будто  надвигались  еще  одни  сумерки.  Боумен
невольно поднял глаза и тут  же  виновато  опустил,  вспомнив,  что  главный
источник света здесь не небо, а раскаленный  мир  внизу.  Вокруг,  казалось,
возникли стены из чего-то, подобного дымчатому стеклу; они  становились  все
менее прозрачными, гася багровое свечение солнца. Темнота сгущалась,  стихал
и рев звездных ураганов. Капсула плыла, погруженная в ночь и тишину.  Спустя
мгновение Боумен уловил еле ощутимый толчок  -  капсула  коснулась  какой-то
твердой поверхности, опустилась на  нее  и  больше  не  шевельнулась.  Какая
поверхность? Откуда? Боумен спрашивал себя, не веря своим ощущениям. Но  тут
вновь вспыхнул свет, и растерянное недоумение сменилось безмерным  отчаянием
- увидев, что его окру жало, Боумен понял, что сошел с ума.
   Да, он был готов к любым чудесам. Он не ожидал только одного -  будничной
заурядности.
   Капсула покоилась на  блестящем  полу  безлично  элегантных  апартаментов
отеля, какие можно встретить в любом большом городе Земли. За  иллюминатором
была гостиная, и в ней кофейный столик, диван,  дюжина  стульев,  письменный
стол, разные лампы, книжный шк аф, наполовину пустой, на нем журналы и  даже
ваза с цветами. На одной стене висел "Мост в Арле"  Ван-Гога,  на  другой  -
"Мир Кристины" Уайета. Боумен подумал: вот выдвинуть сейчас ящик письменного
стола, а там обязательно лежит Библия...
   Если он и вправду сошел с ума, его галлюцинации на редкость упорядоченны.
Все выглядело совершенно  реальным:  он  на  мгновение  отвернулся,  но  все
осталось на своих местах. Единственной несуразностью во всей этой картине  -
и несуразностью весьма сущест венной - была сама капсула.
   Боумен долго сидел не шевелясь в своем кресле. Он все-таки еще ждал,  что
мираж этот вдруг рассеется, но все  оставалось  на  своих  местах  столь  же
прочно и основательно, как и любые материальные предметы на Земле.
   Нет, это было подлинное, настоящее - или уж обман чувств так невообразимо
искусен,  что  его  не  отличить  от  реальности.  Может,  это  своего  рода
испытание? Тогда от его, Боумена,  поведения  в  ближайшие  несколько  минут
зависит, быть может, не только его с удьба, но и будущее всего человечества!
   Что делать? Сидеть и ждать, что будет дальше, или открыть капсулу и выйти
- рискнуть и проверить реальность окружающего?..  Пол  с  виду  прочный:  во
всяком случае, вес капсулы он выдержал. Если ступить на пол, из чего  бы  он
там ни был сделан, вряд ли м ожно провалиться. Но еще вопрос,  есть  ли  тут
воздух; как знать, может, в этой комнате  полнейший  вакуум  или  она  полна
ядовитых газов. Впрочем, это маловероятно - те, кто  так  заботится  о  нем,
вряд ли упустят столь существенную деталь; однако  без  особой  над  обности
незачем  рисковать.  Долгие  годы  практики  приучили  Боумена  остерегаться
отравленной атмосферы, ему не хотелось выходить в неизведанную  среду,  пока
можно было этого избежать.  Правда,  все  вокруг  выглядит  точь-в-точь  как
гостиничный номер где-нибудь в Соединенных Штатах. Но ведь ему-то ясно,  что
на самом деле он  сейчас  находится  в  сотнях  световых  лет  от  Солнечной
системы... Он опустил лицевой щиток шлема,  изолировав  себя  от  окружающей
атмосферы, и открыл люк капсулы. Коротко зашипел воздух - давление в капсуле
и в комнате уравнялось, и Боумен вышел из капсулы. Насколько он мог  судить,
сила тяжести была вполне нормальной. Он поднял руку и расслабил мышцы  -  не
прошло и секунды, как ладонь ударилась о его бок.
   От этого все вокруг стало вдвойне фантастичным.  Одетый  в  скафандр,  он
стоял - а должен был бы плавать! - около капсулы,  которая  вообще  годилась
только  для  мира  невесомости.  Все  привычные  рефлексы  астронавта  здесь
отказали, Боумену приходилось обдумы вать каждое движение. Словно в  трансе,
он медленно зашагал из голой, пустой части комнаты, где  стояла  капсула,  в
апартаменты отеля. Он был почти готов к тому,  что  вещи  исчезнут  при  его
приближении, но все оставалось реальным и с виду вполне незыблемым.
   Он остановился у кофейного столика. На нем стоял обычный видеофон системы
Белла и даже лежала телефонная книга.  Боумен  наклонился  и  неуклюже  взял
книгу рукой в герметической перчатке. На ней знакомыми, тысячу раз читанными
буквами стояло: "Вашингтон , округ Колумбия".  Он  вгляделся  пристальней  и
получил первое  объективное  доказательство,  что,  как  ни  реальна  земная
обстановка вокруг, он находится не на Земле.
   Боумен смог прочесть только слово "Вашингтон", все остальные надписи были
смазаны, как бывает на копиях  с  газетных  фотографий.  Он  наугад  раскрыл
книгу, полистал. Страницы были  пустые  и  не  из  бумаги,  а  из  какого-то
жесткого белого материала, правда, очень похожего на бумагу.
   Он снял телефонную трубку и прижал к шлему. Если бы видеофон работал,  он
услышал бы шумок. Но, как он и ожидал, трубка молчала. Значит, все вокруг  -
декорация, хотя и до неправдоподобия тщательно сделанная.  Притом  сделанная
явно не для того, чтобы о бмануть, а, пожалуй, напротив  -  приободрить.  Во
всяком случае, ему хотелось так думать. От этой мысли стало легче  на  душе,
но все же Боумен решил не снимать скафандр, пока не  обследует  все  вокруг.
Вся мебель выглядела достаточно прочной и надежной: он по сидел на стульях -
они выдержали его вес. А вот ящики письменного  стола  не  выдвигались,  они
были бутафорские.
   Бутафорскими оказались и книги, и журналы:  как  и  в  телефонной  книге,
прочесть можно было только название.  И  подбор  довольно  безвкусный  -  по
большей части бульварные  бестселлеры,  немного  сенсационной  публицистики,
несколько разрекламированных автобио графий. Все журналы  и  книги  были  по
меньшей мере  трехлетней  давности  и  не  отличались  глубиной  содержания.
Впрочем, это не имело особого значения - ведь книги даже нельзя было снять с
полок.
   В комнате было две двери, которые довольно легко отворились. Первая  вела
в небольшую, но уютную спальню, где стояли кровать,  туалетный  стол  и  два
стула. Выключатели света работали. Боумен раскрыл стенной шкаф  и  обнаружил
четыре костюма и халат, акку ратно развешанные на плечиках, с десяток  белых
сорочек и несколько комплектов белья. Он  снял  один  костюм  и  внимательно
осмотрел. На ощупь, насколько удалось определить сквозь  перчатку,  материал
походил скорее на мех, чем на ткань. И покрой был немного ст аромодный -  на
Земле уже больше четырех лет не носили  однобортных  пиджаков.  За  спальней
оказалась ванная комната, оснащенная всем необходимым; он с  удовлетворением
отметил, что все здесь отнюдь не бутафорское и работает как положено.  Рядом
была маленькая кухня, и в ней  тоже  все,  что  надо:  электрическая  плита,
холодильник, шкафчики, посуда и  столовый  прибор,  мойка,  стол  и  стулья.
Боумен принялся обследовать кухню  не  только  из  любопытства  -  он  успел
порядком проголодаться. Он открыл холодильник,  волна  про  хладного  тумана
опахнула его. Полки  холодильника  были  забиты  банками  и  коробками;  все
этикетки  показались  хорошо  знакомыми,  но,  приглядевшись   поближе,   он
убедился, что и тут надписи смазаны и прочесть их невозможно. Ни фруктов, ни
яиц, ни молока, ни мяса или масла - ничего свежего не было,  в  холодильнике
лежали только консервированные  или  расфасованные  продукты.  Боумен  вынул
знакомую коробку с кукурузными хлопьями, подумав при этом, что их совершенно
незачем было замораживать. Но едва взяв коробку в рук и, понял,  что  в  ней
вовсе не хлопья - слишком она тяжелая. Он сорвал крышку и  заглянул  внутрь.
Коробка была заполнена чуть влажной мякотью синего  цвета,  консистенцией  и
весом немного похожей на хлебный пудинг. Если не считать  странной  окраски,
мякоть выг лядела довольно аппетитно.
   Но тут Боумен спохватился, что ведет  себя  смешно.  "За  мной,  конечно,
наблюдают, и я, наверно, кажусь совершенным идиотом в своем скафандре.  Если
это проверка умственных способностей, то я, надо полагать, уже  провалился",
- подумал он. Не  колеблясь  б  ольше,  он  вернулся  в  спальню,  отщелкнул
крепежные зажимы шлема, соединяющие его со  скафандром,  приподнял  шлем  на
несколько миллиметров, нарушив герметичный контакт  прокладок,  и  осторожно
потянул носом. Насколько он мог судить,  в  его  легкие  попал  совершен  но
нормальный воздух. Боумен бросил шлем на  кровать,  весело,  хотя  и  весьма
неуклюже, начал стаскивать с себя скафандр. Покончив с этим,  он  потянулся,
сделал несколько глубоких вдохов и бережно повесил скафандр в  стенной  шкаф
рядом с другой, более обычной одеждой.  В  соседстве  с  пиджаками  скафандр
выглядел не особенно уместным, но свойственная всем астронавтам аккуратность
не позволила Боумену бросить его где попало.  Затем  он  поспешно  прошел  в
кухню и принялся более подробно изучать коробку с "хлопьями".
   От синего хлебного пудинга  исходил  слабый  пряный  запах,  напоминавший
аромат миндального печенья. Боумен прикинул его вес на руке,  потом  отломил
кусочек и осторожно понюхал. Теперь он уже  был  уверен,  что  отравить  его
никто здесь не намерен, но ведь в озможны и ошибки, да еще в  таком  сложном
деле, как биохимия. Он отщипнул несколько крошек, потом отправил в рот  весь
отломанный кусок, разжевал и проглотил: вкус  был  отличный,  хотя  какой-то
непонятный, описать его было просто невозможно. Закрыв глаза, не трудно было
вообразить, что ешь мясо, или пшеничный хлеб грубого помола, или даже  сухие
фрукты.  Что  ж,  если  эта  пища  не  вызовет  каких-нибудь   нежелательных
последствий, голодная смерть ему здесь не грозит. Несколько раз набив полный
рот этой снедью, Боуме н почувствовал себя вполне сытым и стал  искать,  чем
бы напиться. В глубине холодильника  было  с  полдюжины  банок  пива  широко
известной марки, и он открыл одну их них. Крышка отскочила как обычно, но, к
немалому огорчению Боумена в банке оказалось не пиво,  а  все  та  же  синяя
масса. Боумен торопливо открыл еще несколько коробок  и  банок:  под  самыми
разными этикетками они содержали одно и то же синее  вещество.  Похоже,  что
меню у него будет довольно однообразное,  да  и  выпить,  кроме  воды,  тоже
нечего... Он откры л  кран,  налил  стакан  прозрачной  жидкости,  осторожно
отхлебнул и  тут  же  выплюнул.  Вкус  оказался  отвратительный.  Но  потом,
устыдившись этой невольной реакции, Боумен заставил себя  выпить  стакан  до
дна.
   С первого глотка стало ясно, что  это  за  жидкость.  Вкус  был  скверный
просто потому, что она была совершенно безвкусна: из крана  текла  чистейшая
дистиллированная вода. Неведомые  хозяева  явно  решили  не  подвергать  его
здоровье какой бы то ни было опасно сти. Основательно подкрепившись,  Боумен
решил наскоро ополоснуться под душем. Мыла не  нашлось  -  еще  одно  мелкое
неудобство,  зато  была  сушилка  с  потоком   нагретого   воздуха.   Боумен
поблаженствовал немного, подставляя тело под теплые воздушные струи, затем о
блачился в кальсоны, рубашку и халат, взяв их из  стенного  шкафа.  А  потом
улегся на кровать, уставился в потолок и  попытался  немного  разобраться  в
фантастической участи, выпавшей на его долю.
   Это плохо удавалось, и скоро его отвлекли другие мысли. Над кроватью  был
укреплен потолочный телевизионный экран обычного гостиничного  типа;  Боумен
решил сначала, что это тоже бутафория, подобно телефону и книгам.
   Однако панелька управления, прикрепленная на шарнирной консоли  к  спинке
кровати, была так похожа на настоящую, что Боумен не  мог  отказать  себе  в
удовольствии  повозиться  с  ней,  и  когда  он  нажал  клавишу  с  надписью
"Включение", экран засветился.
   С  лихорадочной  поспешностью  Боумен  начал  включать  один  за   другим
различные каналы и почти сразу поймал первую  передачу.  Выступал  известный
африканский телекомментатор, обсуждавший меры,  направленные  на  сохранение
последних остатков дикого животного мира на его континенте. Боумен  послушал
его  немного,  настолько  завороженный  звуками  человеческого  голоса,  что
совершенно не задумывался, о чем идет речь. Потом включил другой канал.
   За пять минут он успел увидеть и послушать Скрипичный концерт  Уолтона  в
исполнении  симфонического  оркестра,  дискуссию  о  прискорбном   состоянии
драматического  театра,  ковбойский  фильм,  рекламу  нового  лекарства   от
головной боли, историю о вымогательств е денег на каком-то восточном  языке,
психологическую  драму,  три  политических  комментария,  футбольный  матча,
лекцию по физике  твердого  тела  (на  русском  языке),  несколько  сигналов
настройки и сообщений о программе передач. В общем это была самая обыкновенн
ая подборка из мировых телевизионных программ, и возможность увидеть все это
не только подбодрила его, но и подтвердила еще раньше  зародившуюся  у  него
догадку.
   Все передачи были примерно двухлетней давности, то есть относились к тому
времени, когда на Луне обнаружили монолит ЛМА-1. Трудно  поверить,  что  это
просто совпадение. Видимо, эти передачи были тогда приняты и ретранслированы
сюда; значит, черная глы ба вовсе не бездействовала, а люди  на  Луне  и  не
подозревали об этом.
   Он продолжал наудачу переключать канал и внезапно наткнулся  на  знакомую
сцену. На экране появилось изображение той самой гостиной, что была тут,  за
стеной, а в ней  сидел  известный  актер,  занятый  в  эту  минуту  яростной
перебранкой со своей неверной лю  бовницей.  Ошеломленный  Боумен  мгновенно
узнал обстановку комнаты, из которой только что ушел, а когда  камера  вслед
за бранящимися героями покатила в  спальню,  он  невольно  кинул  взгляд  на
дверь, словно ожидая, что они сейчас войдут сюда.  Так  вот,  значит,  к  ак
подготовили его хозяева эту "приемную  площадку"  для  гостя  с  Земли!  Они
почерпнули свои  представления  о  быте  землян  из  телевизионных  передач.
Ощущение, что он окружен кинодекорациями, его не подвело.
   Итак, Боумен узнал, что ему было сейчас  нужно.  Он  выключил  телевизор.
"Что же делать дальше?" - спросил он себя, заложив руки за голову и уставясь
на пустой экран.
   Он безмерно устал, изнемог и  телом  и  душой,  но  ему  казалось  просто
немыслимым уснуть в этой неправдоподобной обстановке, в такой страшной  дали
от Земли, какой никогда еще не ведал ни один человек. Однако удобная постель
и бессознательная мудрость те ла вступили в тайный сговор против его воли.
   Он нашарил рукой выключатель - и комната погрузилась в темноту.
   Через несколько секунд им завладел глубокий сон без грез и сновидений.
   Так Дэвид Боумен заснул в последний раз в своей жизни...

Глава 45
Воспроизведение

   В обстановке жилища больше не было нужды,  и  она  растворилась  в  мысли
своего создателя. Остались только постель и стены  -  они  защищали  хрупкое
существо от могучих