цы  сокращаются  и  тело  движется,  повинуясь
приказам, исходящим откуд  а-то  извне,  он  испытывал  в  основном  смутное
чувство злой досады.
   Сам  не  понимая  зачем,  он  наклонился  и  подобрал  небольшой  камень.
Распрямившись, он увидел, что рисунок внутри кристалла  изменился.  Сетки  и
переменчивые, пляшущие геометрические фигуры исчезли,  вместо  них  появился
черный диск,  опоясанный  несколькими  концентрическими  кругами.  Повинуясь
безмолвным приказам, полученным его мозгом, он неуклюже размахнулся и бросил
камень. И промахнулся более чем на метр. Попробуй еще раз - прозвучал приказ
в мозгу. Смотрящий поискал вокруг и нашел еще один камешек. На э тот раз  он
попал в монолит, который откликнулся звоном, гулким, точно удар колокола.  В
цель он, конечно, не попал, но все же показал лучшую меткость.
   При четвертой попытке камень ударил всего  в  нескольких  сантиметрах  от
черной сердцевины мишени. Смотрящий ощутил необыкновенное наслаждение, почти
такое же острое, как при сближении с самкой. Потом власть внешней силы ушла;
ему ничего не хотелось де лать, он просто стоял и ждал, что будет дальше.
   Так все в стае, один за другим, испытали на  себе  воздействие  странного
кристалла. Некоторые справились со своими задачами, но большинство потерпело
неудачу,  и  все  были  по  заслугам  вознаграждены:  одни  содрогнулись  от
наслаждения, другие - от  боли.  Те  перь  внутренность  огромного  монолита
только светилась ровным сиянием; он стоял будто  глыба  света,  врезанная  в
окружающую тьму. Словно пробудившись ото сна, питекантропы тряхнули головами
и зашагали по тропе к своему жилью. Они шли, не оглядываясь назад, не дивясь
странному светочу, который указывал им путь к их убежищам -  и  к  будущему,
пока еще не известному даже звездам.

Глава 3
Академия

   Смотрящий на Луну и его сородичи совершенно позабыли все, что видели, как
только монолит перестал властвовать над их сознанием и проделывать  опыты  с
их телами. На следующее утро, по дороге на пастбище,  они  прошли  мимо,  не
обратив на него ни малейшег о внимания:  он  уже  стал  привычной  никчемной
частью окружающей среды. Он был несъедобен и не  мог  съесть  их,  остальное
было неважно.
   Внизу, у ручья. Другие, как обычно, выкрикивали свои  бессильные  угрозы.
Их вожак, одноухий питекантроп, ровесник Смотрящего на Луну и одного  с  ним
роста, только более тощий, решился даже на небольшую вылазку  в  направлении
неприятельской территории: он шагал, громко крича и размахивая руками, чтобы
устрашить врага и подбодрить самого себя.  Ручей  по  всей  ширине  был  ему
примерно по колено, но чем дальше Одноухий отходил  от  своего  берега,  тем
неуверенней он себя чувствовал, тем страшнее становилось ему .  Очень  скоро
он замедлил шаг, потом остановился и, наконец, с напускной важностью зашагал
назад, к своим соплеменникам. В будничном течении жизни питекантропов больше
ничего не изменилось. Стая нашла достаточно пищи, чтобы просуществовать  еще
один день, и никто не умер.
   А вечером  кристалл  снова  ожидал  их,  светясь  пульсирующим  светом  и
привлекая тем же звуком. На этот раз, однако, он  применил  иную,  хитроумно
измененную, программу.
   Некоторых питекантропов кристалл совсем оставил  в  покое  -  он  как  бы
сосредоточил все внимание на тех, кто подавал наибольшие надежды. К их числу
принадлежал и Смотрящий на  Луну:  он  снова  почувствовал,  будто  какие-то
пытливые щупальца шарят по дальни м  закоулкам  его  мозга.  Затем  начались
видения.
   Возможно, эти видения явились ему  внутри  кристаллического  монолита,  а
может быть, они рождались в его мозгу. Так или иначе для Смотрящего на  Луну
все эти образы были вполне реальны. Только почему-то  привычный  интуитивный
порыв - изгнать чужих из сво их владений - оказался совершенно усыпленным.
   Он увидел мирную семью, совсем такую же, как семьи его сородичей, если не
считать  одного  существенного  отличия.  Самец,  самка  и  двое  детенышей,
загадочно привидевшиеся ему, были сыты по горло, гладкие шкуры их  лоснились
- подобного благоденствия Смот рящий на Луну  не  мог  даже  вообразить.  Он
невольно пощупал свои торчащие ребра - у тех ребра были  скрыты  в  складках
жира. Время от времени эти существа, развалившиеся у входа в пещеру  и  явно
довольные жизнью, лениво поворачивались с боку на бок.  Здоровенн  ый  самец
иногда густо и удовлетворенно рыгал.
   Так продолжалось минут пять, а  потом  видение  исчезло,  лишь  мерцающие
контуры кристалла светились в темноте. Смотрящий на Луну встряхнулся, словно
пробудившись ото сна, внезапно сообразил, где он  находится,  и  повел  свою
стаю к пещерам.
   У него не осталось  сознательного  воспоминания  об  увиденном,  но  этой
ночью, когда он, понуро сгорбившись, сидел у входа в пещеру  и  чутким  ухом
ловил шумы окружающего мира, он впервые ощутил пока еще слабую щемящую  боль
от  нового  властного  чувства.  То  была  смутная  неопределенная  зависть,
какая-то неудовлетворенность жизнью. Он понятия не имел, откуда взялось  это
чувство, а тем более - как его утолить,  но  недовольство  закралось  в  его
душу, и это было уже первым малым шагом к очеловечиванию.
   Ночь за  ночью  Смотрящему  на  Луну  являлась  в  видении  эта  четверка
раскормленных питекантропов; под конец он стал как-то злобно любоваться ими,
и от этого вечный голод мучил его еще сильнее.  Само  по  себе  то,  что  он
видел, не могло бы так повлиять на п итекантропа, для этого нужно  было  еще
усилить его способность к восприятию. За последние дни в жизни Смотрящего на
Луну были пробелы; об этих периодах он ничего не мог бы вспомнить  -  именно
тогда самые атомы его примитивного мозга перестраивались в новые  структуры.
Если он выживет, эти структуры будут увековечены -  его  гены  передадут  их
грядущим  поколениям.   Это   была   медленная,   кропотливая   работа,   но
кристаллический монолит был терпелив.  Ни  он,  ни  подобные  ему  монолиты,
разбросанные по половине земного ш ара, не имели своей целью добиться успеха
среди всех объектов, охваченных экспериментом. Какое  значение  могла  иметь
сотня неудач, если один-единственный успех  способен  изменить  судьбу  всей
планеты! До следующего новолуния  в  стае  погибли  двое  и  родился  од  ин
детеныш. Одна смерть была обычной - от голода,  другая  случилась  во  время
вечернего ритуала у монолита - один питекантроп, пытаясь  тихонько  стукнуть
одним обломком камня о другой, внезапно упал замертво. Кристалл вмиг  погас,
и чары, приковывавшие к нем у  стаю,  исчезли.  Но  упавший  питекантроп  не
очнулся, а наутро от его тела, конечно, ничего не осталось.
   На следующий вечер  сборища  вокруг  кристалла  не  было  -  он  все  еще
анализировал  свою  ошибку.  Стая  протрусила  мимо  него  в   надвигавшихся
сумерках, даже не поглядев в его сторону. Но прошли еще  сутки,  и  кристалл
был вновь готов к встрече с ними.
   Опять появилась четверка упитанных питекантропов, но на сей раз они  вели
себя престранно. Смотрящего на Луну бросило в дрожь, и он не мог  ее  унять,
ему  казалось,  что  голова  его  вот-вот  лопнет  от  напряжения,  хотелось
зажмуриться и ничего не видеть. Н о неумолимая сила держала его мозг в своей
власти и  принудила  воспринять  урок  до  конца,  хотя  все  его  инстинкты
восставали против этого.
   Эти инстинкты верно послужили предкам питекантропа в эпоху теплых  дождей
и буйной растительности, когда пищу можно было найти везде -  стоило  только
протянуть руку. Но времена изменились, и  унаследованная  мудрость  прошлого
стала  безумием.  Питекантроп  ы  должны  были  либо  приспособиться,   либо
погибнуть, как погибли до них огромные звери, чьи кости погребены в  глубине
известняковых холмов. И Смотрящий на Луну не сводил  с  монолита  немигающих
глаз, а его мозг был открыт для еще неуверенных, но настойчивых  манипуляций
таинственной внешней силы. Временами его подташнивало, но тошнота проходила,
а голод сосал, не отпуская ни на  миг,  и  руки  то  и  дело  бессознательно
проделывали движения, которые вскоре должны были предопределить его  переход
к новому образу жиз ни. Когда стая  бородавочников  <Животные  из  семейства
свиней, водятся в Африке. - Здесь и далее  примечания  редактора.>  один  за
другим, фыркая и хрюкая, пересекала тропу питекантропов. Смотрящий  на  Луну
внезапно застыл на месте. Обычно бородавочники и пите кантропы  не  замечали
друг друга, ведь интересы их ни в чем не  сталкивались.  Как  и  большинство
других животных, не борющихся между собой за одну и ту же пищу,  они  просто
не мешали друг другу.
   Но теперь вожак стаи питекантропов глядел на бородавочников и  неуверенно
переминался с ноги на  ногу,  раздираемый  чувствами,  которых  сам  не  мог
понять. Потом, словно во сне, наклонился и начал шарить по  земле  -  он  не
сумел бы объяснить, что ищет, даж е если бы обладал даром  речи.  Он  просто
узнает, что ему нужно, если найдет.  Он  нашел  тяжелый  заостренный  камень
длиной в ладонь - держать его в руке было не особенно  удобно,  но  он  явно
годился. Смотрящий на Луну взмахнул рукой, описал  ею  круг  над  головой  ,
удивившись, насколько она потяжелела, и  с  удовольствием  ощутил  возросшую
силу и власть. Он направился к животному, которое  оказалось  ближе  других.
Это был молодой поросенок,  глупый  даже  по  невысоким  стандартам  свиного
разума, уголком глаза он увидел пр иближающегося питекантропа, но вовремя не
поостерегся.  Стоит  ли  подозревать  это  безобидное  существо  в  каких-то
недобрых намерениях? И он  продолжал  беззаботно  подрывать  пятачком  корни
травы, пока Смотрящий на Луну ударом  каменного  молота  не  погасил  теплив
шуюся в его мозгу  слабую  искорку  сознания.  Остальные  свиньи  продолжали
пастись как ни в  чем  не  бывало  -  так  быстро  и  беззвучно  совершилось
убийство.
   Вся стая питекантропов остановилась поглазеть, что делает вожак, и теперь
столпилась вокруг него и его жертвы, восхищенная  и  пораженная.  Неожиданно
один подобрал окровавленный камень и начал колотить  им  убитого  поросенка.
Подхватив палки и камни, ок  азавшиеся  под  рукой,  к  нему  присоединились
другие; вскоре труп животного превратился в кровавое месиво.
   Тогда  им  стало  скучно.  Некоторые  побрели  прочь,  другие  стояли   в
растерянности вокруг растерзанной до неузнаваемости добычи - от  их  решения
зависело будущее мира. Прошло на  удивление  много  времени,  пока  одна  из
кормящих самок не начала лизать сжатый в пальцах окровавленный камень.
   А Смотрящему на Луну, хотя ему уже так много было показано, потребовалось
еще больше времени, чтобы понять по-настоящему, что отныне  ему  никогда  не
придется голодать.

Глава 4
Леопард

   Орудия, применение которых было запрограммировано кристаллом, были  очень
просты, и все же они могли изменить этот мир  и  сделать  питекантропов  его
властелинами. Простейшее из них - камень, зажатый в руке,  -  во  много  раз
увеличивало силу удара. Затем следовала костяная палица - она удлиняла  руку
и помогала защищаться от клыков и когтей свирепых хищников. С таким  оружием
все пригодные в  пищу  животные,  которыми  кишела  саванна,  были  доступны
питекантропам. Но им нужны были и другие вспомогательные оруди я, ибо своими
зубами и ногтями они могли расчленять лишь мелкую добычу, вроде кроликов.  К
счастью. Природа приготовила им великолепные инструменты;  нужна  была  лишь
смекалка, чтобы найти их и применить.
   Во-первых, для них был готов грубый, но очень удобный  нож-пила.  Модель,
созданная Природой, - обыкновенная нижнечелюстная кость  антилопы  со  всеми
зубами - отлично прослужит три миллиона лет. Никаких существенных  улучшений
вплоть до появления стали в нее не внесут. Нашлось и шило, оно же кинжал,  -
рог газели и,  наконец,  скребок  -  нижняя  челюсть  почти  любого  мелкого
животного.
   Камень, дубинка,  пила,  рог-кинжал,  костяной  скребок  были  необходимы
питекантропам - без этих замечательных изобретений они бы не выжили.  Вскоре
питекантропы признали эти орудия символами могущества, какими они и были, но
понадобилось время, пока их неловкие руки научились  -  или  захотели  -  их
применить.
   Возможно, когда-нибудь они  смогли  бы  и  самостоятельно  додуматься  до
потрясающей, блестящей идеи  -  воспользоваться  естественным  "вооружением"
животных в качестве искусственных орудий. Но природные условия  складывались
неблагоприятно для них, и даже т еперь бесчисленные  опасности  подстерегали
их в веках, простирающихся впереди. Питекантропам была дарована единственная
возможность победить. Другой такой возможности уже  не  будет.  Свою  судьбу
они, в самом буквальном смысле слова, Держали в собственных ру ках.
   Луны всходили и закатывались; дети рождались и иногда  выживали;  слабые,
беззубые тридцатилетние старики умирали; леопард по ночам взимал свою  мзду;
Другие каждый день грозились из-за  ручья...  а  племя  Смотрящего  на  Луну
процветало.  За  один  только  год  он  и   его   сородичи   изменились   до
неузнаваемости.
   Они оказались прилежными учениками: теперь они умели  пользоваться  всеми
орудиями, которые были им показаны. О голоде  они  уже  не  думали,  и  даже
воспоминания о нем начали ускользать из их  памяти.  Бородавочники,  правда,
стали побаиваться их и к себе не подпускали, но на равнине  паслись  десятки
тысяч газелей, антилоп и зебр. Все эти и многие другие животные  становились
добычей  начинающих  охотников.  Теперь,  когда  питекантропы  уже  не  были
постоянно одурманены голодом, у них появилось время для отдыха и д  аже  для
мышления, правда, в самой зачаточной  форме.  Свой  новый  образ  жизни  они
приняли как нечто должное и никак не связывали его с монолитом, который  все
еще стоял  у  тропы,  ведущей  к  ручью.  Если  бы  им  довелось  когда-либо
задуматься о счастливых перемена х в их жизни, они,  возможно,  похвастались
бы, что добились этого  собственными  силами.  По  правде  говоря,  они  уже
позабыли, что можно жить иначе.
   Однако безупречных утопий нет, были и у этой два существенных недостатка.
Во-первых, мародер-леопард, пристрастие которого к питекантропам  как  будто
даже возросло, когда они стали более упитанными. Во-вторых, стая  за  рекой:
Другие ухитрились каким-т о образом выжить и наотрез отказывались помирать с
голоду.
   Проблема леопарда вскоре разрешилась, отчасти по воле случая,  отчасти  в
результате серьезной, едва ли не роковой ошибки Смотрящего на Луну. Впрочем,
в ту минуту идея ему показалась столь блестящей, что  он  даже  заплясал  от
радости, и вряд ли стоило  е  го  упрекать  в  том,  что  он  не  учел  всех
последствий.
   Время от времени у племени еще выпадали черные дни, хотя  гибель  уже  не
грозила. Однажды им не удалось добыть мяса, и под вечер  Смотрящий  на  Луну
вел своих усталых и сердитых сородичей домой. Впереди уже показались пещеры,
и тут, у самого своего поро га, они наткнулись на один  из  редких  подарков
природы.
   Близ тропы лежала антилопа - не детеныш, а взрослый самец.  У  него  была
сломана передняя нога, он не мог сдвинуться с места, но еще  не  ослабел,  и
окружившие его шакалы держались на почтительном  расстоянии  от  острых  как
кинжалы рогов. Впрочем, они мог ли позволить себе роскошь терпеливо ждать  -
они знали, что  время  работает  на  них.  Они  только  забыли  о  возможных
соперниках; при появлении питекантропов  они  отступили,  злобно  огрызаясь.
Питекантропы тоже сначала осторожно окружили животное, держась подаль ше  от
его опасных рогов, но затем набросились на него с палицами  и  камнями.  Это
нападение было  не  особенно  дружным  и  организованным;  когда  несчастное
животное наконец испустило дух, уже почти совсем стемнело,  и  шакалы  снова
осмелели. Смотрящий на Луну, р аздираемый  страхом  и  голодом,  только  тут
сообразил, что все их старания могут пропасть зря. Оставаться на тропе  было
уже слишком опасно.
   И тут - не в первый и не в последний раз - он доказал свою  гениальность.
Огромным усилием воображения он представил себе убитую антилопу в безопасном
убежище - в своей пещере! Он поволок ее к уступу, остальные довольно  быстро
поняли, зачем он это де лает, я принялись ему помогать.
   Знай он, как трудна будет эта задача, он не стал бы и пробовать. Если  бы
не огромная физическая сила да ловкость, унаследованные от  предков,  живших
на деревьях, ему нипочем бы не  втащить  тяжелую  добычу  вверх  по  крутому
склону. Несколько раз, плача о т беспомощности, он готов был: бросить ее  на
полпути, но упорство, столь же могучее, как и чувство голода,  подхлестывало
его. Сородичи то помогали ему,  то  мешали;  по  большей  части  они  просто
путались под ногами. Но когда последние отблески заката  погасли  на  ночном
небе, задача была  выполнена  -  изодранную  и  растерзанную  тушу  антилопы
втащили через высокий порог в пещеру, и началось пиршество.
   ...Спустя несколько часов наевшийся до отвала вожак  внезапно  проснулся.
Сам не понимая почему, он присел в темной  пещере  среди  распростертых  тел
своих тоже сытых по горло сородичей и начал напряженно вслушиваться в ночную
мглу снаружи.
   Он не слышал ни звука, кроме тяжелого дыхания спящих; казалось, весь  мир
погружен в глубокий сон.
   В ярком свете высоко стоящей луны  белели,  словно  кости,  скалы  вокруг
входа в пещеру. Даже самая мысль об опасности казалась бесконечно далекой.
   И вдруг откуда-то снизу донесся слабый звук - по откосу скатился камешек.
Превозмогая страх, Смотрящий на Луну подполз к выходу из  пещеры  и  пытливо
заглянул вниз, на склон горы под ним. То, что он увидел, сковало  его  таким
ужасом, что он несколько с екунд не мог даже пошевельнуться. Всего в  десяти
шагах светились золотистым светом  два  глаза,  вперившиеся  прямо  в  него.
Завороженный этим леденящим взглядом, он в этот миг вряд ли помнил о скрытом
темнотой гибком пятнистом теле, плавно и бесшумно скользи вшем  от  камня  к
камню. Леопард никогда еще не забирался так высоко. На сей раз он  пренебрег
нижними пещерами, хотя наверняка знал, кто в них живет.  Его  влекла  сейчас
другая добыча, он шел  по  следу,  образованному  на  залитом  луной  склоне
каплями крови.
   Через  несколько  секунд  ночную   тишину   разорвали   тревожные   вопли
питекантропов в верхней пещере. Леопард яростно зарычал - внезапная атака не
удалась. Но он не остановился, он знал, что ему нечего бояться. Он  добрался
до входа в пещеру и на мгновение задержался на  узкой  площадке  перед  ним.
Вокруг пахло свежей кровью, и этот  запах  будил  в  убогом  свирепом  мозгу
леопарда одно неудержимое желание. Не колеблясь,  зверь  бесшумно  шагнул  в
пещеру.
   Это была его первая ошибка - в темноте пещеры после яркого лунного  света
даже его великолепно приспособленные к ночному видению глаза на  миг  словно
ослепли. Питекантропы могли видеть его лучше, чем он их, хотя бы потому, что
его силуэт выделялся на более светлом фоне  входного  отверстия.  Они  были,
конечно, до смерти испуганы, но уже не так беспомощны, как раньше.
   Рыча и хлеща направо и налево  хвостом,  леопард  с  наглой  уверенностью
прыгнул в пещеру в поисках сладкой поживы, которая приманила  его  сюда.  На
открытом месте он без труда достиг бы цели. Но здесь, в пещере, припертые  к
стене и побуждаемые отчаянием питекантропы  решились  на  немыслимо  дерзкую
попытку. К тому же впервые за все время своего существования они располагали
средствами, позволяющими им достичь своей цели.
   На голову леопарда обрушился оглушающий удар,  и  только  тут  он  почуял
неладное. Он наугад отмахнулся передней лапой  и,  раздирая  когтями  чье-то
живое тело, услышал крик, полный предсмертной муки.  И  вдруг  сильная  боль
пронзила его самого - что-то остро е воткнулось ему под ребра, потом  еще  и
еще раз. Он круто обернулся, пытаясь настичь ответными ударами смутные тени,
которые, вопя, метались вокруг.