вздрогнул от неожиданности, когда Роман положил ему руку на плечо.
     - Скажи-ка мне, дорогой Стен, - начал колдун, как всегда, с легкой насмешкой в голосе. - Как это ваш Гамаюнов создал Беловодье? Или он тоже построил нечто, как я? То есть полную иллюзию, за которой спрятаны два гнилых сарая? Право же, у россиян есть семьдесят лет подобного опыта.
     Стеновский передернулся как от физической боли.
     - Он его не создавал, - отвечал Стен. - Он его нашел.
     - Нашел? Как гриб в лесу?
     - Не знаю. Он неоднократно намекал, что Беловодье восстанет из озерной воды, и тогда начнется новая жизнь. Но эти намеки были так туманны, что их можно было принять за метафору - не более. Но Гамаюнов привел нас на место и сказал - здесь. Мы построили несколько домов, а через пару месяцев со дна озера поднялась церковь и сквозь воду стали видны негасимые свечи. А потом все остановилось, замерло, будто уснуло на полпути.
     - И после этого ты покинул Беловодье?
     - Да, почти сразу после этого. Но по другой причине.
     - Ты нетерпелив. Прямо как ребенок - подай ему вкусную конфетку, и немедленно. Тебя баловали в детстве, Лешенька.
     Роман вновь похлопал его по плечу. В тот же момент перед глазами Алексея возникла отчетливая картина. Лесное кладбище. Хмурый осенний день. Дождит. Покосившиеся палки с номерами воткнуты в песчаные холмики. А между холмиками - разрытая могила, и из темно-желтого влажного песка торчит рука. Неподвижные, скрюченные пальцы - но Алексей не может их не узнать. Белые длинные пальцы с полированными ногтями. Рука колдуна.
     Он в ужасе отскочил, и видение тут же пропало.
     - Что случилось? - Роман шагнул ближе. Стен попятился.
     - Я видел будущее, - сказал он едва слышно.
     - Будущее. Как интересно! И надо полагать, оно не особенно симпатичное, если у тебя лицо перекошено как после инсульта.
     Алексея вновь затрясло. Странно, ему казалось, он никогда-никогда прежде по-настоящему не боялся. А сейчас оледенел от ужаса. Его охватил мерзкий животный страх, если поддаться ему, страх затопит мозг, и заставит визжать от ужаса, и бежать, бежать неведомо куда, и... Стен глубоко вздохнул, пытаясь справиться с собой.
     - Я видел твою смерть, Роман, - сказал он почти против воли. Потому что поначалу не хотел этого говорить.
     - Ну и что тут такого страшного? - легкомысленно отвечал колдун. - Все мы когда-нибудь умрем. И я такой же смертный, как и любой другой.
     - Это не когда-нибудь. Это - сейчас. Скоро. Стен вновь почувствовал внутри отвратительную пустоту, успел отбежать на несколько шагов и его вырвало.
     Роман, подойдя, протянул ему флягу с пустосвятовской водой.
     - Господи, как мне плохо, - пробормотал Стен.
     - Ничего страшного. Со мной было нечто подобное, когда я срастался с ожерельем.
     - Ты думаешь, что я...
     - Конечно. Откуда же этот дар? - Роман дотронулся пальцами до его ожерелья. - Наконец ты начинаешь его чувствовать. Ну и долго же ты сопротивлялся!
     - Я не хочу, - пробормотал сквозь зубы Стен. - Не хочу это видеть и знать.
     - Теперь уже с этим ничего, не поделаешь. Это навсегда.
     - Получается, Лена была права... - Стен вновь согнулся - накатил новый позыв рвоты. Несколько глотков пустосвятовской воды принесли облегчение.
     - О чем ты?
     - Это старое дело с листовками. Я в самом деле знал все заранее. Знал, что режим рухнет. И это не смелость, а чистый карьеризм.
     - Не пори ерунды! - оборвал его Роман. - Может, ты и знал, что режиму вот-вот конец. Но что тебе удастся не сломить на этом шею в самом прямом смысле слова - этого ты предвидеть не мог. В конце концов, многие ожидали, что перемены должны начаться, но на площадь вышли тогда, когда это милостиво разрешили власти и за шиворот никого не хватали.
     - Может, и так. И что мне теперь делать?
     - В Темногорске предсказатели будущего в большом почете. Будешь зашибать втрое больше моего. А я материально неплохо обеспечен.
     - Я серьезно.
     - Если серьезно, то не знаю. Кстати, а ты крещеный? - спросил неожиданно Роман.
     - Да. Но в церковь не хожу.
     - А я некрещеный. И мать некрещеная, и даже дед Севастьян. Никто некрещеный. Одного из моих предков сожгли на костре. Дед говорил, что если я умру, то стану водяным. Не знаю, верить ему или нет.
     Колдун повернулся и зашагал к сараям.
     - Роман! - окликнул его Стен. Тот обернулся.
     - Я хочу извиниться за ту нелепую драку из-за Леночки. Не знал, что это всего лишь розыгрыш. Глупая вышла история.
     - У истории нет истины, а есть только версии. Даже у самой маленькой истории. - И он весело помахал рукой Стену.
     Он выглядел беззаботным. Совсем неплохо для человека, который узнал, что умрет через несколько дней, а может быть, даже часов. Неужели Алексей прав и благодаря внезапно открывшемуся дару он видел смерть колдуна? Как? Где? Провидец ничего не сказал, а колдун не стал спрашивать. Не осмелился? Не пожелал? Не поверил? Какая из версий больше по нраву, ту и стоит принять. Значит, ничего особенного он не достигнет. Не успеет. Тогда зачем все было затеяно и начато? Зачем ему Гамаюнов? К чему Беловодье? Столько сил! Столько смертей... Теперь надо все изменить. Или не надо? Роман остановился, будто натолкнулся на невидимую преграду, созданную Всемогущим. А что, собственно, он должен изменить? И не нашел ответа. Ничего. Слова Алексея ничего не меняли. Ни единого шага, ни единой мысли, ни единого слова. Да что там слова - ни единой запятой. Это почему-то так обрадовало Романа, что он рассмеялся коротким веселым смешком.
     - Господин Вернон! - окликнул колдуна Баз. - У вас есть какие-нибудь идеи, как нам выбраться отсюда?
     - Тише, - остерег его Роман. - Не забывайте, что звук, хотя и ослабленный, проходит через мою стену.
     - Хорошо, хорошо. - Врач послушно перешел на шепот.
     - Слушай, Баз, - неожиданно спросил Роман, - а что тебе дало ожерелье? - И, видя, что тот не понял вопроса, добавил: - Лично тебе. В каждом водная нить раскрывает какой-нибудь удивительный дар. Способность слышать чужие мысли, строить миражи, управлять чужой волей. Так вот - что приобрел ты? Может быть, теперь ты безошибочно ставишь диагноз или видишь человеческие внутренности насквозь без всякого рентгена? Что конкретно?
     Баз смутился. И хотя Роман смутно видел его лицо, но готов был побиться об заклад, что тот покраснел до корней волос.
     - Я... - пробормотал тот. - Я начал писать стихи.
     - Что? - Роман расхохотался. - Стихи? Серьезно? А раньше писал?
     - Ни строчки.
     - Ну и как - они хороши - эти твои стихи?
     - Отвратительны, - признался Баз.
     - Жаль.
     - С тобой хочет говорить Гамаюнов, - сказал Баз таким тоном, будто речь все еще шла о его неудачных стихах.
     - Да? А почему я его не слышу? - недоверчиво спросил колдун.
     - Он обратился ко мне.
     - Ему нужен посредник? Неужели он меня боится? - рассмеялся Роман.
     Колдун глядел сквозь водное зеркало, как сквозь иллюминатор, на подернутый водной дымкой недостижимый мир. Он видел белый потолок и склонившееся над тарелкой лицо Гамаюнова. И еще часть стены с панорамным окном, за которым лежала ночь.
     - Что у вас? - спросил Гамаюнов. - Ушли от котлована?
     - Еще нет. Нам не хватает сил.
     - Вы не можете вывести ребят из ловушки? - В этот раз ни малейшего намека на вежливость. Гамаюнов говорил раздраженно и презрительно - будто вырваться из засады было парой пустяков, а колдун, его нерадивый вассал, не исполнил, что было велено.
     Баз хотел вмешаться, но Роман опередил его.
     - Там в засаде человек полсотни, и они что-то готовят, - сказал он, - и мы пока не знаем что.
     - Ты хочешь проникнуть в тайну Беловодья, а сам не способен устроить такую малость! Уходите, - приказал Гамаюнов. - Если не уйдете до утра - вам конец.
     Роман ощутил всю верность его слов. Впрочем - разве он и сам не чувствовал нечто подобное?
     - И как это сделать?
     - Если вам не поможет вода, то никто и ничто уже не поможет! - Гамаюнов торопился прервать контакт. И боялся. Боялся, что Роман пересилит и...
     Связь с Гамаюновым пропала. Ха-ха! Открыл истину. Вода поможет! Вода-царица, конечно, поможет. Но что готовится за границей круга? Роман был уверен, что Гамаюнов блефует, что сам профессор не знает решения и только делает вид, что знает, убеждая колдуна вывернуться из собственной кожи, но спасти избранников Беловодья.
     - Ну что ж, я спасу, - пробормотал Роман. - Только не для тебя - для себя.
     Он вышел из сарая. Было очень тихо. Люди, засевшие в зарослях за границей круга, по-мышиному затаились. Пусть их. Разве они стоят того, чтобы о них думать дольше пяти минут? Вот о Гамаюнове стоит подумать. А стоит ли? Но ведь Роман стремился к этой встрече, и именно поэтому он здесь, в этом мнимом городе, существующем только в воображении десятков людей.
     Разве? Этот вопрос, заданный самому себе, так его поразил, что он растерянно огляделся - не было ли рядом кого-нибудь, чьи губы шепнули это слово? В самом деле, неужели ради встречи с господином Гамаюновым он ввязался в эту аферу, удирал от убийц, убивал и спасал и плел водное ожерелье? Неужели ради того, чтобы услышать несколько снисходительно брошенных слов, которые ничего ему не открыли и ничему не могли научить?
     И тут он вновь увидел Гамаюнова, но не как прежде - сквозь кружок тарелки, а на влажной завесе моросящего дождя. Гамаюнов сидел в ярко освещенной комнате в позе непринужденной и вальяжной, перекинув ногу на ногу. Напротив него помещался человек, показавшийся Роману смутно знакомым, хотя никогда в своей жизни он его не видел...
     - ...почему ты отказываешься? - долетели до слуха Романа слова.
     Но Иван Кириллович обращался не к нему, а к своему собеседнику. Видение это относилось не к будущему и не к настоящему - Гамаюнов был лет на десять моложе. Значит, все-таки Роман пересилил и извлек осколок из памяти Гамаюнова. Хоть каплю испил, хоть чуть-чуть, но одолел...
     - ...Я старый грешник, Иван. И вам никак не подойду... - отвечал собеседник Гамаюнова, и Роман наконец догадался, что видит Александра Стеновского - в его мимике и жестах проскальзывало порой необыкновенное сходство с сыновьями. - В таком деле должны участвовать люди, которых нельзя купить, нельзя припугнуть. А я не таков, к сожалению. Я слишком несовершенен для твоего Беловодья.
     - ...Ты не веришь, что у нас что-то получится?
     - ...Скажем так - я сомневаюсь.
     - ...Ты же мой старый друг. Колодин участвует, Сазонов. И ты нам нужен. Ты и Алексей. Непременно!
     Стеновский что-то хотел ответить Ивану Кирилловичу, но что - Роман не разобрал, потому что видение заколебалось и исчезло.
     - Послушай, Роман, мы должны сделать вылазку, - сказал Меснер, подойдя. - Мы не имеем другого выхода. Они нас раздавят. Я кое-что спланировал. Мы со Стеном пойдем в сторону просеки. Место там болотистое. Я наблюдал: оттуда никто не стрелял. Может быть, там есть один-два человека. Не более. Оставлены на всякий случай. Мы уберем их. После этого остальные смогут выйти из Беловодья. Вы дойдете до шоссе по просеке.
     Роман отрицательно покачал головой. - Тебе не нравится мой план?
     - Слишком поздно.
     Что-то неладное происходило там, в кустарнике. Какое-то шевеление. Люди явно перемещались - колдун чувствовал, как колышутся тошнотворные волны, исходящие от оружейного металла. Но... эти волны не усиливались, а ослабевали. Боевики Колодина отступали. Покидали лес. Неужели они струсили и решили удрать? Уж больно легко они сдавались. Они что-то задумали... Но что? Роман не знал ответа. Оставалось только ждать, когда противник сделает свой ход. И надеяться, что удар удастся отбить.

Глава 17

ПОЕДИНОК

     "Мерс" Игоря Колодина подъехал к развилке и остановился. Несколько дощатых раскоряк, выставленных поперек дороги, должны были обозначать запрет. Сбоку стояли две патрульных машины и прохаживалась парочка в форме и с полосатыми жезлами. Ну дает, папаша, даже подъезды перегородил. Ведет военные действия по всем правилам.
     Лейтенант подошел к "мерсу" Колодина, отдал честь и сообщил:
     - Проезд закрыт.
     Тимофей протянул ему свои права.
     - Известно, кто я? - спросил Игорь, высовываясь из машины.
     - Разумеется, господин Колодин. - Гаишник вежливо улыбнулся.
     - Наверняка вам велено меня пропустить.
     - Нет. Именно вас и не велено.
     - Да? Ну ладно. Придется возвращаться, - бросил Игорь равнодушным тоном. - Тимофей, разворачиваемся.
     И "мерс" вырулил на встречную полосу. А потом, тихонько рыкнув, как и положено благородному зверю, повернулся на сто восемьдесят градусов и кинулся на хилое ограждение, снес его, как танк, и помчался по влажной дороге, поднимая тучу брызг. Игорь знал, что его не остановят - гнаться не будут и тем более - стрелять. Захотел проехать - значит, проедет. У таких, как Колодин, свои законы. Для других, разумеется. Для себя у него вообще нет законов.
     Тимофей тем временем безошибочно находил дорогу. Отличный пес. Не особенно верный, но боевой, что да требуется на данный момент. Таких надо иногда спускать с поводка, после того как покажешь им кусок парной вырезки, которая слегка кровит.
     Они свернули на грунтовую дорогу, уводящую в сторону от шоссе. На что асфальт был колдобистый, а уж на грунтовке пошли сплошные ямы. Плоховата дорожка для города мечты. По обочинам стояли машины - пара светлых "Волг", покрытых толстым слоем грязи, два джипа с синими, как густые сумерки, стеклами. Меж ними затесалась раздолбанная "девятка". Почти вся боевая команда Колодина-старшего присутствовала. Старик бросил в бой основные силы - надо же, как его занозило. Отличный случай всю колодинскую банду повязать, если бы местные менты захотели. Меж машинами сновали люди в камуфляжной форме при автоматах и прочих стреляющих штучках. Каждый воображал себя крутым мэном. Завидев плывущий по грязи "мерс", настораживались, но узнавали тачку и почтительно отступали к деревьям. Игорь велел остановиться возле папашиной машины и выбрался наружу.
     Отец стоял тут же, подле своего "мерса", и переговаривался с подручными по рации. Под распахнутой курткой виднелся бронежилет. Лицо, влажное от дождя, поблескивало в свете переносного фонаря.
     - Как дела? Крепость пала? - спросил Игорь, заранее зная ответ.
     - Нет еще, но скоро падет, защита у них дерьмовая, - хмуро отвечал Степан Максимович.
     - Может, дашь мне попробовать? - предложил Игорь. - И я выведу всех их друг за дружкой, скованных цепью, они припадут к твоим ногам и будут хором умолять о снисхождении, а?
     "Ну дай мне утереть тебе нос, - мысленно обратился он к отцу. - Твои методы устарели. Как бы тебе во второй раз не сесть в лужу. Можешь доказывать кому угодно, что ты борешься за идею. На самом деле тебе нужен Гамаюнов и тайна его бриллиантов. А с этими ребятами сладит только тот, кто может свою партию разыгрывать легко и непринужденно. Я, создатель лабиринтов, лучше всего подхожу для подобной задачи..."
     - Что ты собираешься делать?
     - Это моя тайна. Немного поговорю с ребятами, немного подерусь. На свой манер. И они сдадутся. Так дашь мне пару часов, а?
     Колодин несколько секунд изучающе смотрел на сына. Что же тот задумал, прохвост? Наверняка что-нибудь заумное. Эх, как бы ему не срезаться на собственной хитрости. Закрутит-завертит и сам же свой хвост зубами прищемит. Ладно, пусть попробует, обломает парочку зубов да вернется не солоно хлебавши. Степан милостиво кивнул и отдал по рации приказ своим людям отойти от границ Беловодья.
     - Два часа, - предупредил Степан. - А дальше я буду действовать сам, своими методами. Договорились?
     Игорь вернулся к машине и вынул изготовленной старухой меч. Зажав его под мышкой, двинулся к Беловодью. Ну что, дорогой мой Стен, вот и настал час, когда мы с тобою сразимся. Тебя называли лучшим, самым умным. Самым честным. Самым-самым... А кто ты на самом-то деле? Да никто. Пустышка. Капризуля, боишься замараться и вечно отряхиваешь свои белые ручки. Таких в первую очередь надо макать в грязь лицом. А потом ссать им на голову и бить в пах. Чтобы осознали свою ничтожность. Чтобы своею мнимой чистотой не дурили головы другим и не унижали нормальные сильные сердца. Игорю так понравились эти его мысли, что решил непременно, как воротится, так в папашиной карманной газетке тиснуть статейку на данную тему. Он порой баловался подобными штучками. Стиль у него был хорош.
     В лесу пахло гарью, несколько деревьев возле самой границы продолжали гореть, будто огромные факелы, воткнутые в землю, но Беловодье стояло точно такое же, как и прежде: аккуратное, чистенькое, будто игрушечное. А вот и господа жители. Гамаюнова не видно. Но немолодой бугай-охранник прохаживался меж домами, а рядом с ним шагал Стен. Как же его не узнать - все такой же глупец, будто еще вчера бросал листовки. Господа, давайте жить честно и дружно и никого не обижать. А рядом с ним колдун. Да не поможет он тебе сейчас ни капельки, умница Стен, а только помешает. Знали бы вы, какую загадку загадает сейчас вам создатель лабиринтов!
     - На нем ожерелье! - предупредил Роман - учуял все-таки колдун издалека.
     Ничего, ты сейчас, умненький наш, получишь шах и мат, и останется тебе только слезы лить в свое волшебное озерцо.
     - Алексей! - окликнул Игорь Стеновского. Вместо Стена ответил Меснер.
     - Не подходи, получишь пулю в живот. - И шагнул вплотную к границе, чтобы в случае чего выставить рыло винтовки и пальнуть почти в упор.
     Колодин остановился и поднял руки, прозрачный клинок сверкнул в отсвете горящего дерева.
     - Огнестрельного оружия у меня нет, - сказал Игорь. - Где Гамаюнов?
     - Профессору нездоровится, он не выходит. - Эту ложь Роман придумал заранее.
     - Тем лучше. Легче уступит. Я хочу войти к вам.
     - Тебя не приглашали, - отозвался Роман. - Ничего не выйдет.
     - Выйдет, - торжествующим тоном сообщил Колодин. - Видишь этот меч? Это водный меч, господин колдун. А знаешь его главное достоинство? Им можно разрезать водное ожерелье. Не мне объяснять, что это означает. Так вот, этим самым мечом я срезал ожерелье с шеи твоей дорогой матушки. И если ты не примешь мои условия, я могу приказать ей пойти и броситься под ближайший поезд или под машину. А может быть, сначала я прикажу ей спариться с парочкой подростков на сеновале. Ну, что скажешь?
     Роман содрогнулся. Значит, все-таки они исхитрились, как его уязвить. Сам он предполагал разное, и всякий раз выходило, что в случае чего можно атаку отразить и заложников отбить. Но вот чтобы так - не предполагал. Игорю он поверил. Сразу. К тому же водный меч могли создать только дед Севастьян и Марья Севастьяновна. Дед помер, а мать, выходило, сама же своего убийцу и вооружила.
     Старая дура! - так и хотелось крикнуть во весь голос - она бы услышала. Он же ей дедово кольцо оградительное оставил. Да с тем бы кольцом ее бы никто и тронуть не посмел - от страху бы по щелям забились бы и в речку студеную головой кинулись. А она поосторожничала, на палец не надела, в тайничок припрятала. Что ж ему теперь делать? Понадеялся на чужой ум - своим надо было раскидывать. Пустившись в опасный путь, сжигают за собою мосты, а тех, кто дорог, укрывают своей силою как шатром, накладывают оберегающие заклятия, печать молчания, завесу невидимости накидывают, погружают в колдовской сон. Ну почему он так не поступил? Не верил, что противники столь хитры? Или надеялся на удачу? Сказать проще - думал только о себе, о своей цели, о своей мечте. А еще твердил Наде о рассудительности. Глупец!
     - Откуда у него меч? - спросил Стеновский.
     - Мать сделала. - Лицо Романа, обычно и так бледное, сейчас казалось прозрачным до синевы.
     - Каковы твои условия? - крикнул Игорю Алексей.
     - Пропустите меня внутрь. И мы будем драться с тобой, Стен.
     - Драться? Как именно?
     - На мечах! Принимаешь вызов? Меч-то у тебя есть?
     - Есть.
     - Надо же, какой предусмотрительный. После того как я тебя убью