ньор, - не стал спорить Франческо. -  И  тогда  я  решил
сделать копию с портрета, над  которым  вы  работали.  У  меня  не  было
иллюзий на счет своих способностей. Я знал, что у меня  получится  всего
лишь слабое подобие того, что создавалось вашими  удивительными  руками.
Если бы я мог, то купил бы портрет Моны Лизы, заплатив  за  него  вдвое,
втрое, вчетверо больше, чем предлагал вам синьор  дель  Джокондо.  Но  у
меня не было таких денег. Поэтому я сам взялся за кисти и краски...
   - Стащив деньги на них у меня, - вставил Леонардо.
   Франческо обреченно вздохнул, давая  понять,  что  готов  понести  за
содеянное любую кару.
   - И когда же ты закончил свою работу? - поинтересовался Леонардо.
   - Почти одновременно с вами, мастер, - ответил Франческо.
   - И сразу же продал ее?
   Брови Леонардо сместились к переносице, отчего лицо приобрело гневное
выражение, - художник представил себе, какой удар по его репутации могло
нанести появление в коллекции какого-нибудь знатного  вельможи,  мнящего
себя ценителем живописи, но при этом ровным счетом ничего не  смыслящего
в ней, грубой подделки одной из его картин.
   - Ну, не совсем продал... - вновь замялся Франческо.
   Пальцы Леонардо сами собой сжались в кулаки.
   - Я не получил за свою картину ни единой  лиры!  -  испуганно  сжался
Франческо. - Я просто отдал ее тому синьору, который купил у вас портрет
Моны Лизы!
   - Что?.. - Леонардо  показалось,  что  он  ослышался.  -  Ты  пытался
обмануть моего покупателя, всучив ему подделку?!
   Впрочем, в данной ситуации "пытался" было не совсем подходящим словом
- лукавому подмастерью и в самом деле удалось то, о чем  Леонардо  жутко
было даже подумать.
   - А моя картина?
   - Она осталась у меня, - не глядя на мастера, едва слышно пробормотал
Франческо.
   - Она и сейчас в твоей комнате?
   Франческо молча кивнул. Голова его при этом мотнулась так, словно уже
готова была слететь с плеч.
   Леонардо вытянул руку, указывая пальцем на дверь.
   - Живо!
   Франческо не потребовалось никаких дополнительных указаний,  -  когда
было нужно, он соображал очень быстро. Бросив на край умывальника мокрое
полотенце, он стрелой вылетел из комнаты.
   Леонардо подошел к столику и плеснул в чашу вина. То, о  чем  говорил
Франческо, просто не укладывалось у него в голове.  И  он  не  собирался
верить ни единому  слову  подмастерья  до  тех  пор,  пока  собственными
глазами не увидит портрет.
   Леонардо поднял чашу. Но  прежде  чем  он  успел  сделать  глоток,  в
мастерскую влетел взмыленный  Франческо.  В  руках  он  держал  предмет,
который и в самом деле походил на  завернутую  в  покрывало  картину.  И
формат у нее соответствовал тому, что  выбрал  для  портрета  Моны  Лизы
Леонардо.
   Бросив быстрый заискивающий взгляд  на  мастера,  Франческо  поставил
картину на мольберт и, отойдя на шаг в сторону, сдернул покрывало.
   Леонардо,  не  глядя,  поставил  чашу  с  вином  на  стол.  Ему  было
достаточно одного взгляда, чтобы узнать свою работу.  Сомнений  быть  не
могло - на мольберте стоял портрет Моны Лизы дель  Джокондо,  написанный
его рукой.
   - Клянусь вам, мастер, я не собирался обманывать покупателя, -  вновь
принялся оправдываться Франческо. - Все произошло само собой.  Когда  вы
велели мне упаковать картину, я спустился с ней  к  себе  в  комнату.  Я
поставил рядом две картины, вашу и свою,  чтобы  лишний  раз  убедиться,
насколько самонадеянной  и  беспомощной  была  моя  попытка  скопировать
созданный вами портрет, являющий  собой  нечто  большее,  нежели  просто
мастерски выполненная работа. После этого я, как и полагается, тщательно
упаковал написанный вами портрет. Не успел я это сделать, как в  комнату
вошел покупатель. Я взялся было за упакованный  портрет,  но  покупатель
протестующе взмахнул рукой.  "Нет-нет,  -  сказал  он.  -  Я  купил  эту
картину". И указал на копию, выполненную мною. Моя вина  только  в  том,
что я не смог побороть искушения, - Франческо повинно развел  руками.  -
Магия вашего искусства, мастер, слишком велика. Я быстро  упаковал  свою
картину и, дабы поскорее выпроводить покупателя, взялся даже помочь  ему
донести ее.
   - Поразительно, - недоумевающе покачал головой Леонардо.  -  Человек,
купивший картину, видел портрет Моны Лизы у меня в мастерской.  И  после
этого он, не моргнув глазом, признает копию,  выполненную  учеником,  за
работу мастера. Выходит, он ничего не понимал  в  живописи?  -  Леонардо
порывисто схватил со стола чашу с вином и сделал  из  нее  пару  быстрых
глотков. - И это человек будущего! - с возмущением взмахнул он рукой.
   На  восклицание  мастера,  завершившее   произнесенную   им   тираду,
Франческо не обратил внимания, - мало ли что может прокричать охваченный
страстью художник. Но все же он счел нужным внести некоторое уточнение.
   - Быть может, все дело в том, что в моей  комнате  не  очень  хорошее
освещение? - предположил  он.  -  К  тому  же  покупатель  лишь  мельком
взглянул на портрет. А, к слову сказать, чисто внешне копия получилась у
меня очень даже похожей. В ней только не  чувствовалось  той  глубины  и
одухотворенности, которые присущи всем вашим работам, мастер.
   Последняя фраза откровенно служила делу лести. Вне  всяких  сомнений,
Леонардо понял  это.  Однако  никаких  нареканий  высказывать  не  стал.
Главным образом потому, что по сути Франческо, конечно же, был прав.
   - Интересно, что ты собирался  сделать  с  оригиналом?  -  спросил  у
подмастерья Леонардо.
   - Не знаю, - пожал плечами Франческо.  И  на  этот  раз  он,  как  ни
странно,  был  искренен.  Глядя  на  понуро  опустившего  голову  юношу,
Леонардо улыбнулся, - не без  насмешки,  но  в  целом  по-доброму,  -  и
пригубил чашу с вином.
   - Ты не станешь возражать, если я подарю тебе этот портрет?
   Франческо вскинул растерянный, недоумевающий взгляд на мастера.
   - Но только при двух условиях, - призывая к вниманию, Леонардо поднял
указательный палец. - Все должны считать, что  эту  картину  ты  написал
сам. И, дабы никто не заподозрил неладного, мы  должны  дать  Моне  Лизе
новое имя, -  чуть  прищурив  глаз,  Леонардо  оценивающе  посмотрел  на
изображенную на портрете женщину. - Назовем ее, к  примеру,  Коломбиной.
Годится?
   Франческо хотел было что-то сказать, но, как  ни  старался,  не  смог
найти нужных слов  для  того,  чтобы  выразить  объявшее  его  смятение,
близкое к испугу. Он так и остался стоять с приоткрытым ртом, отчего вид
его сделался невероятно глупым. Но в данный момент  Франческо  нисколько
не заботил ни его внешний облик, ни то, что мог  подумать,  взглянув  на
него, мастер. Происходящее казалось ему настолько нереальным, что он  не
знал,  как  на  все  это  реагировать.  Проще  всего  было  отнестись  к
предложению Леонардо  как  к  шутке.  Но  мастер  не  был  расположен  к
подобного рода розыгрышам. Все, что касалось работы,  будь  то  живопись
или наука, было для него свято.
   Леонардо понял, что  ему  следует  дать  какое-то  объяснение  своему
удивительно щедрому  предложению,  повергшему  несчастного  Франческо  в
состояние оторопи, грозящей перерасти в ступор.
   - Во-первых, многие уже знают о том, что я продал портрет Моны  Лизы.
И, если он вновь объявится у меня, это будет выглядеть в высшей  степени
странно. Вроде как покупатель остался недоволен и  вернул  мне  картину.
Во-вторых, боюсь, что, объявись эта картина  вновь,  вокруг  нее  станут
происходить еще более странные события, чем те, свидетелями  которых  мы
стали. Ну а в-третьих, - Леонардо внимательно посмотрел на свою  работу.
- Как тебе известно, я умею считать деньги. Но за эту картину я  получил
даже больше, чем рассчитывал.
   Леонардо одним глотком допил остававшееся в чаше вино.
   - Кстати, - вновь обратил он свой взор на Франческо, - не забудь, что
ты должен мне сорок семь лир, которые стащил из сундука.

ДЕЛО ОБ АРХИВЕ УИЛЬЯМА ШЕКСПИРА

Глава 1

   Такси остановилось,  выпав  из  нескончаемого  транспортного  потока,
непрерывной волной движущегося в направлении,  которое,  казалось,  было
определено раз и навсегда еще при сотворении мира. Красочная иллюминация
габаритных   огней   обозначила   местоположение   неисправной   машины,
превратившейся  в  крошечный  островок  статики   посреди   бесконечного
движения.
   - Приносим вам свои извинения за доставленные неудобства,  -  сообщил
пассажиру голос  автодиспетчера.  -  К  сожалению,  машина,  которой  вы
воспользовались,  вышла  из  строя.  Причина   неисправности   пока   не
установлена. К вам выслана новая машина, которая прибудет на место через
три с половиной минуты. Поскольку  задержка  произошла  по  нашей  вине,
плата за проезд будет снижена на тридцать три и  три  десятых  процента.
Еще раз примите наши самые искренние извинения. Благодарим  вас  за  то,
что вы воспользовались услугами транспортной  компании  "Такси-Люк".  От
всей души желаем вам счастливого дня.
   Инспектор Шелуденко с досадой откинулся на  спинку  мягкого  сиденья.
День начинался исключительно неудачно.
   Новое   такси   прибыло   точно   в   назначенный   срок.   Аккуратно
припарковавшись в отведенном для этого месте рядом с  пешеходной  зоной,
такси зажгло синий сигнальный огонек, извещающий о том, что оно  ожидает
пассажира. Проблема заключалась лишь в том,  что  движение  вокруг  было
слишком интенсивным. Шелуденко, появись даже у него желание  поиграть  с
судьбой в пятнашки, все равно не смог бы выйти из забастовавшей  машины,
чтобы пересесть в ту, которую прислали ей взамен.
   Аварийный тягач появился через десять минут. По счастью, управлял  им
человек. Остановив свою громадину перед  неисправным  такси,  в  котором
сидел изнывающий от жары инспектор,  ремонтник  через  люк  выбрался  на
крышу тягача, ловко перепрыгнул на  крышу  такси  и  так  же  через  люк
забрался в кабину.
   - Как  дела,  приятель?  -  сверкнув  белозубой  улыбкой  кинозвезды,
поинтересовался он у инспектора.
   Шелуденко  промолчал,  полагая,  что  ситуация  в   комментариях   не
нуждается.
   На откровенно недружелюбное молчание ремонтник отреагировал абсолютно
спокойно. Негромко насвистывая какой-то простенький мотивчик, он  достал
из накладного нагрудного кармана автоматический тестер и подключил его к
соответствующему   разъему   на   рабочей   панели   такси.    Продолжая
насвистывать, он заложил руки за голову и улегся на спинку сиденья.
   Спустя пять минут Шелуденко нетерпеливо кашлянул в кулак.
   - В чем дело, приятель? - глянул на него через плечо ремонтник.
   - Я опаздываю на работу, - объяснил инспектор.
   Ремонтник безразлично пожал плечами,
   - Не могли бы вы помочь мне добраться до пешеходной зоны?  -  спросил
после непродолжительной паузы Шелуденко.
   -  Каким  образом?  -  ремонтник,  похоже,  был  удивлен   совершенно
искренне.
   - У вас же есть машина,  -  Шелуденко  взглядом  указал  на  стоявший
впереди тягач.
   - Извини, приятель, не могу, - с сожалением качнул головой ремонтник.
- Сначала  я  должен  закончить  тестирование  системы  управления  этой
развалюхи и решить, что с ней делать.
   - А какие имеются варианты? - поинтересовался Шелуденко.
   - Если окажется, что машине необходим ремонт, после которого она  еще
сможет побегать, я отбуксирую ее на стоянку. Ну а  если  выяснится,  что
место ей только на  свалке,  то  вызову  грузовой  вертолет,  который  и
доставит ее туда.
   - И сколько еще ждать?
   Ремонтник подался вперед, чтобы взглянуть на табло тестера.
   - Еще пару минут, - сообщил он, вновь сверкнув жемчужной улыбкой.
   Шелуденко протяжно вздохнул.
   Дождавшись окончания проверки автоматических систем такси,  ремонтник
отключил тестер от  панели.  Быстро  просмотрев  выведенные  на  дисплей
данные, он вынес окончательное решение:
   - В утиль!
   Включив  радиомаяк  для  вертолета,  которому  предстояло   доставить
отслужившую свой век машину на свалку, ремонтник выбрался на крышу такси
и прежним путем перебрался на тягач.
   - Помочь? - оглянувшись, спросил он у Шелуденко.
   Инспектор молча передал ремонтнику кейс  с  документами,  после  чего
самостоятельно перепрыгнул на крышу тягача.
   Оказавшись  в  кабине,  ремонтник   включил   стандартную   программу
управления, и машина, удачно вписавшись в транспортный поток,  понеслась
вперед.
   - Где вы  меня  высадите?  -  оглянувшись  назад,  Шелуденко  отыскал
взглядом быстро удаляющийся синий огонек ожидавшего его такси.
   - Это уж как получится, приятель, - ответил ремонтник. - Сам  видишь,
какое движение... Тебе куда нужно-то?
   - В Департамент контроля за временем.
   Ремонтник с интересом посмотрел на инспектора, но голова его при этом
все равно отрицательно качнулась из стороны в сторону.
   - Не, мне не по пути.
   - Тогда высадите меня у пешеходной зоны! - теряя терпение, потребовал
Шелуденко. - В конце  концов,  я  не  виноват  в  том,  что  ваше  такси
сломалось!
   - Во-первых, такси не мое,  -  спокойно  возразил  ему  ремонтник.  -
Во-вторых, я тоже не виноват в том,  что  оно  сломалось.  В-третьих,  я
высажу вас, как только удастся припарковаться возле пешеходной зоны.
   Давая понять, что на этом  разговор  окончен,  обидевшийся  ремонтник
отвернулся к окну и вновь что-то засвистел.
   Шелуденко обхватил обеими руками стоявший на коленях  кейс  и  мрачно
уставился вперед.
   Место для  парковки  удалось  найти  минут  через  десять.  Ремонтник
высадил инспектора и, даже  не  кивнув  на  прощание,  укатил  на  своем
тягаче.
   Возвращаться назад, к тому месту, где его  ожидало  такси,  не  имело
смысла. Шелуденко достал из  кармана  телефон,  вызвал  новую  машину  и
приготовился ждать.

Глава 2

   Рабочий день инспектора Шелуденко был нелимитированным, но  компьютер
Департамента все равно счел нужным обратить его  внимание  на  задержку.
Выполнив фискальную функцию, компьютер, судя по всему,  решил,  что  уже
достаточно  потрудился,  и  благополучно  "завис".  Шелуденко   потратил
полчаса, пытаясь убрать с дисплея обличающую его надпись "Вы опоздали на
1 час 12 минут!", - но, так и не добившись успеха, был вынужден  вызвать
дежурного программиста.
   Специалист легко справился с задачей. Покидая кабинет инспектора,  он
даже не пытался скрыть насмешливую ухмылку. Шелуденко так  и  не  понял,
что именно развеселило программиста: полнейшая беспомощность  инспектора
перед  электронной  начинкой  компьютера   или   же   надпись,   которую
требовалось убрать с дисплея.
   Инспектор Шелуденко почувствовал, что готов  взорваться.  Не  хватало
самой малости.
   То ли ему это казалось,  то  ли  в  кабинете  и  в  самом  деле  было
невыносимо жарко и  душно,  только  лоб  Шелуденко  покрылся  испариной.
Инспектор  дотянулся  до  лежавшего  на  дальнем   краю   стола   пульта
дистанционного  управления  и  нажал  кнопку,  включающую  климатизатор.
Система  искусственного  климата,  запрограммированная  на   оптимальные
параметры, включиться не пожелала.
   Инспектор поставил на колени кейс с документами, которые  взял  вчера
домой, собираясь  просмотреть  перед  сном.  Сунув  руку  в  карман,  он
выяснил, что забыл дома магнитный ключ от кейса.
   Шелуденко медленно, стараясь не делать резких движений, поставил кейс
на пол и положил руки на стол.
   - Все в порядке, - тихо произнес он, обращаясь к  самому  себе.  -  У
каждого бывают неудачные дни.
   Прозвучало это как-то  очень  уж  неубедительно.  В  дверь  громко  и
требовательно  постучали.  Все  двери  в  Департаменте   были   снабжены
зуммерами с богатым выбором звуковых сигналов, от простого  попискивания
до развернутого фрагмента из "Фуникули-фуникуля". Но  практически  никто
ими не пользовался, предпочитая просто стучать  в  дверь.  Должно  быть,
причина крылась в том, что даже самый красивый дверной  зуммер  остается
скучным  и  безличностным,  в  то  время,  как  стук  в  дверь  зачастую
превосходно передает эмоциональное состояние того, кто стоит за дверью.
   - Войдите, - упавшим голосом произнес Шелуденко.
   Стук в дверь, который он услышал, не  предвещал  ничего  хорошего.  А
что, собственно, можно было ожидать  после  столь  впечатляющего  начала
дня?

Глава 3

   Приоткрыв  дверь,  в  кабинет  заглянул  дежурный  инспектор  Тейлор.
Шелуденко уже видел его сегодня, рысцой пробегая через холл и приемную.
   - Плохо выглядишь, - вместо приветствия сообщил Шелуденко Тейлор.
   Шелуденко поднялся из кресла, чтобы  снять  пиджак.  Когда  он  начал
вытягивать руку, шов на рукаве разошелся.
   - Что еще скажешь? - мрачно  глянув  на  незваного  гостя,  Шелуденко
кинул пиджак на вешалку.
   - У меня для тебя клиент, - усмехнулся Тейлор.
   И усмешка была нехорошая - ехидная.
   Шелуденко молча уселся за стол.
   Сунув под мышку стопку  бумаг,  которую  он  держал  в  руке,  Тейлор
сдвинул в сторону папки с подшитыми в них документами и уселся  на  углу
стола с таким видом, словно это было его законное место.
   - Тебя, часом, не интересует, кто писал  за  Шекспира  его  пьесы?  -
непринужденно поинтересовался он.
   Шелуденко полуприкрыл глаза и, наклонив  голову,  приложил  пальцы  к
вискам.
   - Еще один теоретик, - с болью в голосе простонал он.
   - Если бы, - усмехнулся Тейлор. - Практик.
   Чуть повернув голову, Шелуденко глянул на Тейлора краем глаза. Не то,
чтобы его заинтересовали слова дежурного инспектора, но все же  подобное
заявление несколько  выходило  за  рамки  обыденности.  Являясь  главным
экспертом  Отдела  искусств  в  области  шекспироведения,  Шелуденко  за
последние  десять  лет  повидал  столько  знатоков  творчества  великого
драматурга,  сумевших  установить  подлинное  имя  того,   кто   творил,
скрываясь за псевдонимом Уильям Шекспир,  и  выслушал  столько  бредовых
теорий и версий, что с полным на то основанием полагал, что удивить  его
чем-то новым уже невозможно.
   - Практик - это в каком смысле? - осторожно спросил Шелуденко.
   - Тип, который сидит сейчас у меня  в  дежурке,  утверждает,  что  он
лично написал за Шекспира все его пьесы. - Тейлор взял со стола степлер,
покрутил его в руке, пару раз щелкнул и кинул на место.
   - И чего он хочет? - спросил Шелуденко.
   - Хочет, чтобы я оформил ему явку с повинной, - усмехнулся Тейлор.
   - Лучше вызови санитаров, -  посоветовал  Шелуденко.  -  У  бедолаги,
видимо, не все дома.
   - Так-то оно так, - согласно кивнул Тейлор. - Да  только  я  подумал,
может быть, ты все же потолкуешь с ним. Объяснишь,  что  к  чему.  Пусть
убирается себе, откуда пришел, - Тейлор недовольно поморщился.  -  Зачем
мне эксцессы во время дежурства?
   - А  чего  ради  мне  выслушивать  откровения  еще  одного  психа?  -
возмущенно всплеснул руками Шелуденко.
   - Ну, может быть, он не совсем псих, - не очень уверенно  предположил
Тейлор.
   Шелуденко скривил презрительную гримасу.
   - У тебя есть какие-то основания так думать?
   - Не знаю, - Тейлор взвесил на  руке  плотную  стопку  грубой  желтой
бумаги, прошитую в трех местах толстой дратвой, и кинул ее на стол перед
Шелуденко. - Сам посмотри.
   Шелуденко перевернул стопку листов, легшую на стол кверху ногами. Это
была рукопись, выполненная темно-фиолетовыми чернилами.  Лист,  подшитый
сверху, был испещрен  крупными,  неровными  буквами,  складывающимися  в
кривые, загибающиеся концами вниз строки. Судя по особенностям графики и
обилию помарок, при написании ее  было  использовано  не  очень  хорошее
перо. Скорее всего, не металлическое, а настоящее - воронье или гусиное.
Текст был на староанглийском, написанный малоразборчивым, так называемым
"секретарским" почерком, с едва различимыми  признаками  "итальянского",
который в конце шестнадцатого - начале семнадцатого  века  только  начал
входить в употребление на территории Англии. Документ можно было отнести
к концу  эпохи  королевы  Елизаветы  или  же  к  самому  началу  периода
царствования короля Я