икаких доказательств, что все это было. Только какое-то там анонимное сообщение, какая-то там якобы транскрипция записи, сделанной в каком-то там клубе.
     - "Обезьяний бой". Мы проверили, этот клуб находится здесь, в Синдзюку.
     - Проверили? А ты вот сходи и посмотри сама.
     - Зачем?
     - А затем, что такого клуба больше нет.
     - Как это - нет? Ведь был же.
     - Был, да весь вышел, в Синдзюку это дело обычное. - Злорадное торжество Хироми пробивалось даже сквозь тусклый фильтр машинного перевода.
     Вот и выведай что-нибудь у этой стервы, думала Кья, с ненавистью глядя на непроницаемое металлическое лицо. А что теперь делать? Что сделала бы Сона Роса, будь она здесь, на этом месте? Что-нибудь такое, демонстративно-психованное, в своем коронном стиле.
     - Спасибо, - сказала она. - Мы ведь просто хотели увериться, что ничего такого не происходит. Прости, пожалуйста, если я вела себя не совсем вежливо, это ведь только для того, чтобы развеять последние сомнения. Раз ты говоришь, что все это пустые слухи, значит, так оно и есть. Я же понимаю, что вы, ваше отделение, заботитесь о благе Реза ничуть не меньше, чем мы, сиэтлские. И еще раз спасибо за все. - Кья вежливо поклонилась.
     Хироми ответила не сразу и совершенно другим тоном. Она явно не ожидала от гостьи такого миролюбия.
     - Наши друзья в компании "Ло/Рез" очень обеспокоены возможным влиянием этих беспочвенных слухов на публичный имидж Реза. Вы же знаете, что всегда была тенденция изображать его как более креативного, но в то же самое время и менее стабильного члена группы.
     Что, конечно же, соответствовало истине, хотя Резов стиль нестабильности и выглядел достаточно скромно, если сравнивать с тем, что вытворяли подчас его предки по поп-культуре. Он никогда не имел неприятностей с полицией, не провел ни одной ночи в камере. И все же как-то так создавалось впечатление, что он очень даже может влипнуть в какую-нибудь историю. Это всегда было частью его обаяния.
     - Ну да, конечно, - согласилась Кья, наслаждаясь очевидным замешательством нахальной японки. - А еще они стараются нарисовать Ло таким себе занудным технарем, насквозь практичным типом, хотя уж мы-то, - она заговорщицки улыбнулась, только что не подмигнула, - знаем, что это совсем не так.
     - Да, - кивнула Хироми. - Конечно. Ну так ты, значит, полностью удовлетворена? Ты объяснишь своему отделению, что в действительности с Резом все в порядке?
     - Конечно, - горячо согласилась Кья. - Какие ж еще сомнения, если ты так говоришь. Так что с этим мы разобрались, и мне нужно как-то убить еще здесь, в Японии, три дня.
     - Убить?
     - Идиома такая. Свободное время. Вот Мицуко говорит, что я должна посмотреть Киото.
     - Киото прекрасен...
     - Ну вот туда я и отправлюсь, - сказала Кья. - Спасибо за сборку этого сайта для нашей сегодняшней встречи. Здорово получилось, и, если вы его сохраните, я бы очень хотела зайти сюда как-нибудь потом, вместе с нашими девочками. А то соберемся все вместе, будем дружить отделениями.
     - Да, пожалуй... - Хироми определенно не понимала, что все это должно значить.
     Вот и поломай голову, злорадно подумала Кья.

***

     - Ты знала, - сказала Кья, - ты знала, что она выкинет этот номер.
     - Прости, пожалуйста. - Мицуко покраснела до корней волос. Она сидела опустив глаза и бесцельно теребила свой студенистый компьютер. - Хироми решила, что так надо.
     - Они с ней связались, да? Сказали, чтобы она как-нибудь от меня отделалась, заткнула мне глотку.
     - Она общается с людьми из "Ло/Рез" без нас" частным образом. Это одна из привилегий ее положения.
     Кья взглянула на свои пальцы, все еще унизанные серебристыми наперстками.
     - Мне нужно поговорить со своим отделением. Можешь ты оставить меня на несколько минут одну? - Она и злилась на Мицуко, и жалела ее. - И я совсем не злюсь на тебя, понимаешь?
     - Я пойду приготовлю чай, - сказала Мицуко и вышла, прикрыв за собой дверь.
     Кья убедилась, что "Сэндбендерс" все еще подключен к сети, снова надела гляделки и вызвала главный сайт сиэтлского отделения.
     И попала в совсем другое место, где ее поджидала Сона Роса.

15. Акихабара

     Низкие, серые облака над серым, унылым городом. Взгляд на новые здания сквозь тонированные, с кружевными занавесочками окна лимузина-недоростка.
     Промелькнула реклама "Эппл Ширз", булыжная улочка, уводящая в своего рода голографическую сказку, где приплясывают добродушные, широко улыбающиеся бутылки с соком. Лэйни снова ощущал джет-лаг, в более мирной, но и более ухищренной форме. Некий противоестественный гибрид грызущего чувства вины и на удивление убедительной иллюзии удаленности от своего тела, когда все сенсорные сигналы добираются до тебя какими-то несвежими, потрепанными в долгом пути через запретные для тебя самого пространства.
     - Я-то думал, что теперь все будет в порядке, - сказал Блэкуэлл. - Теперь, когда мы избавились от этих сибирских психопатов.
     Сегодня австралиец оделся сплошь в черное, что несколько скрадывало его чудовищные габариты. На нем было нечто вроде свободной, бесформенной блузы из черной, как душа злодея, бумажной ткани со множеством карманов по нижнему краю. Нечто смутно-японское. В неопределенно-средневековом роде. Что-то подобное мог носить какой-нибудь ремесленник. Ну, скажем, плотник.
     - Свихнутые, как не знаю что, - сказал Блэкуэлл. - Прилипли к нему во время турне по комбинатским странам.
     - Психопаты?
     - Накачивали Реза всякой отравой. А он податлив на любые влияния, и дома тоже, а в турне так особенно. Стресс, умноженный на скуку. Все города начинают выглядеть одинаково. Гостиница за гостиницей, гостиница за гостиницей, тут кто хочешь свихнется.
     - А куда мы едем?
     - Акихабара.
     - А что это такое?
     - То, куда мы едем. - Блэкуэлл взглянул на огромные, с уймой непонятных циферблатов часы. Укрепленные на массивном стальном браслете, они подозрительно смахивали на технику двойного применения. Такие себе часы-кастет. - Я видел, что происходит, а что толку, они ж целый месяц не давали мне ничего сделать. Потом мы запихнули его в эту парижскую клинику, а там нам сказали, что эти ублюдки с этим ихним дерьмом в хлам порушили его эндокринную систему. Починили в конце концов, но ведь этого просто не должно было случиться, допускать этого было нельзя.
     - Но потом-то вы от них избавились? - Лэйни абсолютно не понимал, о чем это Блэкуэлл, но нужно же было как-то поддерживать иллюзию разговора.
     - Сказал им, что подумываю пропустить их через хондовскую промышленную шинковку, а то вот купил механизм и не знаю, что с ним делать, - ухмыльнулся Блэкуэлл. - Не потребовалось, хватило и демонстрации на холостом ходу. В конечном итоге мы просто малость отретушировали им фотокарточки, вот и вся недолга.
     Лэйни смотрел на затылок шофера. Он никак не мог привыкнуть к правостороннему управлению, все казалось, что на водительском месте никого нет.
     - А вы давно работаете на эту команду?
     - Пять лет.
     Лэйни вспомнил видеоролик, знакомый голос в полумраке клуба. Два года назад.
     - Так куда мы едем?
     - Скоро будем, теперь уже близко.
     Пейзаж за тонированными стеклами резко изменился. Узкие улочки, безликие, неухоженные здания. Ни одна реклама не светится, не живет. Огромные щиты с незнакомыми Лэйни названиями. Некоторые здания повреждены, надо думать - при том самом землетрясении. Косые трещины, исполосовавшие один из фасадов, заляпаны большими, с голову, комками бурой стекловидной массы, грошовая игрушка, кое-как подклеенная каким-то неумехой. Машина вильнула к обочине и остановилась.
     - "Электрический город", - объявил Блэкуэлл и добавил, тронув шофера за плечо: - Жди нас здесь.
     Шофер кивнул, не оборачиваясь и как-то совсем уж не по-японски. Блэкуэлл открыл дверцу машины и со все той же кошачьей грацией выскользнул наружу; ближний к обочине край машины облегченно качнулся вверх. Лэйни, уныло волочивший свой зад по серому бархатному сиденью, чувствовал себя разбитым и окостенелым.
     - Я как-то ожидал оказаться в месте малость пофешенебельнее, - сказал он, захлопнув за собой дверцу и оглядевшись по сторонам.
     - А вот не надо ничего ожидать, - посоветовал Блэкуэлл.
     За растрескавшейся, с коричневыми наростами стеной таилось море разливанное белой, розовой, нежно-салатной и какой только некухонной техники. По низкому потолку змеились многочисленные, на скорую руку протянутые трубы и кабели. Блэкуэлл уверенно направился по центральному проходу. В боковых проходах слонялись какие-то люди, то ли продавцы, то ли задумчивые покупатели.
     В конце прохода нескончаемо уползала вверх складная гармошка старомодного эскалатора; прямоугольные зубья выскальзывающих из-под пола ступенек тускло поблескивали истертой сталью. Блэкуэлл не остановился и даже не сбавил шага, словно не замечая, что лестница движется, Лэйни едва за ним поспевал.
     Второй этаж. Здесь ассортимент был поразношерстнее: настенные экраны, погружные консоли, автоматизированные шезлонги с массажными модулями, выпиравшими из них, как головы огромных механических червей.
     По проходу, тесно заставленному гофропластиковыми ящиками, руки Блэкуэлла туго вбиты в карманы черной, как у киношных ниндзя, распашонки. В голубой лабиринт пластиковых шторок, свисающих с потолка, с каких-то ржавых труб. Непонятные инструменты. На кафельном полу - алюминиевые козлы, на козлах - красный продолговатый ящичек, на ящичке - термос из нержавейки, на термосе - глубокая вмятина. Шрамы на руке Блэкуэлла, откинувшего последнюю занавеску.
     - Послушайте, Блэкуэлл, а побыстрее было нельзя? - ядовито поинтересовался незнакомый женский голос. - Мы уже битый час поддерживаем для вас этот чертов доступ. Думаете, это очень легко?
     Лэйни поднырнул под занавеску, и она упала за его спиной.
     - Заезжал за ним в гостиницу, - буркнул Блэкуэлл.
     Лэйни обвел помещение глазами. С трех сторон пластиковые занавески, с четвертой - глухая стена. Места вроде бы и много, раза в два больше, чем в том гостиничном номере, и все равно тесно, в первую очередь - от техники. Да и от мусора тоже. Солидная батарея черных аппаратурных стоек буквально утопает в белой трясине пенополистирольной упаковки, обломков гофрированного пластика и скомканных пузырьковых "простыней". Три человека, замершие в ожидании у стоек, - двое мужчин и женщина.
     - Хоть бы порядок какой навели. - Блэкуэлл раздраженно пнул груду упаковочного хлама.
     - А мы в уборщики не нанимались, - любезно сообщила женщина. Вот таким же примерно голосом и в такой же манере изъяснялись сотрудницы Лэйни, слитскановские аналитички.
     Все трое техников - один рыжий, один японец с волосами, стянутыми на затылке в тугой самурайский хвостик, и эта самая женщина, коротко стриженная шатенка, - были одеты в джинсы и самые нормальные, без никакой экзотики, короткие куртки.
     - Это ж сдуреть, чтобы такая работа и почти без предупреждения, - проворчал рыжий.
     - Совсем без предупреждения, - поправил его японец. Уж этот-то точно был свой, из Калифорнии.
     - За то вам и платят, - сказал Блэкуэлл.
     - Нам платят за развлекательную прогулку, - ухмыльнулся рыжий.
     - Молитесь, чтобы эта хрень работала, - Блэкуэлл указал подбородком на опутанные проводами стойки, - а то все ваше развлечение быстро закончится.
     Пока шел этот обмен любезностями, Лэйни заметил у дальней - и единственной в этом загоне - стены складной стол. Пластиковый, ядовито-розовый. На столе стоял тускло-серый компьютер и лежали очки. От компьютера к ближайшей стойке тянулись плоские радужно-многоцветные ленты кабелей. Стена хранила многолетние наслоения старых, незнакомых реклам, из-за розового стола тупо таращился огромный, фута в четыре, женский глаз.
     - Ладно, - сказал Лэйни, осторожно пробираясь к столу сквозь завалы пенополистирола. - Посмотрим, что там у вас такое.

16. Сона

     Здесь не было ни одного мало-мальски целого дома, только жалкие пеньки обвалившихся стен да немногие прямоугольники ржавой гофрированной кровли, косо сидевшие на серых, обветшавших деревянных столбах. И еще - плавательные бассейны, густо поросшие кактусами и огненно-красными молочаями, на белой мозаике битого кафеля сторожко дремали ящерицы, загадочные письмена неведомых цивилизаций. Кое-где чернели пятна дотла прогоревших костров.
     Здесь всегда был ранний вечер.
     - Сона?
     - Тебя кто-то ищет.
     Белая футболка, заношенная кожаная куртка. Здесь, в своей долине, Сона всегда представлялась мелькающим коллажем деталей, вырванных из фильмов и журналов, реклам и мексиканских газет: темные глаза, ацтекские скулы, еле заметная россыпь подростковых прыщиков, спутанные черные волосы. Она поддерживала низкое разрешение, всегда была чуть не в фокусе.
     - Мама?
     - Нет. Кто-то с серьезными возможностями. Кто-то, точно знающий, что ты в Токио. - Узкие носы черных сапог припорошены пылью долины. Медные молнии по наружным швам выгоревших черных джинсов, от талии до щиколоток. - А чего это ты так вырядилась?
     - А? - Кья так и была в прикиде от Силке-Мари Колб. - Ну да. Это для встречи с местными. У них тут все официально, как я не знаю, помрешь и не встанешь. Дорого, но я заплатила по карточке нашей общей знакомой.
     - А где ты входила в сеть, когда платила?
     - Там же, где и сейчас. У Мицуко.
     - Да? - нахмурилась Сона. - А что еще ты покупала?
     - Ничего.
     - Ничего?
     - Ну, еще в метро платила.
     - В метро, говоришь! - Сона щелкнула пальцами. Ящерка, выскользнувшая из-под соседнего валуна, взбежала по ее ноге и легла в подставленную ладонь. Сона любовно погладила узкое, верткое тельце, и узор чешуи изменился. Затем Сона постучала ящерку по голове, та стремглав сбежала на землю и исчезла за смятым, насквозь проржавевшим листом кровельного железа. - Келси испугалась. Испугалась настолько, что ко мне пришла.
     - Испугалась? Чего?
     - Какие-то типы трясли ее насчет твоего билета. Они пытались связаться с ее отцом, потому что билет был куплен на его баллы, но он, отец, сейчас в отъезде. Тогда эти типы взялись за Келси. Думаю, они ей угрожали.
     - Чем?
     - Я не знаю. Но она им все выложила: и твое имя, и номер карточки.
     Кья вспомнила Мэриэлис. И Эдди.
     Сона Роса достала из кармана кожанки складной нож и присела на корточки; в пластиковых накладках неустанно вились золотые драконы. Легкое прикосновение к луженой кнопке, и наружу вылетело длинное, с гравированным драконом лезвие, тыльная сторона лезвия - хребет дракона, иззубренный и безжалостный.
     - Яиц у нее нет, у твоей Келси.
     - Она такая же твоя, как и моя.
     Сона подобрала с земли веточку, из-под ножа побежали крутые завитки стружки.
     - В моем мире она не продержалась бы и часа.
     В тот последний раз она рассказывала про свою войну с "крысами", про ночные марш-броски сквозь ржавые джунгли обветшавших гаражных комплексов и генеральные сражения на загаженных детских площадках. Как началась эта война? Чего они там не поделили? Сона с ходу отметает все подобные вопросы как несущественные.
     - А я и того меньше.
     - Так кто же тогда тебя ищет?
     - Ну, если бы мама узнала, что я здесь...
     - Твоя мама ни в жизнь не нагнала бы на Келси такого страху.
     - Если кто-нибудь узнает номер моего места в самолете, он тогда сможет узнать номер билета, а потом узнать, где и как был куплен билет, верно?
     - Да, если у него есть определенные возможности. Это незаконно.
     - А отсюда недалеко и до Келси...
     - Но сперва он должен будет залезть в файл регулярных клиентов "Эйр Магеллан", а для этого нужны весьма, весьма серьезные возможности.
     - Там, в самолете, была одна женщина... Она сидела рядом со мной. Потом вышло так, что я несла ее чемодан, а они с ее мужиком подкинули меня до Токио...
     - Ты несла ее чемодан?
     - Да.
     - Ну-ка, ну-ка, расскажи. И поподробнее, ничего не опуская. Где ты познакомилась с этой бабой?
     - В аэропорте. В "Си-Таке". Там на входе брали пробу на ДНК, и она сделала такую странную вещь...
     Сона слушала, строгала свою палочку и все больше мрачнела.

***

     - Fuck your mother, - сказала она, когда Кья замолкла. Автоматический переводчик передал ее интонацию, как не поймешь что, то ли мрачное веселье, то ли отвращение.
     - Чего? - смешалась Кья.
     Сона посмотрела на нее вдоль гладко обструганной палочки, словно прицеливаясь.
     - Обсценный арготизм. Идиома. Очень сложная и богатая, твоя мать тут совершенно ни при чем.
     Она сделала что-то своим ножом, и он сложился, трижды отчетливо щелкнув. Та же, что и прежде, ящерица стрелой пронеслась по пыльной земле и выжидающе замерла, плоский мозаичный силуэт на тускло-розовом, прогретом солнцем камне. И снова, как и тот раз, пальцы Соны изменили ее окраску.
     - Что это ты делаешь?
     - Усложняю криптосистему. - Сона приложила ящерицу к лацкану своей куртки, и та повисла на вытертой, порыжевшей коже, как причудливая брошка с блестящими ониксовыми глазами. - Тебя разыскивают. А может, и нашли. Нам нужно по возможности защитить себя от посторонних глаз и ушей.
     - А она что, способна на такое?
     - Возможно. Она довольно новая. Но вот эти, - Сона ткнула палочкой куда-то вверх, - будут ненадежнее.
     Кья вскинула голову к закатному небу, к темным, с розовой опушкой облакам и вроде бы различила широко раскинутые крылья. Два парящих силуэта. Больших. Не птицы. И сразу исчезли.
     - Запрещенные в вашей стране. Колумбийское производство. Птички из информационного рая <Понятие "информационный рай" образовано по модели существующего понятия "налоговый рай".>. - Сона поставила палку заточенным концом на землю и начала крутить ее между ладонями, туда-обратно, туда-обратно. Был когда-то древний мультфильм, где кролик точно вот так же добывал огонь. - Ты идиотка. Полная.
     - Почему?
     - Ты пронесла чемодан через таможню? Чужой чемодан?
     - Да...
     - Идиотка!
     - Да что тут такого?
     - Эта твоя Мэриэлис - контрабандистка. А ты - наивная раззява.
     Но ведь ты-то тоже считала, что мне надо ехать, подумала Кья и едва не заплакала.
     - А если даже и так, зачем они меня ищут?
     - Да какая разница? - пожала плечами Сона. - Серьезный, опытный контрабандист никогда не отпускает ишака на свободу...
     В животе Кья, чуть пониже пупка, шевельнулось что-то скользкое, холодное, серебристое, и в тот же самый момент пришло пугающее воспоминание туалетной комнаты в "Виски Клоне". Краем глаза замеченный уголок чего-то чужого, незнакомого. В ее сумке, между футболками. Когда она взяла одну из них, чтобы вытереть руки.
     - Что с тобою?
     - Слушай, я пойду. Мицуко сейчас вернется, она ведь только чай заварить... - Кья строчила как пулемет, глотая половину слов.
     - Пойдешь! Ты что, сдурела? Нам еще нужно...
     - Извини. Пока.
     Компьютер отключен, гляделки сдернуты, теперь расстегнуть эти проклятые ремешки на запястьях... Сумка на месте, стоит как стояла.

17. Стены славы

     - Мы не успели организовать все это путем, - сказала женщина, передавая Лэйни очки. Он сидел на детского размера пластиковой скамеечке. Розовой, в пандан столу. - Да и вряд ли возможно организовать такую штуку путем.
     - Есть участки, до которых мы не можем добраться, - пояснил хвостатый японо-американец. - Блэкуэлл говорит, у вас был опыт работы по знаменитостям.
     - Артисты, - кивнул Лэйни. - Музыканты, политики...
     - Здесь все будет иначе, да вы сами увидите. Крупнее на пару порядков.
     - А что осталось недоступным? - спросил Лэйни, надевая очки.
     - Мы не знаем, - сказала женщина. - Сейчас вы почувствуете общий масштаб этого хозяйства. Слепые пятна могут быть по бухгалтерии, налоговым хитростям, контрактам... Мы же просто вспомогательный технический персонал. У него есть другие люди, которым специально платят за то, чтобы они обеспечивали максимальную конфиденциальность определенных массивов