Барни,  торопливо  записывал  свои  заметки  на
титульном листе книги и кивал головой в знак согласия.
     - Еще один вопрос, - сказал он, выставив вперед  книгу.  -  Некоторые
имена в хронике - один  смех.  Вот  послушай  только,  здесь  есть  Эйольф
Вонючий. И дальше Пиг Полярный Медведь, Рагнар Волосатые Штаны - и миллион
таких же. Конечно, можно их вставить для смеха...
     - Это серьезный фильм, Чарли, самый серьезный  из  всех,  какие  тебе
приходилось делать.
     - Конечно, Барни, ты - босс. Это просто предложение.  Будет  любовная
линия?
     - Да, и начни ее пораньше - ты знаешь, как это делается.
     - Эта роль создана для меня, Барни, милый, - прошептали ему в ухо,  и
теплые руки обвили шею продюсера.
     - Не позволяй ему улестить  тебя,  Слайти,  -  раздался  приглушенный
голос. - Барни Хендриксон мой друг, мой очень старый друг, но он бизнесмен
до мозга костей, хитрый и проницательный, и что бы ты  ему  ни  обещала  -
хотя мне и не хочется этого говорить, - я должен буду внимательно  изучить
все контракты, перед тем как ты их подпишешь.
     -  Айвэн,  -  прохрипел  Барни,  пытаясь   вырваться   из   душистого
осьминожьего плена, - будь  добр,  оттащи  свою  клиентуру  в  сторону  на
несколько  минут,  и  потом  я  займусь  вами.  Не  знаю,  сумеем  ли   мы
договориться, но тогда мы по крайней мере сможем говорить.
     Айвэн Гриссини, несмотря на свой горбатый нос, черные волосы и  мятый
покрытый перхотью костюм, что  делало  его  похожим  на  классический  тип
мошенника, был настоящим мошенником. Он чуял запах долларов за десять миль
против ветра во время грозы с градом и всегда носил  с  собой  шестнадцать
авторучек, которые он  неизменно  наполнял  каждое  утро,  перед  тем  как
отправиться к себе в контору.
     - Посиди рядом со мной, бэби, - сказал он, направляя  Слайти  в  угол
привычным  отработанным  движением.  Поскольку  Слайти  не   была   набита
зелененькими, Гриссини оставался  невосприимчивым  к  ее  чарам.  -  Барни
Хендриксон всегда делает то, что обещал, и даже еще больше.


     Телефон зазвенел в ту самую минуту, когда в дверях появился Йенс Лин,
размахивая контрактом.
     - Оттар не может это подписать, -  сказал  он.  -  Ведь  контракт  на
английском языке.
     - Так переведите ему, вы же технический  советник.  Одну  минутку,  -
проговорил он в трубку.
     - Я могу перевести контакт,  это  чрезвычайно  трудно,  но  возможно,
однако зачем это? Ведь Оттар не умеет читать.
     - Подождите минутку, Лин. Нет, это  я  не  тебе,  Сэм.  Знаю,  Сэм...
Конечно, я видел предварительные расчеты, ведь я сам их составил. Нет,  не
нужно спрашивать меня, где я достаю ЛСД... Будь реалистом, Сэм.  Согласен,
мы не вчера родились, ни ты, ни я... Как ты не понимаешь, что  этот  фильм
может быть снят в пределах той цифры, которую я дал тебе, плюс  или  минус
пятьдесят тысяч... Не говори, что это невозможно, Сэм. Помнишь поговорку -
мы делаем  и  невозможное,  просто  для  этого  требуется  немного  больше
времени? Что? Прямо по телефону? Сэм, будь благоразумен. У меня в кабинете
сейчас настоящий цирк, да-да, Барнум и Бейли,  я  просто  не  могу  сейчас
входить в детали... Отделаться? Я? Никогда! Да-да,  конечно,  спроси  его.
Л.М. в курсе дел с самого начала, он следит за каждым шагом, и ты увидишь,
что он поддерживает меня по каждому пункту...  Верно...  И  тебе  того  же
самого, Сэм.
     Барни опустил трубку, и Чарли Чанг сказал:
     - Ее взяли в плен, когда пираты напали на поселение; в начале картины
она сопротивляется ему с ненавистью, но затем вопреки ее собственной  воле
ненависть переходит в любовь.
     - Меня еще никогда не брали в плен пираты,  -  прохрипела  Слайти  из
угла.
     - Отличная мысль, Чарли, - согласился Барни.
     - И даже если бы он мог читать - он все  равно  не  умеет  писать,  -
продолжал Лин.
     - У нас не раз возникала такая же проблема с иностранными актерами, -
повернулся к  нему  Барни.  -  Подколи  к  контракту  перевод,  заверенный
двуязычным нотариусом, затем пусть Оттар обмакнет большой палец в  чернила
и приложит его в конце  каждого  документа.  Когда  отпечаток  его  пальца
заверят  два  нейтральных   свидетеля,   этот   документ   будет   признан
действительным в любом суде мира.
     - Не так-то просто  найти  нотариуса,  владеющего  в  равной  степени
английским и старонорвежским языками...
     - Обратись в отдел кадров, они могут найти кого угодно.
     В открытую дверь вошла секретарша  и  водрузила  на  письменный  стол
пузырек, полный таблеток бензедрина.
     - Вот ваши бенни, мистер Хендриксон.
     - Слишком поздно, прошептал  Барни,  глядя  перед  собой  неподвижным
взглядом, - слишком поздно.
     Телефон  и  селектор  зазвенели  одновременно.  Барни  вытряхнул   из
пузырька на ладонь пару таблеток и запил их  холодным,  пахнущим  картоном
кофе. Затем он нажал на рычажок селектора.
     - Хендриксон слушает.
     - Барни, сейчас же зайди ко мне, - раздался голос Л.М.
     Бетти подняла телефонную трубку.
     - Это секретарша Л.М.Гринспэна, - сказала она Барни.  -  Л.М.  хочет,
чтобы вы зашли к нему.
     - Понятно.
     Барни с трудом поднялся из-за стола - болели  мускулы  -  и  подумал,
сколько времени потребуется, чтобы бензедрин начал действовать. - Навались
на работу, Чарли, мне понадобится конспект сценария - пара страниц, и  как
можно скорее.
     Когда  он  проходил  мимо   Гриссини,   проворные   руки   импресарио
устремились к лацкану  его  пиджака,  но  Барни  с  искусством,  рожденным
многолетней практикой, ловко увернулся.
     - Подожди минутку, Айвэн, я поговорю с тобой сразу после  возвращения
от Л.М. - Хор голосов мгновенно стих, отрезанный захлопнувшейся дверью.  -
Будь добра, Бетти, дай мне свое полотенце, - попросил он.
     Бетти протянула  ему  полотенце,  и  Барни  набросил  его  на  плечи,
тщательно подоткнув его  край  за  воротник  рубашки.  Затем  он  наклонил
голову, подсунул ее под водопроводный кран и  чуть  не  задохнулся,  когда
Бетти открыла кран. В течение нескольких секунд струя ледяной  воды  текла
на затылок и шею продюсера, затем он  выпрямился  и  вытер  голову  и  шею
полотенцем. Бетти одолжила ему  свой  гребешок.  После  ледяного  душа  он
чувствовал себя слабее, но все-таки лучше и,  когда  подогрел  в  зеркало,
увидел, что выглядит почти как человек. Почти.
     - Запри за собой дверь, - распорядился Л.М., когда Барни вошел в  его
кабинет, затем,  хрюкнув  от  напряжения,  перекусил  кусачками  последний
телефонный провод.
     - Больше нет, Сэм?
     - Этот был последний, - сказал Сэм серым бесцветным  голосом.  Внешне
Сэм тоже  выглядел  весьма  серым  и  бесцветным,  что  было,  несомненно,
защитной окраской, ибо Сэм был личным персональным бухгалтером Л.М.,  и  о
нем ходила слава как о самом большом в мире специалисте  по  корпоративным
финансам и увиливанию от  уплаты  налогов.  Он  прижал  к  груди  папку  с
документами и посмотрел на Л.М. - В этом уже нет необходимости,  -  сказал
он.
     - Может быть, может быть, - Л.М. опустился в кресло, отдуваясь. -  Но
стоит мне только произнести слово "банк",  когда  у  меня  в  кабинете  не
перерезаны провода, как мое сердце начинает биться  с  перебоями.  У  меня
плохие новости для тебя, Барни. - Он откусил конец сигары. - Мы разорены.
     - Что это значит? - Барни перевел взгляд с одного непроницаемого лица
на другое. - Это что, шутка?
     - Л.М. имеет в виду, - уточнил Сэм,  -  что  "Клаймэктик  студиоз"  в
ближайшее время обанкротится.
     - Сели на мель, загублено дело всей моей жизни, - сказал Л.М.  глухим
голосом.
     Сэм механически кивнул, подобно кукле чревовещателя, и сказал:
     - В общих чертах положение таково. Обычно мы только через три  месяца
шлем свой финансовый  отчет  в  банки,  которые,  как  ты  знаешь,  держат
контрольный пакет нашей студии. Однако по неизвестным для нас причинам они
присылают своих ревизоров для проверки бухгалтерских книг уже на следующей
неделе.
     - Ну? - спросил Барни и внезапно ощутил легкое головокружение. Тишина
стала невыносимой: он вскочил и начал ходить  по  кабинету.  -  Ну  и  они
обнаружат, что студия на мели, что все прибыли - только на бумаге, - Барни
повернулся к Л.М. и драматическим жестом указал  на  него,  -  и  что  все
деньги  перекачаны  в  фонд  Л.М.Гринспэна,  не  облагаемый  налогом.   Не
удивительно, что вы не переживаете, Л.М. Пусть  себе  студия  катится  под
откос, а Л.М.Гринспэн будет идти вперед!
     - Поосторожнее выражайтесь! Разве можно так разговаривать с тем,  кто
вывел тебя в люди...
     - Вывел в люди - а теперь выводит! - Барни ударил себя по шее  ребром
ладони сильнее, чем это входило в его планы. - Послушайте, Л.М., -  сказал
он умоляющим голосом, потирая ушибленное место, - мы не должны  сдаваться!
Пока не опустится топор, у нас еще остается шанс! Ведь вы считали, что еще
есть надежды на спасение, иначе бы вы не связались с профессором  Хьюиттом
и его машиной. Вы, наверно, думали, что большие  кассовые  сборы  уменьшат
давление со стороны банков, снова сделают фирму платежеспособной. И мы все
еще можем сделать это!
     Л.М. с мрачным видом покачал головой.
     - Не хочу  сказать,  что  приятно  пожимать  руку  человеку,  который
вот-вот вонзит  тебе  нож  в  спину,  но  что  я  могу  сделать?  Конечно,
финансовый успех фильма, даже просто отснятая, но не  вышедшая  на  экраны
большая картина позволила бы нам смеяться над банковской ревизией, но ведь
мы не можем сделать фильм за неделю.


     "Мы не можем  сделать  фильм  за  неделю!"  Эти  слова  шевелились  в
отупевшей от кофеина, никотина и бензедрина голове  Барни,  будя  какие-то
далекие смутные воспоминания.
     - Л.М., - сказал Барни, сопровождая свои слова драматическим  жестом,
- у вас будет инфаркт!
     - Типун тебе на язык! - охнул Л.М. и схватился за мощный  пласт  жира
где-то в районе сердца. -  И  не  произноси  больше  этого  слова.  Одного
инфаркта мне вполне достаточно.
     - Послушайте. Вы отправляетесь вместе с Сэмом  к  себе  домой,  чтобы
поработать над бухгалтерскими книгами, и,  конечно,  берете  их  с  собой.
Сегодня вечером вы заболеваете. Может быть, это  расстройство  желудка,  а
может,  инфаркт.  Ваш  доктор  говорит,  что  он  подозревает  инфаркт.  В
благодарность за все те деньги, которые  он  получил  от  вас,  он  должен
оказать вам эту маленькую любезность. Несколько дней все бегают  туда-сюда
и кричат, бухгалтерские книги временно забыты, затем подходит  уик-энд,  и
никому и в голову не придет  смотреть  книги  раньше  понедельника,  может
быть, даже вторника.
     - Понедельника, - твердо сказал Сэм. - Ты не  знаешь  банков,  Барни.
Если в понедельник мы не представим книг, они пошлют на дом к Л.М. автобус
с врачами.
     - Ну хорошо, в понедельник. У нас все равно достаточно времени.
     - Пусть понедельник - что от этого изменится?  Откровенно  говоря,  я
озадачен, - Л.М. нахмурился и принял озадаченный вид.
     - А вот что, Л.М. Утром  в  понедельник  я  доставлю  вам  в  кабинет
отснятую картину. Картину, которая принесет вам  два-три  миллиона  только
из-за продолжительности, широкоэкранности и цвета.
     - Ты сошел с ума!
     - Ничуть, Л.М. Вы забыли про времеатрон.  Машина  профессора  Хьюитта
действует. Помните, вчера вечером вы еще подумали, что  мы  отлучились  на
десять минут? - Л.М. неохотно кивнул головой. - Так оно и было - по вашему
времени. Но по времени викингов мы провели в  прошлом  более  часа!  И  мы
можем все повторить. Отправим  съемочную  группу  со  всем  необходимым  в
прошлое, и пусть она остается там столько времени, сколько  ей  нужно  для
того, чтобы сделать фильм.
     - Ты хочешь сказать...
     - Совершенно верно. Когда мы вернемся обратно с отснятым фильмом, вам
будет казаться, что прошло всего десять минут!
     - Почему же никто не подумал об  этом  раньше?  -  прошептал  Л.М.  с
блаженной улыбкой на лице.
     - Тут много причин...
     - Так ты хочешь сказать, - Сэм подался вперед так, что чуть не упал с
кресла, и какой-то намек на выражение, может быть, даже на улыбку появился
на его лице. - Так ты хочешь сказать,  что  мы  будем  платить  только  за
десять минут производства фильма?
     - Я имел в виду совсем не это, - огрызнулся Барни. -  И  вообще  хочу
сразу предупредить, что с  точки  зрения  бухгалтерии  здесь  будет  масса
трудностей. Тем не  менее,  чтобы  ободрить  вас,  я  гарантирую,  что  мы
произведем все съемки на местности - со многими  массовыми  сценами  -  за
одну десятую стоимости фильма, снятого в Испании.
     Глаза Сэма сверкнули.
     - Я незнаком с подробностями этого проекта, Л.М., но некоторые детали
кажутся там весьма интересными.
     - И ты сможешь сделать это, Барни? Сможешь снять такой фильм?
     - Я сделаю это, только если вы окажете мне всяческое содействие и  не
будете задавать вопросов. Сегодня вторник. Пожалуй, к  субботе  мы  сможем
закончить всю подготовку. - Барни  начал  загибать  пальцы.  -  Нам  нужно
подписать  контракты  с  главными  исполнителями,  запастись   достаточным
количеством пленки, набрать технический персонал, взять  по  крайней  мере
две дополнительные съемочные камеры... - Он продолжал бормотать  себе  под
нос, перечисляя все необходимое. - Да, - сказал он  наконец,  -  мы  можем
сделать это.
     - И  все-таки  не  знаю...  -  задумчиво  сказал  Л.М.  -  Уж  больно
сумасшедшая идея...
     Будущее грандиозного боевика висело  на  волоске,  и  Барни  отчаянно
пытался найти довод, который убедил бы Л.М.
     - Еще одно, Л.М. Если мы будем вести съемки в течение шести  месяцев,
то придется, конечно, платить  заработную  плату  за  все  шесть  месяцев.
Однако если взять кинокамеры и остальное съемочное оборудование  напрокат,
то мы заплатим ренту лишь за несколько дней!
     - Барни, - сказал Л.М.,  выпрямляясь  в  кресле,  -  ты  назначаешься
режиссером и продюсером этой картины.



                                    5

     - Вы еще услышите о Синекитте, мистер Хендриксон...
     - Барни...
     - Еще услышите, Барни, эта  история  еще  не  окончена.  После  войны
итальянцы создали неореалистическое искусство, затем ему на  смену  пришел
кухонный реализм английской кинематографии. Но понимаешь, Барни,  Рим  еще
не  умер.  Такие  ребята,  как  я,   приезжают   ненадолго   в   Голливуд,
совершенствуют технику, схватывают на лету новые приемы...
     - А попутно и солидные гонорары...
     - Не отрицаю, их привлекают доллары. Да, знаешь, Барни,  вряд  ли  мы
сумеем заснять что-нибудь на цветную пленку в это время дня. - Он взмахнул
своим восьмимиллиметровым Болексом, висящим  на  ремешке  на  запястье.  -
Нужно было зарядить  камеру  черно-белым  три-экс.  Ведь  уже  пять  часов
вечера.
     - Не беспокойся, Джино, ручаюсь, что  у  тебя  будет  сколько  угодно
света, - Барни поднял голову и увидел, как из двери пакгауза  вышел  Эмори
Блестэд. - Подойди-ка сюда, Эмори, - окликнул он инженера. -  Познакомься,
это наш кинооператор Джино Каппо. Джино, это Эмори Клестэд, наш инженер.
     - Очень рад познакомиться, - сказал Эмори, пожимая руку итальянца.  -
Меня всегда интересовало, как  вам  удалось  добиться  этих  отталкивающих
киноэффектов в "Осенней любви".
     - Вы имеете в виду "Порко мондо"?  Это  не  киноэффекты,  именно  так
выглядят некоторые районы Югославии. - Он повернулся  к  Барни.  -  Даллас
просил меня передать, что они приведут Оттара через пять минут.
     - Давно пора. Пусть профессор прогревает свою машину.
     Барни, болезненно морщась, вскарабкался в кузов армейского  грузовика
и опустился на ящики. Ему все-таки удалось соснуть с часок  на  кушетке  в
своем кабинете, но его разбудил очередной  срочный  вызов  Л.М.,  и  Барни
поднялся в его кабинет для продолжительного спора  из-за  бюджета  фильма.
Истощение начинал сказываться.
     - Я  заново  отрегулировал  все  свое  оборудование,  -  сообщил  ему
профессор Хьюитт, радостно похлопывая по контрольной панели времеатрона. -
И  начиная  с  этого  дня  могу  гарантировать  будущим   путешественникам
максимальную точность, как во временном, так и в географическом плане.
     - Великолепно. Отрегулируйте все так,  чтобы  мы  прибыли  на  то  же
место, что и раньше, в тот же день и в тот же час. Тогда было превосходное
освещение.
     Дверь распахнулась, и пакгауз наполнился громкими гортанными звуками.
В помещение пошатываясь  ввалился  Оттар  в  сопровождении  Йенса  Лина  и
Далласа Леви, которые не столько сдерживали, сколько поддерживали  викинга
- Оттар был в стельку пьян. За ними шествовал Текс, кативший  перед  собой
тележку, доверху нагруженную ящиками. Понадобились совместные усилия  всех
троих, чтобы забросить викинга в кузов грузовика, где он тотчас же впал  в
забытье,  что-то  бормоча  с  блаженным  видом.  Оттара  со  всех   сторон
забаррикадировали ящиками.
     - Что это в них? - поинтересовался Барии.
     - Товары для обмена, - ответил  Лин,  с  трудом  перекидывая  ящик  с
надписью "Виски Джек  Даниэльс"  через  задний  борт  грузовика.  -  Оттар
подписал  контракт,  я  ужасно  удивился,  что  здесь  удалось   разыскать
исландского нотариуса...
     - В Голливуде можно найти что угодно.
     - ...и Оттар согласился учить английский язык  после  того,  как  его
доставят домой. У него появился заметный интерес  к  алкогольным  напиткам
двойной очистки, и мы заключили соглашение  -  за  каждый  день  учебы  по
бутылке виски.
     - Неужели вы не могли всучить  ему  какой-нибудь  сивухи?  -  спросил
Барни, когда второй ящик "Джека Даниэльса" исчез в кузове. - Как же я буду
выкручиваться перед бухгалтерией?
     - Мы пробовали, - вставил Даллас, перекидывая через борт третий ящик.
- Попытались всучить ему  пойло  вроде  "Оулд  Оуверкоут"  -  95-градусный
хлебный спирт, но он сделал от ворот  поворот.  Изысканный  вкус  у  этого
дикаря! Два месяца обучения, пять ящиков виски - таковы условия.
     Йенс Лин вскарабкался в кузов, и Барни с восхищением уставился на его
высокие, до колен, саперные сапоги, краги, охотничью куртку  с  множеством
карманов и ножны с огромным ножом.
     - А зачем этот костюм для джунглей? - спросил он.
     - Просто чтобы остаться в живых  и  для  удобства,  -  объяснил  Лин,
освобождая место для спального мешка и огромного сундука, который Даллас с
трудом втащил в кузов. - Здесь  у  меня  ДДТ  против  вшей,  которых  там,
конечно, хоть пруд пруди, таблетки для питьевой воды  и  запас  консервов.
Питание в те времена не отличалось разнообразием, и современному  человеку
оно,  конечно,  не  годится.  Поэтому  я  решил  принять  простейшие  меры
предосторожности.
     - Очень предусмотрительно, - заметил Барни. - Эй вы, влезайте сюда  и
закрывайте задний борт, пора отправляться!


     Хотя времеатрон по-прежнему завывал и искры бегали по его поверхности
с той  же  интенсивностью,  обстановка  в  машине  была  далеко  не  такой
напряженной. Условные рефлексы человека, живущего в мире  машин,  одержали
победу, и путешествие во времени казалось теперь  таким  же  обыкновенным,
как подъем в скоростном лифте,  полет  на  реактивном  самолете,  спуск  в
подводной лодке или взлет в космической ракете. Только Джино, для которого
это путешествие было первым, проявил признаки беспокойства, бросая быстрые
взгляды  то  на  ряды  электронных  инструментов,  то  на  закрытую  дверь
пакгауза. Однако явное спокойствие других  пассажиров  -  Барни  ухитрился
заснуть во время путешествия, а Даллас  и  датский  филолог  затеяли  спор
из-за того, что одна из бутылок виски оказалась открытой  и,  стало  быть,
терялся один день обучения английскому языку, - благотворно  подействовало
на оператора. В момент перехода от одного темпорального состояния в другое
Джино, потрясенный, привстал, однако тут же сел, когда ему в  руки  сунули
бутылку. Тем не менее, когд