еня есть приказ - никого не пускать.
     - А ну-ка, дайте мне топор! - крикнул  один  из  рабочих.  -  Я  живо
открою эту дверь.
     - Убей! Убей! Убей! -  завопил  другой.  Они  провели  слишком  много
времени  в  одиннадцатом  столетии  и  приобрели   свойственные   викингам
стремление решить большинство проблем простыми методами.
     - Не подходите ко мне! - приказал стражник делая шаг  назад  и  кладя
руку на кобуру револьвера.
     - Ну, хватит шуток, - распорядился Барни. - Посидите спокойно, пока я
улажу этот вопрос. Где телефон? - спросил он у стражника.
     Барни позвонил в контору, надеясь, что там кто-то еще есть,  попросил
прежде  всего  Административный  корпус  и  попал  с  точку.  Сэм,  личный
бухгалтер Л.М., все еще был в конторе, он, конечно подчищал  бухгалтерские
книги.
     - Сэм, - сказал он, - рад снова говорить с тобой, как у тебя  дела...
что? извини, я забыл. Для тебя прошло всего два часа, а для меня несколько
месяцев. Нет, что ты, в рот не брал, я же снимал фильм. Совершенно  верно,
почти готов... Сэм, нет... Сэм, не нервничай... Это совсем не  однодневный
фильм, так же как сценарий не был одночасовым. Мы работали  в  поте  лица.
Послушай, потом я тебе все объясню, но сейчас  ты  должен  мне  помочь.  Я
хочу, чтобы ты поговорил  с  одним  из  стражников  студии,  исключительно
толстокожим парнем, наверно, он у нас недавно.  Вели  ему  отпереть  дверь
продовольственного склада, нам нужно забрать всю  крупу  и  все  консервы.
Нет, мы еще не проголодались, это товары для обмена с туземцами. Плата  за
съемки массовых сцен... Сэм, что ты говоришь... Сэм, у нас нет времени  на
размышления... послушай, если мы можем заплатить им овсяной крупой  вместо
зелененьких, какая тебе разница?
     Было совсем не легко говорить с Сэмом. Он  не  любил  тратить  деньги
даже на овсянку - впрочем, он всегда был трудным человеком, -  но  наконец
Барни его убедил.  Сэм  сорвал  злость  на  стражнике,  который  вышел  из
телефонной будки побагровевший от злости.
     К половине шестого грузовик был нагружен, а без  четверти  шесть  уже
стоял на платформе машины времени. Барни  проверил,  все  ли  вернулись  с
грузовиком, и просунул голову в кабину профессора.
     - Отправляйтесь, проф, только подождите, пока я не сойду с платформы.
     - Значит, вы не вернетесь вместе с нами?
     - Совершенно верно. У меня здесь дела. Вы разгрузите платформу, затем
возвращайтесь за мной примерно через пару  часов,  скажем,  около  десяти.
Если меня к этому времени не будет здесь, я позвоню вам по телефону, что у
склада, и введу с курс дела.
     Хьюитт почувствовал себя уязвленным.
     - По-видимому, вы считаете, что я таксист при  машине  времени,  а  я
отнюдь, не уверен, что это дело мне по душе. Мне казалось, что я  доставлю
вас  в  одиннадцатое  столетие,  где  вы  снимете  фильм,  после  чего  мы
возвратимся обратно. Вместо этого я только и делаю, что катаю туда-сюда  -
из одиннадцатого в двадцатое столетие...
     - Успокойтесь,  профессор,  мы  уже  вышли  на  финишную  прямую.  Вы
думаете, я согласился бы потерять два часа, если бы это не было совершенно
необходимо? Мы сделаем еще один прыжок  во  времени,  окончим  картину,  и
работа завершена. Все будет готово, останется разве что аплодировать.
     Стоя рядом с воротами павильона, Барни увидел, как платформа  исчезла
в прошлом. Обратно к дикарям первобытной Канады, к потрескавшимся губам  и
холодным дождям. Пусть себе едут. Сам же Барни собирался отключиться  часа
на два. Конечно, за это время ему придется провернуть кое-какие  дела,  но
значит ли это, что он не имеет права немного  развлечься?  Сейчас  еще  не
время отдыхать по-настоящему, так как фильм еще не в коробке  на  столе  у
Л.М., но конец был уже виден, и Барни чувствовал усталость от  непрерывной
многомесячной работы. Первое, что он собирался предпринять, - это заказать
себе первоклассный обед в ресторане Чейзена. Уж что-что, а  это  он  может
себе позволить. В любом случае не  было  смысла  ехать  в  "Заплесневевший
грот" раньше чем к девяти вечера.
     В его возвращении в Калифорнию  двадцатого  было  что-то  нереальное,
фантастическое.  Казалось,  события  развиваются  слишком  быстро,  вокруг
слишком много кричащих красок, и от выхлопных  газов  разболелась  голова.
Деревенщина! Обед, начатый с  виски  и  обильно  сдобренный  шампанским  с
бренди, под конец помог избавиться от  головной  боли,  и  когда  Барни  в
начале десятого вылезал перед клубом из такси; к  нему  вернулось  хорошее
настроение. Он даже ухитрился не  обидеться  при  виде  зеленого  входа  с
намалеванными на нем красными черепами и скрещенными костями.
     - Остерегайтесь, - простонал загробный голос, когда  Барни  распахнул
входную дверь. - Остерегайтесь, ибо всякий, кто входит  в  "Заплесневевший
грот", делает это на свой страх и риск. Остерегайтесь...  -  Магнитофонная
запись оборвалась, когда Барни закрыл дверь и на ощупь двинулся вперед  по
тускло  освещенной,  застланной  черным  бархатом  лестнице.  Занавес   из
светящихся пластмассовых костей был последней  преградой  перед  входом  в
святая святых самого клуба. Барни бывал здесь и раньше, так что странность
обстановки не произвела на него никакого впечатления.  Она  не  впечатлила
его и в первый раз. Тогда она была лишь немного лучше - или  хуже  -  дома
призраков на карнавале. Мигали веселые  огни,  в  углах  висела  резиновая
паутина, а стулья были исполнены  в  виде  гигантских  мухоморов.  Он  был
единственным посетителем.
     - "Кровавую Мэри", - сказал он официанту, одетому вампиром. - А  что,
Спайдермэн уже пришел?
     -  По-моему,  он  в   раздевалке,   -   пробормотал   вампир   сквозь
пластмассовые клыки.
     - Скажи ему, что его хочет видеть Барни Хендриксон из "Клаймэктика".
     Спайдермэн  Спиннеке  прибыл  раньше  заказанного  коктейля  -  тощая
сутулая фигура в черном, темные очки.
     - Давненько мы с тобой не виделись, - сказал он,  скользнув  влажными
пальцами по ладони Барни. - Как кинобизнес? - Он опустился на стул.
     - Да так, перебиваемся с хлеба  на  воду.  Скажи  мне,  Спайдер,  это
верно, что ты озвучил пару фильмов?
     - Да, я написал музыку для одного пустячка под названием "Сумасшедший
твист молодых битников". Надеюсь, что публика  быстро  забудет  о  нем.  А
почему  ты  спрашиваешь?  Неужели   ты   заинтересовался   бедным   старым
Спайдермэном?
     - Может быть, и так, Спиннеке,  может  быть,  и  так.  Скажи,  ты  не
сумеешь написать музыку для картины  и  записать  ее  в  исполнении  своей
группы?
     - Для вас все возможно, старик. Но для этого нужно время, а у нас уже
есть обязательства.
     - Пусть время тебя  не  беспокоит,  я  все  устрою  так,  что  ты  не
пропустишь ни единого выступления. Я подумал, что  ты  найдешь  подходящее
звуковое  сопровождение   к   картине,   которой   я   сейчас   занимаюсь.
Захватывающий рассказ о викингах. Слыхал о них когда-нибудь?
     - Конечно. Волосатые парни с топорами, которыми они рубили  встречных
на куски.
     - В общих чертах да. Примитивный народ,  сильные  люди.  У  них  есть
нечто вроде медной трубы, и это  навело  меня  на  мысль.  Только  духовые
инструменты с барабанами соответствуют примитивной свирепости дикарей.
     - Неплохо.
     - Так как же, сумеешь справиться?
     - Ну конечно.
     - Превосходно. Вот тебе сотняга в качестве аванса. - Барни извлек  из
бумажника пять двадцатидолларовых бумажек и бросил их на  стол.  Костлявые
пальцы Спайдермэна неслышно скользнули по черной скатерти и поглотили  их.
- Теперь бери своих ребят и пошли в студию. Там я обо всем расскажу. Через
час прикатите обратно.
     Что им предстояло сделать в течение этого часа, Барни не сказал.
     - Не  выйдет.  Дуди  и  я  хотим  сейчас  немного  поразмяться,  а  к
одиннадцати придут остальные ребята. Потом мы выступаем до трех  ночи.  До
этого я не могу уйти.
     "Кровавая Мэри" легко прошла по пищеводу. Барни посмотрел на  часы  и
быстро убедил себя, что нет смысла уезжать и потом снова возвращаться. Три
часа утра, воскресенье - все еще остается масса времени, потому что  фильм
должен быть представлен только к утру понедельника. Все будет  в  порядке.
Спайдермэн скрылся где-то в укромном  уголке,  и  в  десять  вечера  Барни
позвонил профессору Хьюитту. Назначив новое время для рандеву -  три  часа
утра, Барни вернулся к своему столу и  постарался  отключиться,  насколько
это было  возможно  при  звуках  басовой  трубы,  духовых  инструментов  и
барабанов с усилителями.  Неоценимую  помощь  оказали  ему  дополнительные
порции "Кровавой Мэри".
     В два часа ночи Барни встал и вышел подышать свежим воздухом,  потому
что атмосфера в клубе казалась осязаемой от сигарного дыма  и  вибрировала
от дрожащих ритмов. Ему даже удалось нанять два  такси,  водители  которых
обещали прибыть к клубу сразу после трех. Все шло хорошо, очень хорошо.
     Было около  четырех,  когда  такси  подъехали  к  входу  в  павильон.
Профессор Хьюитт прохаживался взад  и  вперед  перед  дверью,  то  и  дело
посматривая на часы.
     - Вы необыкновенно пунктуальны, - ядовито заметил он.
     - Не так уж плохо, профессор, старина, - сказал Барни,  похлопав  его
по спине, затем повернулся, чтобы помочь вытащить  из  такси  барабан-бас.
После этого,  построившись  цепочкой,  все  вошли  в  павильон  под  звуки
"Полковника Боги", извлекаемые Дуди из тромбона.
     - А это что за плот? - потускневшие от  усталости  глаза  Спайдермэна
уставились на платформу.
     - Средство транспорта. Влезай. Наша поездка  займет  всего  несколько
минут, даю обещание.
     При этих словах Барни поднял руку, чтобы замаскировать хитрую улыбку.
     - На сегодня достаточно, - сказал Спайдермэн, оттаскивая  тромбон  от
вибрирующих губ Дуди. Не заметив  этого.  Дуди  продолжал  играть  еще  не
меньше пяти секунд, пока не заметил,  что  больше  не  издает  ни  единого
звука. - Дошел до ручки, - объяснил Спайдермэн.
     Хьюитт фыркнул, когда музыканты в погребальных одеждах  вскарабкались
на платформу, затем вошел в контрольную кабину, чтобы включить времеатрон.
     - Это что, зал ожидания? -  поинтересовался  Дуди,  влезая  вслед  за
профессором в тесную кабину.
     - Немедленно убирайся  отсюда,  болван!  -  рявкнул  профессор.  Дуди
что-то пробормотал и попытался исполнить просьбу. Повернувшись,  он  задел
своим тромбоном  несколько  электронных  ламп.  Две  из  них  вспыхнули  и
замигали.
     - Ух ты! - сказал Дуди и выронил тромбон.  Его  медный  бок  упал  на
обнаженные провода, ведущие к лампам, и мгновенно замкнул  их.  Посыпались
искры. Свет в контрольной кабине погас.


     Барни отрезвел  меньше  чем  за  секунду.  Он  вытащил  ошеломленного
музыканта из контрольной кабины  и  загнал  его  вместе  с  остальными  на
дальний конец платформы.
     - Как дела, профессор? - тихо спросил он,  вернувшись  к  контрольной
кабине, но не услышал ответа. Поглядев  на  то,  как  Хьюитт  снял  заднюю
стенку аппарата и начал вышвыривать  одну  за  другой  перегоревшие  лампы
через открытую дверь, он решил не переспрашивать.
     Услышав наконец неохотное "Да!" в ответ на вопрос, не понадобится  ли
по крайней мере два часа на починку времеатрона, Барни отправил музыкантов
по домам.


     К девяти утра в воскресенье профессор Хьюитт  признался,  что  ремонт
займет, очевидно, большую часть дня,  не  считая  времени,  которое  будет
потрачено на поиски новых электронных ламп в воскресенье в  Лос-Анджелесе.
Барни с фальшью в голосе ответил, что это не страшно, что у них еще  много
времени. В  конце  концов,  картина  должна  быть  представлена  только  к
следующему утру.
     Поздно вечером в воскресенье Барни впервые за все это  время  заснул,
однако уже через несколько минут, вздрогнув, проснулся  и  больше  не  мог
сомкнуть глаз.


     В пять утра в понедельник  профессор  заявил,  что  монтаж  полностью
закончен, и он собирается отдохнуть часок. После этого  он  отправится  на
поиски недостающих электронных ламп.
     В девять утра Барни позвонил в контору студии и  узнал,  что  прибыли
ревизоры из банка и ожидают его. Он икнул и поспешно повесил трубку.


     В девять тридцать позвонил  телефон,  и,  когда  Барни  снял  трубку,
телефонистка сообщила  ему,  что  вся  студия  перевернута  вверх  дном  -
разыскивают его - и что Л.М. лично спрашивал  ее,  не  знает  ли  она  где
находится мистер Хендриксон. Не отвечая, Барни повесил трубку.


     В десять тридцать Барни понял, что положение безнадежно,  Хьюитт  все
еще не вернулся и даже не позвонил. И даже если бы он и прибыл сейчас, все
равно было  уже  слишком  поздно.  Картину  невозможно  было  закончить  к
назначенному сроку.
     Все пропало. Он попытался спасти положение и потерпел неудачу. Идя  к
кабинету  Л.М.  он  думал  о  том,  что  это  похоже  на  последние   шаги
приговоренного к смерти - именно так и было на самом деле.
     Он остановился перед дверью кабинета,  не  решаясь  войти:  в  голове
мелькнула мысль о самоубийстве как о возможном выходе из положения.  Затем
он решил, что у него на это не хватит храбрости, и толкнул дверь.



                                   16

     - Не входи туда, - сказал голос у него  за  спиной,  и  протянувшаяся
сзади рука оттащила его от двери, которая автоматически захлопнулась перед
его носом.
     - Да как вы осмелились!  -  вскипел  Барни,  поворачиваясь  к  своему
обидчику.
     - Все средства хороши, чтобы помешать тебе сделать ошибку, дурень,  -
сказал незнакомец и широко улыбнулся, глядя, как Барни отшатнулся от  него
с отвисшей челюстью и широко раскрытыми глазами.
     - Великолепно, какая игра! - сказал человек. -  Может,  тебе,  вместо
того чтобы ставить фильмы, стоило играть в них, а?
     - Ты... Я... - едва выговорил Барни, глядя на  самого  себя  в  своих
лучших брюках из рогожки, кожаной куртке летчика и с коробкой  фильма  под
мышкой.
     - Ты очень наблюдателен, - заметил второй Барни, ядовито улыбаясь.  -
Подержи-ка на одну секунду. - Он сунул коробку с фильмом в  руки  Барни  и
извлек из заднего кармана бумажник.
     - Что?.. - спросил Барни.  -  Что?..  -  Его  взгляд  остановился  на
наклейке, где было написано "Викинг Колумб. Часть 1".
     Второй Барни достал из  своего  бумажника  сложенный  лист  бумаги  и
вручил его Барни, который только тут заметил, что  правая  рука  его  была
забинтована и местами сквозь бинт проступили пятна крови.
     - Что случилось с моей рукой... твоей рукой? - спросил Барни, в ужасе
глядя на повязку. В следующее мгновение коробка с фильмом исчезла  из  его
рук, и вместо нее пальцы стиснули лист бумаги.
     - Передай это профу, - сказал его двойник, - и  перестань  заниматься
глупостями. Лучше побыстрее кончай картину.
     Он распахнул  дверь  кабинета  Л.М.,  пропуская  мальчика-посыльного,
катившего перед собой тележку,  нагруженную  дюжиной  коробок  с  фильмом.
Посыльный остановился,  посмотрел  на  одного,  потом  на  другого,  пожал
плечами и исчез в приемной.  Второй  Барни  последовал  за  ним,  и  дверь
захлопнулась.
     - Рука, что случилось  с  рукой?  -  слабым  голосом  спросил  Барни,
обращаясь к  закрытой  двери.  Он  потянул  руку,  чтобы  открыть  ее,  но
вздрогнул и передумал. Его внимание привлек лист бумаги,  который  он  все
еще сжимал в левой руке. Барни развернул его. Это была  половина  страницы
обыкновенной писчей бумаги, оторванная от другой и чистая на обороте. Да и
на этой стороне тоже ничего не  было  написано,  просто  чертеж,  поспешно
набросанный шариковой ручкой.
     Чертеж ничего не значил для Барни. Он сложил его, сунул в бумажник  -
и тут внезапно вспомнил о коробках с пленкой на тележке.
     - Так я закончил фильм! - крикнул он. - Фильм готов, и я  только  что
доставил его в кабинет Л.М. в назначенное время!
     Две секретарши, пробегавшие мимо, посмотрели на него и  прыснули;  он
проводил их свирепым взглядом и пошел прочь.
     Так что же сказал ему второй Барни? Перестань заниматься глупостями и
закончи фильм. Сумеет ли он кончить его? Судя по всему, сумеет,  если  эти
коробки не были пустыми. Но  как  он  может  окончить  его  теперь,  после
роковой минуты, и все-таки доставить его в назначенный срок?
     - Ничего не понимаю, - бормотал он про себя, шагая к павильону.
     Даже при виде профессора, погруженного  в  работу  над  времеатроном,
вихрь его мыслей не  улегся.  Он  поднялся  на  платформу  и  остановился,
пытаясь осознать, что  же  случилось  или  что  должно  случиться,  однако
усталость и шок - следствие разговора с самим собой - временно  отразились
на его мыслительных способностях.
     - Ремонт окончен, - сказал профессор Хьюитт, вытирая руки о тряпку. -
Теперь мы можем опять вернуться в 1005 год.
     - Поехали, - сказал Барни, протягивая руку к своему бумажнику.


     Несмотря на то, что для Ньюфаундленда день был солнечным, он  казался
мрачным после калифорнийского солнца, и воздух был значительно прохладнее.
     - Когда мы покинули студию, профессор? - спросил Барни.
     - В 12:03, в  понедельник.  И  пожалуйста,  без  жалоб.  Мне  удалось
отремонтировать времеатрон за удивительно короткое время, если принять  во
внимание тот ущерб, который был причинен  этим  микроцефалом,  идиотом  от
музыки.
     - Никаких жалоб, профессор. Мне начинает казаться, что у нас еще есть
шанс закончить съемки картины вовремя. Я  только  что  встретил  в  студии
самого себя и сам видел, как я доставил коробки, на которых было  написано
"Викинг Колумб".
     - Это совершенно невозможно!
     - Легко сказать, однако, может быть, вас ожидает такой же шок,  какой
испытал я сам. Я сказал мне, или он сказал мне, или черт знает кто сказал,
чтобы я передал вам вот это. Вам это о чем-нибудь говорит?
     Профессор взглянул на лист бумаги и широко улыбнулся.
     - Ну конечно, - сказал он. -  Как  я  мог  забыть  об  этом!  Это  же
совершенно очевидно, все факты были у меня, так сказать, под  носом,  и  я
ухитрился не заметить их. Насколько все это просто.
     - Может быть  теперь  вы  снизойдете  до  объяснения?  -  нетерпеливо
спросил его Барни.
     - На этом чертеже представлены два  путешествия  во  времени,  причем
интереснее всего малая дуга  справа,  потому  что  именно  она  объясняет,
откуда взялся второй Барни Хендриксон с коробками  отснятого  фильма.  Да,
можно все еще закончить и доставить готовый фильм до назначенного срока.


     - Как? - спросил Барни, напряженно глядя на диаграмму, ровным  счетом
ничего не понимая.
     - Теперь вы окончите съемки, и время, которое вам потребуется,  после
назначенного срока,  не  имеет  никакого  значения.  Когда  картина  будет
завершена, вы будете находиться в точке Б этого чертежа. Точка А - это тот
момент во времени,  когда  нужно  представить  готовый  фильм.  Вы  просто
возвращаетесь к моменту перед А, доставляете фильм и затем попадаете в  Б.
До чего же потрясающе просто!
     Барни стиснул пальцами лист бумаги.
     - Поправьте меня, если я  что-нибудь  неправильно  понял.  Вы  хотите
сказать, что я могу  окончить  фильм  после  назначенного  срока  и  затем
вернуться вовремя перед этим сроком и доставить фильм?
     - Совершенно верно.
     - Мне это кажется безумием.
     - Только глупцам разумное кажется безумным.
     - Я предам забвению ваше замечание, если  вы  ответите  мне  на  один
вопрос. Этот лист бумаги с чертежом, - Барни  потряс  листом  перед  носом
профессора, - кто начертил его?
     - Откуда я могу знать, ведь я только что его увидел.
     - Тогда подумайте вот над чем.  Мне  передали  этот  листок  утром  в
понедельник перед входом в кабинет Л.М. Теперь я показываю его вам.  Потом
я собираюсь спрятать его в бумажник и носить с  собой  до  тех  пор,  пока
съемки фильма не будут завершены. Затем я перемещаюсь назад во времени для
того, чтобы д