роде; на них были посажены неуклюжие фитинги. К ним-то и  окажутся
присоединенными громадные стяжные муфты, задачей которых станет  поддержание
постоянного натяжения тросов. Но это позже;  сейчас  тросы  нужно  закрепить
быстро и без хлопот. Эта задача возлагалась на выступающие из каждого  якоря
тяжелые пружинные зажимы кованой стали. Когда  трос  попадал  в  зажим,  тот
мгновенно захлопывался, словно титаническая мышеловка, его рифленые  челюсти
быстро сжимались, а электромоторы тут же усиливали зажим. Таков был план, он
многократно  отрабатывался  на  тренировках,  и  он  сработает.  Он   должен
сработать!
   Ниже, ниже, ниже падала глыба моста, в то время как  чуткие  ее  конвоиры
тяжко трудились, подавая то чуть левее, то, наоборот, вправо  под  неусыпным
контролем машины Брэббеджа. В субмаринах было  очень  тихо,  лишь  шелестели
вентиляторы,  да   отдаленно   гудели   двигатели,   да   иногда   отрывисто
перебрасывались словом-двумя операторы, обслуживающие компьютер. Несмотря на
тишину  и  неподвижность,  люди  были  настолько  напряжены,  что  некоторые
буквально задыхались; то, что делалось в эти секунды, делалось на века.
   Вниз,  равномерно  вниз;  ярко  освещенные  якоря  растут   на   экранах,
отчетливые красные номера на каждом выступают  яснее  и  резче,  и  скальные
стены под ними тоже делаются все ближе. Кулаки сжимались, и костяшки пальцев
становились белыми словно мел, хотя рулевые  просто  следили  за  приборами,
опекаемыми  электронным  мозгом,  но  это  ожидание,  это  созерцание   было
мучительнее, нежели любая работа за пультом. Вниз. Теперь ясно были видны  и
каждая черточка на древних камнях, и каждый блик на отточенных металлических
гранях нового, человеческого творения. Вниз.
   -  Присоединить  первый  и  девятый,  присоединить  первый   и   девятый.
Действуйте самостоятельно.
   Голос отдавал распоряжения по селектору быстро и четко, слышный в  каждом
динамике на каждой субмарине. То был долгожданный  сигнал,  приказ  работать
самим, без Брэббеджа; первые субмарины с тросами пошли к якорям.  По  десять
тросов на сторонах моста, номера первый и второй были самыми короткими,  так
как должны были расположиться на самом верху подмостных  сооружений,  номера
девять и десять -  самыми  длинными,  потому  что  из  середины  пролета  им
предстояло дотянуться до подмостного дна.  Теперь  две  субмарины,  неся  по
одному из самой длинной и из  самой  короткой  пары,  были  выведены  из-под
контроля компьютера и двигались вперед  сами  по  себе,  чтобы  присоединить
доверенные  им  тросы;  давая  полный  ход,  они  должны  были  сделать  это
одновременно.  Лишь  только  они  выполнят  задачу,  отправлены  будут   две
следующие, чтобы повторить операцию, - и все это за две решающие  минуты,  в
течение  которых  мост  будет  находиться  там,  где  возможно   осуществить
сцепление. Это все, что нужно; закрепить  мост  четырьмя  тросами  с  каждой
стороны. Если эти восемь будут закреплены, мост удержится на месте - расчеты
точны. Но они должны быть закреплены быстро, иначе мост будет  снесен;  слов
нет, это будет настоящая катастрофа.
   "Наутилус II", натужно гудя моторами, на полном ходу шел к якорям. О'Тул,
дорвавшись наконец до своих рычагов, спокойно вел  субмарину  вниз,  выжидая
момент, когда  нужно  будет  отцепить  килевой  и  носовой  тросы,  крепящие
швартовочный трос моста, скрученный сейчас, как пружина, конец которой  пока
оставался  свободным.  Барабан  и  мотор   его   располагались   на   штыре,
выдававшемся на двадцать футов перед носом субмарины, - он хорошо был  виден
на экране переднего обзора. Еще до того, как субмарина устремилась  к  цели,
тяжелый швартовочный трос был плотно намотан на штырь, так что  конец  троса
располагался прямо напротив конца штыря. Двадцатифутовая  оконечность  троса
была окрашена в оранжевый цвет - это была зона прицеливания. Если окрашенная
часть в какой-либо точке будет захвачена дожидающимися ее челюстями  зажима,
сцепление окажется  успешным;  оранжевая  зона  вся  находилась  в  пределах
допусков гибкости моста и естественной слабины троса. Для большей точности в
центре имелось двухфутовое черное пятно - это была оптимальная точка.
   О'Тул вел субмарину виртуозно; он поставил ее почти вертикально, так  что
стержень нацелился точно на ждущий зажим; компенсируя вес  троса,  он  подал
субмарину немного назад, затем устремился вперед снова, но без  поспешности,
чтобы не протаранить мостиковую опору. Медленно  вверх..,  легкий  дрейф  по
течению.., коррекция.., вперед; стержень, как  гигантский  указующий  палец,
тянулся к  цели.  Гас,  стоявший  позади  рулевого,  непроизвольно  задержал
дыхание, когда опора надвинулась вплотную.., ближе, еще  ближе..,  казалось,
они все-таки врежутся в нее.
   - Есть! - радостно выкрикнул О'Тул, когда стальные челюсти, словно  пасть
чудовищного металлического аллигатора, с хрустом и скрежетом сомкнулись  как
раз на черном пятне; сила их была такова, что субмарину тряхнуло.  -  Теперь
освобождаемся и уходим.
   Нажав  две  кнопки,  он  послал  электрический  сигнал  по   проводам   в
буксировочные тросы. По этому  сигналу  два  взрыва  разорвали  связь  между
субмариной и  швартовочным  тросом.  Обрывки  свободно  повисли  в  воде,  и
электромоторы быстро смотали их на катушки внутри субмарины, а  та  уже  шла
вверх.
   - Девятый тоже закреплен,  -  проговорил  Гас,  глядя  на  экран  нижнего
обзора, показывавший место работ. - Второй и десятый - на сближение!
   Именно тогда это и произошло, хотя трудно было бы отыскать  момент  менее
подходящий; успех или провал операции зависели теперь  от  каких-то  секунд,
балансируя буквально на лезвии бритвы. Но планета измеряет  время  по  своей
шкале; можно сказать,  короткие  мгновения  человеческой  жизни  на  внешней
оболочке Земли  мало  что  значат  для  геологических  часов,  отсчитывающих
тысячелетия или даже сотни тысячелетий так,  как  обычные  часы  отсчитывают
секунды. По мере того как расплавленная  магма  выдавливалась  из  подземных
глубин, напирая на плавающую поверх нее толщу, в коре возникали  напряжения,
возникали медленно, но неотвратимо, возникали, ища выход. Где-то  глубоко  в
скалах разверзлась трещина, массы пород пришли в движение, камни заскребли о
камни; затем давление выровнялось, и Земля уснула опять. Пустяк по масштабам
жизни  планеты,  пустяк,  совсем  незаметный  в  сравнении  с   мощью   сил,
действующих не переставая. Но вполне достаточный для того, чтобы  свести  на
нет плоды человеческого труда.
   Басовитое ворчание донеслось из недр, словно некий невообразимый  гигант,
невнятно жалуясь на судьбу, повернулся во сне; звук  был  столь  мощен,  что
стряхнул кусок твердой скалы над субмариной, и поднятая им при падении тугая
волна ударила в металлические корпуса. Потом - умчалась дальше...
   - Землетрясение... - проговорил Гас,  поднимаясь  с  пола,  куда  он  был
брошен ударом. - Подводное землетрясение, именно сейчас...
   Он осекся, в ужасе от того, что происходило снаружи и что так  ясно,  так
услужливо показывали экраны. Дрожь Земли передалась теперь  на  швартовочные
тросы, они гнулись и корчились, будто живые,  и  передавали  волну  вибрации
дальше, по всей своей длине, к мосту, который был  едва  закреплен.  Мост  и
тросы были рассчитаны на толчки и землетрясения, подобные этому, они  вполне
могли выдержать, но только как единое целое, после полной сборки и надежного
закрепления. А сейчас два троса несли нагрузку двадцати. Это было немыслимо,
но это случилось. Какие же повреждения будут нанесены мосту! Но,  даже  если
бы Гас решился додумать эту мысль до конца, он все равно не успел  бы  этого
сделать - ибо то, что открылось его глазам на экранах, было  еще  трагичнее.
Перенапряженные, натянутые как струны тросы вырвались из своих фитингов.
   Страшно смотреть, и не смотреть невозможно: металл и бетон тяжелых якорей
крошились и распадались, высвобождая тросы. Очнувшись от короткого паралича,
Гас схватил микрофон.
   - Второй, уходите назад или сбросьте трос, слышите меня?
   - Я могу закрепить, я могу!..
   Водителю субмарины не суждено было закончить эту фразу  -  ибо  произошла
трагедия. Утратив опору,  сносимый  течением  мост  наверху  начал  гнуться,
зашевелился, волоча тросы за собой. Как ребенок дергает  за  веревочку  свой
игрушечный грузовичок, он  дернул  вторую  субмарину,  которая  вот-вот  уже
готова была осуществить зацепление, и швырнул на скальную стену. В  какую-то
долю секунды  корпус  лопнул,  и  невообразимое  давление  пучины  стиснуло,
взломало, расплющило корабль - так быстро, что  его  экипаж  даже  не  успел
понять,  какой  конец  уготовила  ему  судьба.  Теперь  суденышко   медленно
погружалось - мертвый груз на конце троса.
   Но Гас не мог позволить себе думать сейчас о  мертвых  -  он  должен  был
думать о живых, о субмаринах, все еще связанных с мостом, и о самом мосте. В
течение нескольких долгих секунд  он  заставил  себя  оставаться  на  месте,
прежде чем начинать действовать: нужно было все обдумать как следует, учесть
каждый фактор, а динамик связи  захлебывался  голосами,  вопросами,  криками
боли. Приняв наконец решение, Гас переключил радио  на  себя  и  с  холодной
четкостью проговорил в микрофон:
   - Очистить эфир. Тишина, полная  тишина.  Говорит  Вашингтон,  мне  нужна
тишина.
   Он получил тишину; через несколько  секунд  последний  голос  в  динамике
смолк. Тогда Вашингтон заговорил снова:
   - Начальник второго звена, доложите  обстановку.  С  нашей  стороны  было
землетрясение, мы не закрепились. Как дела у вас?
   Ответ пришел мгновенно.
   - Здесь начальник второго звена. Все в норме. Четыре троса закреплены, на
подходе еще два. Заметны вибрация и колебания тросов.
   - Цепляйте эти два и прекращайте операцию.  Держитесь  на  своем  краю  и
ждите распоряжений.  Внимание!  Всем  субмаринам  первого  звена!  Произошел
отрыв, и мы не можем повторить зацепление,  пока  мост  не  на  месте.  Всем
нечетным субмаринам, всем нечетным субмаринам! Отстреливайте  ваши  тросы  и
идите на юг, от моста, на длину свободного троса,  затем  возвращайтесь  над
мостом, повторяю, над мостом. Под ним будут  свисающие  концы  тросов.  Всем
четным субмаринам! Поворот на север, против течения,  все  вдруг,  и  полный
вперед с одновременным  подъемом  на  уровень  моста.  Выполняйте.  Это  был
отчаянный маневр. План, с помощью которого можно  было  попытаться  овладеть
ситуацией, родился за  какие-то  секунды.  Но  сложную  стратегию  следовало
разыграть без помарок в этих  полуночных  глубинах,  где  каждый  человек  и
каждая субмарина самостоятельны и изолированны, но  все  же  взаимозависимы.
Перед мысленным взором Гаса предстал целиком весь мост; Гас в деталях  видел
все,  что  должно  быть  сделано,  и  был  уверен,  что  пытается  совершить
единственно возможную вещь.
   Зависший в воде мост был  прикреплен  к  опорам  лишь  с  одной  стороны,
противоположной, у восточного склона долины.  Поскольку  западный  конец  не
закреплен, течение, давя на всю конструкцию,  будет  перегибать  ее  к  югу,
деформируя все больше и больше, пока она не переломится и вода не  хлынет  в
заполненные воздухом  отсеки,  лишая  их  плавучести;  мост  начнет  тонуть,
распадаясь на части и дробясь по всей длине. Этого  нельзя  было  допустить!
Первым делом следовало отделить все субмарины с нечетными номерами, которые,
как и корабль Гаса, буксировали мост с южной стороны, то есть  с  той,  куда
было  направлено  течение.  Если  попытаться  хоть  как-то  тянуть  мост  за
швартовочные тросы в  сторону,  противоположную  течению,  то  все  старания
вернуть мост на место так его перекрутят,  что  разрушат  еще  быстрее,  чем
разрушило бы давление подводной  реки.  Если  все  пойдет  хорошо,  нечетные
субмарины сейчас освободятся от тросов и всплывут над мостом; "Наутилус II",
расположенный ниже пространства, которое будет перекрыто свисающими тросами,
сможет пойти против течения,  чтобы  затем  подняться  выше  и  примкнуть  к
субмаринам, которые еще связаны с мостом. Тогда начнется битва  за  спасение
моста от прогиба;  всей  мощью  двигателей  субмарины  будут  тянуть  его  в
северном направлении. Господи, только бы удалось!
   По мере того  как  "Наутилус  II",  стремительно  пронизывая  толщу  вод,
поднимался  вверх,  на  экранах  верхнего  обзора  вырисовывалась  ужасающая
картина. Огни на мосту уже не вытягивались в прямую  линию,  они  изогнулись
чудовищной буквой "С" - незакрепленный конец течением  сносило  к  югу.  Гас
бросил один лишь взгляд, затем щелкнул переключателем селектора.
   - Всем субмаринам, сбросившим тросы. Присоединяйтесь к тем, наверху,  они
пытаются удержать западный конец моста. Закрепитесь на них своими магнитными
захватами,  потом  -  машинам  полный  задний  ход.  Мы  должны   остановить
прогибание моста. Мы должны выпрямить мост.
   "Наутилус II" показывал путь, пристроившись носом к одной из тянущих мост
субмарин; сперва он ее коснулся,  затем  закрепился  прочнее,  когда  мощный
электромагнит корпуса  сцепил  оба  судна  намертво.  Как  только  произошло
соединение, машины взвыли, вой делался громче, громче,  по  мере  того  как,
отрабатывая задний ход, они набирали обороты. Если что-то и происходило, это
не могло проявиться сразу; мост прогибался, искривлялся все больше, пока его
незакрепленный  конец  не  развернулся  почти  точно  на  юг.   Конструкторы
предусмотрели определенную гибкость, да, но не до такой же степени; мост мог
переломиться в любой момент.
   Но не переломился. Одна за другой новые субмарины присасывались  к  своим
напарницам и присоединяли мощь своих машин к общим  усилиям.  Они  не  могли
ликвидировать прогиб, но они явно приостановили его увеличение. Это была еще
не победа, - но и поражение было отодвинуто. Им нужна была еще мощность.
   - Внимание всем во втором звене. Продолжайте закрепление тросов на  вашем
конце. Мы здесь едва  держимся.  По  мере  закрепления  на  полной  скорости
двигайтесь на наш конец и цепляйтесь  за  наши  субмарины.  Нам  нужна  ваша
помощь.
   И  помощь  пришла.  Одна  за  другой  субмарины  выныривали  из  тьмы   и
пристраивались корпусами к тем, что уже были в работе - две, три,  четыре  в
каждой связке, так что скоро они  стали  походить  на  виноградные  гроздья.
Поначалу казалось, что  все  усилия  тщетны.  Затем...  Неужели  получилось?
Неужели  изгиб  действительно  стал  уменьшаться?  Невозможно  было  сказать
наверняка. Гас протер глаза, и в этот момент О'Тул сказал:
   - Честное слово, я не из тех, кто бросает слова на ветер, но мне кажется,
мы помаленьку отрабатываем назад.
   Не успели эти слова сорваться с его губ, как зажужжал зуммер связи.
   - Здесь "Анемон". Я занимаю позицию близ скальной стены,  мне  ее  хорошо
видно. Движение  к  югу  прекратилось.  Такое  впечатление,  что  теперь  мы
движемся к северу, очень медленно, но устойчиво.
   - Спасибо, "Анемон", - сказал Гас. - Хорошо, "Перивинкл", слышите меня?
   - "Перивинкл" на связи.
   - У вас на борту тяжелое крепежное  оборудование.  Следуйте  к  свободной
секции моста и найдите второй трос на южной стороне. Повторяю, второй  трос,
с отметкой "три". Первый трос был заякорен, но его вырвало. Идите вниз вдоль
троса до оранжевой полосы, зацепите его и постарайтесь закрепить на  третьем
якоре. Поняли меня?
   - Уже идем.
   Машины выбивались из сил; но под  их  могучим  воздействием  неподатливая
громада моста, преодолевая напор течения, мало-помалу вернулась к  исходному
положению, где "Перивинкл" зацепил нужный трос и затем закрепил его на  дне.
Только когда все тросы с южной стороны моста были  заякорены,  Гас  разрешил
устанавливать те, за которые они до сих пор тянули мост. И лишь после  того,
как первый из них был отбуксирован вниз и поставлен на место,  Гас  позволил
себе расслабиться и глубоко вздохнул, чтобы унять дрожь.
   "Один экипаж, одна субмарина погибла", - сказал  он  себе,  когда  память
вернулась к нему после завершения борьбы, которой, казалось, не будет конца.
Он не знал, что О'Тул и  другие  смотрят  на  него  с  благоговением  и  все
согласно кивают в ответ на слова О'Тула.
   - Вы  сделали  это,  капитан  Вашингтон,  вы  сделали  это,  несмотря  на
землетрясение. Никто другой не сделал бы, - а  вы  сделали.  Славные  ребята
погибли, да, но ни один человек не в силах был предотвратить  их  гибель.  И
теперь мост на месте, и больше не будет жертв. Вы сделали это!

Глава 4

КОНЕЦ ЭКСПЕРИМЕНТА

   - Саннингдэйл на линии, - проговорил швейцар клуба. -  Если  вам  угодно,
сэр, возьмите трубку в переговорной кабине.
   Вашингтон кивнул и поспешил в  кабину  со  стеклянной  дверью  и  кожаным
креслом у одной из обитых парчой стен. Динамик был  вмонтирован  в  одно  из
крыльев спинки, прямо напротив уха, переключатель без  труда  отыскался  под
пальцами, на конце подлокотника; микрофон располагался возле губ. Вашингтон,
усевшись, включил аппарат.
   - Вы меня слушаете? Говорит Вашингтон.
   - Гас, это вы? Как славно, что вы позвонили. Где вы?
   - В моем лондонском клубе. Джойс, могу ли я попросить вас об одолжении?
   Гас встречался с Джойс Бодмэн много раз; он часто приглашал ее  на  ленч,
когда бывал в Лондоне. Дело в том, что она до сих  пор  поддерживала  добрые
отношения с Айрис. Джойс была счастлива замужем, но  понимала,  как  жестоко
страдает Гас, и, не дожидаясь расспросов, сама  рассказывала  ему  об  Айрис
все, что знала, все, что успевало дойти до нее с момента предыдущей встречи.
Это было слабым утешением, но все же  лучше,  чем  ничего  не  знать;  ленчи
вдвоем доставляли им обоим радость,  хотя  об  истинной  причине  встреч  не
говорилось никогда.
   На секунду в трубке возникла тишина, потому что Джойс ответила не сразу -
до сих пор Гас никогда ни о чем ее не просил.
   - Ну разумеется. В пределах разумного, конечно; вы же знаете.
   Теперь  настал  черед  Гаса  помолчать,  ибо   он   ощущал   определенную
неловкость, высказывая желание подобного рода; он  крепко  сжал  кулаки.  Он
должен сказать.
   - Дело, разумеется, личное, вы наверняка догадались. Вы  читаете  газеты,
так что знаете, что туннель вот-вот  будет  закончен;  в  сущности,  я  и  в
Лондоне-то лишь из-за этого,  нужно  уладить  кое-что  напоследок.  Утром  я
отбываю в Нью-Йорк, это подхлестнет события, пробег  первого  поезда  и  все
такое, но сначала надо все завершить здесь.  То,  что  я  хочу,  я  не  могу
сделать прямо, поэтому - не могли бы вы устроить мне встречу с Айрис?
   Гас выпалил это скороговоркой и откинулся на спинку  кресла;  он  сказал,
что хотел. Джойс засмеялась, и его лицо вспыхнуло; но она тут  же  поспешила
объяснить.
   - Извините меня, пожалуйста.  Знаете,  меня  рассмешило  совпадение,  это
просто удивительно. Вы помните вечер, когда мы в первый раз повстречались  в
Альберт-Холле?
   - Думаю, я никогда его не забуду.
   - Да, я понимаю, но там был докладчик, философ  и  ученый,  доктор  Джуда
Мендоза, со всеми этими своими теориями времени, такими милыми...  Я  ходила
на все его лекции, иногда вместе с Айрис, и сегодня днем он будет у  меня  -
небольшое  суаре;  мадам  Клотильда,  медиум,  тоже  приглашена.  Она  плохо
работает перед большой аудиторией, а здесь все  будет  как  надо.  Буквально
несколько человек. В два часа, Айрис тоже придет.
   - Прекрасно. Я ваш вечный должник.
   - Полно! Так я могу на вас рассчитывать?
   - Можете считать, что я уже у вас. Кебом Гас  доехал  до  вокзала,  поезд
проворно повез его в один из пригородов столицы - погруженный в себя. Гас не
замечал ничего вокруг. Что он мог сделать? Что мог сказать? Будущее  было  в
руках сэра Айсэмбарда, а  на  утренней  встрече  сегодня  он  был  таким  же
отчужденным, как и всегда, - и это  несмотря  на  завершение  строительства!
Возможно ли, чтобы он переменился? В состоянии ли  он  перемениться?