м, а две нижние  выполняли  функции
ног. Когда-то серебристо-сверкающая, зеркальная поверхность скафандра была
сплошь покрыта царапинами, вмятинами и следами сварки.
   - Раньше, наверное, у тебя скорлупа лучше была, - усмехнулся  бригадир.
- Но ничего! Здесь и это сойдет. Что брать - знаешь?
   - Знаю.
   - В общем, хватай все, что попадется. Вот такие камни тоже, -  бригадир
показал на обломок светло-серого кристалла, формой  похожего  на  огромную
снежинку. - Когда  вернешься,  не  торопись  выходить  из  шлюза.  Я  тебя
встречу. Посмотрим твою добычу. Кое-что и себе оставим.  С  контролером  я
договорюсь.  Все  "лужайки"  вокруг  мы  уже  успокоили.   Если   появятся
"матрасы", старайся залезть в какую-нибудь яму или трещину.  А  еще  лучше
заранее вырой себе щель в полный рост. Все понял? Часов через шесть я  вас
соберу. Твой номер?
   - Двадцать четыре ноль сорок.
   - Лезь в скафандр. Кислорода здесь на часов пятнадцать-двадцать. Поилку
можешь не трогать. Клиентам вроде тебя их не заправляют. За одну смену  не
помрешь.
   Скафандр был устаревшего образца, весил не  меньше  тонны  и  давно  не
использовался по назначению. Хромой с трудом устроился в тесном внутреннем
пространстве, засунул руки и ноги в гнезда панели биоуправления  и  теперь
только дожидался, пока кряхтевший  над  ним  бригадир  закончит  соединять
многочисленные разъемы системы жизнеобеспечения.
   - Проверь руки! - крикнул  бригадир.  -  Так,  хорошо!  Теперь  ноги!..
Годится! Пошел на дефектоскопию!
   Хромой напряг мышцы ног  так,  будто  хотел  сделать  шаг,  сервомоторы
заскрипели,  сгибая  сочленения  металлических  конечностей,  и   скафандр
медленно, по-паучьи переступая, двинулся вперед.  Процедура  дефектоскопии
заняла не больше одной минуты. Бригадир стукнул по шлему разводным  ключом
и заорал, стараясь перекричать вой уже заработавших насосов:
   - Задраивай люк! Удачи тебе!
   Как только Хромой вошел в шлюзовую камеру,  свет  в  ней  погас,  а  за
спиной лязгнула герметическая заслонка, разом отделившая его от маленького
человеческого мирка, заброшенного в кромешный венерианский ад. Все  вокруг
завыло, завибрировало,  и  Хромому  показалось,  что  на  него  обрушилась
снежная лавина. Это в  шлюзовую  камеру  ворвался  воздух  Венеры,  сжатый
чудовищным давлением почти до плотности воды.
   Он включил головной прожектор  и  сквозь  стремительно  летящие  черные
хлопья пошел вперед - сначала по  твердому,  глухо  звенящему  под  ногами
трапу, а затем - по неровной  и  рыхлой  почве.  Свет  мощного  прожектора
бессильно терялся во мраке, более густом, чем мрак глубоководных океанских
впадин. Долгая ночь не могла  остудить  песок  и  камень,  раскаленные  до
температуры кузнечного горна. Все, что могло здесь  сгореть,  расплавиться
или испариться - сгорело, расплавилось, испарилось миллионы лет назад.
   Ноги сами собой сгибались и разгибались, передавая команды  механизмам,
и ему уже не нужно было заранее обдумывать каждый шаг. На ровных  участках
Хромой переключался на автоматическое управление, давая себе отдых. Пройдя
несколько тысяч шагов, он  остановился  и  посмотрел  в  ту  сторону,  где
остался Компаунд.
   Он был сейчас совершенно один во мраке чужой планеты,  и  ничто,  кроме
зашитой под лопаткой "пиликалки", не связывало его  больше  с  ненавистным
миром  Компаунда  -  миром  тоски,  отчаяния  и  одиночества.  Впервые  за
последние пять лет не  оставлявшее  его  даже  во  сне  чувство  полнейшей
человеческой   несостоятельности,   отупляющее   ощущение   умственной   и
физической деградации - исчезли. Он вновь был свободен,  силен,  уверен  в
себе и смел - первооткрыватель планет, покоритель космоса.  На  глаза  ему
попался причудливый букет кристаллов, похожий на тот,  что  показывал  ему
бригадир, и он ногой отшвырнул его далеко в сторону.


   Ночью "матрасы" всегда появляются внезапно. Еле различимое желтое пятно
света, венчавшее купол Компаунда, вдруг пропало и спустя секунд пять-шесть
появилось  снова.  Можно  было  подумать,  что  какое-то  движущееся  тело
случайно заслонило его. Но случайностей на Венере не  бывает.  Случайности
могут быть на Земле  или  на  марсианских  курортах.  Поэтому  Хромой,  не
мешкая,  двинулся  прочь.  Верхняя  часть  скафандра  вращалась  наподобие
танковой  башни,  и  через  каждые  полсотни  шагов  он  обшаривал  светом
прожектора пространство позади себя.
   До этого Хромому уже неоднократно приходилось наблюдать  за  нападением
"матрасов" на людей и всякий раз его удивляло полное отсутствие  логики  в
их действиях. Никогда нельзя было  предсказать  заранее,  какую  цель  они
выберут -  ближайшую  или  наоборот  -  самую  дальнюю,  одиноко  стоящего
человека или тесно сбившуюся группу. "Матрасы" не реагировали ни на  свет,
ни на производимый человеком шум, ни, тем более, на  его  запах.  Загадкой
оставалось, каким способом они выслеживают людей и  зачем  вообще  это  им
нужно. Обычно "матрас", расплющив скафандр, некоторое  время  возился  над
ним, превращая тело человека буквально в кашу, а затем преспокойно уплывал
дальше,  ничем  определенным  не  воспользовавшись.  Никто  не  знал,  чем
питаются  эти  твари,  представлявшие,  по  сути  дела,  одну-единственную
непомерно разросшуюся анаэробную клетку. По крайней  мере,  их  постоянные
смертельные схватки с "лужайками" никогда не переходили в пиршество.
   Хромой двигался по широкой  дуге,  стараясь  не  слишком  удаляться  от
Компаунда. Он уже, решил было, что избежал погони, когда метрах в тридцати
позади себя, почти на пределе дальности света  прожектора,  увидел  что-то
темное, плоское, медленно шевелящееся, похожее скорее даже не на матрас, а
на огромное одеяло с рваными и разлохмаченными краями.  "Матрас"  медленно
плыл в густой атмосфере, едва не касаясь почвы.  Истинные  его  размеры  с
такого расстояния определить  было  трудно,  но,  без  сомнения,  это  был
крупный,  достаточно  зрелый  экземпляр  -  неутомимый  преследователь   и
беспощадный противник. Даже если  бы  у  Хромого  и  имелось  какое-нибудь
оружие, причинить им вред  этому  небелковому  порождению  стоатмосферного
давления и пятисотградусной температуры было  практически  невозможно.  Не
отличавшийся спринтерскими качествами  "матрас"  мог  преследовать  жертву
многие сутки подряд и, лишь приблизившись к ней  на  расстояние  трех-пяти
шагов, атаковал с неуловимой для глаза стремительностью.
   Оборачиваясь назад, Хромой убеждался,  что  разделяющее  их  расстояние
постепенно сокращается.  Стараясь  не  поддаваться  панике,  он  бежал  по
прямой, обходя  крутые  подъемы  и  переключаясь,  где  только  можно,  на
автоматический режим. На исходе третьего часа погони Хромой заметил  слева
от себя достаточно узкую извилистую борозду.  Глубиной  она  была  ему  по
пояс, но дальше, похоже, углублялась.
   "Может, я топчу свою собственную могилу?" - подумал Хромой, спускаясь в
борозду.
   "Матрас" был в десяти метрах, когда каменные  брустверы  достигли  плеч
скафандра.
   "Матрас" был в пяти метрах и вот-вот  должен  был  броситься  в  атаку,
когда Хромой, не закончив последнего шага, упал лицом вниз.
   Почва содрогнулась,  как  от  близкого  разрыва  тяжелого  снаряда.  По
скафандру застучали камни.  Борозда  наполнилась  пылью.  Это  "матрас"  с
разгона плюхнулся туда, где только что торчала прикрытая титановой  броней
голова Хромого...
   ...Почти семь часов, перетирая в песок камни,  "матрас"  ворочался  над
ним.
   Когда Хромой, наконец, с великим трудом откопал себя и  выполз  наверх,
манометр   его   кислородного   баллона    показывал    меньше    половины
первоначального давления. Произведя в уме несложный расчет, он понял,  что
даже если ему удастся пройти обратный путь тем же маршрутом  и  с  той  же
скоростью - даже в этом идеальном случае баллон опустеет где-то на дальних
подступах к Компаунду. А учитывая то,  что  венерианский  ветер  слизывает
следы точно так же, как это делает  морская  вода  на  пляже,  можно  было
предположить, что на возвращение понадобится гораздо больше времени.
   В общем, надеяться оставалось только на чудо. Хромой решил  не  впадать
преждевременно в панику и идти в максимально экономном режиме до тех  пор,
пока в баллоне не останется последний  глоток  воздуха.  Тогда,  чтобы  не
мучиться, умирая от удушья,  он  подойдет  вплотную  к  первой  попавшейся
"лужайке" и примет от нее мгновенную и безболезненную смерть...


   ...Он потерял счет холмам, через которые перевалил, и застывшим лавовым
потоком, которые удалось обойти стороной. Иногда он сразу  узнавал  места,
где уже побывал, спасаясь от "матраса",  иногда  же,  сбившись  с  дороги,
долго  блуждал  на  одном  месте.   В   тесной   седловине   между   двумя
извергающимися вулканами его чуть не раздавила упавшая рядом вулканическая
бомба. Нестерпимо хотелось пить, и временами, теряя  над  собой  контроль,
Хромой принимался лизать прохладную поверхность  иллюминатора.  Мышцы  ног
по-прежнему работали как автоматы, но перед глазами  все  чаще  вспыхивали
радужные пятна, отзывавшиеся болезненным гулом в  ушах.  Поврежденный  при
падении прожектор время от времени начинал  хаотично  мигать,  и  по  этой
причине Хромой не успел заметить какое-то препятствие, подвернувшееся  ему
под левую ногу. При этом что-то лязгнуло, словно металл ударился о металл.
Он вернулся  назад  и,  наклонившись,  увидел  ярко  сверкнувший  в  свете
прожектора круглый бок полузасыпанного песком скафандра - почти такого же,
как и у него самого. Нижняя часть скафандра вместе с конечностями  напрочь
отсутствовала. В раскрытом чреве среди бахромы  разорванных  световодов  и
похожих на раздавленные темные  соты  криогенных  ячеек  уже  выросли  две
крошечные, еще не успевшие окостенеть "лужайки".
   Когда  Хромой,  обкопав  скафандр  со  всех  сторон,  вывернул  его  на
поверхность, в яме блеснул длинный, сложной  конструкции  предмет,  формой
похожий на большую рогатку.  Расходившиеся  под  острым  углом  две  более
тонкие трубы состояли из множества подвижных колец и лимбов. Толстый конец
заканчивался  широким  воронкообразным  раструбом.  Это  был  финверсер  -
индивидуальное устройство для выживания в экстремальных условиях. В разных
режимах работы он мог  служить  двигателем,  отопителем,  буром,  резаком,
сигнализатором, а  если  возникала  необходимость,  то  и  оружием.  Путем
реакций фотолиза финверсер  был  способен  выделять  из  углекислого  газа
чистый кислород.
   Хромой осторожно поднял финверсер и вставил  в  специальное  гнездо  на
груди скафандра, раструбом вперед. Набрав нужную  программу,  он  направил
раструб в сторону лежащего неподалеку гранитного валуна. Камень засветился
малиновым светом, затем ослепительно вспыхнул и рассыпался.
   Убедившись  в  исправности  финверсера,  Хромой  приступил  к   осмотру
скафандра. От человека, когда-то владевшего им, не осталось ничего,  кроме
иссохших кистей рук, застрявших  в  гнездах  биоуправления.  Очевидно,  за
несколько секунд до гибели он упал  на  правый  бок,  обессиленный  долгим
преследованием, и "матрас" прихлопнул его, как сложенное вчетверо кухонное
полотенце прихлопывает муху. Поилка  оказалась  пустой,  а  ее  шланг  был
прогрызен  насквозь.  От  радиокомпаса  осталась  одна  труха.  Зато   оба
кислородных баллона, заправленные почти полностью, уцелели.
   Особой радости при виде этих находок Хромой не испытал. Близкая  смерть
могла разом разрешить все проблемы, а  нежданный  подарок  судьбы  в  виде
финверсера неминуемо ввергал его в новый круговорот страданий.
   Хромой подумал, что снаряженный  таким  образом,  он  мог  хоть  сейчас
отправиться на розыски подходящего космического корабля. Мог бы,  если  бы
не жажда, которая убьет его через трое-четверо суток, и не "пиликалка", по
сигналам которой патрульный ракетобот отыщет его еще раньше.
   Да, беглецам из Компаунда ждать пощады не полагалось...


   Лишь подойдя к Компаунду, Хромой принял, наконец,  решение.  Не  доходя
шагов десяти до шлюзового люка, он закопал финверсер в куче мелкого  щебня
возле приметной гранитной глыбы. Затем Хромой подошел к трапу и встал так,
чтобы контролировавшая вход телекамера засекла его. Стоя в шлюзовой камере
под потоками низвергавшейся на него  охлаждающей  жидкости,  Хромой  думал
только о глотке воды.  Едва  компрессор  заменил  венерианский  воздух  на
обычную для технических помещений  Компаунда  газовую  смесь,  в  шлюзовую
камеру влетел бригадир. Погрозив  Хромому  кулаком,  он,  обжигая  пальцы,
помог ему открыть верхний люк.
   - Где ты был? - закричал он. - Ты знаешь сколько времени  прошло?  Тебя
же больше суток не было!
   - На меня напал "матрас".
   - Не на тебя одного. Четверо вчера не вернулись. Скоро ракетобот пошлют
на поиски.
   - Поздновато что-то.
   - Это тебя не касается. Кстати, а чем ты дышал?  Твой  кислород  должен
был кончиться еще часов десять назад.
   - Я нашел пару баллонов.
   - Где?
   - В какой-то яме.
   - Так прямо и лежали?
   - Да. Я их совершенно случайно обнаружил.
   - А сейф с бриллиантами там не лежал?
   - Больше ничего не было.
   - Сразу видно, врать ты не умеешь.  Ну-ка  покажи...  Действительно,  -
сказал бригадир, рассматривая  баллон,  извлеченный  Хромым  из  багажного
отсека. - Не наш.  И  почти  новый.  Странно.  Я  их  пока  спрячу.  Потом
разделим. Контролеру скажешь, что ничего не нашел. Для первого раза к тебе
особо придираться не станут. Если спросят, чем дышал, скажешь, что я  тебе
по ошибке лишний баллон навесил. Все понял?
   - Понял. Мне пить очень хочется.
   - Я бы дал, да нету. Попроси в столовой. Завтра утром можешь  приходить
снова.


   Сразу после ужина Хромой, провожаемый  пристальным  взглядом  старосты,
покинул свою секцию и по бесконечным пролетам аварийной лестницы  поднялся
на несколько десятков палуб вверх - в Седьмой  моноблок,  где  размещались
службы наблюдения и связи.  Посторонним  здесь  болтаться  в  общем-то  не
полагалось.
   Оглянувший, по сторонам, он негромко постучал в дверь  поста  наружного
контроля. Никто, кроме старшего дежурного  по  Компаунду,  не  имел  права
заходить сюда, но  находившийся  сейчас  на  вахте  оператор  оказался  бы
последней свиньей, если бы не впустил Хромого.  И  действительно  -  дверь
открылась. Высокий темноволосый человек,  улыбаясь  несколько  растерянно,
сказал:
   - Вот не ожидал! Заходи.
   В длинном полутемном помещении  мерцал  огромный  зеленоватый  экран  и
вразнобой мигали разноцветные лампочки.
   -  Садись,  -  оператор  указал  на  свободное  кресло.   -   Случилось
что-нибудь?
   Это был единственный человек, которого Хромой знал до того,  как  попал
сюда. Много лет назад, курсантом-радиотехником, он проходил  шестимесячную
стажировку в экипаже Хромого. С тех пор  они  не  виделись  и  встретились
только здесь, где радиотехник занимал положение куда более приличное,  чем
его бывший командир. Несколько раз, разговаривая с Хромым в  столовой,  он
приглашал в гости, впрочем, ничего конкретного не обещая. Был он,  видимо,
неплохим человеком - из тех, кто хоть ничем тебе не  поможет,  но  зато  и
вреда не причинит.
   - Шел мимо, вот и решил заглянуть, - сказал Хромой. - Как живешь?
   - Ничего. Сам знаешь, что это за жизнь.
   - Может новости какие есть?
   - Нет. По крайней мере - хороших.
   - А экран для чего здесь?
   - Это изображение поверхности планеты  в  радиусе  двадцати  километров
вокруг нас. Вот тут Компаунд, - он ткнул пальцем в центр экрана. -  А  вот
ракетобот, - он отметил крохотную светящуюся точку. - Разыскивает тех, кто
не вернулся вчера. Троих уже, вроде, нашли.
   - Ну и как они?
   - Как всегда. В лепешку. Сегодня рабочие  бригады  не  выходили.  Ждут,
когда уберутся "матрасы".
   - Я тоже был там. Едва-едва спасся.
   - Что ты говоришь?! Повезло тебе!
   - Информация с экрана записывается где-нибудь?
   - Обязательно. Все передвижения за пределами  Компаунда  фиксирует  вот
этот блок.
   - Знакомая штука. У нас на корабле тоже был такой.
   - Да. Вот клавиша пуска, вот перемотка, а это - запись.
   - А красная кнопка для чего?
   - Экстренное стирание. Разве ты забыл, командир?  -  оператор,  вначале
ощущавший некоторую неловкость, был рад, что нашел тему для  разговора.  -
Послушай! - сказал он, как-будто вспомнив что-то. - Может выпить хочешь?
   - Да как-то, знаешь, неудобно.
   - Ну что ты! Я сейчас.
   Отверткой от приподнял одну  из  плиток  пола  и  вытащил  трехлитровую
пластмассовую  емкость,  кусок  завернутой  в  бумагу  поваренной  соли  и
несколько фильтров от респиратора.
   Пока оператор, нагнувшись, копался в своем тайнике, Хромой быстро нажал
на кнопку аварийного стирания. Крохотная,  не  больше  булавочной  головки
лампочка, контролировавшая наличие записи в кассете, погасла.
   - Здесь у меня клей, - пояснил оператор, выпрямившись.  -  Спецклей  на
спирту. Пропущу пару раз через фильтры - и готово! Дрянь, но пить можно.
   - Мне что-то расхотелось, - сказал Хромой. - Может  быть,  в  следующий
раз.
   - Ну, как хочешь.
   - Пойду. Поздно уже. Будь здоров.
   - До свидания. Заходи.
   Расставшись, оба вздохнули с облегчением.


   Хромой уже собирался ложиться  спать,  когда  его  вызвали  в  коридор.
Кто-то незнакомый сунул ему в руки завернутый  в  бумажный  мешок  баллон,
шепнул: "Бригадир зовет тебя к себе", и быстро удалился.
   В крохотной каморке бригадира на столе стояли две кружки холодного  чая
и лежала пачка галет.
   - Присаживайся, - пригласил бригадир. - Баллон  тебе  отдали?  Спрятал?
Ну, молодец.
   Хромой  маленькими  глотками  пил  чай,  все  время  ощущая   на   себе
пристальный взгляд бригадира.
   - Так говоришь, в яме лежали... - задумчиво проговорил тот. - Бывает...
Может быть ты, все же, еще что-нибудь нашел?
   - Нет.
   - Постарайся меня правильно понять.  Человек  ты,  вроде,  неплохой.  Я
справки навел. По крайней мере, не доносчик, это точно. И еще слушок  есть
- убежать хочешь, - бригадир снова внимательно глянул на Хромого.
   - Нет, не хочу.
   - Меня можешь не бояться. Если бы я на тех работал, - он ткнул  большим
пальцем куда-то вверх, - тебя бы еще вчера за жабры взяли.  Буду  говорить
откровенно. Сюда ты попал с одной из последних партий.  После  этого  было
еще только два транспорта. Уже четыре года с Земли никто не прилетал. Было
объявлено,  что  Страшный  суд,  наконец,  свершился.   Кое-кто,   правда,
засомневался. Но это оказался как раз тот случай,  когда  сомненья  вредят
здоровью. Никто тех скептиков больше не видел. Признаюсь, лично я ни в ад,
ни в рай, ни в Спасителя не верю. О том, как  попал  сюда,  скажу  в  двух
словах - больше деваться было некуда. Вот и полез в петлю. А теперь  вижу:
лучше бы дома под забором подыхал, чем здесь наслаждаться  вечной  жизнью.
Трудно поверить, что в наше время возможно такое. Ведь это  и  рабство,  и
инквизиция, и фашизм - все вместе. Те, кто прибыл на  Венеру  с  последним
транспортом,  рассказывали,  что  на  Земле  "Храмом"  занялись   всерьез.
Запретили его деятельность в десятках стран, наложили арест на  имущество,
раскрыли массу афер и преступлений. Что случилось потом, никто  не  знает.
Почему прервалась связь с Землей? Почему больше не прилетают корабли? Твои
баллоны, судя по всему, взяты с корабля,  который  посетил  Венеру  совсем
недавно - год, от силы два  года  назад.  Если  тебе  об  этом  что-нибудь
известно - скажи.
   - К сожалению, сказать нечего. Спасибо за чай. Мне пора идти.
   - Еще несколько слов. Многие здесь думают так же, как и я.  Как  только
станет возможно, мы попытаемся захватить Компаунд и тогда узнаем, наконец,
всю правду. У нас уже довольно сильная  организация  и  имеется  кое-какое
оружие. Времени очень мало. Надо спешить, пока в людях  еще  до  конца  не
убито все человеческое. Если хочешь, присоединяйся к нам.
   - Нет, я не заговорщик.