и
Якоб скрылся в темноте.
     Маленький толстый котишка собрал все  свое мужество  и прыгнул  в окно.
Пролетев  порядочное  расстояние,  он  плюхнулся  в  сугроб и  провалился  с
головой. Лишь с большим трудом ему удалось выбраться наверх.
     -- Якоб, где ты? -- жалобно пропищал Мяуро.
     -- Сюда! -- услышал он голос ворона где-то неподалеку.




     Занимаясь  колдовством,  важно не только знать  волшебные  заклинания и
символы,  иметь нужные  приспособления и своевременно  выполнять необходимые
действия. Важно еще  и самому быть в соответствующем настроении.  Внутренний
настрой  должен  отвечать задуманному делу. И  это справедливо как для злого
колдовства, так и  для доброго (которое тоже, конечно,  существует,  хоть  и
встречается  в  наши дни, по-видимому, реже,  чем  злое).  Чтобы наколдовать
что-то  хорошее,  надо  настроиться  на  добрый, радостный  лад.  Для  злого
колдовства необходимо  злобное и  мрачное  настроение.  И  в  обоих  случаях
требуется определенная психологическая подготовка.
     Именно психологической подготовкой и занялись колдун и ведьма.
     Ярким светом сияли в лаборатории бесчисленные электрические прожекторы,
куда  ни  глянь  --  всюду  вспыхивали,  подмигивали,  искрились  огоньки  и
лампочки.
     В воздухе плавали клочья  тумана -- это густые клубы разноцветного дыма
поднимались  из множества  курильниц, они плавали в воздухе, струились вдоль
стен и при этом корчили  всевозможные дикие рожи, на любой вкус. Рожи быстро
расплывались, но в клубах дыма тут же появлялись новые.
     Бредовред сидел  у  органа (даже орган был в  лаборатории!)  и,  высоко
вскидывая  руки,   ударял  по  клавишам.  Вместо  труб  в  этом  музыкальном
инструменте были кости замученных животных:  самые маленькие  и тонкие трубы
были из куриных косточек, средние  -- из  костей  собак,  тюленей и обезьян,
самые большие -- из костей китов и слонов.
     Тетка Тирания стояла  рядом  и переворачивала нотные страницы.  Звучала
эта музыка довольно жутко -- тетка и племянник на два голоса распевали хорал
номер Це-ноль-два (С02) из Сатанинской псалтири:


     Лютой злобы пробил час,
     И, в свирепой злобе, разом
     Предаем проклятью вас,
     Мудрость, истина и разум!
     Ты в реторте прокипела,
     Кривда-ложь, -- так действуй смело!
     Докажи, что правды нет
     И что все на свете -- бред.
     Прочь, порядок, сгинь во мгле!
     Пусть царит свобода воли
     И в умах, и на земле,
     Суть свободы -- в произволе.
     Наша власть преград не знает.
     Совесть, стыд, -- у нас их нет,
     Нам ничто не помешает
     Натворить ужасных бед.
     Нас запреты не пугают.
     Тьфу на них!
     Пускай всегда
     Место правды занимают
     Глупость, вздор, белиберда!


     После каждого куплета шел рефрен:


     Дело черное твори -- Сатанинский пунш вари!


     Вот такая была психологическая настройка. Не удивительно, что колдун  и
ведьма не  хотели,  чтобы кот и ворон  стали  ее свидетелями.  Ну а  в итоге
Бредовред   и  Тирания  пришли  в   то   настроение,   которое  лучше  всего
соответствовало предстоящему делу.
     -- Во-первых, надо изготовить емкость для пунша, -- сказал Бредовред.
     Тирания удивилась:
     --  Изготовить? В  твоем холостяцком доме не найдется что ли порядочной
кастрюли?
     -- Дорогая тетя, -- снисходительно усмехнулся Бредовред, -- ты, похоже,
и  впрямь ничего не  смыслишь  в  алкогольных напитках. Ни одна кастрюля  на
свете, даже если  она сделана  из цельного  алмаза,  не  выдержит  процедур,
которые  необходимы  для   приготовления  пунша.  Любая   посудина  треснет,
расколется  или  расплавится, а может,  вообще  распылится,  рассыпавшись на
молекулы и атомы.
     -- Как же быть?
     Колдун надменно улыбнулся.
     -- Ты когда-нибудь слыхала о Холодном пламени?
     Тирания отрицательно покачала головой.
     -- Тогда смотри. Сейчас я кое-чему тебя научу, тетя Тираша.
     Колдун подошел к одному из стеллажей и достал что-то вроде аэрозольного
баллончика гигантских размеров. Бредовред подошел с  ним к камину -- зеленое
пламя вдруг высоко  взметнулось.  Он  брызнул в  огонь  каким-то  бесцветным
веществом из баллона и прочел заклинание:


     Пламень ярый, пламень жгучий,
     Ты горишь всего мгновенье,
     Быстрой пляски жар летучий --
     Лишь обманное виденье.
     Антивремя сладит с жаром,
     Вихрь погасит огневой.
     Пламень жгучий, пламень ярый,
     Стань сосулькой ледяной!


     Огонь перестал плясать  и замер,  словно  обратился  в лед. Казалось, в
камине растет невиданное растение со жгуче-зелеными зубчатыми листьями.
     Бредовред голыми руками  принялся отрывать один лист  за другим и скоро
нарвал целую охапку. Едва был оборван последний  лист, пламя снова заплясало
и запрыгало в камине, как ни в чем не бывало.
     Колдун разложил на столе зеленые, прозрачные как стекло листья  и начал
составлять из них какую-то фигуру, вроде того,  как складывают  головоломки.
Он соединял один лист с другим, и они  мгновенно сплавлялись. (В любом  огне
языки  пламени самой  диковинной формы составляют  единое  целое.  Но  формы
постоянно изменяются и  притом очень  быстро, так  что  невооруженным глазом
различить их не удается -- вот мы ничего и не замечаем).
     Таким  образом,  вскоре  под ловкими  руками  колдуна появилось плоское
блюдо,  затем Бредовред прилепил к нему стенки, и наконец получился  большой
круглый сосуд  наподобие аквариума. Высотой он был около метра  и имел такой
же диаметр. Сосуд переливался призрачным зеленым светом.
     -- Вот и готово, --  Бредовред вытер руки  полой балахона. --  Порядок!
Хорош, а? Как ты находишь, тетя?
     -- А ты уверен, что он не лопнет? Дашь стопроцентную гарантию?
     -- Хе-хе! Не сомневайся.
     --  Вельзевульчик!  Как же ты это сделал?  -- с  завистью и почтительно
спросила ведьма.
     -- Сложные  научные операции  вряд ли доступны  твоему пониманию, милая
тетя, --  ответил Бредовред. -- Видишь  ли, теплота и движение существуют во
времени, которое течет в положительном направлении. Если брызнуть на предмет
отрицательными   моментами,  иначе   говоря,  пустить  в   ход  частицы  так
называемого  антивремени, то  положительные и  отрицательные моменты взаимно
уничтожатся. Огонь станет холодным и неподвижным -- что нам и требовалось.
     -- А потрогать можно?
     -- Ну конечно.
     Ведьма  с  опаской  прикоснулась  к  поверхности  зеленой  чаши,  затем
спросила:
     -- Ты не мог бы научить меня этой премудрости, маленький мой?
     Колдун отрицательно покачал головой:
     -- Секрет фирмы, тетя!




     Мертвый парк, окружавший со  всех сторон виллу  "Ночной кошмар", был не
слишком большим.  Находился  он  в  центре города. Однако едва  ли кто-то из
жителей близлежащих  улиц когда-либо его  видел -- прежде всего  потому, что
парк был обнесен трехметровой каменной стеной.
     Однако волшебники умеют создавать еще и невидимые преграды -- например,
преграду забвения, или преграду  печали,  или  преграду заблуждений.  Вот  и
Бредовред возвел вокруг своих владений, с внешней  стороны  каменной  стены,
незримый барьер  из  страха  и ужаса. Всякий любопытный, наткнувшись  на эту
преграду, немедленно бросился бы  наутек, а уж о том, чтобы заглянуть поверх
стены, и речи быть не могло.
     Лишь  в  одном месте  в  стене  были  ворота  с  заржавленной  железной
решеткой,  но  и здесь заглянуть  в  Мертвый  парк  было  невозможно  -- вид
закрывала высокая густая изгородь из черного  терновника. Бредовред открывал
ворота только  тогда,  когда  выезжал  на своем  магомобиле.  Но  поездки он
совершал редко.
     Когда-то  в  Мертвом  парке, который в те времена, кстати, не назывался
Мертвым,  росли прекрасные высокие деревья и пышные кусты. Но теперь все они
стояли голыми --  и  не только  потому, что  на дворе была  зима. В  течение
многих десятков лет колдун производил над растениями жуткие  научные  опыты.
Он воздействовал на их рост  и развитие, не давал им размножаться, выцеживал
их жизненные соки и в конце  концов замучил все растения до смерти. Теперь в
Мертвом парке деревья, словно в  предсмертной мольбе,  тянули к  небу  сухие
изувеченные ветви, но никто не мог  услышать их  безмолвной  жалобы. Птиц  в
Мертвом парке давно уже не было ни зимой, ни летом.
     Маленький толстый котишка  брел,  по брюхо  увязая в  снегу,  ворон  то
скакал по сугробам, то пытался взлететь, но жестокий ветер швырял его назад.
Кот и  ворон  шли  молча  --  они  берегли  силы,  ведь  путь был  ох  какой
нелегкий...
     Высокая каменная стена была пустяковой преградой для Якоба, другое дело
--  для Мяуро. Но котишка вспомнил, что в стене есть ворота -- через  них он
когда-то проник  во владения  колдуна. Кот и ворон шмыгнули сквозь завитушки
железной решетки.
     Незримый  барьер из страха также не был для них  преградой, ведь колдун
соорудил его специально как  защиту от людей и сделал  его  из человеческого
страха перед призраками, фокус заключался в том, что  даже самый отъявленный
скептик,  очутившись в зоне барьера, внезапно начинал верить в существование
призраков и с перепугу сломя голову бросался прочь.
     Большинство животных, как  и люди, боятся привидений. Но кошки и вороны
боятся их меньше, чем другие птицы и звери.
     -- Скажи, Якоб, -- тихо заговорил Мяуро, -- ты веришь в привидения?
     -- Конечно.
     -- А ты видел когда-нибудь привидение?
     -- Сам не  видел, но все мои  родичи в былые времена  вечно кружили над
виселицами, на которых болтались повешенные. А еще  мои предки гнездились на
крышах замков, где водятся привидения. В тех замках призраков было хоть пруд
пруди.  Но мои родичи никогда с ними не ссорились. По крайней мере я о таком
не слыхал. Наоборот, с иными привидениями они были добрыми друзьями.
     --   Вот-вот,  мои   предки  тоже  водили   дружбу  с   призраками,  --
расхрабрившись, сказал Мяуро.
     Они одолели незримый барьер и очутились на городской улице.
     Окна высоких домов светились по-праздничному, люди готовились к веселой
встрече Нового года. По мостовой лишь изредка проезжали автомобили, прохожих
почти  не было видно, а тот,  кто встречался, шел  быстро, надвинув шапку на
лоб, спешил поскорей добраться домой.
     Никто в целом городе не чуял беды, никто  не знал, что затеяли колдун и
ведьма на  вилле "Ночной кошмар". И никто  не обращал внимания на маленького
толстого кота и  облезлого  ворона,  которые  пустились  в  путь  и шли ради
спасения мира навстречу неведомым опасностям.
     Поначалу кот и ворон подумывали, не будет ли самым простым обратиться к
первому  встречному  на  улице.  Но  они  скоро отказались  от  этой  мысли.
Во-первых, едва ли обыкновенный человек поймет  их мяуканье и карканье. (Он,
пожалуй,  еще  заберет  их  домой  да  посадит  в клетку!).  Во-вторых,  оба
понимали,  что зверю  или  птице почти не приходится рассчитывать  на успех,
если  они  просят  помощи у людей. Это  было проверено  уже тысячу раз. Даже
когда в интересах самих людей было  бы прислушаться  к голосу  живых тварей,
призывавших на помощь, люди оставались глухими. Они не раз видели кровавые и
горькие слезы животных, но все  равно обращались с ними ничуть не лучше, чем
обычно.
     Нет,  нельзя  было надеяться  на скорую и  решительную помощь людей. Но
если  так -- кто поможет? Якоб и Мяуро этого не  знали. Они просто брели все
дальше и дальше. По улице, где снег  был убран,  идти было легче, и все-таки
кот  и  ворон  продвигались вперед  очень медленно -- из-за сильного  ветра,
который дул им навстречу. Впрочем, если не знаешь, куда идти,  то не слишком
торопишься.
     Они довольно долго брели молча, затем Мяуро заговорил:
     --  Якоб,  может  быть, настали последние часы  моей жизни. И  потому я
непременно должен сказать  тебе одну вещь. Я никогда не  поверил бы, если бы
раньше мне  кто-то сказал, что я подружусь  с птицей, да  еще  с вороном. Но
теперь я горжусь тем, что у  меня есть такой умный и  многоопытный друг, как
ты. Говорю совершенно искреннее -- я восхищаюсь тобой.
     Ворон смущенно покашлял, потом грубовато -- от смущения -- сказал:
     -- Я тоже  думать не  думал, что  у меня однажды вдруг заведется верный
приятель, да не какой-нибудь, а знаменитый певец и благородный аристократ. Я
не умею складно говорить про всякое такое. Хорошим манерам и красивым словам
меня вообще никто  не  учил. Я, знаешь ли, самый простецкий  бродяга,  нынче
здесь, завтра -- там, вот так и перебиваюсь. Я  не такой  образованный,  как
ты.  Гнездо наше, где я  вылупился на  свет  из вороньего  яйца,  было самое
обыкновенное, да еще и от ветра покосившееся. Родители мои  были из простого
воронья -- самые обыкновенные вороны. И никто меня особенно не жаловал. Да и
сам-то себя я  не высоко  ценил. А уж  музыкальности у меня в помине  нет. Я
никогда не учился петь красивые песни. А по-моему, это здорово, когда кто-то
умеет красиво петь.
     -- Ах, Якоб! -- воскликнул котишка, с трудом сохраняя невозмутимый вид,
чтобы  ворон не  заметил,  что он  едва не плачет. -- Вообще-то я  вовсе  не
отпрыск  древнего рыцарского  рода. И мои предки никогда не  жили в Неаполе.
Честно говоря, я  даже  не знаю толком, где этот  Неаполь находится. И зовут
меня вовсе не Мяуро ди  Мурро. Я это  имя выдумал. На самом деле  меня зовут
Мориц, без  всяких "ди". Ты-то хоть знаешь, кто были твои родители, а я даже
этого не знаю, потому что я вырос  в  сыром подвале  с бездомными одичавшими
котами. Нам котятам, заменяли мать разные чужие кошки, кто хотел, тот с нами
и  возился.  Я был самым маленьким из котят, другие всегда  меня отпихивали,
когда делили еду.  Вот я и не  вырос, зато аппетит у меня с тех  пор,  как у
кота-великана.  И  знаменитым лирическим певцом я  никогда в жизни не был. У
меня никогда не было певческого голоса.
     На минуту воцарилось молчание. Потом Якоб задумчиво спросил:
     -- Зачем  же  ты  все  это  сочинял? Котишка долго  думал,  прежде  чем
ответить:
     -- Сам  не  знаю.  Понимаешь,  я  всю  жизнь об  этом мечтал.  Очень уж
хотелось  стать  знаменитым  артистом  --  стройным,  элегантным,   с  белой
шелковистой шерсткой... И с чудесным голосом. Стать тем, кого все любят, кем
восхищаются.
     -- Гм...
     --  Это была  всего лишь мечта, -- продолжал  Мориц.  -- Вообще-то я  с
самого  начала понимал,  что она не  сбудется. И как раз поэтому я  вел себя
так, будто это  не  ложь,  а правда.  Как  ты думаешь, очень тяжкий  грех  я
совершил?
     --  Почем я  знаю!  --  каркнул  ворон. --  Грех и  прочие  разные  там
благочестивые штучки -- тут я ничего не смыслю.
     -- Ну а ты-то на меня, наверное, обиделся?
     -- Обиделся? Вот уж чепуха! Маленько ты чокнутый, факт. Но это не беда.
Все равно ты  -- отличный парень. --  И ворон обнял крылом своего  друга. --
Если пораскинуть мозгами, -- снова заговорил он,  -- то имя Мориц, по-моему,
не такое уж плохое. Даже наоборот.
     -- Ах, я другое имел в виду. Я же лгал тебе, что я знаменитый певец.
     -- Лгал? Как знать,  -- глубокомысленно сказал  Якоб. -- Я уже  не  раз
убеждался,  что  выдумки  однажды  вдруг   становятся  правдой.   Перестают,
понимаешь, быть выдумками.
     Мориц  довольно  неуверенно  искоса  поглядел на  ворона. Он  не вполне
понял, что тот хотел сказать, и спросил:
     -- Ты думаешь, когда-нибудь я еще стану певцом?
     -- Если будем живы, -- вздохнул Якоб.
     -- Я однажды говорил тебе  о моей  прабабушке Кисе. Этой старой  мудрой
кошке были  ведомы  многие тайны. Она тоже жила  в нашем подвале. Сейчас она
обитает на  небесах у Всемогущего  Котищи, как и все  наши подвальные кошки,
кроме меня.  Незадолго до своей кончины  бабушка  Киса  сказала мне: "Мориц,
если ты  действительно хочешь стать великим артистом,  ты должен познать все
высоты  жизни  и всю ее низость.  Ибо покорять  сердца своим искусством дано
лишь тому, кто познал все" --  вот что она  сказала... Ты понимаешь, что она
имела в виду?
     -- Ну,  с низостью  жизни ты, пожалуй, знаком недурно, -- сухо  ответил
Якоб.
     Котишка обрадовался:
     -- Ты так считаешь?
     -- Не  сомневайся, ниже  не скатишься --  просто некуда, котик. Дело за
пустяком -- возвыситься до высот.
     И они побрели дальше.
     В самом конце  длинной  улицы  в темном ночном небе высилась колокольня
большого собора.




     Тем временем работа в лаборатории кипела вовсю.
     Прежде всего, колдун и ведьма должны были  отыскать различные вещества,
необходимые    для    приготовления   катастрофанархисториязвандалкогорючего
кунштюк-пунша.  Пергаментный  свиток  был  развернут и лежал на  полу. Чтобы
свиток не скручивался, его концы были прижаты стопками книг.
     Бредовред и Тирания еще раз внимательно прочли инструкцию по применению
колдовского  зелья, которая была  написана  в самом верху  свитка. Затем они
принялись   изучать  рецепт.   Оба  низко  склонились  над   пергаментом   и
расшифровывали письмена.
     Не   будь   они  волшебником  и   ведьмой,   эта  задача  оказалась  бы
неразрешимой. Ведь рецепт был написан необычайно сложным  хитроумным шифром,
который  назывался инфернальным  кодом.  Но  колдун  и ведьма в совершенстве
владели техникой дешифровки  этого кода.  Так что им не слишком  трудно было
разобраться  в   рецепте   и   узнать,  какие  ингредиенты   необходимы  для
приготовления пунша.
     В расшифрованном виде этот рецепт начинался так:


     Четыре потока в аду свои воды стремят:
     Стикс, Ахеронт,  Флегетон и  холодный Коцит (Стикс,  Ахеронт, Флегетон,
Коцит -- в греческой мифологии реки в царстве мертвых Аиде.).
     Ненависть, ужас и горе в тех реках бурлят,
     Черная злоба под смрадным туманом кипит.
     В каждой реке, зачерпнув, ровно стакан набери
     Холода, жара и пены, -- тщательно взвесь!
     Все это в миксере сбей, на огне провари, --
     Так ты получишь Первичную адскую смесь.


     Как  всякий  профессионал,  хим-колдун  Бредовред  располагал  изрядным
запасом указанных в рецепте ингредиентов. Он взял по стакану всего, что было
нужно, смешал все в  миксере, проварил  на огне. Затем  Тирания прочла вслух
следующие строфы рецепта:


     Теперь разживись поживее живыми деньгами.
     У бедняков забирай, -- все равно они плохо живут.
     Бочку монет накопи, -- не беда, коли все медяками, --
     В банк капитал положи, и процентики вмиг набегут.
     Процентики сразу хватай, со счета снимай,
     Живьем в кипяток запускай!
     Да не забудь о налоговой декларации
     При каждой финансовой операции.


     Что такое "живые  деньги" и  как  ими  можно разжиться,  бизнес-ведьма,
конечно, знала.  Спустя недолгое время она уже нахватала  нужное  количество
резвых  и  шустрых живых денег.  Лаборатория  озарилась  желтоватым  светом,
который  сразу  погас,  когда  Бредовред  запустил  живые деньги  в  чашу  с
Первичной адской смесью. Теперь там, в чаше из Холодного пламени, плескалась
черная, как ночь, жидкость, там и сям в ней  вспыхивали молнии, они сверкали
на поверхности блестящими золотыми змейками и тут же гасли.
     Третья строфа рецепта была такой:


     Пролить постарайся поболе, -- лей, лей щедрее! --
     Слез крокодиловых. Плачь, голоси, причитай!
     Жертву, что сам погубил, оплакивай, слез не жалея,
     Слезы по капельке в баночку собирай.
     И после сильного потрясения
     (то есть встряхнув посильнее) горькие слезы сцеди,
     вылей в котел и при слабом кипении до возгорания адскую смесь доведи.


     Выполнить это  требование  оказалось  значительно сложнее --  ведь злые
волшебники  и ведьмы, как уже говорилось, плакать не умеют, даже притворными
слезами. Однако Бредовред не растерялся.
     Он  вспомнил, что  в  подвале  его  виллы  хранится  несколько  бутылей
крокодиловых  слез  многолетней  выдержки,  а  значит,  необычайно  крепких.
Когда-то колдун