- Их немного; но они там.
Приблизительно в том же месте, где расположена Оита.

  - Это серьезно? - поинтересовался Гуммер.

  - Очень.

  - Ты хочешь сказать, что обнаружил тех, кто занимается запретной магией? -
спросил Аластер.

  - Хотел бы, так и сказал бы, - буркнул Аббон. - В том-то все и дело, что я
не могу и не имею права на основании увиденного утверждать, что магия,
которую используют эти люди, запретна. Нет там и в помине явных проявлений
темных сил; нет ничего, что бы могло заставить меня потребовать от Совета
принятия решительных мер. И все же тревожно мне, как никогда.

  Знаете, что именно меня беспокоит?! - Сама земля напоена силой, а они
ничего не делают. Вообще ничего. Энергии витают в воздухе, но маги
бездействуют. Не верю я в это, так не бывает. Плохие ли, хорошие ли -
проявления их деятельности просто обязаны быть. В противном случае я
начинаю подозревать, что кто-то старается не привлекать к себе внимания. И
либо старательно скрывает все следы; либо на самом деле затаился - что, в
какой-то мере, одно и то же.

  - А не слишком ли это заумно? - спросил Гуммер. - Не преувеличиваете ли Вы
опасности, Аббон? Не ищете ли подвоха там, где его и в помине нет?

  - Не думаю.

  - Итак, опять и опять Бангалор, - заговорил Сивард Ру сердитым и
напряженным голосом. - Но все равно не могу взять в толк: неужели они
станут действовать настолько разобщенно, что скрывают друг от друга даже
самые важные сведения с риском провалить все дело? И что может толкать
разных людей на одно и то же преступление - неужели месть?

  Я с таким еще не сталкивался...

  - Все может быть, - заметил Теобальд. - История знает не один пример того,
как глупые дети, наслушавшись всяких сплетен и россказней, ставших со
временем героическими преданиями, решают продолжить правое дело тех, кто и
прав-то никогда не был. Просто детям об этом не сказали. И снова льется
кровь и умирают люди во имя ложных целей. Вполне возможно, что кто-то хочет
доказать Великому Роану, что он не так уж и велик. Потому и выбран древний
символ - монхиган.

  - Хорошо бы, если это так, - рассудил Аластер. - Если ушей убийцы достигнет
весть о том, что император жив; будет подтверждено его сверхмогущество, и
тогда противник может и остановиться. Я не призываю и не советую только на
это и рассчитывать, но как бы мне хотелось надеяться, что все и закончится
этими двумя злодеяниями.

  - Не знаю, не знаю, - вздохнул Аббон Сгорбленный. - Зло отчего-то никогда
не останавливается на полпути. Возможно, от того, что оно не бывает мудрым
и рассудительным?

  - Меня смущает другое, - гнул свою линию одноглазый. - Обычно враги либо
объединяются ради общей цели с тем, чтобы уничтожить друг друга потом,
когда она уже будет достигнута. Либо сперва разбираются между собой, и уж
после победитель атакует главного противника. А эти действуют так, словно и
не знают друг о друге. Меня это настораживает. И монхиганы здесь ни при
чем...

  - Нужно еще знать о монхиганах, - твердил свое Аббон Флерийский. - Не
нравится мне осведомленность нашего, с позволения сказать, приятеля. И
потом, что-то не так в том сборище магов на Бангалоре; ох, не так. Я это
чую, но доказательств у меня нет.

  - Взять бы да утопить к демонам это вражье гнездо, - предложил Сивард Ру. -
Только окажем этим услугу всему остальному миру. - Он сделал паузу, а затем
продолжил, - но не говорите мне, что мы не имеем права; я и сам все хорошо
помню. Это так, мечта...

  - А наш император молчит, - сказал Далмеллин. - Значит ли это, что он
недоволен нашими рассуждениями; или ему есть что сказать, и он ждет, пока
мы перестанем спорить?

  - Не знаю, - ответил из темноты Ортон. - У меня странное чувство, что меня
постоянно кто-то окликает из того прошлого, в котором меня и в помине не
было. У меня ощущение чьего-то присутствия за спиной; но когда я
оглядываюсь - даже мысленно - то никого не обнаруживаю. Возможно, я стал
излишне мнителен и меня напугали эти сообщения о неблагоприятном
расположении звезд? Возможно, императрица оказалась мне дороже и нужнее,
чем предполагалось условиями нашего брака, и теперь я хочу оградить ее от
возможных опасностей и треволнений.

  - Что касается убийства, то я предприму все возможные и невозможные усилия,
- заверил своего повелителя одноглазый Сивард. - Вскоре я ожидаю донесений
с Бангалора, и сразу же оповещу всех, здесь присутствующих, если там
обнаружится что-либо интересное.

  - Архонт Бангалора - человек весьма странный, - сказал Аббон Сгорбленный. -
Но мы его не видели так давно, что все могло измениться. Людям свойственно
меняться со временем.

  - Что касается архонта, - сказал Аластер, - я знаю, с кем поговорить насчет
этой персоны.

  - Кого Вы имеете в виду, герцог? - спросил Гуммер.

  - Посла Шовелена. Это весьма достойный человек, к тому же умен и чертовски
наблюдателен. И играет в морогоро лучше всех, с кем мне приходилось
встречаться, кроме вас, господа, естественно. Он играет как рискованный и
дальновидный полководец. Думаю, обладая таким складом ума, он понял больше,
чем ему рассказали и показали; потому и надеюсь, что он расскажет многое из
того, что бросится в глаза не всякому шпиону.

  - Удачи нам, - подвел итог Теобальд.

  - Что же касается моей свадьбы... - начал было император.

  - Что же касается свадьбы, не извольте беспокоиться, Ваше величество. Мы
примем меры, и комар не проскользнет, предварительно не пройдя осмотра и
собеседования, - сказал Сивард Ру.

  - Я не об этом. Просто я считаю вас самыми близкими и родными мне людьми, и
потому хотел сказать вам, что я совершенно счастлив.

  Император скрылся в потайном ходу.

  За столом остались восемь членов совета, не торопившиеся расходиться.

  - Император счастлив, - как-то задумчиво произнес Теобальд.

  - Это очень опасно - в первую очередь, для него, - заметил Сивард Ру.

  
  
  
  
  
  
  
  
  - Что я могу сказать об архонте Бангалора? Хм-мм-м. Интересный вопрос, -
говорил посол Шовелен, ранним утром прогуливаясь с Аластером по дворцовому
парку. - Знаю-то я многое... Вот что может пригодиться Вам, герцог, мне еще
неясно.

  - Откровенно говоря, мне и самому неясно, - признался герцог Дембийский. -
Одно могу Вам сказать сразу: мы пришли к выводу, что наиболее вероятным
противником может быть Бангалор; либо официальный; либо тот, что сильнее
официального. Если я четко выразил свою мысль.

  - Предельно, - сказал граф. - Ну, что же. Тогда я просто расскажу Вам о
своих впечатлениях, а Вы уж делайте свои собственные выводы.

  Архонт Тиррон происходит, как Вам, конечно, известно, из ничем не
примечательного купеческого рода Аберайронов, которые около трех с
половиной столетий тому внезапно возникли на политической арене Бангалора.
Единственное, чем они действительно выделялись, это богатством. Соперников
у Аберайронов было предостаточно; но они как-то внезапно победили всех -
даже тех, кто превосходил их на голову.

  Слово внезапно я употребляю лишь потому, что хочу избежать более
эмоциональных определений и придерживаться объективных суждений, хотя это и
нелегко.

  Словом, у меня сложилось впечатление, что и тогда, и теперь, за спиной
архонтов из рода Аберайронов стоит некая сила, которая, собственно, и
удерживает его на троне. Можно выразиться и иначе - у архонтов Бангалора
вот уже три века подряд спрятан в рукаве некий козырь, который они
неизменно предъявляют при каждом новом раскладе - чем и принуждают
остальных игроков признать свое поражение. Нынешний архонт прослыл
человеком странным, но я бы определил это несколько иначе. Я беседовал с
ним не так уж часто, и только на официальных приемах, где остаться вдвоем
больше, чем на пять-шесть минут, практически невозможно; но и нескольких
раз хватило, чтобы понять, что человек этот глубоко несчастен. Он
прекрасный собеседник, умный и глубокий политик; суждения его отличаются
неординарностью, свежестью подхода; оригинальностью. И все это куда-то
исчезает, когда мы сталкиваемся с реальной экономикой и политикой
Бангалора.

  Нет, архипелаг не бедствует. Но я бы сказал, что не благодаря усилиям
правительства, а как бы и вопреки этим усилиям. Лишь благодаря тому, что
природа там необыкновенная, жители просто не имеют реальной возможности
умереть с голоду. Воды, фруктов и даров моря у них предостаточно. К тому
же, все морские диковинки, которые для них являются повседневной, грубой,
наскучившей пищей, на нашем континенте ценятся как деликатесы. Только
собирай и продавай за серебро и золото. Да и Ходевенские государи уже
начинают постепенно привыкать к роскоши. Да что я, герцог? Я же рассказываю
Вам очевидные вещи.

  - Не совсем, - улыбнулся Аластер с высоты своего великанского роста. - Вы
уже сообщили мне множество деталей, над которыми есть резон задуматься.

  - Я рад, что смог оказаться хоть немного полезным. Мне продолжать?

  - Конечно, граф. Сделайте одолжение.

  - Итак, государство получает огромные средства в свою казну, но они все
время куда-то исчезают. Я имел удовольствие общаться с главным казначеем -
это достойный вельможа и человек, если и не кристально честный, то и не
прожженный вор или пройдоха. И вот что странно, герцог; возможно, я и
преувеличиваю, но мне показалось, что главный казначей, и военный министр,
и адмирал торгового флота - все они чего-то очень боятся. Это не явное их
состояние, а скорее привычка. Как люди, живущие на вулкане, привыкли думать
о том, что он в любую минуту может взорваться. Нет, они не трясутся от
страха ежесекундно, но и сильно отличаются от тех, кто живет спокойно.

  - Кто же издает законы? - спросил Аластер.

  - Неправильный вопрос, дорогой герцог, - тут же откликнулся граф Шовелен. -
Я и сам задавался им, но это оказалось вовсе не главным. Законы - это
нечто, напоминающее парус, который можно ставить или убирать, поднимать и
поворачивать в разные стороны, чтобы корабль мог двигаться строго
определенным курсом. Так вот, для нас неважно, какие паруса на парусном
судне. Нам важно, кто ими управляет.

  - И кто же?

  - Те, кого нет. Кто тщательно скрывает как себя, так и свои намерения и
замыслы. Странные люди появляются время от времени и в резиденции Тиррона,
и у главного казначея, и у прочих вельмож, облеченных реальной властью.
Люди эти стараются вести себя сдеражнно, как и полагается подчиненным, но
выходит это у них из рук вон плохо. Так обычно играют в простолюдинов
князья, решившие прогуляться по ярмарке и недоумевающие, с чего бы это все
их узнают.

  - А с чего? - лукаво спросил Аластер.

  - Не умеют гнуть спину, - спокойно пояснил граф Шовелен. - А если и гнут,
то неправильно. У сиятельных вельмож сами позвонки расположены иначе, и
ничего с этим не поделаешь.

  - Так Вы считаете, что кто-то диктует свою волю Тиррону?

  - Я бы не стал давать на отсечение какую-нибудь часть своего тела; однако в
частном порядке могу утверждать, что именно так мне и показалось, когда я
пребывал на Алоре с полуофициальным визитом.

  Взять хотя бы тот удивительный и - не побоюсь так выразиться -
беспрецедентный факт, что Тиррон до сих пор не женат, и при дворе даже
намеков на его предстоящее бракосочетание не слышно. Допустим, у него была
несчастная любовь; и даже допустим самое невероятное - архонт вообще
равнодушен к прекрасным дамам - но ведь никто из правителей не принимал во
внимание подобные доводы, когда речь шла о продлении рода, о сохранении
династии!

  Я еще не видел монарха, которому бы было безразлично, кто унаследует
престол после него. И тем не менее создается впечатление, что Тиррон именно
таков. Либо существуют еще какие-то причины, по которым онт не может ничего
сделать.

  Иногда он производит впечатление узника в собственном дворце. И мне было
его искренне жаль. Знаете, герцог, мне даже казалось иногда, что он хочет
что-то сказать, но тут же пугается собственной смелости и продолжает играть
опостылевшую роль. И это неудивительно: Аберайроны никогда не отличались
рыцарскими замашками. Это был тихий купеческий род. С чего бы их понесло в
архонты?

  - Вы сами это только что объяснили, граф. Кто-то воспользовался именем и
деньгами этой семьи, чтобы править государством исподтишка. И такое
случается. Правда, в свете последних событий, такое положение вещей имеет
для меня не академический интерес; а представляет из себя серьезную
проблему. Я не успокоюсь, пока не узнаю, кто стоит за архонтом Тирроном и
дергает за веревочки.

  Скажите, по-Вашему, правитель Бангалора - агрессивный человек? Завоеватель
по натуре?

  - Ну что Вы, - не задумываясь ответил Шовелен. - Чтобы быть завоевателем,
нужно не только быть агрессивным, но и иметь особый склад ума. Быть хорошим
стратегом; а главное - точно представлять себе, чего именно ты хочешь
достичь. Насколько я понял архонта Тиррона, он мечтает только о тишине и
покое; только о том, чтобы его не терзали проблемами. Нет, завоевателя из
него не выйдет. Да и поздно - великими воинами рождаются, а не становятся
лет этак в тридцать-сорок.

  - Кто-то другой при его дворе может лелеять замыслы подобного толка?

  - А какие у Бангалора возможности воплотить их в действительность? -
удивился граф. - Лелеять можно любые мечты и как угодно долго. А чтобы
реализовать их нужно что-то большее, чем несколько мечтателей. Да Вы и сами
это знаете лучше меня. Бангалор - не последнее государство в мире, но и
далеко не самое первое: ему нужно думать, скорее, о защите, чем о
нападении. Если ходевенские владыки окончательно освоятся в морских
просторах, то островам несдобровать - им ведь неоткуда ждать помощи.

  - Тут я не могу с Вами не согласиться.

  - Армия Бангалора тоже ничем особенным не отличается. И полководцев
выдающихся там в помине нет. Не думаю, чтобы острова могли представлять из
себя реальную угрозу кому-нибудь. Тем более, огромной империи, известной на
весь мир своим могуществом.

  - И очень странно, что такое государство даже не пытается особенно скрыть
свою причастность к тем событиям, которые произошли в Роане за последние
месяцы.

  Граф Шовелен некоторое время шел молча, глубоко задумавшись. Затем поднял
на Аластера ясные, пронзительные глаза и спросил:

  - А Вы помните корону архонта Тиррона?

  - Нет, к чему этот вопрос?

  - Да вот, разбередили Вы меня, герцог. Да так, что я и сам начал
сомневаться в истинности своих выводов. Тут ведь есть одна маленькая
деталь, о которой я по неосмотрительности не упомянул, а Вы не знали: о
короне Аберайронов.

  - Но причем же тут корона, дорогой граф? - терпеливо повторил Аластер.

  - Дело в том, что это весьма громоздкое и странное, хотя и поражающее своим
великолепием сооружение...

  - Ах, да, припоминаю. Мне говорили о чем-то вроде шлемов моих гвардейцев, -
небрежно заметил герцог.

  - Не совсем так, - мягко поправил его граф. - Существует всего одно, но
весьма важное отличие: корона Аберайронов представляет из себя изображение
верхней части туловища змеи; причем голова этой твари располагается высоко
над головой самого архонта, а его лицо полностью закрыто сплетением золотых
и серебрянных полос... Нет, словами это описать невозможно - надо видеть.

  И я так и не сказал Вам за все время нашего разговора, что видел Тиррона
только в его праздничном наряде и только - подчеркиваю, только в этой
короне. Других нарядов для встреч с иностранными послами Аберайронам не
положено.

  Вот я и задумался. А так ли кроток и безобиден человек, лица которого я так
никогда и не видел? Так ли беспомощен? Или он показывает только то, что
хочет показать, а на самом деле... мы даже представить себе не можем, что
там - на самом деле.

  - Страшные времена настали, - сказал Аластер. - Мне горько, что я своими
вопросами возбудил в Вас чувство недоверия к порядочному, возможно,
человеку.

  - В том-то вся и беда, что "возможно", дорогой герцог. Ведь так же разумно
предположить, что этот умный, как я сам утверждал, и проницательный человек
получает немалую выгоду от того, что выглядит слабым и беспомощным;
жертвой, игрушкой в руках кого-то другого. Это один из самых верных
способов избежать возмездия, если тебя схватят за руку. Свалить все на
несуществующего виновника, и дело с концом...

  - И так может быть. Печально, что Вы правы, дорогой Шовелен. Печально и то,
что архонт Тиррон по-прежнему остается под подозрением.

  Кстати, я слышу пение фанфар. Кажется, мы с Вами заболтались, граф.

  - Я с удовольствием продолжу эту беседу, герцог, - сказал посол. - А теперь
нам, видимо, пора в парадный зал дворца, на церемонию?

  - Да, нужно торопиться.

  
  
  
  
  
  
  Огромный зал был убран с такой пышностью, которую могут создать лишь слуги,
искренне желающие угодить своему господину.

  Все помещение утопало в цветах, флагах и разноцветных гирляндах,
спускающихся с потолка и увивающих колонны. Полы были застланы белыми и
бледно-золотыми шелковыми коврами и щедро усыпаны золотыми и серебряными
монетами, чтобы новобрачные, пройдя по ним, всю жизнь жили в достатке.
Большой оркестр стоял на мраморном островке посреди обширного бассейна,
облицованного изнутри бирюзой и ляпис-лазурью, отчего вода в нем имела
неповторимый ярко-голубой цвет. Такое расположение музыкантов было выбрано
по двум причинам: во-первых, оно являлось идеальным с точки зрения
акустики; во-вторых, оркестр находился на значительном удалении от
императорских тронов, и пересечь водное пространство было нелегко. Аластер
решил, что поскольку музыкантов приглашали по отдельности, и все они были
жителями разных провинций империи, и даже иностранцами, то эта мера
предосторожности не являлась лишней.

  Придворный оркестр разместили в бельэтаже, и седой дирижер, наряженный по
случаю бракосочетания своего обожаемого императора в белые атласные одежды
и синий плащ, подбитый горностаем, исполнял легкую музыку, дабы увеселять
многочисленных гостей.

  За двумя рядами стройных колонн с мозаичным покрытием из розового оникса,
турмалинов и золотистых топазов - отчего они светились нежным
золотисто-розовым светом - в соседнем зале накрытые столы ломились от яств.
Скатерти, украшенные по низу свежими цветами, были уставлены драгоценной
посудой из золота, серебра, алебастра и хрусталя. Огромные фарфоровые
кувшины с разнообразными винами были выполнены в редкой манере -
двухстенными; и когда в них наливали жидкость, они преломляли свет таким
образом, что внутри проявлялись объемные фигуры. И нередко гости ошарашенно
разглядывали рыбок с пышными хвостами, лениво плывущих прямо в прозрачном
вине; пучеглазых жаб, спокойно сидящих на дне; морских коньков, цепляющихся
за веточки водорослей - а между тем, сосуды были полны только самим
напитком.

  Безукоризненно одетые, подтянутые, прелестные, как бабочки, пажи по
двое-трое стояли у каждой колонны, возле каждого стола. Все они владели
двумя-тремя языками, и у иностранных гостей не было проблем с любой
мелочью, начиная от непринужденной беседы и заканчивая желанием отведать
редкого блюда.

  Толпы людей, ожидающих выхода повелителя Великого Роана и его невесты,
более всего напоминали яркий цветник, поражающий взгляд. Здесь были
государи почти всех сопредельных стран: короли Альворана, Энфилда и
Самааны; князь Окванги и фейллах Ойнаа; Великий герцог Аммелорда - брат
тамошнего короля; послы Лотэра, прибывшие только накануне ночью; юный
маркграф Инарский, получивший этот титул сразу после смерти отца; и
маркграф дер-Науру; наместники Ашкелона, Эйды и Анамура. А также
бесчисленные посольства государств Ходевенского континента: Йида, Мары,
Эстергома, Уды, Донги и Эмдена, с которыми были давно налажены торговые и
дружеские связи.

  Гвардейцы Аластера выделялись на их фоне своими черными доспехами и тяжелым
вооружением, но выглядело это не неуместно, а скорее, пышно.

  Наконец, здесь присутствовал глава роанской церкви - Великий эмперадор со
св